Я: «Я не смогу выйти из подъезда. Можете больше не ждать меня. Считайте, что вы уже рассчитались со мной за то падение в фонтан. И, пожалуйста, извините меня за это недоразумение с походом в кафе.»
Мой вздох показался мне куда более разочарованным, чем я рассчитывал, однако я постарался не придавать этому особого значения. Стыд перед этим человеком пробирал меня, казалось бы, до самых костей, ведь он действительно ждал меня и беспокоился. Но, к сожалению, проблема была не только во мне: погода, наше неловкое знакомство в фонтане, а также излишняя настойчивость моего нового знакомого вылились в то, что я имел сейчас. Для того, чтобы выжить, мне оставалось лишь найти в себе силы, чтобы подняться с пола и взобраться на седьмой этаж, возможно, даже пользуясь лифтом, не заставляя уставшие колени неприятно подрагивать. А после удачного восхождения выпить кофе, который так и остался стоять в дорогой хрупкой чашке из двойного стекла. Вероятно, он уже остыл — такова цена моей трусости. Незнакомец: «Где вы живёте? Я могу прийти и помочь вам, мне не сложно» Меня уже пугало его чересчур искреннее желание помочь мне, хотя нас всё ещё сложно было назвать даже простыми знакомыми. Не могу сказать, что парень был слишком навязчив, скорее до простоты вежлив, но мне казалось, что таких людей, просто не могло существовать в этом жестоком от человеческой натуры мире. Обычно толпы были готовы следовать по головам, уничтожая всё и всех на своем пути, лишь бы получить законный кусок желанного всеми пирога под названием «счастье» — никто не стремился беречь ближнего. Однако этот человек либо был слишком глуп, либо слишком особенен, чтобы жить в таком токсичном, даже для меня, обществе. Его любезность могла быть лишь проявлением хорошего воспитания, а не настоящей готовностью поддержать кого-то, хотя мне казалось, что этот парень слишком далек от того, чтобы расти в семье, которая могла бы окружить его любовью и правильными поступками, как и моя впрочем. Возможно, это слишком стереотипное мышление, но мне всё равно казалось что я полностью прав: весь его образ и внешний вид продолжали твердить о том, что ему пришлось быстро повзрослеть, обеспечивая себя самостоятельно. Мы были слишком похожи, чтобы судьба не дала нам шанса познакомиться. Но в роковое предопределение я, видимо, не верил, раз так бессовестно растрачивал все его попытки сделать мою жизнь немного лучше. Я знал, что это только моя вина, но мне хотелось добавить чуть больше поводов упрекнуть себя в собственной беспомощности. Выбор стоял непростой: воевать с судьбой, либо же с самим собой. Но думаю, что я уже достаточно разгневал её, раз она отправила меня в ад, заставляя меня проживать бесконечно жаркие летние дни снова и снова. Больше злить судьбу не хотелось, тем более когда она сама дала мне ещё один шанс. Пальцы слушались меня крайне посредственно, отчего скорость моей печати снизилась до предела: каждая буква отдавалась каким-то странным покалыванием в давно онемевших пальцах.Я: «Кро-стрит, 197. Поторопитесь.»
Внутри меня томилось гнетущее ожидание того, что он сразу же пошлёт меня и не придёт, сочтя как минимум сумасшедшим. Либо же и вовсе напишет, что у него неожиданно появились неотложные дела, из-за которых он вынужден отменить или перенести эту встречу на неопределённый срок, приводя в пример самые нелепые отмазки. Это заставляло меня даже не надеяться, что парень действительно окажется таким смелым, каким я успел нарисовать его у себя в голове, следуя выдуманному моей фантазией образу. Он такой же человек, как и все остальные люди в этом грубом и двуличном мире — всегда стоит помнить о мелочах в виде успешно замаскированного стервозного характера и скрытой лживости вкупе с эгоизмом, заводя знакомства с, казалось бы на первый взгляд, хорошими людьми. Каждый мог скрывать в себе куда больше разносторонних отрицательных черт своего характера, чем можно было обнаружить на первый взгляд. Даже я предпочитал утаивать всё своё лицемерие под маской приятного и многообещающего человека, неосознанно заставляя людей тянуться к себе. Хотя было бы намного проще принять всё, если бы этот парень и правда не подтвердил мои предположения о его доброте, оказываясь не лучше чем любой другой стильный придурок с моей работы, обладающий крайне отвратительным характером, но очень модной причёской. Я все еще сидел на полу, словно местный наркоман, почему-то не спеша вставать, даже несмотря на иногда проходящих мимо и странно косящихся на меня соседей. Они всегда были вольны в своих мыслях, имея право думать обо мне всё, что захотят: очередные сплетни о своей персоне я уж точно смог бы