***
Для 9:30 утра в закусочной на бульваре Фэрфакс было многолюдно. Две официантки еле успевали принимать заказы, разносить блюда и подливать кофе, а народ все продолжал прибывать. Джисону и Чанбину повезло занять свободный столик у дальней стены, и теперь оба с удовольствием уплетали за обе щеки каждый свой завтрак. Ещё на входе в «29 Dinner», Хан вспомнил, что вчера так ничего и не поел, поэтому, когда желудок требовательно заурчал, только порадовался, что согласился выйти из дома. По крайней мере голодной смертью он сегодня не умрет. Тарелка с комбо завтраком, который заказал Джисон, уже опустела. Он слишком быстро отправил в себя три панкейка, два яйца и две сочные сосиски обжаренные на гриле и теперь цедил кофе, хмуро наблюдая за напарником. Чанбин ел медленно, наслаждаясь каждым кусочком и явно никуда не торопился. — А можно жевать как-то побыстрее? — не выдержал Хан. — Мы так до самого вечера здесь проторчим. — Так не терпится послушать про Минхо? — ответил Со с набитым ртом. — Само собой, — Джисон удручённо вздохнул, сразу же позабыв про свою злость на напарника. — Я должен узнать о нем всё и понять, почему он меня так не возлюбил. — Я все тебе расскажу, — Чанбин нацепил на вилку сразу две полоски хрустящего бекона и повертел перед глазами, словно впервые видел. — Но взамен я хочу от тебя кое-что получить. — Приехали, — опешил Хан. — И что тебе нужно? Деньги? Связи в Нью-Йорке? Мне особо-то и предложить нечего. — Деньги? Ты правда думаешь, что мне они нужны? — усмехнулся Со. — Да и без твоих связей обойдусь. У моей семьи они будут посерьёзнее, если уж на то пошло. — У твоей семьи? — озадаченно переспросил Джисон, понимая, что совсем ничего не знает о своем напарнике. — И что же у тебя за семья такая? — Мой отец, Даниэль Со — мэр Фэрфакса. А мама, Миранда Со, — заведующая отделением детской хирургии. Она, между прочим, очень талантливый хирург, ее постоянно пытаются переманить к себе крупные медицинские центры Вашингтона, Нью-Йорка и Лос-Анджелеса, но она не хочет оставлять нас одних. Так что не знаю, что ты там за связи можешь предложить, но вряд ли они переплюнут то, что могут сделать мои родители. — Ого, — присвистнул Хан. — Так значит ты сын мэра. А почему на тебя Гарретт постоянно волком смотрит? Он же должен наоборот радоваться, что ты попал именно в его участок. — Капитан лучший друг моего отца и раньше действительно был рад тому факту, что я работаю с ним. Но ему пришлось не по вкусу, что я отказался встречаться с его дочерью, хотя она была очень во мне заинтересована. — А встречаться ты с ней не захотел, потому что… — Потому что мне не нравятся девушки, — закончил фразу Чанбин. — Ага! — радостно потер ладони Хан. — Так и знал, что ты всё-таки по парням. — Нет, я не гей, если ты об этом, — Со говорил абсолютно серьезно. — Эм… Не понимаю. Значит, ты би? — не сдавался Джисон. — Не-а, — с улыбкой покачал головой Со. — Я феликсексуал. — Ха-ха-ха! — прыснул парень, но быстро осекся, стоило увидеть серьезные глаза напарника.- Погоди. Ты не шутишь? — Да какие тут шутки? Я люблю только Ликса. Только его одного. Больше мне никто никогда не был нужен. — Так не бывает, — покачал головой Хан. — Ты меня разыгрываешь. Хочешь сказать, что никогда ни в кого не влюблялся, кроме Феликса? — Именно так, — подтвердил Со. — Наверное, я однолюб. Не знаю. Я сам не понял, как это произошло, просто в какой-то момент для меня перестали существовать все остальные люди. И началось все это ещё в школе. Смотри. Чанбин достал свой смартфон, потыкал в него пальцем и повернул экраном к Джисону. — Мы здесь ещё совсем подростки, — прокомментировал он, когда Хан начал листать галерею фотографий. — Феликс тогда часто экспериментировал с цветом волос и стилем одежды, ну а я просто во всем его поддерживал и был рядом. — А он почти не изменился, — улыбнулся Джисон. — А вот ты… Ну и дрищ же ты был! Что с тобой вообще приключилось, что ты раскабанел до таких