| | | |Глава третья| | | |
1 июля 1998 года
Гермиона и Драко продолжали свою глупую игру, делая вид, что друг друга не существует, уже почти две недели. Малфой лишь ухмылялся и отпускал ехидные замечания, а Гермиона проводила большую часть дня в одиночестве, перемещаясь между гостиной, балконом и окном в их спальне. Гермиона не знала, как долго ещё ей будет позволено оставаться невидимым призраком, преследующим Драко в личном крыле поместья. Она надеялась, что никто не заметит её отсутствия за ужином или вообще в поместье. Безусловно, можно было провести следующий год своей жизни и похуже — прожить следующие одиннадцать с половиной месяцев в роскошном одиночестве было гораздо лучше, чем в прошлом году. И хотя она больше не спала на твердой, сырой земле, она все равно вскакивала от любого шума. Каждый скрип тяжёлой двери леденил её, как дыхание Пожирателя в маске, каждый стук каблука о мрамор, треск ветки под ногой похитителя. Здесь не было тепла, не было семейной любви, не было ничего, что позволяло бы ей чувствовать себя в безопасности. Гермиона не знала, как примирить явное чувство незащищённости с тем фактом, что она застрянет здесь на очень долгое время. Провести весь следующий год взаперти в спальне Драко ей не хотелось, но ещё больше ей не хотелось выходить из относительного комфорта в остальную часть поместья. За первую неделю пребывания здесь она уже перечитала все книги, которые Малфой хранил в своей спальне. Гермионе пришлось проглотить удивление по поводу того, что у её конкурента номер один по Хогвартсу такая маленькая личная коллекция — в основном это были их старые школьные учебники и подготовительные тетради, которые он брал у частных репетиторов, — пока она не поняла, что это более логично, ведь пресловутая библиотека Малфоя располагалась всего лишь этажом ниже. Гермиона любезно поблагодарила домового эльфа, который сегодня снова подал ей ужин в комнату, и погрузилась в вечернее молчаливое одиночество. Жаркий июльский воздух приятно прошелся по коже, когда она вынесла свою тарелку на балкон с видом на розовый сад. Поджав под себя ноги, Гермиона старательно ела, толкая по тарелке небольшую порцию жареной утки с овощами, пока не устала пытаться найти в себе аппетит. Тарелка исчезла на кухню, а она осталась сидеть на свежем ночном воздухе. Птицы порхали над клумбами, пока солнце не опустилось за горизонт, а двор внизу освещали только биолюминесцентные крылья садовых фей. Пройдя в ванную комнату, она набрала воду в ванную, отрегулировав кран на почти палящую температуру. Горячая расслабляющая ванна стала ежевечерним ритуалом, помогающим скоротать время, как и все остальное, что она выбирала. Лаванда, которую она налила в ванну, помогла расслабить нервы и снять беспокойство — хотя бы на время принятия ванны. Гермиона сняла с себя джинсы и джемпер и с выдохом опустилась в парную воду. Она плохо спала — очевидный результат долгого сидения в спальне. Плохой сон оставил ее уставшей и невеселой, но, по иронии судьбы, не настолько уставшей, чтобы снова заснуть крепким сном. Она опустилась полностью в воду, закрыв глаза. Жара разрушила бы ее волосы, но не хуже, чем за последние восемь месяцев жизни в бегах. Глубокая ванна была, пожалуй, единственной роскошью, по которой она будет скучать в следующем году. Она не была такой огромной, как ванна старост в Хогвартсе — практически бассейн, — но была достаточно большой, чтобы Гермиона могла полностью погрузить в неё своё тело, при этом оставалось ещё достаточно места. Вынырнув на короткое время, она сдула с губ брызги воды и, глотнув воздуха, снова погрузилась под воду. Вода шумела, вторя ритму биения ее сердца, которое на время заглушило ее тревогу. Ей нужно было завтра же отправиться на поиски совятни, ведь от Рона не было вестей со дня свадьбы, он