пережить, особенно зная, что они сами зачастую являлись такими же плохими в чужих глазах людьми. Единственное, что сейчас заполняло все мои мысли: придёт он или не всё же решит избавиться от меня как можно скорее? Хотелось устало прикрыть глаза, вспоминая детство, когда главным уличным развлечением и разочарованием всех детей на районе было гадание на ромашках, словно каждый оторванный лепесток и вправду мог символизировать чью-то искреннюю любовь. Дети верили в это, поэтому и взрослые часто неосознанно доверяли ромашкам свой сложный выбор или надежду на какое-то важное событие. Сейчас мне тоже хотелось довериться ромашке куда больше, чем собственным гнетущим ощущениям. Он ведь не придёт, правда? Телефон вновь завибрировал в руках, намекая на новое пришедшее сообщение. В этот раз его вибрация не успокаивала, а скорее сильнее разочаровывала и немного раздражала меня. Неужели он действительно слился, просто набрав оправдывающее сообщение? Было обидно, но почему-то именно это чертовски здорово отрезвило меня, напоминая звонкую и крайне болезненную пощёчину, которая оставляла красный след сильной ладони. Я даже улыбнулся на это и почувствовал, что страх постепенно отпускает меня. Клеймить людей всегда было намного проще, чем искать им исчерпывающие оправдания. Он такой же как и все остальные: такой же не способный прийти на помощь, спасти и быть смелым для того, кто в нём так нуждался. Одна мысль об этом заставляла мою душу ликовать и злорадствовать, словно оправдывая себя в глазах злодейки судьбы. Во всяком случае сегодня я был не единственным плохим человеком, рушащим так много чужих ожиданий. Даже читать его сообщения больше не хотелось, что заставляло надеяться лишь на то, что он сам решит забыть мой номер телефона, удачно устраняя меня от своего навязчивого воздействия. Дверь в подъезд снова открылась с каким-то резким писком, запуская во внутреннюю сырость милую старушку Лигриан, живущую на третьем этаже, а также немного теплого летнего воздуха, который в этот раз не показался мне таким удушающим и ужасным. На самом деле я уже успел запаниковать, думая лишь о том, что он всё же решил прийти сюда, найдя способ пробраться в моё надежное убежище, скрываемое от лишних глаз тяжелой магнитной пластиной. Но, к счастью, я не знал других способов открыть тяжёлую подъездную дверь, кроме уникальной ключ-карты, обладать который могли только жильцы этого дома. — Не сиди на полу, Вивиан. Заболеешь, — милая женщина с поседевшими волосами ласково пригрозила мне пальцем, следуя по ступенькам вверх. Она никогда не боялась меня, а также не делала никаких преждевременных выводов, даже видя меня в таком угнетённом состоянии как сейчас. За это я её и уважал. Этой прекрасной женщине не нужно было самоутверждаться за счет сплетен о других людях, чтобы повысить собственную самооценку. — Да, мэм. Уже встаю. Хорошего вам дня, — я произнёс это скорее из вежливости, даже не предпринимая попыток встать. Похоже, моё тело ещё не было готово к этому. Старушка лишь почтенно кивнула, продолжая свой путь. Я знал, что в таком возрасте важно лишь быть услышанным, словно это добавляет важности и значимости собственному персональному статусу. Интересно, если я доживу до этого возраста, буду ли я также гордиться тем, что кто-то прислушивается к моим советам? Я смотрел на медленно закрывающуюся дверь подъезда, понимая, что помощи можно было ждать только от седовласой Лигриан, которая возвращалась с утреннего шоппинга и всегда славно улыбалась мне, даже если ей я тоже казался лишь странным соседом с верхних этажей. Я не смог бы обвинить этого парня в том, что он тоже бросил меня, ведь по сути мы всё ещё были лишь холодными незнакомцами друг для друга. Он никому ничего не должен, а я несмотря на всё произошедшее до сих пор относился к категории «никто» для него. Дверь не успела защёлкнуться на магнитный замок, ведь чья-то ловкая рука перехватила её в последний момент, чем рисовала придавить себе пальцы. Коротковолосый блондин уверенно шагнул во внутреннюю прохладу с привкусом сырости, заставляя меня вздрогнуть и издать какой-то нервно-истерический смешок. Видимо, он всё-таки являлся простым, но очень добрым и смелым придурком, который всегда был готов прийти на помощь к кому бы то ни было. Даже не знаю в чем я разочаровался больше: в том, что теперь мне необходимо оплатить ему тем же, или же в том, что пару минут назад я был слишком низкого мнения о нем. Это всячески унижало меня морально, закладывая в моей душе липкие и противные отпечатки стыда. Я любил делать преждевременные выводы о людях, хотя сам всячески осуждал такое поведение по отношению