размеров? — Со мной приключилась качалка и сбалансированное питание. — Да уж, разница на лицо. Кстати, вы здесь очень счастливые, — заметил Хан. От фотографий веяло теплом и беззаботной юностью, а ещё почему-то казалось, что между Чанбином и Феликсом в то время отношения были ближе и легче. — Вы встречались в школе? — Нет, мы всегда просто дружили. Собственно именно поэтому я хочу кое о чем тебя попросить. Я хочу понять Феликса. Не знаю, что с ним происходит, почему он раз за разом меня отталкивает, когда я чувствую, что делать он этого на самом деле не хочет. Я уже сам запутался в своих предположениях. Ликс отказывается со мной разговаривать о наших отношениях, оправдывая все тем, что между нами только дружба. Поэтому мне и нужна твоя помощь. — Что? — опешил Джисон. — Как я могу тебе помочь, если знаю вас всего лишь несколько дней? Если ты не можешь разобраться с Феликсом, то я тем более не узнаю ничего нового. Да и к тому же… Ты не думал, что он действительно считает тебя только другом? — Это исключено, — уверенно произнес Чанбин, отодвигая от себя тарелку с недоеденным завтраком. Аппетит у него резко пропал. — Я понимаю, что тебе хочется верить в лучшее, раз уж ты его любишь, но бывает так, что мы ошибаемся в своих рассуждениях, выдавая желаемое за действительное, — Хан мягко пытался вразумить напарника. — Нет, Джисон, ты не понял, — махнул рукой Со. — Я говорю так не потому что очень этого хочу. Я говорю так потому что я точно знаю. Феликс сам мне признавался. — Тогда я ничего не понимаю, — парень потёр лоб. — Как я могу тебе помочь, когда вообще ничего не знаю о ваших отношениях? Да и даже если узнаю, то как ты представляешь дальнейшее развитие событий? Я просто подойду к Феликсу и скажу «Чанбин любит тебя, а ты его. Вам надо встречаться». Так что ли? Да и почему я? Логичнее было бы просить о помощи кого-то знакомого вам обоим. — Феликс кроме меня дружит только с Минхо. А этот засранец сразу же заявил, что влезать в наши отношения не собирается. Мол, мы должны сами во всем разобраться без чужой помощи. — Вообще-то он прав, — заметил Хан. — Лучше вас друг друга никто не знает. Может вам просто стоит сесть и обо всем поговорить? — Думаешь, если бы все было так просто, я бы просил тебя о чем-то? — вспылил Чанбин, еле сдерживаясь, чтобы не повысить голос. — Ликс не хочет со мной разговаривать на эту тему. Да и до недавнего времени я был относительно спокоен. А теперь появился этот Бен… — Кстати, по поводу Бена, — вспомнил Хан. — Ты уверен, что его стоит опасаться? Мне он показался хорошим парнем. Он даже не закатил скандал, хотя у него были все основания, после нашего внезапного появления. — Не думал, что тебя так легко сбить с толку улыбочками и милым голоском. Считаешь, что все заявления об избиениях и прочем, о которых я говорил — шутка? — Это, конечно, настораживает. Возможно, раньше у него действительно дела обстояли не очень, но сейчас он изменился. Ты об этом не думал? — Ладно. Забудь, что я тебе говорил, — раздражённо бросил Со, поднимаясь из-за стола. — Увидимся вечером в участке. — Но… — начал было спорить Джисон, понимая, что о Минхо так ничего и не узнал, но тут же осекся. К их столику подошёл Бен. — Какая встреча! — улыбаясь во все тридцать два зуба выдал темнокожий парень, протягивая руку. — Ты же Чанбин, верно? Вчера мы так и не успели нормально познакомиться, но Феликс о тебе много рассказывал. Хан прекрасно видел, как напрягся напарник. Его лицо превратилось в каменную маску, а глаза смотрели на соперника с сердитым прищуром. Демонстративно скрестив руки, он мельком глянул на Джисона, а потом обратился к Бену. — Мне кажется, нашего вчерашнего общения более чем достаточно. — А мне кажется, нам стоит поговорить, — ни капли не смутившись парень убрал руку и обернулся к Джисону. — Заранее прошу прощения за наглость, но ты не мог бы оставить нас наедине? — Нет, — коротко ответил Хан. Ещё минуту назад он пытался убедить