спрашивал о её самочувствии и извинялся за своё поведение на банкете. Она отправила ответ с его совой, но после этого ответа не последовало. Выбраться на полдня из поместья было бы полезно. Она могла бы узнать, не хотят ли Гарри и Джинни тоже присоединиться к ним, или, может быть, просто заглянуть в Нору без предупреждения. Гермиона вскрикнула, когда её бесцеремонно выдернули из воды, отплевываясь и захлёбываясь всем, что она успела вдохнуть от испуга. Две большие руки заставили её поднять лицо и увидеть два серых глаза, обеспокоенно смотрящих на неё. — Зачем ты это сделал! — закричала она, вырываясь из его рук, чтобы прикрыться. Малфой отпустил ее, и она, не говоря ни слова, плюхнулась обратно в глубокий бассейн. Он встал, шаркая подошвами ботинок по гладкому мраморному полу. Гермиона застыла в недоумении, когда он расстегнул брюки и направил струю мочи в унитаз. У Гермионы отпала челюсть: она не была готова к тому, что Малфой будет делить с ней одну ванную комнату. Он снова пил, его волосы были взъерошены, губы распухли, и он выглядел основательно нажравшимся. Гермиону это не волновало, как и то, что ему было очень удобно мочиться прямо у нее на глазах. В то время как она была в ванной, голая. — Тебе обязательно делать это сейчас? Драко повернулся, бросив на нее оценивающий взгляд через плечо, в то время как его поток не прекращался. Гермиона издала звук отвращения глубоко в горле. — Не смотри на меня! — Расслабься, Грейнджер, — вздохнул он, — я не в первый раз вижу тебя голой. — Что! Когда? — Чертовы доверчивые гриффиндорцы, — пробормотал он, спуская воду в туалете. — Убирайся! — крикнула она ему в спину, прячась за высокой стенкой ванны, как будто он только что не видел её во всей красе. Слив воду из ванны и натянув ночную рубашку, Гермиона через несколько минут вышла из ванной комнаты в благословенно пустую спальню. Малфой никогда не появлялся дома раньше полуночи, а чаще всего — до раннего утра. Вероятно, сегодня ему просто нужно было сделать перерыв между завоеваниями. Поскольку Люциус запретил ему приводить в поместье других женщин, он просто уходил к ним. Если честно, это ее вполне устраивало. Возможно, она начнёт проводить больше времени с Роном, раз уж так сложились их отношения. Как только она найдёт в себе мужество поискать в Мэноре каминный зал. Устроившись на слишком маленьком диванчике у камина, Гермиона открыла старый экземпляр Продвинутого зельеварения Малфоя, как раз в тот момент, когда изнутри мэнора послышались голоса. На властный баритон Люциуса прямо в коридоре раздалось спорящее шипение Драко. Гермиона опустила книгу на грудь и притворилась спящей как раз в тот момент, когда тяжёлая деревянная дверь с грохотом распахнулась. — Акцио палочка! — Черт! — её палочка влетела в протянутую руку Малфоя. Гнев накатывал на него волнами, серые глаза потемнели, как грозовые тучи. Гермиона села, когда он навис над ней. — Ложись на кровать. — Нет! — слово вылетело из ее уст очень быстро. — Я не спрашивал, — Малфой направил на неё свою собственную палочку и она взлетела, брыкаясь и крича, над большим матрасом, после чего он бесцеремонно отменил чары. Гермиона вскрикнула, зубы клацнули от неожиданного падения, — не шевелись, — потребовал он, всё ещё удерживая её палочку. — Да пошёл ты! — Гермиона вскочила с кровати и со всей силы ткнулась ему в грудь, потянувшись за своей палочкой. Это не возымело никакого эффекта, прежде чем он обездвижил её своей палочкой, крепко зажатой в другой руке. Она всхлипнула, так как никогда не была настолько неподготовлена к подобному нападению. — Перестань, Грейнджер, — процедил он сквозь стиснутые зубы, как будто это она была неразумной. Глаза расширились, и реальность стала давить на неё. Избежать этого было невозможно. У него была и грубая сила, и её