Я: «Извините. Я действительно прошу прощения за всё произошедшее. Но не думаю, что нам стоит продолжать это общение. Вышлите мне счёт, я оплачу все лекарства. Выздоравливайте и прошу: не пишите мне больше»
Я быстро отправил это сообщение, но его контакт заблокировать так и не смог. Правда он и без этого перестал мне писать. Видимо, понимал всё с первого раза. Выходной я провёл в небытие: большую часть дня валялся в кровати, пытаясь прочитать хотя бы пару строк новокупленных книг. Чтение не шло, а я то и дело проверял телефон на наличие уведомлений, хотя точно не смог бы не услышать его звуковое оповещение. Сообщений всё не было, а я сам не понимал чего вообще хочу. Я сам сказал Фолу отныне не писать мне, так почему я расстроился, когда этого так и не произошло? Я знал себя лучше чем кто-либо и понимал, что действительно заблокирую его в раздражении, если он навязчиво попытается со мной связаться. Но при этом меня до жути бесил тот факт, что он даже не пытался. Фол буквально не предпринял не единой попытки, словно это не он говорил громкие слова о том, насколько сильно хочет общаться со мной и дружить. Я долго лежал на кровати в полностью разбитых чувствах, правда из-за мыслей, так и крутящихся жужжащим роем, в моей наболевшей голове, заснуть быстро не получилось. В начале меня одолевали кошмары: мне снились все отголоски моего прошлого, которые заставляли тело трястись от всепоглощающего ужаса и страха — фантазия рисовала отчимов какими-то жуткими монстрами, так и норовившими причинить мне сильную боль. Когда я вскакивал, ужас моментально доводил до истерически непокорного мне смеха: я вырос, а детские страхи так никуда и не делись. Я просыпался в холодном поту, а после снова проваливался в сон, видя всё те же пугающие до дрожи картинки. Больше не было абстрактных рисунков и мягких стен, только жестокие курящие мужчины, перепутавшие ребенка с пепельницей. Утром я привычно проснулся разбитым и вымученным от ночной борьбы с кошмарами, поэтому даже забыл проверить телефон. Выходные прошли, а я казалось бы даже не отдохнул, скорее наоборот сильнее нагрузился и вымотался. Уныло умылся, уныло позавтракал, уныло собрался, выбирая рубашку — всё это было отличительным признаком начала новой рабочей недели. Даже сам понедельник за окном, словно стал унылым. Обычно я не совершал таких ошибок, но в этот раз почему-то решил выглянуть в окно, словно лишь одним взглядом мог идентифицировать погоду за окном от категории «терпимо» до отчаянного «невозможно выжить». Увиденное моментально меня поразило. Утро понедельника не было солнечным: тучи затянули небо, закрывая собой солнце. Я не помнил такого уже почти год. Я даже забыл как выглядит пасмурная погода Пиноса в реальности. Неловко посмотрев на зонт, я посмел предположить нужно ли мне его взять с собой. Либо же в этом не было никакого смысла, ведь когда я покину дом, погода резко изменится и вновь станет до невыносимого жаркой и солнечной. Я всё же переборол себя и ухватился за украшенную серебристыми вставками ручку своего нового темно бордового зонта. Выглядел он хорошо, а значит чуть что предал бы моему внешнему виду излишней изысканности и статусности. Проверив напоследок квартиру, я убедился, что выключил все электроприборы, газ и свет, а после спокойно покинул её, дождавшись громкого щелчка от электронного замка. Даже подергал пару раз за ручку, чтобы убедиться, что дверь действительно закрыта. Всё-таки мой район был очень популярным, но не слишком спокойным. Лишняя предосторожность ещё никому не мешала. Даже если она граничила с паранойей. В этот раз спускаться по лестнице вниз было куда проще, чем во время встречи с Фолом. Сейчас я мог представлять дождливую прохладу улицы как мотивацию для того, чтобы покинуть дом как можно скорее. Подъездная дверь скрипнула и с лёгкостью открылась, обдувая мое тело влажным воздухом. На улице всё ещё было жарко, но куда терпимее, чем во все прошлые разы. Дождя пока не было, однако небо выглядело так, словно он изо всех сил стремиться пойти в ближайшие пятнадцать минут. Я ускорился, несмотря на зонтик в руке. Не беря в расчёт отчаянные