***
Цзин Юань явно видел в Дань Хэне старого доброго друга, но, к сожалению для обоих, дракон не испытывал того же в ответ. Следуя за генералом, Дань Хэн наконец встретился со своими спутниками и испытал облегчение от того, что они в полном порядке. Вот люди, которыми он по-настоящему дорожит теперь, именно их он хотел бы называть своей семьёй. — Д-дань Хэн? Это ты? Что… что случилось? — первой на неожиданное появление Видьядхара отреагировала Март, совершенно не пряча смятение в широко распахнутых глазах. Дракон постарался как можно спокойнее выдохнуть, всё равно он ждал этот вопрос. Хоть и немного боялся. — Это… долгая история, Март, но это действительно я, — успокаивая и себя, и друзей, говорил прямо и спокойно. Точнее пытался. Особенно старался не смотреть в глаза Келусу, страшась того, что его не примут, не поймут. Дань Хэн долго отгораживался от своей тени — своего прошлого — но та всегда была с ним, неизменно цепляясь за него и следуя каждому шагу. Видя чужое волнение, Цзин Юань сам привлёк всеобщее внимание, объясняя, какая именно помощь ему нужна будет, дабы избежать разрушения корабля Сяньчжоу одним из последователей Нанука — Фантилией. И план генерала предполагал серьёзную поддержку именно от Дань Хэна, что накладывало на того ещё больше ответственности. Хотя даже не это напрягало парня. — Но… боюсь, для этого мне не хватит воспоминаний, — с сомнением сказал Дань Хэн, выслушав план генерала. Поскольку он всегда отгораживался от прошлого, он действительно многое не помнил о своей силе и об этом месте. — Просто позволь себе вспомнить всё, постепенно у тебя это получится, — как мог заверил тот. — Ну что, ты согласен? Всё ещё сомневаясь в правильности всего происходящего, дракон медлил, принимая одно важное решение в своей голове. — Этот вопрос можно решить, как принято на экспрессе: честным голосованием, — решил помочь Вельт, как бы подталкивая Келуса и Март ближе к их другу. — Да! — эту идею девушка поддерживает не раздумывая ни секунды, почти сразу протягивая вперёд руку, чтобы показать всем присутствующим, что она поддерживает план генерала. В стороне не остался и Келус, вторя движению Март, мягко смотря в глаза Дань Хэна. И столь обнадеживающий жест друзей действительно помог Дань Хэну принять вторую свою сторону и решиться проявить хотя бы часть силы старейшины Видьядхар. Он так же просто протягивает свою ладонь. Может и чересчур сентиментально, но Цзин Юань с улыбкой опустил голову, пряча вдруг заслезившиеся глаза под чёлкой. Когда-то близкий друг теперь так далёк. Но никто не обратил внимание на состояние генерала, уступая место дракону, который сосредоточившись воззвал к тёмным глубинам. Те откликнулись шумом и волнами на зов старейшины. А дальше Дань Хэн позволил своей стихии захлестнуть себя, пробудив воспоминания прошлых реинкарнаций, которые он глушил глубоко в себе. Вода, покорно струясь и волнуясь по велению дракона, начала подниматься с самого дна чешуйчатого ущелья, раскрывая путь к корням, спрятанным в глубинах. И столь величественное явление — лишь часть той силы, что некогда даровал ныне покойный эон постоянства расе Видьядхар. По-настоящему дух захватывает, завораживает своей красотой и силой. И лишь один из присутствующих не чувствовал от этого зрелища ничего кроме беспокойства. Когда вода полностью расступилась, нависая громадными волнами над руинами ущелья, Келус встал спиной к спуску вниз, скользя задумчивым взглядом по статуе одного из предков Дань Хэна. Он видел, как все остальные готовятся отправиться вниз по довольно опасной дороге, но самого его нисколько не страшило то, что впереди их ждёт. Его больше волновало прошлое. Чужое прошлое. Дань Хэн настиг Келуса немного неожиданно, ведь видел чужой взгляд на собственную статую. Но несмотря на ожидания дракона, парень не стал ничего спрашивать, лишь отрицательно помотал головой, как бы говоря, что сейчас он не хочет разговаривать. Чужая молчаливость сейчас неслабо кольнула сердце, но Дань Хэн просто отступил, давая Келусу время для размышлений. В любом случае они смогут всё это обсудить хотя бы на экспрессе, а пока действительно не время для лишних вопросов и ответов, им надо сосредоточиться на главной проблеме.***