ко мне. Поведение лицемера во всей его красе. Парень всего в несколько больших шагов преодолел расстояние между нами, заслоняя меня от яркого света лампы, заставляя погрузиться в тень от его массивного тела. Вытянутая навстречу рука показалась мне не совсем реальной, но вполне осознанно пробуждала до этого неизвестное желание ухватиться за неё, получив долгожданный шанс положиться на кого-то кроме себя самого. — Я написал вам, но вы не ответили, — я уже было протянул свою ладонь к нему, но быстро одернул руку, услышав его взволнованный голос. Нельзя было полагаться на первого встречного, даже если этот первый встречный внушал доверие к себе своими добрыми и милыми поступками. — Я… Я не заметил, — мой голос сильно дрожал, виной тому, видимо, была недавняя тревога, которая заставила меня позорно усесться на грязном бетоне. Я остро чувствовал, что мне скорее нужно оправдаться. — Глупо получилось. — У вас что-то произошло? Выглядите не слишком хорошо. Уловив эти обеспокоенные нотки в его голосе снова, мне совсем расхотелось выдумывать правдоподобную ложь, оправдывая свои странные поступки. Я закусил губу, потому что стать лжецом в по-видимому честных глазах этого человека было бы уж очень жестоко даже для меня. Я мог просто оставить этот вопрос без ответа, но судя по каплям пота на его шее, бежал сюда он уж очень быстро, поэтому говорить хоть что-то мне всё же приходилось, хотя бы из уважения к нему. В конце концов теперь это моя ответственность. — Мне тяжело выходить из дома… Я крайне плохо переношу жару, — да, возможно, это не было исключительно честной правдой, но по крайней мере я не соврал, глядя ему в глаза. — Просто небольшие проблемы со здоровьем. Это не ваша проблема. — Вам нужно было предупредить меня, чтобы я не стал звать вас гулять в такой жаркий день, — он улыбнулся уже мягче и сам ухватился за мою руку, сразу же подтягивая к себе и, ставя на ноги. — Напрашиваться в гости не буду, но и разговаривать в подъезде не очень удобно. Может в другой день, когда жара немного спадёт? Я всё же смог сдавленно улыбнуться в ответ, ощущая прохладу его ладони. Улыбка точно получилась достаточно вымученной, но внутри меня словно снова появились силы, природа которых мне не была ясна. Голос этого парня был слишком спокойным, но сам он достаточно активным, отчего это состояние словно быстро передалось и мне самому. Сейчас мне показалось, что я мог бы свернуть горы даже в одиночку, хотя по-прежнему я был лишь самым трусливым Вивианом, занимающий шестой столика офиса и уютную квартиру на седьмом этаже. Его наивная доброта смогла бы поразить кого угодно, но я старался не расслабляться, будто везде ища подвох: играть по чужим правилам мне совершенно не прельщало. — Как вас зовут? — неожиданно для него спросил я, игнорируя, все прошлые вопросы. — Думаю, что это немного важнее, чем всё остальное. — Хм, — он сделал достаточно задумчивую паузу, словно пытался вспомнить как его зовут на самом деле, либо же пытаясь скрыть сомнительную правду. — Раз человек-невезение у нас уже есть. Как насчет человека-спонтанности? Мой взгляд явно выдавал моё удивление, но лучшим шансом сблизиться с кем-то всегда был способ принять правила чужой игры. Я действительно ненавидел это, но иногда мне приходилось уступать собственным принципам, чтобы в итоге всё работало так, как это интересовало меня. Он не хотел говорить своё имя, поэтому я решил утаить от него и своё, решив, что это станет достаточной тайной для нас обоих. — Что ж, человек-спонтанность, пусть будет так. К моему удивлению вы действительно пришли ко мне на помощь, чего я совершенно не ожидал. Думаю, что будет справедливым угостить вас мороженным за это, — мой голос звучал уже куда увереннее, отчего он глянул на меня с интересом. — Естественно в качество благодарности. — На улице жарко, а вы плохо переносите жару. Как человек-невезение вы вполне можете получить солнечный удар и, мне снова придется спасать вас, — он произнес это с улыбкой, продолжая эту словесную борьбу. — Хотя в целом мне совсем не сложно. —Не уверен, что готов рискнуть. Однако ближайшее кафе с мороженым находится в считаных метрах отсюда. Думаю, что я смогу справиться с этим, ведь внутри в любом случае работают кондиционеры. А даже если нет, то вы любезно вызовите мне скорую, либо же снова опрокинете в фонтан. — Вы поразительно хорошо изучили меня всего за одну встречу… — Парень задумался, пристально рассматривая моё лицо. — Только вот я пока не могу понять это был камень в мой огород или всё же дружелюбная похвала? — Думаю, как вы решите, так и будет. Я сразу же замолчал, смутившись от неловкости этого