старания дождя, погода всё же смогла разочаровать меня. Я надеялся почувствовать летнюю прохладу перед проливным дождём, но на улице было всё ещё душно и немного противно. Хотя я не вспотел, что тоже можно было считать достижением. Время было раннее, но рабочее, поэтому люди шли вперёд — каждый по своим делам. Многие были в футболках или рубашках с коротким рукавом, отчего я мог лишь позавидовать им. В офисе Raic не был введён дресс-код, поэтому каждый приходил в том, что ему казалось удобнее. Однако я всегда был вынужден носить рубашки или водолазки с длинным рукавом, чтобы скрыть свои ожоги на руках. Мои шрамы не выглядели чересчур отвратительно или ужасно, но меньше всего мне хотелось давать очередную пищу для осуждений коллегам и знакомым. Чаще всего, узнав о моём печальном прошлом, люди начинали относиться ко мне совсем иначе. В их глазах больше не было осуждения, преждевременных выводов или недоверия ко мне — появилась лишь сквозящая отовсюду жалость. Люди начинали оправдывать меня в своих глазах, говоря что я такой, только потому что надо мной издевались в детстве и безжалостно сломали и без того хрупкую психику. Для них это был весомый повод обелить мою репутацию, потому что характер и привычки поведения формировались с раннего детства. А я не хотел, чтобы все относились ко мне, будто бы как к эмоциональному инвалиду. Лучше оставаться странным и добрым парнем с соседнего офисного столика, чем травмированным ребенком из детства. Возможно, я просто сам боялся принять и осознать влияние своего прошлого на себя. Но в одном я был уверен абсолютно точно: других людей мои, скрытые под рукавами рубашки, ожоги не касались и никогда не коснуться. Парк я преодолел на удивление быстро, но часто оглядывался в поисках Фола. Сомневаюсь, что он решил бы покататься на велосипеде в восемь утра, но с другой стороны, в парке было очень мало лишних масс людей, поэтому трюки можно было выполнять без опасности свалить кого-нибудь в фонтан. Знакомая белая макушка не виднелась даже на центральной площади. Возможно, он больше никогда не появится в этом парке из-за меня. Кажется, это была бы справедливая мера наказания для такого как я. Однако я уже принял решение оставить его позади, как пройденный этап своей жалкой одинокой жизни. — Вивиан, доброе утро. Тоже спешите на работу? — мягкий женский голос моментально вывел меня из раздумий. Это всё ещё была та самая новенькая коллега, имя которой я благополучно забыл. — Э…э… Доброе утро. Да. Вы должно быть тоже? — Естественно. Меня, к счастью, пока не уволили — мне нравится работать в Raic, — девушка мило прощебетала, очевидно вспоминая все свои косяки на новом рабочем месте. Я задумался хотя бы для вида. — Не думаю, что вас уволят, пока вы приносите пользу этому заведению, — я постарался выдавить из себя дружелюбную улыбку, а она восприняла это слишком буквально и схватила меня за локоть, засмеявшись. — А вы умеете подбодрить. Я ждала вас вчера, Вивиан. Я чуть поёжился от её слов, потому что диалог начал переходить в достаточно интимное русло. Я не хотел заводить интрижку с коллегой. Моя репутация в офисе мне была намного дороже минутной слабости рядом с девушкой. Тем более той, чьё имя я так и не смог запомнить. Да и когда-то всё это непременно закончится, отчего будет крайне неприятно сталкиваться с ней на работе, вспоминая влажное тело на своих простынях и раздражающе длинные волосы, часть которых будет ещё долго находиться во всех уголках моей квартиры. Придется избегать неловких взглядов и пустых сплетен. В целом это даже может породить новые слухи обо мне и в итоге кому-то из нас придётся уволиться. А меня моя работа полностью устраивает. — Да, извините, просто не чувствовал себя хорошо, — я предпринял попытку отстраниться, но она не восприняла её всерьёз, прижимав меня куда сильнее к своей груди. — Возможно, у вас получится на этих выходных? — знакомая незнакомка смотрела на меня своим умоляющим щенячьим девичьим взглядом, но в этот раз на меня это категорически не работало. — Не получится. — Почему? — девушка расстроенно вздохнула. — Все ждут вас там! — Все — это вы