палочка. Гермиона не могла даже пошевелить руками и ногами. — Не двигайся. Этого не избежать, но будь я проклят, если у меня родится полукровка, — Малфой наложил на неё противозачаточные чары. Гермиона вздрогнула: она была слишком благодарна за то, что они остались на одной волне, чтобы чувствовать себя оскорблённой намеком на то, что её кровь определяет её в его глазах скорее как существо, чем как ведьму. — Я не хочу этого делать, — пролепетала она, прозвучало это так же жалко, как и то, что она чувствовала. Гермиона подозревала, что в конце концов от неё потребуется именно это — настолько древним и патриархальным было британское общество волшебников, как и семья Малфоев. Она была готова сделать всё необходимое, чтобы пройти через это. Но теперь, когда пришло время, она не знала, как ей пройти через это. — Как оказалось, — пояснил он, обходя кровать с другой стороны, пока она застыла на месте, — пока мы не заключим этот брак, узы останутся нерасторжимыми, — Гермиона так и предполагала. Но это было лишь бонусом к её плану выхода, — пока мы не запечатаем узы Малфоев, ты официально не станешь Малфой. Мой отец сообщил мне сегодня вечером, что он всё ещё не может добавить тебя на гобелен или в моё хранилище без… — он замолчал, жестикулируя между ними, — что ещё хуже, так это то, что первоначальный контракт не будет выполнен до тех пор, пока мы не сделаем это. Гермиона нахмурилась. — Контракт о помолвке? — ее глаза забегали рысская в памяти, пытаясь вспомнить его точную формулировку о брачных узах. Она была больше озабочена тем, чтобы просмотреть пункты о разводе. — Брачный контракт, — подтвердил он скучающим тоном, — я полагаю, что ты собиралась использовать пункт о разводе на отметке в год — позволь мне перефразировать. Я настаиваю на том, чтобы ты использовала пункт о разводе на годичной отметке, чтобы нам не пришлось ждать пятилетнего срока, когда я введу его в действие, — Гермионе показалось странным это несоответствие, — годовая отметка наступит только через триста шестьдесят пять дней после скрепления уз. Сердце Гермионы заколотилось в ушах. Она пробыла здесь уже почти две недели. Почти две недели, которые ничего не значат. Он стоял у неё за спиной и почти рычал ей в ухо. — Я не получаю удовольствия, трахая женщин, которые не хотят, чтобы их трахали. Но мы с тобой оба знаем, что время выходить из этой ситуации прошло, — он подошел к ней лицом, большим пальцем надавил на ее челюсть, заставляя ее поднять глаза на него, — я освобожу тебя, но ты должна сотрудничать. Давайте просто покончим с этим, ладно? Гермиона смотрела в его безжизненные серые глаза. Они были слишком близко. Он был слишком близко. Ближе, чем они когда-либо были за все годы их знакомства. Она кивнула. Малфой кивнул ей в ответ, отступая назад, чтобы снять чары. Гермиона нахмурилась, вспоминая все способы, которые она не могла найти в этом соглашении. Если Грейнджер надеялась когда-нибудь закончить образование, получить профессию целителя, оплатить восстановление памяти родителей, то у неё не было другого выхода, кроме как продолжать двигаться вперёд. Единственный выход — это пройти. Она была наивна, полагая, что сможет войти в логово змей и остаться целой и невредимой. Что она может стать Малфой только на бумаге. Заметив ее бездействие, Малфой развернул ее и перевернул на спину. Ее мысли унеслись к Рону, в то время как вдалеке послышался звон ремня и звук расстегивающейся молнии. Колени Гермионы задрожали, грозя вот-вот сомкнуться, и она сжала в кулаки чёрный шёлк простынь. Серебряное кольцо в виде змейки впилось в палец, зелёные глаза с драгоценными камнями насмехались над её страхом, пока он стягивал ночную рубашку. Он выдохнул, опустившись между её ног. — Грейнджер, если бы я знал, что у тебя такая задница, которую ты прячешь под всеми