диалога. Никогда не позволял себя подобных вольностей раньше, поэтому сейчас я надеялся лишь на то, что позорно не раскраснелся под пристальным взглядом его голубых, как у хаски, глаз. Думаю, он тоже анализировал меня, делая свои выводы. В такие моменты этот парень переставал казаться мне реальным. Возможно, я находился в коме, а он являлся лишь вымышленным плодом моей больной фантазии, который не имел ничего общего с существующей ныне реальностью. Но ощутимая прохлада его ладони от раннего прикосновения и свежий запах лимонов всячески уверяли в обратном. — Вдруг моё решение будет абсолютно несуразным или даже неприятным для вас? — его голос прозвучал чуть тише прежнего, а он просто отпустил мою руку, заставив её беспомощно повиснуть в воздухе. — Вы всё равно имеете на это законное право. Но почему-то я знаю, что вы так не поступите, — я всё же пожал плечами и отвернулся, пытаясь скрыться от такого пристального взгляда. С моей стороны было достаточно опрометчиво и слишком поспешно произносить нечто подобное, но что-то глубоко внутри меня яростно продолжало убеждаться в том, что этот парень совершенно точно не мог быть плохим. В моих глазах он мог быть заносчивым, излишне дерзким или даже грубым, но не тем, кто совершает ужасные поступки лишь для своего блага. Он так и не раскрыл своего имени, впрочем как и я. Однако обращаться к нему в третьем лице было бы слишком неприятно, словно это не он бежал через весь парк, услышав лишь одну мимолетную просьбу. Но если человек-спонтанность не хочет раскрывать свою настоящую личность, могу ли придумать ему собственное имя в своей голове? Я прокручивал различные варианты, которые могли бы подойти этому особенному образу, в который его характер и поведение сумели выстроиться у меня в голове, но никак не мог найти тот самый, идеально подходящий для такого как он. Привычные имена были слишком обыденными для него, не могли раскрыть хоть малую часть тех эмоций, которые должно быть, каждый испытал даже при легком взаимодействии с ним. Понять это было сложно, это можно лишь почувствовать, увидев его светлый и сосредоточенный на чем-то взгляд. — Что ж… тогда пойдёмте? — он сделал несколько уверенных шагов вперёд, приоткрывая металлическую дверь и заставляя мою кожу чуть поёжиться от ощущения неожиданного тепла, проникшего внутрь отсыревшего подъезда. В этот момент каждый выбившийся из общей картины пазл внутри моей изрядно потяжелевшей головы, будто, наконец, сумел занять свое законное место, позволяя выбрать подходящий ответ на свой вопрос. Для меня его могли звать только Фол, как яркое падение в бездну радости или печали, которое принесёт мне либо много новых невероятных эмоций, либо таких же невероятно болезненных разочарований. Однако каким бы ни был итог этой игры — полученный опыт точно станет самым драгоценным призом, который только можно получить в финале. Я неуверенно глянул на эту манящую полоску света, которая осветила бесцветно серый пол, придавая этой бетонной коробке хоть немного человеческого уюта, и сделал несколько неуверенных шажков вперёд, словно последовал за Фолом в бездну. — Выглядите так, словно я принуждаю вас прыгнуть в пропасть, — достаточно застенчиво пробормотал он, заставляя меня улыбнуться, ведь именно об этом я и думал. На секунду мне даже показалось, что он умел читать мои мысли. — Для меня это очень ответственный шаг. — Вы делаете из меня изверга, — он всё ещё придерживал дверь, словно терпеливо ожидая моего решения. — Я ведь не принуждаю вас! — Знаю, никакого принуждения — всё на добровольной основе. На это Фол смог лишь глупо улыбнуться в ответ, уступая мне дорогу и пропуская вперед. Я больше не мог отступить назад, прячась в своем беззаботном и безопасном панцире. Теперь это глухая и тяжелая ответственность с грохотом упала и на его плечи, о чем Фол непременно успеет пожалеть в будущем. Расстояние, разделяющее меня и знойное лето за дверью, я преодолел достаточно легко. Всего несколько уверенных движений и моё тело было окутано яркими лучами послеобеденного и испепеляющего всех солнца. Я даже успел пожалеть, что не захватил с собой очки, уныло жмурясь, защищая свои чувствительные с непривычки глаза от этого чересчур яркого света. — Страшно? — Я вздрогнул от чужого голоса, ведь уже успел забыть о том, что сейчас находился не один. — Я уже вспотел… Тот ещё ужас. Я вновь предпринял неловкую попытку отшутиться, хоть юмор никогда и не был моей сильной стороной. Однако мне совершенно не хотелось обсуждать испытываемые сейчас эмоции от этой небольшой победы над собой, ведь я уверен, что даже ему она покажется совсем незначительной. В глубине души я знал, что