Встреча с Фантилией, безусловно, вымотала весь отряд, поэтому возвращение на поезд было слегка ленивым. Все почти сразу отправились отдыхать в свои комнаты. Большинство членов экипажа быстро растворилось, торопясь ко сну, и Келус уходил из общего вагона почти последним, за ним шёл лазурной тенью Дань Хэн. И когда они проходили мимо архива, дракон несколько по-собственнически утянул за собой уже уходящего Келуса. Парень на такое действие не сильно сопротивлялся, может от усталости, а может и действительно был не против. Теперь они стояли слишком близко в полумраке маленькой комнаты, слыша дыхание друг друга. Келус даже не стеснялся рассматривать чужие причудливые, полупрозрачные рога и чистейшей бирюзы глаза. Нескромно пропустил сквозь пальцы длинный шёлк волос. Этот изучающий взгляд когда-то пугал Дань Хэна, но сейчас его грело это искреннее любопытство. Келус всё ещё неравнодушен к нему, и его явно не отталкивает форма дракона. Неожиданно для обоих Келус вдруг притягивает прядку волос к своему носу, вдыхая аромат моря и цитрусов. И только сейчас Дань Хэн понял, насколько близко к нему подошёл юноша, изучая полузнакомое тело. Дракон даже сумел ощутить, как яро горят его острые уши, привлекая чужое сонное внимание — Келус почти невесомо коснулся нежной горящей кожи, отчего Дань Хэн попытался прикрыть свои уши руками. — Ладно, не буду трогать, — по-кошачьи щурясь спокойно заверил Келус, поднимая руки вверх и делая мелкий шаг назад. Вот только он не думал, что этот жест лишь встревожит ещё больше усталое сознание дракона. Дань Хэн обеими руками резко вцепился в чужие запястья, крепко сжимая их и спрашивая: — Ты ведь останешься? Вопрос удивил парня, но он кивнул, шепча: «Конечно», вновь вставая ближе. И только после этого Дань Хэн успокоился, чуть отпуская пленённые руки, позволяя Келусу переплести их пальцы. Дракон наконец в полной мере начал ощущать чужое тепло, по которому успел соскучиться за все эти дни. Абсолютно молча, не отпуская друг друга, они плечом к плечу уселись на низкой лестнице. Келус, слишком устав, опустил голову на плечо Дань Хэна, щекоча того своим дыханием. Надеясь на то, что сейчас Келус не увидит ползущий по щекам румянец, Дань Хэн осторожно прошептал, стараясь сильно не тревожить засыпающего: — Ты будешь со мной? — он не спрашивал о чём-то конкретном, но Келус уверенно шепнул, сдерживая зевок: — Буду. Так нежно и тревожно было, но Дань Хэн не смог сдержать улыбки. — Ложись спать в кровать, уже поздно, — на эти слова Келус лишь плотнее уткнулся носом в шею, перемещая руки на талию, крепко обнял, промычав что-то вроде «угу». Действия младшего даже вызвали какой-то сдавленный смущением смешок, после которого Дань Хэн почти силой уложил Келуса в кровать, не боясь после этого прижаться всем телом к чужой спине, перебирая пальцами серебристые волосы. Дань Хэн слишком быстро привыкает спать вместе. Но это почти даже не смущает. Он легко прижимается в итоге к тёплой шее, щекоча ту непослушными ресницами и лёгким дыханием, постепенно засыпая и не замечая, как во сне Келус повернулся к нему лицом, притягивая в объятия ближе.***
Спали парни в обнимку долго, сказался, видимо, весь пережитый за последние недели стресс. Да и слишком длительное время они были порознь. И всё же в этот раз проснулся первым дракон, жуя собственные волосы и ощущая себя парны́м молоком в объятиях Келуса — настолько разнежило его в этой близости. Он ещё никогда не спал столь крепко, окружённый таким теплом и уютом. Чуть поёрзав на месте, стараясь не разбудить спящее солнышко, Дань Хэн поднял одну руку к лицу Келуса, аккуратно касаясь золотистой кожи. От этой картинки в голове сразу стали всплывать воспоминания со станции Герта, когда парень так же без сознания сидел у стены. Губы мелко кольнуло, вспомнился терпкий вкус чая. Наверняка таков на вкус Келус. Проверять такую гипотезу немного страшно, даже если парень сейчас спит. И всё же любопытства дракону не занимать, поэтому он, молясь живым и мёртвым эонам, чтобы Келус сейчас не проснулся, быстро коснулся чужих