Чанбина, что Бен мог оказаться вполне нормальным человеком, но сейчас его не покидало ощущение опасности. Вот только над кем нависла угроза, он понять не мог. — Что ж, я так и думал. Я присяду за ваш столик, если не возражаете. Бен ловко протиснулся мимо Чанбина на диванчик и похлопал по сиденью рядом с собой, весело глядя на застывшего Со. — Ну же, не упрямься. Ты же сам знаешь, что поговорить нам действительно надо. Давай не будем задерживать друг друга. — Выкладывай быстрее, что собирался и проваливай, — Чанбин проигнорировал приглашение и плюхнулся за стол рядом с Ханом. — Какой же ты грубиян, — поморщился Бен. — И как только Феликс тебя терпит? — Такой же вопрос касательно тебя. — О, меня терпеть ему не приходится. Малышу Ликси все нравится. Особенно наши поцелуи. Знал бы ты как он мило смущается в самом начале, но зато потом в нем просыпается такая страсть… — Если ты сейчас же не захлопнешь свою грязную пасть, то богом клянусь, ее закроет мой кулак, — процедил сквозь зубы Чанбин. Хан разделял его настроение, искренне считая, что такие подробности не должны разглашаться направо и налево. — Ох, прости-прости, кажется я увлёкся. Но разве можно меня в этом упрекать, когда речь идёт о Феликсе? Но да ладно, перейдем к делу, — Бен улыбнулся и положил руки на стол, по-деловому сцепив их в замок. — Я знаю, что ты искал обо мне информацию, поэтому прекрасно знаешь, что в Фэрфаксе я появляюсь не так часто, предпочитая вести дела в Вашингтоне. Однако Феликс меня так покорил, что я решил осесть здесь. Как раз вчера я выкупил местный ночной клуб и сейчас занимаюсь его обустройством. Видишь ли, мой малыш недавно признался, что очень любит танцевать. Вот я и решил его порадовать. Хан мысленно присвистнул, впечатленный услышанным. А этот парень точно не промах. Купить ночной клуб, ради понравившегося человека — жест весьма широкий. К сожалению, Джисон ещё мало знал Феликса, поэтому не мог угадать, понравится ли тому такой поступок. Зато со стопроцентной уверенностью мог бы заявить, кому это точно пришлось не по вкусу. Одного взгляда на поджатые губы напарника хватило, чтобы понять — Бен только что поднялся ещё на пару делений по шкале ненависти Чанбина. — В эту субботу я хочу устроить закрытую вечеринку, — продолжал Бен. — Естественно, как друг МОЕГО Ликси, ты тоже приглашен. Ты же как раз в этот день выходной, верно? А ты, кажется, Хан Джисон, — темно-карие глаза остановились на парне. — Как коренного жителя мегаполиса тебя вряд ли удивит мое мероприятие, но я буду рад, если ты тоже придёшь. Бен был удивительно хорошо осведомлен и о самом Джисоне, и о графике работы Чанбина. Теперь Хан остро чувствовал, что этот человек на самом деле не так прост, как кажется. Безусловно, он создавал приятное впечатление: высокий и подтянутый, в белой футболке и светло-голубой джинсовой куртке, оттеняющей темную кожу, в черных джоггерах, подчёркивающих длинные ноги — он казался моделью, сошедшей с обложки глянцевого журнала. Но хотя парень старательно улыбался, глаза его оставались холодными, как зимняя беззвездная ночь. — В общем, это все, что я хотел сказать, — Бен поднялся из-за стола. — Рад был с вами так случайно встретиться. Надеюсь увидеться в субботу. Не дожидаясь ответа, он уже сделал шаг по направлению к выходу, но вдруг остановился рядом с Чанбином, сжал его плечо и радушно улыбаясь, произнес медовым голосом: — Ах, да! Совсем забыл предупредить. Вчера я не стал мешать представлению, которое ты устроил, но только потому что мне было любопытно. А теперь имей в виду, что ещё раз такое у тебя провернуть не получится. Если планируешь и дальше мешаться у меня под ногами, то очень не советую тебе этого делать. Мало ли что может случиться. И, кстати, я прекрасно умею читать по губам… сукин сын. Бен напоследок впился пальцами в плечо Чанбина, словно пытаясь разодрать его в клочья, с интересом вглядываясь в чересчур спокойное лицо, где он явно ожидал увидеть