про себя, да? — я лишь ухмыльнулся, а она сразу же ярко покраснела, отчего мне стало даже как-то жаль её. — Извините, но я не привык отдыхать в коллективе. Не хочу давать ложных надежд, потому что точно знаю, что не приду ни в эти выходные, ни в следующие. — Тогда может быть… сходим куда-то вдвоем? «Очнись, я даже имени твоего не запомнил» — мне хотелось буквально прыснуть ядом ей в лицо, чтобы она перестала быть такой навязчивой. Я же дал достаточно много прозрачных намёков отвалить от меня. С моих губ сорвался отчаянный вздох под её пристальный взгляд. Девушка разумеется ждала мое согласие, которое я очевидно давать не спешил. Её уже очевидно раздражало мое молчание. — Простите, пока это не входит в мои планы, — я лишь отвернулся от неё, чтобы не смотреть в глаза. Всем своим видом я старался показать своё безразличие. Девушка наконец-то отпустила мою руку, в которую вцепилась буквально мертвой хваткой. — Мы уже немного опаздываем. Нужно ускориться, — она с легкостью проигнорировала мой отказ, и гордо ускорилась вперёд. Что ж на одну проблему меньше. В гордом молчании мы преодолели расстояние, оставшееся от парка до офиса, за несколько минут. Надеюсь, у неё не войдёт в привычку караулить меня в парке каждое утро. Тучи на небе сгущались, но дождь почему-то не шёл. Я напоследок взглянул на непривычно тёмное небо и вошёл в офис, идя к лестнице. Девушка в начале устремилась за мной, но после взвесив все за и против к восхождению на седьмой этаж, сделала вид, что идёт к лифту. Когда я поднялся, она уже раскладывала свои вещи на столе и обсуждала внезапное ухудшение погоды. Я вяло поздоровался со всеми, и занял свой рабочий стол, попутно включая компьютер. Сегодня я планировал провести анализы охватов всего мероприятия в кофейнях. Хотелось узнать насколько успешным и эффективным был план разделения фигурок по разным заведениям. Я погрузился в работу с головой, поэтому даже не заметил как наступил обед. В этот раз с собой меня никто не позвал даже для приличия, видимо, записывая меня в ещё большего отшельника этого мира. Но такой расклад меня не печалил, так как больше не пришлось бы выдумывать очередное оправдание тому, почему я никогда никуда не хожу с коллегами. Меня оставили в покое и это главное. Я снова взял лишь кофе из автомата и осмотрел взглядом тех, кто остался в офисе. Некоторые действительно были отшельниками, ведь несмотря на их бесчисленные попытки стать частью коллектива, принимать их никто не хотел. Некоторые были слишком трудолюбивыми, поэтому не отвлекались на болтовню и лишние телодвижения до кофейни, избегая любых приглашений. И только я был чем-то средним между ними — приглашали меня достаточно долго и упорно, несмотря на довольно абсурдные отговорки по поводу моего отсутствия на очередном корпоративе. Видимо, участие в коллективе — это не моё. Хотя таких ярых проблем с межличностными взаимоотношениями у меня не возникало вплоть до того момента, как моё лето не зациклилось. Я с удовольствием посещал мероприятия с коллегами, выпивал с ними в барах и ходил на обеды. Лето же довело меня до состояния вечной тревоги и паники, хотя ничего страшного, кроме моей потери рассудка конечно же, на деле не произошло. Хотя я тысячу раз мог оправдать себя тем, что сходить с ума и нервничать в таких ситуациях абсолютно нормальная реакция живого организма на стресс. Люди за столиками усердно печатали что-то, поэтому я сам вернулся за своё рабочее место. К сожалению, я не смог избежать соблазна заглянуть в телефон, чтобы увидеть там очередную пустоту. Что ж видимо всё действительно закончилось. Прямо как я и хотел. Только вот почему это так сильно беспокоило меня сейчас? Я лишь пару раз вздохнул и уставился в монитор, снова пытаясь переключить всё своё внимание на работу. Получалось откровенно плохо, ибо каждая вибрация сопровождалась моим пристальным взглядом в телефон. Ожидание чего-то невозможного стремительно заполнило мою душу, вызывая подобие паники и дрожи в ногах. Видимо, я так давно не ощущал себя нужным кому-то, что любое проявление внимания к моей персоне так сильно выбивало меня из колеи. Люди являлись