этими бесформенными юбками, которые ты носила в Хогвартсе, я бы был с тобой поласковее, — ослепительная боль пронзила ее, когда он вошел в нее на всю длину. Гермиона задохнулась. Было больно. Он был слишком велик, это было слишком, — черт… — прошептал он, сжимая ее бедра, когда начал двигаться. Это было так непохоже на занятия любовью с Роном — смотреть в его прекрасные голубые глаза, считать созвездия веснушек, усеивающих его лицо, пока он шептал ей на ухо ласковые слова. Малфой обеими руками раздвинул её, а затем снова вошёл в неё. Это было вторжение. Холодное, далекое и болезненное. Гермионе пришлось прикусить губу, чтобы не закричать, когда он вошел в нее до основания. Отчасти она была благодарна за боль, Гермиона не думала, что сможет выдержать, если найдет в этом удовольствие. Она никогда не забудет, что была для него всего лишь способом. Для всех них. Для тех, кто стоял и смотрел, как ее безжалостно пытают на полу гостиной, кто ничего не сделал, чтобы защитить ее, но теперь нуждался в ней, чтобы спасти от возмездия за свои собственные действия. Кончики его пальцев сжались, когда он увеличил темп, тяжело выдыхая. Она не чувствовала себя так, как чувствовала себя с Роном. Слишком много трения, слишком много его. — Ты такая сухая, — прорычал он, вытягиваясь, — оставайся на месте. Костяшки пальцев побелели на простынях, и Гермиона не смогла бы пошевелиться, даже если бы попыталась. За скольжением ящика последовал стук крышки стеклянного флакона, а затем в нее впились два пальца. Гермиона вскрикнула, почувствовав холодную боль между ног. Тяжёлые руки прижали её обратно к матрасу, остановив её отступление ещё до того, как она поняла, что оно началось. — Успокойся. Это просто смазка, чтобы ты не натерла мне член, — его пальцы проникли в нее, глубже, чем когда-либо прежде. Гермиона вздрогнула, когда его пальцы коснулись ее передней стенки, и поспешно отступили назад, заменив его слишком большим членом. Гермиона зажмурила глаза. По крайней мере, она не горела, как раньше. Она больше не чувствовала, что ее разрывает на две части. Малфой увеличил темп, вбиваясь в нее. Его большая рука обхватила заднюю поверхность ее бедра, упершись коленом в матрас. Гермиона вскрикнула от боли, вызванной этим новым углом. — Да кончи ты уже! — закричала она, зарываясь лицом в простыни. — Я знаю, что ты привыкла к своему одноминутному Уизли, но это не совсем легко для меня. — Перестань говорить о нем. — Только потому, что иначе я никогда не кончу, — Малфой задвигал бёдрами быстрее, и вульгарный звук соприкосновения кожи с кожей заполнил комнату. Тепло разливалось по венам, магия каскадом разливалась по телу и вокруг них. Малфой зашевелился и, наконец, со стоном остановился, полностью войдя в неё, и выплеснул свою энергию, когда она с криком разжалась вокруг его члена. Её магия стала необузданной и дикой, взорвавшись вокруг них, а затем снова осела внутри неё. Только это было уже не так, как раньше. Она почувствовала отголосок удовольствия Малфоя, сидящего рядом с ней. Удовлетворение, ужас и гнев проникали в неё извне, и она крепко вцепилась руками в простыню, прижимаясь к единственному осязаемому предмету. Малфой выругался и слишком быстро вышел из неё, оставив её чувствовать себя использованной и незащищённой. Гермиона соскользнула с матраса и упала на колени. По внутренней стороне её бёдер стекала его сперма, и она потянула одеяло вниз, чтобы прикрыться им, как будто не была обнажена перед ним всего несколько мгновений назад. Малфой уже натягивал брюки и застёгивал ремень. Не удостоив её взглядом, он распахнул дверь и вышел. Через несколько минут на лестнице вновь послышались сердитые мужские голоса. — Куда это ты собрался, Драко, твоя невеста наверху. — Вымыть свой член. — Драко! — вмешался женский голос Нарциссы. — Ты