проблески хоть каких-то эмоций. Но Со коротким жестом скинул с себя чужую руку и отчеканил: — Увидимся в субботу, говнюк. Бен ушел, а за столиком ещё несколько минут стояла мертвая тишина. Чанбин смотрел в одну точку, то сжимая, то разжимая кулаки, кипя от злости и негодования, а Хан обдумывал сложившуюся ситуацию. Он не стал тратить время, чтобы сокрушаться из-за того, что вчера не разглядел за поведением Бена его истинную хищную сущность. Он сразу перешёл к составлению плана по спасению Феликса. А симпатичного парамедика совершенно точно придется вызволять из, судя по всему, цепких лап воздыхателя. — Чанбин, — Джисон повернулся к напарнику. — Расскажи мне о ваших отношениях с Феликсом. Для того, чтобы тебе помочь, я должен знать все. Со не двигался и никак не реагировал. Хан боялся даже представить, что могло твориться сейчас в его голове. Бен умело нажал на все болезненные точки Чанбина, и было удивительно, что тот до сих пор ещё как-то держится, а не крушит все вокруг. По крайней мере Джисон бы точно распсиховался после таких наглых заявлений, будь он на месте напарника. — Мне было пятнадцать, — послышался спокойный голос Со. — У нас начинался урок истории, когда учитель зашёл в кабинет с худым незнакомым мальчишкой. У него были слишком ярко выкрашенные, взъерошенные рыжие волосы, безразмерная футболка, болтающаяся на нем как на вешалке, почти до дыр потёртые узкие джинсы и сумка на длинном ремешке, полностью залепленная цветными значками. Видок у него был немного потрепанный, но я сразу обратил внимание на его улыбку. Обычно все новенькие в первый свой день в школе чувствовали себя неловко, лишь постепенно вливаясь в общую атмосферу. А этот худой пацан лыбился так, что мог одной лишь своей улыбкой осветить всю планету. Так в моей жизни появился Феликс.***
Поначалу Чанбин мало обращал внимания на новенького. Все, что он о нем знал, это имя и возраст. К его удивлению, Феликс был младше его на год, но поговаривали, что он рано пошел в школу, поэтому в итоге оказался в одном с ним классе. А ещё поговаривали, что в Фэрфакс он приехал вместе с матерью, которая была профессиональной стриптизершей, а за отдельную плату предоставляла и более интимные услуги. Учебные дни текли спокойно, Чанбин и Феликс периодически пересекались на общих уроках, а на истории и вовсе сидели рядом. Разговаривали они мало: Чанбин интересовался музыкой и даже на уроках умудрялся писать очередную песню в черновик, а Феликс утыкался в книжку, зачитываясь новым романом о любви. Со лишь изредка поглядывал на своего соседа, каждый раз удивляясь тому, что тот умудрялся улыбаться, даже погружаясь в чтение. Так прошел учебный год. Лето Чанбин провел в разъездах. Побывал в пышущем зноем Техасе, где находился родной город матери, Сан-Антонио. Отлично погулял на праздновании Фиеста Ноче дель Рио, наслаждаясь звуками фламенко, на всю жизнь наелся местного чили и находил много миль, гуляя по набережной. Сразу после Техаса родители отправили его в Корею к бабушке с дедушкой, которые раньше жили в Америке, но решили вернуться на историческую родину. В Пусане он пробыл до конца лета. Здесь он почти не вылезал с пляжа Хэундэ, где по ощущениям, собирались все жители и постоянно проводились какие-то фестивали и выступления уличных музыкантов. Жизнь в Корее казалось другой, безумно ему нравилась, но к концу августа он понял, что скучает по родителям и по уютному Фэрфаксу. Родной город встретил его дождем, тёплыми мамиными объятиями, крепким рукопожатием отца и внезапными слухами про мальчишку, который сидел с ним вместе на истории и читал романы. Оказывается Феликс был геем. По крайней мере так утверждала Линда Майер, которая собственными глазами видела, как тот целовался с каким-то парнем за трибунами на стадионе. С этого все и началось. Слух разошелся по всем школьникам ещё до конца летних каникул, а в сентябре об этом знали даже учителя. И хотя Америка и толерантность в