действительно глупыми существами, потому что слишком быстро привыкали к хорошему. Я вновь попытался сфокусироваться на работе, поэтому открыл 3D-карту ресторанов. Мой взгляд сразу же привлекло небольшое заведение на окраине города, где можно было получить фигурку кролика, которой не хватало в коллекции Фола. На душе снова стало как-то до ужаса гаденько и неприятно. Можно было написать ему адрес этого кафе, чтобы помочь собрать всех зверей, просто так по старой несостоявшейся дружбе, но даже этого я сделать не мог. Я первый причинил ему боль, а после ещё и отшил, словно это было в порядке вещей. Продажи у этого ресторанчика сильно выросли по сравнению с прошлым ивентом, а значит такое разделение пошло на пользу. Это помогло написать заключение к анализу: в этот раз моё мероприятие проходило на ура, что было видно невооруженным глазом. Для людей это всё воспринималось как глоток свежего воздуха, заставляя хотеть как можно больше наших холодных десертов. Ещё немного и мы станем самыми успешными монополистами на рынке мороженого в Пиносе. Закончив анализ, я вновь упёрся взглядом в кафе, которое находилось в больше чем часе езды от парка. Именно там я никогда не был даже как работник Raic, ибо чаще всего мои обходы ограничивались только посещением ближайших к офису кофеен. Никто не требовал от меня большего, даже если кафе было почти убыточным, а сам я не стремился тянуться на другой конец города в такую невыносимую жару. Однако сегодня над небом по-прежнему висела огромная чёрная туча, которая так и желала обрушить на город ливневый дождь. Я даже не понял, в какой момент вывел на печать лист с проверкой самого отдалённого от нас кафе. На самом деле я даже не успел поторговаться сам с собой, в попытках убедить себя, что это того не стоило. По привычке я мог бы придумать тысячу оправданий и никуда не поехать, но в глубине души понимал, что это именно то, что безумно важно сейчас. Теплый от печати лист без раздумий оказался в руках старшего менеджера Рика, который удивленно на меня смотрел. — Собираешься в инквизицию на другой конец города? — Надо же когда-то начинать, — я лишь смущенно улыбнулся. — К тому же их продажи сильно улучшились, надо проверить состояние кафе и уровень обслуживания. Мало ли они расслабились от убыточных месяцев в прошлом году. — И то верно, это правильно, — Рик одним уверенным движением поставил дату и фирменную печать Raic на белый отчетный лист, оставляя меня без единой возможности передумать. — Погода правда сегодня не лётная. — Зато не пекло, лучше промокнуть под дождем, чем сжариться под палящим солнцем, — мужчина чуть улыбнулся на это и вновь уставился в монитор. — Что ж, удачи, Вивиан. Я кивнул и попрощался, следуя к своему столику. Отправив отчет директору, в ответ я получил стикер с гордым котом — этот человек неисправим. Чуть улыбнувшись этому коту, я выключил компьютер, имея законное основание покинуть своё рабочее место. Я чересчур бодро попрощался с коллегами, видя их неловкие перешептывания на мой счёт, а после покинул офис ничего не разъясняя этим ленивым зевакам, посчитав, что имею полное право не отчитываться им в своих перемещениях. Несмотря на то, что остановка была в другой стороне, я уверенно двинулся в парк, стараясь не обращать внимания на жар и духоту, поглощавшую мои мысли. Мне оставалось лишь надеяться, что виновник торжества окажется в парке, беззаботно катаясь на своём велосипеде.Глава 4. Человек-невезение в тревожном одиночестве
10 августа 2023 г. в 18:00
Тонкая струйка кофе до привычного медленно наполняла стеклянный стакан, позволяя мне отвлечься и не думать о том, что произошло пару часов назад. На самом деле я даже не помнил как вернулся домой. Было интересно: пытался ли Фол остановить меня; ощущалась ли жара такой неприятной как в другие дни; что вообще произошло в те десять минут, пока я добирался домой? Пришёл в себя я только прижавшись спиной к двери собственной квартиры — дыхание было слишком тяжелым, а голова абсолютно пустой. Судя по всему, бежал я отчаянно быстро. Хотя мне казалось, что даже малейшее сожаление о произошедшем не сковывает моё нутро.