должен сохранить этот момент своей смелости только для себя. Маленькая смелость порождает большую уверенность. По крайней мере, это единственное, что могло бы придать мне сил на дальнейшие попытки исправить собственную жизнь. Тело казалось бы действительно взмокло за считанные секунды, но почему-то сейчас это не ощущалось чем-то до невозможного противным. Казалось, присутствие столь уверенного человека за моей спиной добавляло крупицы храбрости и мне, а также заставляло не оборачиваться назад в попытках спрятаться от пульсирующего жизнью мира. — Какое мороженое вы любите? — Фола видимо всё же смущала эта повисшая между нами тишина, поэтому он вновь принял инициативу начать увлекательную беседу, добавляя ещё больше размышлений в мою голову. — Мне бы было очень интересно узнать. — Как бы странно это ни прозвучало, но я даже не знаю какой вкус можно назвать моим любимым? — Это как? Вы же как-то выбираете то, что хотите съесть в этот раз, — мне показалось, что я даже заставил его задуматься. — Всегда нужно расставлять приоритеты: что-то нравится чуть больше, что-то намного меньше. — Каждый раз новый вкус? Работа обязывает, — по крайней мере я не соврал: любить мороженое стало моей профессиональной обязанностью. В большинстве случаев тестирование новых вкусов стало моим трудовым долгом. — На самом деле для меня поедание мороженого уже давно не является праздничным времяпрепровождением. — Работа? И кем же вы работаете сейчас? — Фол казался очень заинтересованным в этом разговоре, видимо, искренне интересовался привычными укладами в моей жизни. — Не думал, что работа может быть связана с любовью к мороженому. — Вполне может быть. Думаете, каждый продавец мороженого обожает его до скрежета в зубах? — А разве вы продаёте мороженое? — Можно и так сказать. Я создаю различные праздничные мероприятия для того, чтобы кафе с мороженым работали успешнее, продав намного больше чем было продано вчера. И нередко мне приходится приложить руку к созданию новых необычных вкусов этого сладкого десерта. — Значит вы работаете в Raic? — на его лице читалось искреннее удивление моим видом деятельности. — Это единственная сеть кафе с мороженым, которую я знаю в Пиносе. Я лишь кивнул и замолчал. На секунду показалось, что он думал о том, что я не способен работать кем-то большим, чем простым продавцом мороженого. Неужели я выглядел таким беспомощным и бесполезным в чужих глазах? Он лишь рассматривал мой профиль пристальным взглядом. Глаза Фола бегали по моему уставшему лицу, словно пытаясь уловить эту неожиданную смену эмоций. Мне даже стало как-то совестно, ведь я так легко обижался и закрывался, стоило услышать что-то не совсем приятное в разговоре. Он снова предпринял попытку исправить ситуацию: — Я чем-то вас обидел? — Нет? Просто показалось, что вы немного предвзято относитесь к моему возможному роду деятельности. — Мне нравился тот факт, что он сам пытался идти на контакт, не усугубляя расположение моего духа. — Неужели в ваших глазах я выгляжу крайне глупым и не способным выполнять серьёзные поручения? — О нет… Что вы… Мне просто показалось, что вы больше похожи на актера, художника или в крайнем случае писателя, чем на того, кто добровольно запрёт себя в офисе, — Фол явно слишком активно пытался спасти своё положение, но почему-то мне казалось, что он собственноручно роет себе могилу. — Возможно, это так, но ведь всё эти профессии напрямую связаны с творчеством. А человек, который придумывает красочные слоганы, яркие вывески и новые вкусы мороженого, разве не может быть связан с этим же? — И правда… Просто показалось, что вы имели в виду немного другое: скучная работа в офисе и никакого творчества. Извините, если задел. Да и в целом, я считаю, что даже простые продавцы мороженого слишком круты, ведь чаще всего они работают на жаре, радуя простых людей. Так значит, это ваших рук дело? — он указал взглядом на яркую вывеску одного из кафе, принадлежащего корпорации Raic. Я и не заметил как мы успели подойти к нему так быстро. Говоря с Фолом, я успел забыть даже об этом нещадно палящем солнце. — Выглядит чертовски круто! — Да, наверное, — говорить о результатах своей деятельности было немного неловко. Я пробежал взглядом по ярким плакатам, которые предлагали попробовать все вкусы мороженного, чтобы собрать коллекцию милых зверушек. Следующее мероприятие будет основано на получении деталей для сборки своего мини-кафе, которое станет домом для этих фигурок с животными. Дети, как впрочем и многие взрослые были в восторге от этой интерактивной идеи. — Значит вы действительно крут. Даже я собираю эти фигурки… — Фол немного неловко