уст. Вкуса он не почувствовал, лишь мягкость нежной кожи, но отчего-то Дань Хэн ощутил, как его вечно холодное тело само начало нагреваться. Особенно горели щёки. Хотелось убежать, скрыться или хотя бы спрятаться под подушкой. Обычно подобное желание побега было вызвано страхом, но сейчас он боялся только того, что кто-нибудь может увидеть его неловкую улыбку, намертво приклеенную к щекам. Кое-как выскользнув из столь приятных объятий и поёжившись от холодка, тут же скользнувшего по коже, Дань Хэн решил просто заняться обычными утренними делами, дожидаясь пробуждения человека, что так сильно его волнует, даже когда просто спит. Чужое присутствие в архиве совсем не мешало, даже как будто работалось сейчас Дань Хэну легче. Он быстро смог разобраться со всеми новыми книгами в архиве, прибрать в комнате после долгого отсутствия, а после сел рядом с Келусом, прихватив новое чтиво. Вот так, погрузившись в чтение, он пропустил момент, когда спавший до этого компаньон проснулся и стал лениво перебирать прядки чужих волос, как-то слишком довольно щурясь. Келусу явно нравилось рассматривать такого сосредоточенного парня сразу после пробуждения. Не скрывая любопытства, Келус изучал метаморфозы в чужом теле: рога, уши и… хвост. Хвост, который мирно покоился прямо на его собственных ногах. Пожалуй, наличие чего-то подобного удивляло даже больше рогов, окончательно вырывая бедного Келуса из объятий сна. Чешуйчатое нечто так и манило, чтобы его коснулись. Такого притяжения парень не испытывал даже к мусорным белобожским бакам. Ну вот и как тут отказать? Но как только он попытался огладить холодную гладкую чешую, как Дань Хэн чуть ли не всем телом дёрнулся, пряча причудливую часть тела. Пускай Келус и не спросил разрешения, но сейчас он чувствовал себя обиженным ребёнком, у которого отобрали новую игрушку, отчего он даже забавно надул губу. — Уже проснулся? — немного невпопад заторопился дракон, поднимаясь с насиженного места, — вставай, пойдём позавтракаем. Книга, которой совсем недавно был так увлечён Дань Хэн, уже одиноко лежала на столе, ожидая, когда её дочитают. А Келус, лениво потягиваясь, принял вертикальное положение вслед за драконом. — А ты ещё не поел? — вполне рационально предположил Келус. — Я сам только проснулся. — И сразу сел читать? — парень, увы, не смог от такой маленькой глупости сдержать глухой смешок, вспоминая, как однажды он точно так же нашёл Дань Хэна ночью лежавшим на полу, чуть ли не под одним из шкафов. Тогда он тоже решил просто почитать книгу. Больше не допытываясь до и без того несколько смущённого дракона, Келус сам взял его за руку и потащил прочь из архива. Хотя не надолго они его покинули, ведь оба сегодня хотели избежать общества других пассажиров. Поэтому они просто взяли еду с собой и вернулись, словно подводные рыбки в глубь воды, в архив. Оба понимали, что они гораздо больше, чем друзья, но остальным об этом знать пока рано. Теперь они уже сразу сели на полу плечом к плечу, глядя в темноту бескрайнего космоса, густо усыпанного созвездиями и туманностями. Вспоминались тяжёлые, массивные светила Ярило-VІ. — Расскажешь о себе? — тихо, осторожно поинтересовался Келус, вдыхая пар, клубящийся над кружкой горячего чая. Он уже довольно долго глушил в себе любопытство. — Так я выглядел изначально, будучи видьядхара… Не волнуйся, я всё тот же Дань Хэн, потомок видьядхара и один из Безымянных, — легко отвечает Дань Хэн. Он наконец действительно готов обо всём рассказать самому близкому человеку, зная, что тот не осудит и примет его любым. — Моя прошлая жизнь, словно ускользающая тень, — её сложно разглядеть, но она следует за мной по пятам. Это чувство сложно описать, но одно я знаю точно: я — не чья-то тень. Келусу было почти физически больно осознавать одну горькую правду: Дань Хэна заставляли страдать даже после перерождения, но тот всё равно пришёл на помощь Лофу. Словно прочитав эту горечь в чужих золотистых глазах, Дань Хэн легко коснулся рукой плеча, успокаивая: — Для меня приказ об изгнании был помилованием, но всё-таки сейчас я здесь, верно? В ответ серебристая макушка лишь спокойно кивает, опуская голову