Как бы я ни старался покопаться в своих мыслях, воспоминания были словно надёжно стерты из недр моего подсознания, погружая меня в некий вакуум спокойствия и безразличия. Я не переживал, по крайней мере несколько ближайших часов прожил в абсолютном равнодушии ко всему: невозмутимо сделал себе завтрак и естественно съел его, уже не страдая потерей аппетита; распаковал все книги и поместил их на полку, любуясь цветастыми корешками; после решил выпить кофе, выливая из стакана то, что оставил в нём утром. Никакой тревоги, никакой паники — абсолютно полная отрешённость от окружающей меня жизни.
Телефон продолжал разрываться от уведомлений, которые приходили с периодичностью в семь минут, словно кто-то очень настойчиво пытался достучаться до меня. Не сложно догадаться кто это был.
— Тридцать семь сообщений за последние два часа. Надо бы ответить, — пробормотав это себе под нос, я так и не подошёл к телефону, оставляя его лежать на столешнице экраном вниз.
Кофемашина издала победный сигнал, оповещая меня о готовности кофе. Я лениво перевёл свой взгляд на аккуратный стакан, но так и остался вяло стоять рядом с ним, рассматривая узоры на белой стене. Двигаться было уже сложнее, а неприятный ком уже выбрал самый неподходящий момент, чтобы вновь подступить к горлу.
На место безразличия и спокойствия быстро пришло сплошное непонимание. Я не знал, почему сбежал в тот момент, когда Фолу потребовалась помощь. В глубинах своего подсознания я знал причину по которой решил сбежать, но не мог найти в себе поводов для оправдания такой жестокости по отношению к другому человеку. У меня был весомый аргумент для побега: я снова принёс за собой катастрофу, пусть и не вселенского масштаба, а вполне себе локального, касающегося только нас двоих, но разве можно было безразлично оправдать тот факт, что я сбежал оставив человека одного с ожогами на руке?
А теперь этот человек написывал мне огромное количество сообщений каждые семь минут. И я был уверен в том, что они не были наполнены злостью или обидой, а лишь до глупого привычным беспокойством из-за того, что я сбежал чуть ли не в слезах. Было бы куда проще, если бы он ненавидел меня, распространяя свой токсичный яд через сообщения. Правда Фол, к сожалению, не был таким плохим человеком.
— Надо извиниться, Вивиан, — я вновь вступил в бессмысленные переговоры с собой, сжимая в руках край столешницы. Только это и помогало мне сохранить рассудок, не позволяя тревоге взять верх над моими мыслями.
Ком подступал всё ближе к горлу, а кофе вновь остывал, словно впитывая в себя крупицы моей холодной и расчетливой паники. Накрыло меня действительно неожиданно — эмоции сменялись одна за другой, вызывая неприятные головокружение и тошноту, ощущение этой неизбежности было до непривычного привычным. Я не мог думать ни о чем другом, кроме как о разрушении, которое приносил в чужие жизни. Даже свою жизнь я мастерски разрушил: она сокрушилась будто карточный домик, превращаясь в черный пепел отчаяния и боли.
Кое-как добравшись до ванны, я сразу же включил холодную воду, выкручивая вентиль до упора и оседая на прохладную плитку. Рубашка промокла сразу же, впрочем как и брюки, доводя до какой-то отчаянной дрожи по всему телу.
В этот раз отдаваться в мерзкие лапы тревоги было куда проще: непрошенные слёзы стали горячими дорожками на щеках, ощущаясь ярким контрастом по сравнению с холодными каплями воды. Они быстро смывались, уступая свободное место новым жарким следам. Тихий плач всё больше напоминал отчаянные рыдания вперемешку с болью от ногтей, которые впивались в кожу в жалких попытках обнять своё тело.