почесал затылок, словно признавался в чем-то безумно постыдном. — Чувствую себя ребёнком… — Правда? Мне приятно. В этом нет ничего постыдного, ведь я тоже собираю их, — я лишь безразлично пожал плечами, потому что мне тоже хотелось вселить в него хоть немного уверенности. — Фигурки ведь получились красивыми и качественными, так почему бы и нет? — А разве на работе вам не выдали полный набор этих фигурок, как результат ваших трудов? — Могли бы, но собирать самому куда интереснее, — я и правда хотел собрать коллекцию сам, поэтому часто ходил за мороженым, заодно и оценивая новые вкусы по работе. — Совмещаю пользу, что приношу своей работе с приятным собирательством этих животных. — Это действительно здорово. Вы очень необычный человек, и безусловно талантливый, — парень приоткрыл дверь, пропуская меня внутрь кафе. — Всегда было интересно, кто придумывает подобное. Кожа вмиг охладилась потоком свежего воздуха, отчего я вдохнул его с наслаждением. Я смог справиться с этим, а значит смогу справиться и со всем остальным. — Необычный? — Я всегда считал себя самым простым и обычным парнем на планете. И подобные фразы просто выбивали меня из колеи, ведь я привык слышать от людей лишь только то, что я странный. — Почему же? Это всегда приобретало негативную окраску в моих глазах. Мне казалось, что когда человек называет тебя странным, то он непременно думает о тебе нечто плохое. Но вот с необычным я столкнулся впервые. И почему-то именно это слово не заставляло меня чувствовать его плохое отношение к себе, словно быть таким действительно невероятно круто. — Потому что ваши мысли и действия уникальны и нестандартны, — Фол говорил это достаточно спокойно, как само собой разумеющееся, рассматривая вывеску с новыми вкусами мороженого. — Плюс вы создаёте такие креативные и яркие мероприятия, что заставляют других людей радоваться каждому новому дню — это бесценно. — Просто прозвучало так, словно вы просто считаете меня немного странным, — я всё-таки попытался вывести его на чистую воду. Его отношение ко мне могло бы дать мне отличный путь для отступления в будущем, мне не хотелось привыкать к достаточно комфортной атмосфере между нами. — Но всё же спасибо за то, что так высоко цените мой труд. Я редко сталкиваюсь с таким. — Вы этого заслуживаете. Думаю, что быть странным совсем не плохо, ведь кто-то обязательно сочтёт вашу странность за уникальную изюминку. Но что касается лично меня, я чувствую дискомфорт с людьми, которых считаю странными, но с вами мне невероятно комфортно. — И что же это значит? — я слегка сощурился, наблюдая за сменой эмоций на его лице. — Вы уникальный и необычный, но совершенно не странный в моих глазах. Просто у вас есть свой особый шарм, правда пока я совершенно не могу понять, что именно в вашем характере я нахожу столь привлекательным для себя. — Пока…? — я чувствовал каким шокированным взглядом смотрю на Фола. — Я надеюсь, что мы встретимся вновь, — предельно честно и искренне произнёс он. — И я смогу узнать вас получше. Думаю, что из нас вышли бы неплохие друзья. Я сразу же отвернулся, почувствовав легкое смущение. Никто и никогда не говорил мне, что хочет встретиться со мной вновь, чтобы узнать всех тараканов, живущих в моей голове. Возможно, это уверенное заявление о том, что он хочет стать хорошим другом для меня, а возможно, я просто выдаю желаемое за действительное. Но если Фол приложит для этого все усилия, то и я смогу ответить ему тем же. Мне не хотелось ещё больше выдавать свои эмоции, которые так или иначе уже отражались на моем лице, поэтому я предпочёл рассматривать новое меню с напускным интересом, словно это вовсе не я создавал его буквально пару недель назад. Фол, видимо, заметив моё искреннее замешательство от его слов, любезно промолчал и тоже принялся изучать предлагаемый ассортимент мороженого. — У меня не хватает кролика в наборе. — Он уверенно глянул на меня, зная, что ответ мне точно известен. — Это какой вкус? Именно этот ивент в Raic безумно нравился мне, потому что мы решили отойти от нелюбимой всеми концепции неизвестности: фигурки не выдавались рандомно, а шли в комплекте с определенными вкусами мороженого. То есть для того чтобы собрать коллекцию милых зверюшек, достаточно было попробовать все новые вкусы холодного лакомства. Теперь негодующие родители не тратили уйму денег на то, чтобы их милое чадо получило редкого медвежонка. Однако небольшую загадку для повышения интереса всё же пришлось добавить: мы не разглашали к какому вкусу идет конкретная фигурка, отчего людям пришлось выяснять это самим, обмениваясь информацией в социальных сетях. Так же все редкие новые