на чужое расслабленное плечо. — Ты ещё не восстановился? Ложись ещё поспи, — как-то по-своему оценивая состояние спутника, обеспокоенно предлагает Дань Хэн, касаясь свободной ладонью чужого лба. — Нет… я просто не понимаю, почему тебе пришлось пройти через подобное? — перехватывает руку со своего лба и крепко сжимает тонкие пальцы, впечатывая в собственную щёку ладонью. — Заточение, изгнание, бегство… — Чшшш, — протянул глухо в светлую макушку, — сейчас я рядом с вами, так что всё в порядке. Такая близость и открытость ни одного из них не пугает и не смущает, даже когда Келус опускает чужую руку с щеки ниже, к губам, не целуя, а лишь тепло прикладываясь к холодной коже. — Иди ещё отдохни, — как родитель ребёнку, просит Дань Хэн снова, замечая, что Келус всё же засыпает потихоньку на его плече. — Неа, — мычит в руку тот, сразу же пытаясь выпрямиться, что выходит у него не слишком ловко, отчего дракону приходится его придерживать рукой, на которую до этого опирался Келус. — Тебе ещё нужны силы для встречи с новым миром. Это логичное убеждение сквозь смешок не работает. Точнее, работает, просто Келус зачем-то ставит условие: — Дашь потрогать хвост и рога — лягу спать. Интонация такая детская, но выбивает дух из дракона нехило. И всё же, в очередной раз усмехаясь с этого ребячества, позволяет эту маленькую шалость. — Хорошо, но ты сразу же ляжешь и уснёшь, — а после ловит довольные золотые глаза, которым всё сложнее и сложнее отказывать. Если он так и продолжит поддаваться влиянию одного конкретного человека, то так и сделает из него избалованного вниманием ребёнка. А Келус, нисколько не смущаясь своих действий, тут же проворно тянет совсем кошачьи мягкие лапки к причудливым рожкам, не хватаясь грубо за них, а лишь подушечками пальцев легко оглаживая от основания до самых кончиков. Сам он совсем вплотную придвигается лицом к лицу Дань Хэна, дыша чужим дыханием, что тоже нисколько его не стесняет. Зато дракон, наконец, понял, насколько много он позволяет этому любопытству на ножках. Как и полагалось по детскому уговору, Дань Хэн вновь явил свой хвост, сразу закручивая его за спину Келуса, широкой дугой огибая того и не привлекая его внимание раньше времени. Сейчас бессмертному хотелось сделать одну маленькую глупость, от которой щёки кипятком горели. Но он уже решился, отступать поздно, поэтому в мгновение, когда Келус опустил руки от рогатой головы, он тут же был придавлен со спины чем-то весьма сильным к Дань Хэну. И что ещё неожиданее, так это быстрое прикосновение к губам, пока к его собственному лицу вдруг прилипли чужие руки, которые и притянули его в этом быстром поцелуе. Не растерявшись, Келус сам, почти без напора, продлил поцелуй, стоило только Дань Хэну отпустить его. Такое скромное и быстрое касание не устраивало Келуса, но и давить на спутника не хотелось, даже несмотря на то, что инициатива принадлежала именно дракону. А Дань Хэн в это время полностью потерялся в мягком движении губ, забывая даже дышать иногда. Но слишком волнующими и приятными были эти касания, что ни за что он бы не отказался от них. И в обоих сейчас рос нежный трепет, ещё пока незнакомый и чуть обжигающий. От нехватки кислорода даже голова начала немного кружиться (или не из-за этого), поэтому, уперевшись руками в чужие плечи, Дань Хэн чуть отодвинул от себя чужое лицо, разрывая единое касание. А словив горящий взгляд напротив, тут же опустил глаза, смущённо прячась. — Т-ты… хотел потрогать хвост, — и голос почти не дрогнул, пока представитель хладнокровной расы пытался отвлечь от своего лица Келуса, чем вызвал лишь ещё большее удовлетворение у спутника. — Ага, — мурлыкнул в ответ, мазнув носом по мягкой щеке, ярко розовеющей под тёмными волосами. В итоге Келус и правда немного отстранился, давая прохладный воздух дракону, чтобы тот немного пришёл в себя, а сам обратил всё внимание к чешуйчатой части тела, гибко вьющейся от волнения над полом. Слишком уж явно хвост показывал настроение хозяина. Тёплая ладонь легко огладила гладкие чешуйки, плотными рядами опоясывающие всю длину змееподобного тела. Под этим движением хвост замер, как бы позволяя