В какой-то момент потеряв ориентацию в пространстве, я устроился на полу душевой кабины, сворачиваясь в клубок какого-то нездорового отчаяния и страха. Душ продолжал лить воду ещё очень долго, пока я не стал буквально трястись от холода и пережитого стресса. Контролировать свое тело было тяжело, но каким-то чудесным образом я смог добраться до матраса на втором этаже, завернувшись в одеяло прямо во влажной одежде. Это была одна из тех немногих блаженных ночей, когда я не испытывал никаких проблем с засыпанием, моментально провалившись в темную бездну. Сон был настолько крепким и спокойным, что даже утренний свет из-за забытого не зашторенного окна не смог разбудить меня. Никаких кошмаров, никаких снов, никаких тревог — лишь глубокая тьма.
Открыв изрядно опухшие глаза, я не чувствовал ничего, кроме головной боли, которая словно заставляла мозг раскалываться на кусочки. Эта боль была настолько сильной, что я застонал в попытках принять вертикальное положение. Именно в этот момент больше всего на свете мне хотелось исчезнуть, чтобы не чувствовать эту тяжесть, от которой все плыло перед глазами.
Если подняться на второй этаж у меня получилось в состоянии усталого забвения, то спускаться было до невыносимого сложно. Горизонт так и норовил завалиться на бок, словно его единственной целью была попытка свернуть мне шею, заставив меня полететь вниз по крутым ступенькам.
Телефон одиноко лежал на стойке, так и нетронутый со вчерашнего вечера. На него больше не приходили новые сообщения — должно быть, Фол сдался в своих усилиях связаться со мной. А кофе так и стоял в красивой чашке, оставив на стекле мерзкие застоявшиеся разводы. Все это выглядело слишком непохожим на мой привычный уклад в жизни, когда я подчинялся вымышленным правилам, пренебрегая друзьями и развлечениями.
Это доказывало лишь одно: только мнимая иллюзия безопасности позволяла мне двигаться дальше, не принося лишних страданий. Стоило отвлечься от неоспоримых правил, как жизнь полетела под откос: вокруг меня вновь стали мучиться люди, а квартира превратилась в неухоженный свинарник — грязные тарелки в раковине, застоявшееся кофе в дорогущем стакане, скисшее молоко на стойке и упаковочные пленки от книг, беспечно валявшиеся на полу.
Подойдя к столешнице, я вытащил аптечку из верхнего выдвижного ящика в поисках лекарств. Таблетки от головы не хотели находиться, по крайней мере до тех пор, пока я не вывалил всё содержимое белого чемоданчика на стол, засоряя окружение ещё сильнее. Выпив сразу две я опустился на стул и прикрыл глаза, упираясь лбом в стену. Я не верил в чудо, которое подразумевало моментальное избавление от невыносимой боли, но надежду в душе всё равно берег, словно это хоть как-то могло помочь.
Рука неосознанно нащупала прохладный корпус телефона среди всех блистерных упаковок от лекарств. Смотреть было страшно, поэтому я смог убедить себя оттягивать этот момент как можно дольше, борясь с головокружением и болью. Даже не знаю сколько просидел вот так, опираясь головой о стену, а кончиками пальцев оглаживая грани от смартфона. Рано или поздно мне пришлось бы разблокировать экран, прочитать все сообщения и, наконец, извиниться перед Фолом, если конечно же, он любезно не добавил мой номер в чёрный список, существенно облегчая задачу.
Но между рано или поздно, я всегда выбирал поздно. Естественно, из-за своей глупой трусости. А возможно, виной тому было такое воспитание — манера поведения, привитая детством. Ведь когда один из очередных маминых ухажёров избивал меня, доводя до истерик, он всегда предпочитал говорить мне что-то до ужаса мерзкое, словно спасающее его от мгновенной божественной кары:
— Чего ноешь? Настоящие мужики не ноют. Живут по одному принципу: больно, но само пройдет, как у тебя сейчас. Либо же больно, но плевать, ведь уже не лечится. Терпи, я ж тебя совсем легонько. Только матери не смей говорить, уж больно она у тебя хорошенькая.