не будешь так вульгарно выражаться в присутствии своей матери! — Дело сделано. Я сделал свою часть работы для этой семьи. Теперь вы оба можете от меня отвязаться! Гермиона поняла, что ее палочка все еще находится в кармане его брюк, и поднялась на ноги, чтобы пересечь спальню и закрыть дверь. Она не могла больше говорить о том, что они только что сделали. Не сводя глаз с кровати, она опустилась на обитый зелёным бархатом диван у камина. Почувствовав, как Малфой покидает помещение, Гермиона почувствовала, что его эмоции ослабевают по мере того, как увеличивается физическое расстояние между ними. Гермиона смотрела на пламя, стараясь не думать о Роне. Она не могла думать о нём сейчас. Она не могла представить, как бы он свернулся калачиком у неё за спиной и крепко обнял её. Спустя мгновение Гермиона проснулась от резкого жжения в глубине живота, когда всепоглощающее чувство ужаса почти поглотило её. Она задыхалась, не в силах вздохнуть, даже когда втягивала в себя огромные глотки воздуха. Паника эхом отдавалась в ушах, смешиваясь с её собственными чувствами, а знакомый гнев возвращался, становясь всё громче и громче, пока дверь спальни снова не распахнулась. Малфой пронёсся мимо неё и закрылся в ванной комнате. Поворот крана заставил Малфоя захлебнуться водой, и она, прижав колени к груди, снова захлебывалась слезами, падающими по щекам.| | |
Через несколько недель Гермиона оказалась в окружении двух своих лучших друзей — Гарри справа и Рона слева. В Министерстве проходило празднование победы, почетными гостями которого было Золотое трио. И хотя Гермиона была не в восторге от того, что её величают героем, хотя она делала только то, что было необходимо для выживания, она была очень рада снова стоять рядом со своими друзьями. Она обняла каждого из них, притянув их к себе. Голубые глаза Рона следили за сценой, а на лице ее мужа появилась самодовольная усмешка, когда ее представили как Гермиону Малфой среди троицы. После свадьбы они с Роном никак не могли найти время для встречи, всё его время отнимали тренировки и задания Авроров. Большую часть дня Гермиона проводила в библиотеке Мэнора, конспектируя и изучая тексты Малфоя, написанные на седьмом курсе, чтобы к июню быть готовой к экзаменам. Чуть позже вечером, когда её муж под именем Драко и Гермионы Малфой обещал неприличную сумму золота на все проекты и благотворительные акции, свидетельствующие о его новой добродетели, Гермиона наконец-то разыскала Рона в баре. — Пусть будет два, — сказала она бармену, проскальзывая к стойке рядом с ним. Рон вздрогнул при звуке её голоса. — Я думал, ты не пьешь. — Не знаю, может быть, мне хочется сегодня отпраздновать, — Рон повернулся и посмотрел на нее, как ему показалось, впервые за весь вечер. Она принарядилась для него, надев чёрное платье с рукавами-капюшоном, которое сочетало в себе как маггловскую, так и магическую моду. Гермиона даже уложила свои кудри в гладкие волны и немного подкрасилась, — я скучала по тебе, — сказала она, положив ладонь ему на колено. Перед ними поставили два бокала с огневиски. Рон выпил свой и встал, поставив стакан на место. — Извини, Гермиона, мне утром рано вставать. Я был рад тебя видеть. — О. Ладно… наверное… наверное, спокойной ночи? — она нахмурилась, глядя, как он идет к выходу, не взглянув в ее сторону. Гермиона вернулась в зал, где проходили основные мероприятия, и, увидев Гарри на танцполе с Джинни, скривила губы. Она обвела глазами зал, и взгляд её упал на ставшую уже слишком знакомой белую голову с волосами, скрывшуюся в укромном алькове, за которой следовала темноволосая ведьма. Гермиона последовала за ними, ноги сами собой зашагали по переполненному залу. Она не обратила внимания на Артура Уизли, окликнувшего её по имени, прошла мимо Кормака МакЛаггена, пытавшегося