вкусы были разделены между различными кафе по всему городу, чтобы посетители не могли получить всех зверьков в одном месте. — Здесь нет этого вкуса, — я чуть улыбнулся на это, потому что кролика не хватало и в моей коллекции. — А где он есть? — Где-то? — мне не хотелось раскрывать эту импровизированную тайну, которая на деле не являлась чем-то секретным, ведь в сети уже давно гуляли целые карты, нарисованные местными художниками, о местонахождении всех фигурок. Фол лишь недовольно фыркнул и отвернулся, будто я действительно расстроил его, даже пробормотал себе под нос что-то едва разборчивое: — Можно подумать это такая строгая политика конфиденциальности… Было сложно сдерживать свою до ужаса глупую улыбку, но я по крайней мере постарался, потому что не хотел смущать его ещё сильнее. Такая детская наивность была для меня в новинку, ведь я никогда прежде не видел взрослых людей, которые были бы так доверчивы и немного глупы в своей вере во что-то. Фол, видимо, действительно думал, что информация о зверушках скрыта, поэтому и спросил у меня. — Вы не помните какие вкусы уже пробовали? — В начале помнил, но их слишком много, чтобы запомнить все. Так и знал, что нужно записывать! — голос был таким возмущенным и действительно ребяческим. — Я просто хочу успеть собрать всю коллекцию. — Сколько вам лет? — вопрос был достаточно неожиданным и совсем не вязался с темой диалога, но я надеялся, что хотя бы на это смогу получить внятный и честный ответ. — Считаете меня ребенком? — Фол снова фыркнул, и да, чем ближе я его узнавал, тем сильнее он напоминал мне ребенка. Но в этом случае это не было чем-то плохим. — Нет, просто моё любопытство? Хоть собственный голос и звучал не очень уверенно, возможно, сквозь него даже проскальзывала едва уловимая нотка лжи, но мне правда не хотелось его обижать. Со стороны казалось, что он открывал мне свою душу, показывая настоящий характер, поэтому я не мог поступить с ним так жестоко. Хоть что-то в своей жизни мне хотелось сделать правильно, при этом не разрушая комфорт других людей. Однако суровая правда заключалась в том, что я слишком долго жил в тени, чтобы так быстро привыкнуть к такому яркому солнцу, не разрушив его. Мой характер и внутренние тараканы были настолько жестокими, что стерли с пути счастливого существования и меня, и тех людей, что всегда находились рядом. Я сломал не только себя и наши с ними отношения, но и их самих. Моя разрушающая сила своей взрывной волной уничтожала всех, кто имел хоть какую-то точку соприкосновения со мной, и меньше всего на свете мне хотелось, чтобы это сила задела Фола. Он не заслуживал этого. — Что ж для утоления вашего голода в лице любопытства отвечу: мне двадцать пять лет, — Фол спокойно пожал плечами, но сразу же продолжил, — я надеюсь, что и вы сочтете нужным дать ответ и на мой вопрос. Как долго вы считаете себя человеком, который приносит всем невезение? В голове пронеслись тысяча вариантов, позволяющих ответить уклончиво, но всё это превратилось бы в самую откровенную фальшь, ведь невезением я считал себя всегда. С самого раннего этапа моей жизни, когда отец бросил мать, только потому что она забеременела мной. На самом деле мать никогда не винила меня в этом прямо, но и сквозь скользящую мимо меня нелюбовь, я ощущал как сильно сломал ей жизнь. Придя в этот мир, я принёс за собой тёмное, необъятных размеров облако, которое в праве мог называть своим личным невезением. И как бы я ни старался оставить его при себе, оно так или иначе задевало и отравляло близких мне людей. — Я считаю себя таковым уже двадцать шесть лет. — А живёте вы сколько? — я уловил небольшие нотки напряжения в его голосе, словно Фол вновь включил режим беспокойства о людях, не касающихся его жизни. — Столько же. К сожалению, я всегда приношу лишь проблемы другим людям. Даже вам. Вы вынуждены сидеть со мной здесь и сейчас, только потому что я попал под колёса вашего велосипеда, хотя могли бы проводить время с пользой в компании своих близких людей и… — Постойте-ка, — Фол неожиданно перебил меня, что было крайне несвойственно его спокойной и терпеливой манере выслушивать людей до конца, — вообще-то начнём с того, что это Я не увидел ВАС, катаясь на велосипеде и выделывая трюки в месте повышенной опасности, которое к тому же не рассчитано на это. МОЯ вина в том, что я сбил вас и опрокинул в фонтан. Вы вообще-то могли серьёзно пострадать или даже лишиться жизни, если бы ударились головой об это мраморное дно. И нет, я сижу здесь с вами только лишь потому что ХОЧУ этого. Если бы это была, как вы говорите, вынужденная мера, то мне было бы в разы проще заплатить вам