одному любопытству себя внимательно осмотреть. После очередного зевка Келуса, Дань Хэн прерывает того от любования, поднимаясь на ноги. — Иди ложись, я пока займусь базой данных, — деланно-равнодушно выдыхает, скрывая смущение в каждом движении. Вот только Келус прекрасно видит румянец на белеющей коже, дрожь на кончиках пальцев и избегающий взгляд. Такое поведение лишь ещё больше топит сердце. — Просто посиди со мной, я сам потом разберу базу данных, — встал вслед за драконом Келус, перехватывая одну беспокойную кисть руки. Дань Хэн повиновался, проникаясь чуткостью такой просьбы, но всё равно в ответ невнятно мурлыкнул что-то вроде: «Да я ещё утром разобрался». Правда после этого ночью Келус проснулся ужасно голодным, поэтому он и потащил с собой Дань Хэна на поиски еды. В итоге они вдвоём хомячили по-тихому какие-то батончики и печенье с маслом, которые откопали в шкафчиках на кухне в темноте, разгоняемой лишь резким светом телефонных фонариков. И перед тем как вернуться ко сну, Дань Хэн несколько раз убедился, что Келус наконец сыт.***
Следующий день экспресс наконец встретил по привычному расписанию. Все члены экипажа собрались вместе, обсуждая всё, что с ними произошло за последние дни. Вчерашняя неловкость сегодня уже больше не давила на Дань Хэна, поэтому он снова легко находился в обществе Келуса. Да и в целом он весьма открыто стал поддерживать разговор, что заметила Химеко, когда в общем вагоне остались только она и носитель стелларона. — Я рада видеть, что Дань Хэн смог спокойно принять себя и своё прошлое, вы с Март здорово помогли ему в этом. — Правда? — Да, — с мягким прищуром протянула женщина, — особенно ты ему помог. Вы явно сблизились. Пускай Химеко и делала вид, словно она не пыталась хоть как-то смутить своими словами Келуса, тот всё равно несколько неуютно поёжился от мысли: «Неужели это так очевидно?» — Хорошо, что он сумел понять, что нет ничего плохого в том, чтобы принимать чужую помощь. Как-то благодарно кивнула девушка Келусу, проходя мимо него, тоже собираясь покинуть общий вагон, оставляя парня наедине с собственными размышлениями. Ещё в самом начале их знакомства Келуса особенно привлекал именно Дань Хэн. Привлекал тем, насколько противоречив он был: всегда защищал Март, но при этом был слишком отстранённым, словно чужим, он всегда казался каким-то одиноким в большой семье экспресса. Холодом во взгляде он словно презирал милосердие и сострадание, а на деле так откровенно переживал за каждого своего спутника на экспрессе. Но более всего Келус видел, как сильно дракон нуждался в помощи и поддержке, хотя по какой-то причине всячески старался этого избегать и скрывать своё состояние в рыцарской броне. И видя то, как сумел открыться окружающим хладнокровный дракон, Келусу словно стало дышаться легче. Захотелось поскорее вновь увидеть Дань Хэна, хотя они и так проводят много времени вдвоём. Шёл к двери архива медленно-крадучись, боясь издать хоть один лишний звук, что мог колыхнуть стоячие воды местной тишины. А после ещё некоторое время стоял напротив заветной двери, разглядывая мелкие потёртости. Келус понимал, что сейчас он хотел не поговорить с Дань Хэном, а послушать тишину чужого дыхания, увидеть глубину океанов в чужих глазах, вдохнуть лесную сладкую свежесть. И вот дверь легко поддается, отваряясь, открывая вид на безмятежного дракона, стоящего перед столом спиной ко входу. Крепкие плечи, тонкая талия — изящество бессмертия восхищает вошедшего, больше не обманывая внешней хрупкостью, подкидывая воспоминания о Дань Хэне в бою с Фантилией. А дракон тем временем уже заметил гостя, но пока не поспешил к нему, заканчивая то, чем был занят до этого. Поэтому он и не услышал из-за шелеста страниц, как щёлкнул замок в двери. И Келус, насколько только мог, быстро и бесшумно преодолел расстояние до хозяина комнаты, тут же обвивая руками чужую талию с спины, чувствуя, как мелко вздрогнуло от этого жеста тело. — Что ты?.. — судорожно выдыхает, пойманный врасплох парень, прерываемый целомудренными касаниями губ к открытому плечу. Дань Хэн сейчас буквально сгорал от жара прижавшегося к нему тела, и от него