привлечь её внимание. Она знала, что происходит, но почему-то хотела увидеть это своими глазами. Гермиона отодвинула занавеску, скрывавшую тёмные углы алькова. Два тёмно-синих глаза смотрели прямо на неё, на губах девушки играла лукавая ухмылка, а лицо Малфоя утопало в её шее. — О, Драко, — вздохнула она, не отрывая взгляда от Гермионы. — Заткнись, — зашипел он ей в лицо, — нам нельзя чтобы нас видели вместе. Гермиона достигла своего предела. Отбросив занавеску, она ворвалась к выходу и направилась к ближайшему камину. Вынырнув из зелёного пламени, она вышла на большой каменный пол в гостиной Мэнора. Произнося заклинание, она подумала, не первая ли она жена Малфоя, которая закрыла мужу доступ к камину. Ей уже не было дела до того, сколько портретов она разбудила, топая по коридорам, громкие каблуки которой гулко отдавались по холодному каменному полу. Люциус и Нарцисса несколько недель назад уехали на длительные каникулы во Францию, оставив её и дорогого Драко одних играть в семью. Голоса следовали за ней, рокочущие и возмущённые. В них звучали ругательства, угрозы и возмущение по поводу мерзости её статуса жены Малфоя. Один бледный старик, самый ужасный из всех, так и норовил проследить за ней, перескакивая от портрета к портрету, и домогался её до самого крыла Драко в поместье, пока Гермиона наконец не соизволила заставить его замолчать. Дело было не в том, что она завидовала ведьме — отнюдь нет. У Гермионы не было ни малейшего желания становиться объектом внимания Драко Малфоя. Но она не любила, когда из неё делали дуру. И после всех этих недель и месяцев почти полного отсутствия общения с Рональдом — человеком, которого она действительно любила, — Малфой не мог оторваться от случайных ведьм, даже на людях? Весь этот фарс с браком был для его же блага, а он был готов всё испортить ради парочки перепихонов? Она намочила фланель в раковине в ванной комнате, оттирая лицо с силой своего разочарования. Заколка за заколкой снималась, пока тяжесть ее волос не освободилась от укладки. Громкий хлопок заставил её вздрогнуть. Малфой пинком распахнул дверь. — Ты… — прорычал он, направляясь к ней. На этот раз Гермиона была готова к встрече с ним и направила на него свою палочку. — Энтоморфис! — безрезультатно крикнула она, так как Малфой невербально блокировал ее заклинание. Он оказался на ней прежде, чем она успела подобрать слова к другому. Схватив её за запястье и вырвав палочку из рук, он переломил её палочку пополам. Гермиона застонала, потянувшись за небрежно брошенными на пол осколками, когда Малфой обхватил её за плечи своими сильными пальцами, заставляя посмотреть на него. — Ты посмела направить свою палочку на мужа? — прорычал он, сверкнув злобными серебряными глазами. Гермиона плюнула ему в лицо. — Иди в жопу! — О, посмотрите-ка на неё посмела, — Малфой крутанул ее, заведя руки за спину, и она стала бороться с ним, — я уже несколько месяцев получаю удовольствие только от собственной руки, благодаря твоему проклятому пункту о верности. Я даже не могу поговорить с другой ведьмой без… — Разговор? — рассмеялась она, — так вот что ты делал с шеей этой бедной девушки… — Значит, ты хочешь быть единственным объектом моей привязанности? Отлично. Инкарцеро, — тонкие верёвки вырвались из его палочки и связали руки Гермионы за спиной, после чего он перенес её в спальню и бросил лицом вниз на кровать. Веревки впились в кожу, плечи и запястья пронзило от неподатливого напряжения. — Ты этого хотела? Идеальная, драгоценная, маленькая Золотая Девочка Гермиона Грейнджер хочет, чтобы её трахнул большой, плохой Пожиратель Смерти, да? — Отпусти меня… — Гермиона заскулила, вскрикнув от неожиданной боли, когда его ладонь с размаху опустилась ей на ягодицу. — Если хочешь получить привилегии жены, тебе придётся исполнять