последние годы шли нога в ногу, но Фэрфакс был небольшим городком, где достаточно много людей оставались привержены консервативным взглядам. К таким людям относились и некоторые ученики средней школы, куда ходил Чанбин. А как всем давно известно, дети — самые жестокие существа. В сентябре за спиной Феликса раздавалось лишь любопытное шушуканье и шепотки, в октябре начались первые оскорбления, ещё завуалированные, но уже звучащие вслух. В ноябре к волне разговоров об ориентации прошлогоднего новичка присоединилось и то, что его мать выгнали из клуба и она жила только за счёт старых клиентов, старательно пытаясь найти свежую кровь. Она разгуливала среди бела дня по улицам города и, не стесняясь предлагала свои услуги в обмен на деньги или дозу кокаина. Иногда ей удавалось чем-то разжиться, а иногда ей приходилось ночевать за решеткой в полицейском участке. Все это Чанбин узнал в школе, по которой активно циркулировали слухи, обрастая все новыми фактами, по большей части домысленными, а иногда и вовсе придуманными на ходу. С декабря Феликса стали открыто травить. В школьных коридорах ему вслед летели грязные оскорбления, его толкали и ставили подножки, дёргали за одежду, а иногда и за волосы, в столовой никто не хотел с ним сидеть и его выгоняли со всех свободных столов, поэтому он был вынужден есть где-нибудь на улице или в туалете, а иногда и вовсе оставался без обеда. Чанбин поначалу ничего не замечал, отмахиваясь от слухов, как от надоедливых насекомых. Его не волновала чья-то ориентация или поведение чьих-то родителей. Он прилежно учился, занял позицию квотербека в их футбольной команде, а все свободное время продолжал тратить на творчество. И лишь с декабря, когда нападки на Феликса перешли из холодной войны в открытый конфликт, Чанбин наконец-то осознал, что творится в школе. Все началось с того, что Феликса сильно толкнули в коридоре. Парень врезался плечом в шкафчики, кривя лицо от боли, прямо перед носом Чанбина, который как раз забирал нужные тетради. Со удивлённо застыл, а Феликс натянуто улыбнулся, поправил лямку своей сумки и, бросив тихое «прости», смешался с толпой. В следующий раз Феликсу сделали подножку и он распластался прямо у ног Чанбина, а из открывшейся сумки выпали тетради и учебники. Крикнув в спину удаляющейся компании ребят, виноватых в произошедшем, что они придурки и получив в ответ только дикий гогот, Со помог Феликсу подняться и собрать всё обратно в сумку. Ли улыбался и благодарил парня за помощь. Когда в столовой, стоящему в очереди Феликсу вылили на голову суп-пюре из шпината, запачкав его светлую толстовку, Чанбин был единственным, кто вышел за ним и помог в туалете отмыть волосы, а потом отдал свою джинсовку, потому что одежда Феликса была безнадежно испорчена. Ли снова улыбался и рассыпался в благодарностях. С тех пор Со начал за ним приглядывать. Он не дружил с Феликсом, они просто иногда общались перед уроком истории, но Чанбин не собирался терпеть несправедливость. Будучи далеко не последним человеком в государстве под названием «Средняя школа Фэрфакс», он переговорил с самыми главными зачинщиками всех беспорядков, дав понять, что не будет позволять обижать парнишку. Народ быстро смекнул, что одно дело задирать мальчишку, который не мог дать отпор, и совершенно другое — столкнуться с последствиями конфликта с сыном мэра. Все могло бы на этом закончиться, если бы не Стэнли Биркок. Стэн и Чанбин были друзьями ещё с начальной школы. Про таких обычно говорят «не разлей вода». Они проводили много времени вместе: вместе вступили в футбольную команду, вместе делали домашку, вместе катались по парку на велосипедах, а когда Со получил права, и отец подарил ему машину, то вместе колесили по Фэрфаксу, слушая любимые песни на полной громкости. Но когда Чанбин начал вступаться за Феликса, Стэн вдруг взбесился. Он не понимал, почему друг лезет куда не просят и какое ему вообще дело до жалкого неудачника, сына