не сбежать, даже если очень сильно захочется. Гибко развернувшись в объятии, Дань Хэн как можно спокойнее ловит чужой нежный взгляд, от которого окончательно тает и падающей звездой стекает на ладони. Не избегает касаний, не задаёт вопрос, лишь чувствует и позволяет себе это. Вновь учится любить открыто и всем сердцем; желает дарить возлюбленному счастье и трепет, искрящийся дробящейся луной на водной глади. И время застывает пока губы по-свойски крадут каждый поцелуй, алея почти так же ярко, что и подводка у глаз Видьядхара. По губам Дань Хэна растекается сладкий вкус чая, и он тонет в нём, видя перед глазами янтарно-солнечный свет. А Келус, словно утопающий, нашедший своего спасителя, цепляется всё крепче за дракона. Легко усаживает его на стол, удовлетворённо ловя удивление в чужом вздохе. — Можно? — нагловато шепчет в губы Келус. Дракон на это опускает свои руки на чужую шею, чуть отталкивая лицо Келуса от себя, любовно оглаживая большими пальцами щёки, расцветающие лепестками роз. И смотрит в самые глаза, в чём-то убеждаясь, после чего одними губами вторит утвердительное «можно». В итоге целует сам, напирает смелее, осознавая, что Келус сейчас полностью ему поддаётся, позволяет вести так, как хочет именно сам Дань Хэн. Келус лишь мягко скользит успокаивающе по спине, не переходя границы разумного. Даже когда Дань Хэн неосознанно спутывает свои ноги за его спиной, он позволяет себе лишь крепче сжать тонкую талию, не упуская руки ниже, пока его об этом не попросят. А вот Дань Хэн наконец действует смелее, увереннее. Прикусывает мягкие губы в поцелуе, сразу залечивая скользящим движением языка. А отстав от покусанных губ, дракон опускается к острым ключицам, отодвигая широкий ворот свободной одежды Келуса, опаляя тонкую кожу собственным дыханием. И когда драконьи зубы смыкаются на самой косточке, Келус глушит ненужный рык, вплетаясь одной из рук в тёмные волосы. После одного укуса в ключицу Дань Хэн словно пытается самого себя утихомирить, целует мягко-мягко травмированную кожу, ластится нежнее, сдерживая бушующее море чувств, что рвёт грудную клетку изнутри, лишь бы захлестнуть и утопить Келуса. Но растворяется только сам дракон, когда его спутник выпутывает руку из длинных волос, спуская к кисти Дань Хэна, скользящей по собственной щеке. И вот, спустя мгновение, по тонким пальцам порхают поцелуи Келуса, на которые так заворожённо смотрит теперь Дань Хэн, полностью вверяя себя в уже такие родные руки. Так доверчиво и тревожно, но правильно. Никто не сомневается больше и не боится, лишь предвкушает. Тюбик прозрачной жидкости перекочевал из кармана тёмно-серого пальто и глухо стукнул по поверхности стола, ложась рядом с пустой упаковкой печенья. Сама одежда плавно сползает на пол, шурша и позвякивая. Всё помещение постепенно наполняется живыми звуками, в основном лёгким шумом. Келус, совсем не стесняясь своего тела, партнёру оголяет лишь верх, согревая бледную кожу дыханием, десятком поцелуев и сотней касаний, на что Дань Хэн зачем-то прикусывает Келусу ухо и сам сползает со стола, отпихивая стоявшего вплотную парня прямо бёдрами. Дань Хэн не сахарная барышня, с ним не обязательно быть настолько щепетильно нежным. — Неужели не позволишь мне сейчас быть с тобой чутким и трогательным? — наигранно надулся Келус, мазнув губами по кончику тонкого носа. — Ну не настолько же, что ты даже не торопишься меня раздеть, — скептично замечает в ответ, игнорируя жар, клубящийся внутри, — просто будь смелее, я не так уж слаб. Слова Дань Хэна действительно напоминают Келусу, кто перед ним. Это не хрупкий парень и уж тем более не девушка, перед ним старейшина Видьядхар, Пожиратель луны, по-настоящему могущественное существо. И то, что он позволяет вести его, нисколько не лишает его достоинства. Фарфоровая кожа горит больше желанием, чем смущением. И Келус больше не медлит, аккуратно, но ловко оголяя изящное тело, помогая удобно устроиться на покрывалах и подушках. На фоне темноты ткани и глубины плескающейся под стеклом пола воды, драконья бледность выглядит так нежно правильно, как луна, вечная спутница солнца, ждёт на тёмном небе новой