неустойку в виде химчистки или стоимости вещей, а не звать пить кофе. И наконец, в мою жизнь проблем и несчастий вы не приносили, даже не смейте думать об этом. Голос Фола звучал как никогда строго и сурово, ведь он действительно злился на все те слова, что я сказал до этого. Мне даже стало как-то совестно, словно унылые кошки решили поточить свои острые коготки о что-то внутри меня. Возможно даже, прямиком об душу, чтобы я смог ощутить все аспекты возможностей человеческого страдания через призму чужой обиды и разочарования во мне. Только вот я правда не понимал, почему Фол продолжал защищать меня, обвиняя только себя, словно во всём произошедшем была только его вина, а моё тотальное невезение, окружившее своими липкими черными лапами все глубины моего существования, было совершенно ни при чём. — Ах, да, — он неожиданно для меня продолжил, — совершенно забыл упомянуть: друзей и уж тем более близких людей у меня нет, так что, возможно, вы мой единственный шанс социализироваться в этом обществе. А вот это сумело окончательно выбить меня из колеи этого напускного спокойствия и равнодушия, заставляя вздрогнуть и заглянуть в его на деле пустые и холодные глаза. Меня поражал тот факт, что у такого открытого и доброго человека не было того, на кого бы он сам мог положиться. Теперь в его некогда казавшихся мне счастливых глазах можно было ощутить взгляд очень одинокого и уставшего человека, что совсем не сопоставлялось у меня с тем, что я видел прежде. Я ведь мог положиться на него, но был ли я настолько надёжным человеком, что он без страха смог бы довериться мне в ответ? Как я смог упустить это одиночество в его глазах? Почему я позволил себе обмануться, думая, что лишь я в этой жизни так страдаю? — Извините? — Я чувствовал себя совершенно глупо и даже не знал, что говорить. — Я слишком много думал лишь о своих переживаниях, должно быть даже зациклился на том, что всё вокруг происходит только из-за меня. Я правда рад, что вы находите меня интересным для общения человеком. Я тоже хотел бы подружиться… Если вас это действительно интересует. Смущение буквально пропитало воздух вокруг нас, отчего мой голос звучал ещё более неловко, чем мне показалось изначально. — Интересует. Я всё еще позвал вас в это кафе, потому что вы кажетесь мне крайне интересным человеком. И пока что вы полностью оправдываете этот статус, — Фол говорил уже немного спокойнее, продолжая пристально смотреть в мои глаза. От такого взгляда мне становилось не по себе. — Вы выбрали, что хотите? — Да… — я нехотя указал на позицию с мороженым из нового меню, но вид сладкого, к сожалению, даже не способствовал выбросу серотонина, так называемого «гормона счастья». Я всё ещё пытался переварить все его слова. Хоть я и не позавтракал дома, чувство голода не успело скрутить мой живот. Видимо, от таких искренних разговоров у меня просто напрочь пропал аппетит, но отказываться от угощения было бы очень невежливо по отношению к нему. — А из напитков? — Пожалуй, американо, — крепкий черный кофе точно не помешал бы мне сейчас. — Горячий. Фол кивнул и последовал к кассе, оставляя меня у столика одного. Теперь атмосфера вокруг нас царила не слишком дружелюбная, ибо мы оба очень сильно погрузились в свои мысли, думая о чём-то личном. Каждый словно оказался заперт в собственном мирке, забыв об окружающей нас реальности. Чтобы не ощущать это гложущее чувство вины, которое образовалось из-за меня, разделяя нас по две стороны этой пропасти, я решил подойти и помочь ему отнести весь заказ за наш столик. Думаю, мне тоже стоило начать делать небольшие шажки навстречу этому сближению. Я сделал пару уверенных движений к нему, но совсем не заметил, как он, уже ухватив два стакана с парящим жаром кофе, резко обернулся, сталкиваясь с неожиданным препятствием в моём лице. Я даже не успел отскочить, задевая его стакан своим острым локтем, отчего обычно крепкая бумага в миг лопнула, заливая кисть Фола кипятком. От этого резкого и неприятно пронзающего ощущения он неосознанно выпустил остатки бывшего некогда кофейного сосуда из рук, роняя их пол, а его всегда счастливое лицо озарила такая непривычная для моего восприятия гримаса боли, что заставила меня отшатнуться от него, словно от чумы. В голове пульсировал лишь единственный пугающий меня до чёртиков вывод. — Чёрт… Я и правда... само собой разумеющиеся крушение. Фол, слыша мой хриплый от ужаса голос, успел поднять свой испуганный взгляд и протянуть не обожжённую руку ко мне навстречу, судя по всему, желая остановить меня от побега. Но почувствовать это я смог лишь отдаляющимися от него лопатками, позорно покидая кафе. Как глупо.