шлюхи, да ещё и гея. Чем больше Чанбин настаивал на том, что травлю надо прекращать, тем сильнее распалялся Биркок. Если раньше он почти не обращал внимания на Феликса, лишь морща нос каждый раз, когда проходил мимо, как будто от того дурно пахло, то после внезапного интереса Чанбина, Стэн стал ненавистником Ли номер один. Так и вышло, что когда вся школа наконец-то отстала от бедного парня, то за него взялся Биркок со своими дружками. Стэн действовал по-хитрому. Все издевательства над Феликсом проходили за пределами школы. Он частенько караулил Ли по дороге домой, чтобы вдоволь поразвлечься. В парня кидались яйцами и гнилыми помидорами, обливали грязной водой, делали мишенью в бросании мелких камней, отбирали сумку и вытряхивали из нее все вещи, вываливая в грязи и разрывая тетради в клочья. Все это сопровождалось оскорблениями, насмешками и угрозами. Феликс сносил все молча. Гордо вздернув подбородок, он упрямо шел вперёд. Даже когда его толкали и он падал, то не сказав ни слова своим обидчикам, поднимался и двигался дальше. Казалось, его терпение было бескрайним. За все время он ни разу не пожаловался ни учителям, ни директору, ни кому-то из одноклассников с кем имел некое подобие дружбы. Биркоку было это только на руку, но одновременно с этим ужасно выводило из себя. Он рассчитывал, что парень будет рыдать и молить о пощаде, но тот как воды в рот набрал. Из этого следовало только одно — издевательства нужно было перевести на новый уровень. Возможно Чанбин так никогда бы и не узнал о происходящем, если бы не счастливый случай. После уроков к его шкафчику подошла взволнованная Сандра — девушка, которую он в последнее время частенько видел вместе с Феликсом в коридорах школы. Она была очень стеснительная, постоянно заикалась и поправляла очки, но все-таки смогла рассказать, что случайно подслушала разговор Биркока с его приятелями, из которого было ясно, что они собирались сегодня подкараулить Ли недалеко от дома и хорошенько поколотить. Со сначала подумал, что это шутка. Он прекрасно знал позицию Стэна по отношению к Феликсу. В последнее время это было частой причиной их ссор, потому как Чанбин никак не мог понять, почему тот был настроен так агрессивно. Из-за этого они все реже виделись, недовольные друг другом. Но чтобы Стэн задумал, буквально, напасть на человека? Это никак не могло уложиться в голове. В последствии Со часто думал, что могло бы случиться, если бы он тогда решил не прислушиваться к Сандре. Как сложились бы их с Феликсом жизни? Стали бы они так близки или их общение прервалось бы сразу после школы, где они толком не разговаривали? Чанбин не знал ответов на эти вопросы. Единственное, в чем он был точно уверен, что если бы он вернулся в прошлое, то все равно сделал бы точно такой же выбор. Тогда он смог найти Феликса совершенно случайно. После того, как он приехал в нужный район, он минут пятнадцать бегал по улицам, заглядывая в каждую подворотню, пока не запнулся обо что-то на тротуаре. Неожиданным препятствием оказалась знакомая вещь: черная, с длинным ремешком и украшенная цветными значками сумка Феликса. А в ближайшем закоулке обнаружился и сам Ли. Его, крепко прижатого к мусорному контейнеру, держали двое рослых парней, а Биркок отвешивал ему тяжёлые оплеухи, громко смеясь после каждого удара. В тот вечер Чанбин всё-таки сумел защитить Феликса, но при этом обзавелся сломанным носом, двумя треснувшими ребрами и целой коллекцией синяков. А ещё он потерял лучшего друга, который напоследок обвинил его в предательстве и заподозрил в нетрадиционной ориентации, раз уж он бросился на помощь жалкому гею. По правде говоря, у Стэна и его прихвостней были все шансы хорошенько избить Чанбина, а потом и Феликса, ведь численный перевес давал огромное преимущество, да и Со до этого никогда не участвовал в драках. Единственным спортом в его жизни оставался футбол, а первая и последняя драка за прошедшие с рождения годы была с