обязанности жены, — ещё один шлепок обрушился на другую, — надеюсь, ты готова ежедневно смачивать мой член этой грязной промежностью? — Я не хочу… — он заставил ее замолчать взмахом своей палочки. — Это не зависит от тебя. Думаешь, я хотел смотреть, как ты сегодня ластишься к Уизли? Ты мне противна, — Драко сплюнул на пол у изножья своей кровати, — и все же, я думаю, что мне доставит огромное удовольствие слушать, как ты выкрикиваешь мое имя. Гермиона вздрогнула, когда Драко стянул с нее платье, оставив на ней лишь черные кружевные трусики. Толстый палец просунулся под тонкую ткань, прикрывающую её зад, и оттянул её в сторону. — Боже, Боже, — промурлыкал он, — это то, что ты надела сегодня для своего безмозглого парня? — шлепок, обрушившийся на ее голую попку, заставил Гермиону тихо вскрикнуть, выгнув спину от боли, когда она в очередной раз тщетно пыталась освободиться от впившихся в кожу веревок. Малфой не спеша обошёл кровать с другой стороны и встал лицом к ней. Он снял мантию, медленно перешёл к галстуку и запонкам. Он очень методично расстегнул шнурки на своих туфлях из драконьей кожи и снял их вместе с носками. Каждая расстёгнутая пуговица его тёмно-зелёной рубашки усиливала тревогу в животе Гермионы. На его алебастровой груди виднелись белые шрамы, которые уродовали его безупречный цвет. Неровные дефекты кожи контрастировали с его патрицианскими чертами, и это могло бы сделать его по-настоящему красивым, если бы не отвратительная усмешка на лице, когда он смотрел на неё. Гермиона направила свою ненависть через связь, надеясь, что он почувствует каждую капельку. Малфой встал у матраса и, расстегнув ремень, потянул её к себе. Гермиона нахмурилась, когда его член выскочил из брюк, и он скинул с себя оставшуюся одежду. Пальцы провели по её волосам, крепко вцепившись в кожу головы. — Укуси меня, и ты окажешься в мире боли, — прорычал он, — но я хотел бы услышать каждый отчаянный звук, который сорвётся с твоих губ. Фините Инкантатем. Гермиона едва не задохнулась от вырвавшегося у неё рыдания, когда он отменил все заклинания и чары, наложенные на её тело. Её руки освободились от пут, боль разлилась по ним, когда кровь вернулась. Никогда ещё она не ненавидела его так, как в этот момент. Она подняла на него свой убийственный взгляд, и его серебряные глаза расширились от удивления. Он опустился на колени и протянул руку между ними. Гермиона неловко сдвинулась с места, когда его пальцы провели по её груди, проследив путь по извилистым, вросшим в кожу пурпурным и синим шрамам, оставленным Долоховым. — Кто сделал это с тобой? — прошептал он. Слезы побежали по ее лицу, застигнутая врасплох неожиданным, почти нежным проявлением сочувствия. Как будто Малфой мог заставить себя заботиться об этом. Она застонала, обхватив себя руками, боль была почти невыносимой. Малфой притянул ее руки к себе, изучая следы от веревок на ее коже. Матрас сдвинулся с места, и Гермиона рухнула обратно на колени. О чем она только думала? Рон был прав, ей не следовало идти на это. Она не знала, как сможет выдержать ещё один день жизни с этим чудовищем, не говоря уже о десяти месяцах. Малфой застегнул на ней рубашку и взял её запястья в свои руки. Запах мази от синяков пропитал пространство между ними, когда он втирал её в кожу. Гермиона не хотела поднимать взгляд на серебряные глаза, буравившие её. Она не смела, не могла видеть ту же боль, что отражалась в его глазах. Гермионе было невыносимо видеть внутри себя обиженного мальчика, который тоже не хотел иметь ничего общего с ситуацией, в которую его загнали. Сильные руки притянули её к себе, уложили на кровать и укутали в одеяла, а он свернулся калачиком у неё за спиной. Гермиона была слишком чувствительна к боли и эмоциям, чтобы пытаться разобраться в событиях прошедшего вечера.