Ведь тогда я ещё не понимал насколько легко заставить ребенка замолчать. Я не хотел ныть, поэтому сидел до безумия тихо, смотря на свои кровавые ладони, и терпел молча, будто это хоть как-то могло мне помочь. А мать либо не видела, либо просто не хотела видеть этого. Ведь проблемы всегда было проще не замечать, боясь сломиться под тяжестью их последствий.
Видимо, у неё был особый вкус на мудаков, которые отравляли ей жизнь. Помимо меня, человека-невезения, портящего её существование одним своим невинным детским присутствием, мать в добавок ещё и заводила романы с крайне неприятными личностями. Эти мужчины очень долго скрывали свой агрессивный настрой перед ней, срываясь только на меня. Но стоило им переехать в нашу скромную однушку, как их внутренний зверь выходил наружу, круша всё на своём пути. Тогда моя уж больно хорошенькая мама, сидя с разбитым до крови носом на полу, уже не могла закрывать глаза на то, какого зверя привела домой.
Но, к сожалению, это повторялось вновь и вновь. Один мудак сменялся другим — этакий круговорот мудаков в природе. А мать так и не научилась ничему новому.
Думая об этой части своего на совсем приятного прошлого, моя голова немного успокоилась, боль отошла куда-то на периферию сознания, хотя обычно такие мысли приводили к обратному эффекту. Телефон всё ещё находился в руках, но теперь я просто сжимал его в кулаке. Откладывать просмотр уведомлений на потом больше не предвиделось возможным.
Я устало разлепил свои глаза, дождавшись их фокусировки, а после нажал на небольшую кнопку разблокировки. В лицо ударил яркий свет от экрана и пятьдесят три новых сообщения. Значит, Фол действительно беспокоился обо мне.
Правда не все сообщения были от него: ровно три пришли от коллеги из-за второго столика с приглашением на вечерний ужин всем коллективом. Естественно, я его пропустил, но всё же извинился в ответ, ссылаясь на плохое самочувствие вчера вечером. В целом, это даже не было враньём. А вот остальные пятьдесят действительно принадлежали Фолу.
Незнакомец: «Вы чертовски быстро бегаете. Я не смог догнать вас»
В первом сообщении он еще сделал некую попытку пошутить, возможно, надеясь, что я отвечу.
Незнакомец: «Со мной всё в порядке. Я даже не пострадал»
Я неосознанно поморщился, вспоминая все произошедшее. Фол пытался обмануть меня, ведь в той ситуации нельзя было не получить ожог от разлитого на руку кофе.
Незнакомец: «Вы не виноваты. Это просто совпадение. И оно никак не связано с вашим невезением»
В это верить мне даже и не хотелось, ведь если бы я не подошел к нему в кафе, то всё было бы в порядке. Он был бы в порядке. Но само моё присутствие рядом приводило людей к катастрофе. Я пролистал ещё несколько десятков его сообщений, которые Фол отправил в попытках меня оправдать, а после отчаянных просьб не волноваться слишком сильно. Наверное, он боялся, что я покончу с собой из-за этого или как-то себе наврежу, но в действительности я просто снова запер себя на замок. Быть окутанным строгими правилами куда проще, чем пустить всё на самотёк.
Мой палец неосознанно завис над кнопкой блокировки номера, но нажать на неё я так и не смог. Было бы жестоко даже не извиниться перед ним, а просто стереть из своей жизни так, как я делал это с другими неугодными мне людьми.
Всё же нельзя было сказать, что все они были неугодными мне, скорее это я был в их глазах таким. Но факт оставался фактом — я легко избавлялся от лишних людей в своей жизни. Но провернуть такое с Фолом было намного сложнее. Он по-настоящему пострадал из-за меня, поэтому просто заблокировать его номер было бы неправильно: он заслуживал узнать причину. Не хотелось, чтобы он сидел и ждал моего ответа, изводя себя беспокойством. Каждый из нас должен был пойти своей дорогой, не вспоминая друг друга.