соседской чихуахуа, которая захотела стянуть его игрушку. Чанбину было два года и игрушку он тогда так и не отвоевал обратно. До последнего времени он даже не думал, что ему понадобится сила и выносливость, а ещё хоть какие-то навыки самозащиты, поэтому-то, когда Стэн вдруг неожиданно остановил драку, в глубине души был ему благодарен. Со так и не понял, почему бывший друг так поступил. Возможно побоялся гнева самого мэра города, а может в нем неожиданно проснулась совесть, а может и то, и другое. В любом случае, когда Биркок с парнями ушел, Чанбин с облегчением выдохнул и уселся прямо на мерзлую январскую землю, прислонившись спиной к мусорному баку. Тело болело, ребра адски ныли, а из разбитого носа текла кровь, но все это перекрывала волна невероятного облегчения и понимания, что он всё-таки смог спасти Феликса от чего-то более страшного, чем просто несколько оплеух. Ли вылез из укрытия, в которое запихнул его Чанбин, похлопал себя по карманам, но не найдя ничего подходящего, просто натянул пониже рукав своего свитера и опустившись на колени перед парнем, аккуратно вытер кровь, строящуюся из его носа. При этом в глазах Феликса отражалось такое восхищение, как будто к нему с небес спустилось прекрасное божество в ореоле славы. Чанбину даже стало неловко и он отвёл от себя руку юноши, избегая смотреть ему в лицо. — Ты в порядке? — спросил он Ли, пытаясь подняться, но тут же оседая обратно, еле сдержав стон боли. — Я-то да, — соврал Феликс. На самом деле голова у него гудела, потому как Биркок сначала огрел его чем-то по затылку, а потом в полубессознательном состоянии утащил в подворотню. Лицо горело от тяжёлых оплеух, а во рту до сих пор чувствовался вкус крови от прикушенной губы. Но он ни за что бы не стал жаловаться. Особенно когда Чанбин из-за него находился в таком плачевном состоянии. — Тебе сильно больно? — Жить буду. — Сейчас у Чанбина на этот счёт были большие сомнения, но он старался делать вид, что все хорошо. — Давай я отвезу тебя в больницу, надо чтобы тебя осмотрел врач. — Не нужно, со мной правда все в порядке, — возразил Ли. — А вот тебе точно стоит туда заехать, — он помолчал рассматривая бледного парня. — Прости, что не помог тебе. Ты за меня вступился, а я отсиживался в укрытии, пока тебя били. Но я очень боялся, что мое вмешательство сделает только хуже. Драться я совершенно не умею, и больше путался бы под ногами, чем действительно помогал. — Не за что извиняться, — успокоил его Чанбин и наконец-то нашел в себе силы подняться. Морщась от боли, он кое-как встал, опираясь рукой о мусорный бак. — Ты правда помог тем, что не вмешивался, иначе все мои усилия пошли бы насмарку. Ладно, если не хочешь в больницу, давай подкину тебя до дома. — Нет, тебе нужно к врачу, — Феликс озабоченно его разглядывал. — Я живу в паре минут ходьбы отсюда, так что доберусь сам. А ты лучше вызови такси, я сомневаюсь, что тебе стоит сейчас садиться за руль. — Ладно, — нехотя согласился, понимая, что парень прав. — Черт, придется идти до машины. Кажется, я забыл в ней телефон. Кстати, — он серьезно посмотрел на Ли. — Запиши мой номер. Когда придёшь домой, отправь мне смску, чтобы я знал, что ничего больше не произошло. — Я… — замялся парень. — У меня нет телефона. Феликс не собирался рассказывать, что его старенький айфон несколько дней назад разбил Биркок, когда в очередной раз доставал его по дороге домой. — А комп дома есть? — спросил Чанбин, но увидев отрицательное качание головой, вздохнул. — Ладно, я что-нибудь придумаю. Ты точно сможешь добраться сам? Ли кивнул. С его щек до сих пор не сошли красные пятна от ударов Биркока, а уголок губы противно саднило, но он все равно улыбнулся Чанбину. Это была искренняя улыбка, выражающая всю его благодарность и восхищение. Со помимо своей воли засмотрелся. Когда Феликс так улыбался, казалось, что из-за туч выходит яркое солнце, чтобы согреть все вокруг своими тёплыми лучами. И, кажется, именно