встречи со своей звездой. Келус видит в избраннике идеальное сочетание силы и нежности, прямоты и мягкости изгибов. А кочующая баночка уже оказывается в руках Келуса, схватившего её, не отрываясь от красоты бессмертия Дань Хэна. Сам же Дань Хэн задыхался от того, насколько влюблён он сейчас. Он и не помнит, когда в последний раз испытывал хоть что-то похожее. Сильнее этого чувства холодную кровь дракона будоражит только то, насколько влюблён в него Келус, касающийся с трепетным восхищением и мягкостью, смотрящий на него, как на единственного бога. Вот только собственное положение немного смущало, хотелось хоть немного прикрыть эрегированную плоть, желавшую, наоборот, внимания к себе. Поэтому Дань Хэн и потянул одну руку к члену, надеясь хоть немного скрыть своё желание, отчего Келус чуть недовольно перехватил тонкую кисть, прикусывая кончик непослушного пальца. Сам он поудобнее устроился акурат между ног, подтянутых, но худощавых. Новыми поцелуями, куда только придётся на полностью теперь открытом теле, Келус старался отвлечь Дань Хэна от того, как он незаметно смачивает пальцы в смазке, растирая и согревая её. Лишь после этого он аккуратно приставил палец к чувствительной мышце, немного надавливая и скользя круговыми движениями, срывая удивлённый выдох с губ уже расслабившегося под поцелуями дракона. Для обоих это был совершенно новый опыт, но слишком приятно осознавать, что для каждого они были первыми настолько значимыми людьми. Первая фаланга погрузилась медленно, чуть раздвигая плотное колечко сфинктера. Больно не было, но Келус всё равно сминал губами бусинки сосков, пачкая их в слюне. От непривычных ощущений Дань Хэна гнуло и извивало, он цеплялся то за серебро волос, то за перекатывающиеся под кожей мышцы надплечий. Лишь убедившись, что смазки достаточно, Келус стал мягко растягивать нутро двумя пальцами, уделяя внимание чувствительной головке члена Дань Хэна, размазывая естественную жидкость по всей длине, оттягивая крайнюю кожу. Дракон мелко подрагивал под руками Келуса, так нежно подготавливающего его. Дань Хэн отнял чужую голову от своей груди, притягивая для поцелуя, неожиданно постанывая в самые губы, когда Келус нашёл комок нервов внутри. — Чшшш, — и довольно щурясь, оставил новый лёгкий поцелуй. Плавными движениями Келус старался очень осторожно подготовить парня под собой, ведь его комфорт был для него приоритетом сейчас. А Дань Хэн, как мог, сдерживал стоны, заламывая тонкие брови каждый раз, как длинные пальцы проходились по простате. Когда многострадальный вход стал достаточно мягким, Келус немного отстранился от Дань Хэна, любуясь произведением искусства, таким цветущим и чувствительным. Грудная клетка дракона вздымались быстро и неровно, блестя влажными следами губ Келуса, а ноги, чуть согнутые в коленях, бессильно дрожали, так и норовя свести колени вместе, чего, собственно, Келус и не позволил. То, как растягивалась на пальцах раскрасневшаяся тонкая кожа, лишало последних крупиц контроля, кружа голову возбуждением. А возможно голова у Келуса кружилась от того, что кровь уже давно притекала не к ней, а к другому причинному месту, до сих пор не получившему ни единого касания. Дань Хэн как-то беспокойно потянул одну руку вниз, туда, где пальцы Келуса всё ещё находились внутри него, не шевелясь. И, вероятно, именно отсутствие хоть каких-то действий и вынудило Дань Хэна попытаться получить больше, а Келусу от этого вида окончательно сорвало крышу, отчего он резко согнул внутри пальцы, выбивая неожиданно низкий стон, от которого дёрнулся собственный кадык. И только после этого парень наконец решил, что Дань Хэн готов, поэтому уже в следующую секунду разнежанный дракон почувствовал неприятную пустоту, сменившуюся более крупной головкой чужого члена, проникающего в него совсем медленно, с тягучей влажностью смазки. Дань Хэна бесконтрольно гнуло от ощущения, как его собственная плоть внутри растягивается от мягкого давления, принимая всё больше и больше, слегка пульсируя в такт сердцебиению. Пускай и тяжело в такой позиции, но ощущения особенно яркие. Так невыносимо приятно. Мир каждого из парней сейчас сжимается лишь до них двоих, до их ощущений и близости, до желания быть единственно-нужными, незаменимыми. И Келус наконец входит глубоко, плавным движением заполняя изнутри всего Дань Хэна, вид которого так и манил. А вишенкой на сладком торте было то, что абсолютно всё внимание дракона в этот момент было сосредоточено на Келусе, это льстило и доводило до опасного края. Наконец первые пробные движения заполнили помещение парой глухих шлепков, сопровождаемых чьим-то сдавленным скулежом. Взмокшие от пота тёмные пряди так и липли к блестящей коже, вычерчивая причудливые узоры. Келус сохранял ровный, достаточно плавный ритм, в полной мере наслаждаясь тугой узостью, сжимающейся сильнее каждый раз, когда он пытался её покинуть. А руки Дань Хэна сильно притягивали в это время тело Келуса, не давая тому отстраниться, хотя тот этого и не хотел, доказывая это по-настоящему чувственными поцелуями. Парень-солнце так и жался всем телом ближе к возлюбленному, сминая драконью кожу, ощущая движение упругих мышц под ней. Удовольствие запретной змеёй ползло по венам, спускалось к животу, набухая в самом низу, готовое вот-вот разлиться. И от этого чувства рос ритм проникновения, сбивался, а стоны становились неконтролируемее, срываясь на более высокие ноты. Келус с глухим рычанием оставил засос в самом основании шеи, разгоняясь до предела, больше не сдерживаясь, отдавая партнёру всего себя. Да и Дань Хэн не жалел Келуса, жестоко впиваясь ногтями в плечи и лопатки, оставляя свои следы на любимом теле. Они в равной степени владели друг другом, полностью понимая все мысли, чувства и желания. Разрядка была яркой и долгожданной, приносящей приятную усталость во всём теле и сбившееся напрочь дыхание. И после парни ещё долго нежились вдвоём в ванной, наполненной горячей водой и пеной. Келус даже сам решил вымыть голову, намыливая корни длинных волос шампунем, пахнущим каким-то деревом. И мягко массировал кожу, в итоге спускаясь мыльными пальцами к шее, касаясь мочек ушей, скользил дальше, к плечам, ключицам, оставляя везде пену. А Дань Хэн спокойно наслаждался таким нежным вниманием, прикрыв глаза, чуть ли не мурлыкая. И лишь лёгкие всплески воды не давали уснуть прямо здесь, облокотившись спиной на Келуса. Поэтому, борясь с сонливостью, Дань Хэн дождался, когда с его головы и рогов смоют всю пену, и медленно перевернулся на живот, складывая на чужой груди руки и опуская на них подбородок, оказываясь лицом к лицу с Келусом. Такая поза, несмотря на свою двусмысленность, была для них слишком невинной, никого из них не смущающей. Им легко было вот так близко находиться к друг другу. — У тебя в глазах звёзды, — как зачарованный пробормотал Келус, не отрывая взгляда от светло-голубой радужки. Неясно, что именно он назвал звёздами, возможно, это были всего лишь блики от воды или пены, но почему-то восхищение у Келуса было совсем наивно-детским, словно он впервые увидел живую бабочку. Налюбовавшись звёздами в море под мокрыми длинными ресницами, Келус как-то робко поцеловал чужие веки, мазнув губами по переносице, отчего Дань Хэн сам после потянулся за полноценным поцелуем. Очень лёгким, не углубляясь дальше нужного. Из ванной они вылезли лишь когда вода стала остывать, но всё равно они держались слишком близко, неосознанно постоянно касаясь друг друга. Так вместе они и уснули в итоге на полу архива, укутанные одним одеялом.***
Просыпаться от поцелуев любимого человека приятно — Дань Хэн теперь по собственному опыту знал. И ещё приятно, когда этот самый человек помогает тебе одеваться утром, а после сам заплетает длинные путанные волосы в косу. Хоть и кривовато, да и не с первого раза, но у Келуса всё же получается мягкая коса до пояса, которую Дань Хэну даже расплетать больше не хочется, он готов прямо с ней предстать перед всем экипажем, как бы показывая новый статус их с Келусом отношений. Хотя, судя по реакции экипажа, когда Келус с Дань Хэном вошли в общий вагон, все и так прекрасно догадывались об их чувствах… Теперь они полностью друг друга понимают, а об их отношениях знает семья. Так теперь и будут сиять на небе звёзды и луна, забывшие об одиночестве.