из-за этого Чанбин почувствовал, что его щеки вспыхнули жаром. — Увидимся завтра, — буркнул он, неожиданно смутившись и быстро заковылял прочь. На самом деле он поражался стойкости Ли. Все это время, что над ним издевались в школе, от него не было слышно ни единой жалобы. Единственным ответом на все выпады была лишь спокойная улыбка. Парнишка был худым, слабым, но, судя по всему, духом сильнее, чем вся школа вместе взятая. Это не могло не восхищать. Хотя будь Со на его месте, то уже давно рассказал все директору, даже если бы из-за этого до конца его дней на него повесили бы ярлык стукача. На тротуаре Чанбин снова наткнулся на сумку Феликса. Он поднял ее, повертел в руках, собирался взять с собой и отдать ее завтра, но в последний момент передумал. Всё-таки было лучше вернуть ее сейчас. Вдруг в ней были ключи от дома или ещё что-то важное. Со зашагал обратно в подворотню, надеясь, что Ли не ушел и они не разминулись. Феликс действительно был там. Он сидел на земле, прижав к себе колени и горько плакал, душераздирающе всхлипывая. Съежившись в комок, он казался совсем маленьким и беззащитным, поэтому первой реакцией Чанбина было броситься к нему и успокоить. Но Со передумал. Он вспомнил как улыбался Феликс, вспомнил как убеждал его, что все хорошо, вспомнил каким спокойным тот был каждый день в школе, несмотря на всеобщее отношение. Чанбину надо было сразу догадаться, что все это даётся парнишке не так легко, как могло бы показаться. Феликс просто не хотел, чтобы кто-то видел его слабость и слезы. Поэтому Чанбин спрятался за углом дома, прислушиваясь к рыданиям, позволяя юноше выплеснуть все эмоции. Он мог бы уйти, но решил убедиться, что Ли больше никто не потревожит. Так он и стоял, подпирая кирпичную кладку старого здания, обдумывая случившееся, под аккомпанемент судорожных всхлипов. Его поражала несправедливость по отношению к Феликсу. Какая бы ни была у человека ориентация, какая бы ни была семья, разве он заслуживал за это унижения, оскорбления и порицание? Разве Ли сделал что-то плохое? Почему будучи столь светлым и спокойным парнем, он вынужден горько плакать в темной подворотне из-за того, что кто-то не может принять его существование? Когда из закоулка перестали доноситься всхлипывания, Со выглянул из-за угла, убедился, что Феликс успокоился, оставил его сумку на видном месте и ушел к своей машине. Теперь он точно знал, что делать дальше.***
— С тех пор мы почти не расставались, — Чанбин сделал большой глоток кофе и продолжил. — Я ушел из футбольной команды, стал ходить в качалку и на бокс, а год спустя уже не был тем худым мальчишкой, которого ты видел на фотографиях. Я хотел стать сильнее. Ради себя и ради Феликса. Мне безумно хотелось защитить его от всей несправедливости и в первую очередь от Биркока, который продолжал точить на него зуб. С того случая в подворотне, я постоянно был рядом. Ликс сначала отмахивался от меня и пытался прогнать, но потом смирился с моим присутствием в его жизни. Правда чуть позже он признался, что был очень счастлив, что я от него не отказался, несмотря на все его уговоры. Естественно он не хотел, чтобы я хотя бы как-то ему помогал, рассчитывая справиться со всем своими силами. Хорошо, что я парень настойчивый, — Со ухмыльнулся, гордясь собой. — В общем, я не знаю, когда я понял, что влюбился. Иногда мне кажется, что это произошло с первого же взгляда, иногда — в ту секунду, когда увидел, как он плачет в той подворотне, а может это было, когда мы впервые ночевали у него дома, потому что его мать напилась и обдолбалась коксом, а ему было страшно оставаться с ней одному. Я убеждал его поехать ко мне, но почему-то это страшило его ещё больше, поэтому в итоге сам остался у него. У Ликса была совсем маленькая комнатушка с узкой кроватью, на которой мы едва поместились вдвоем, но я до сих пор помню, как он вздрагивал, когда мать орала на кухне и била посуду, и все ближе пододвигался ко мне. Он успокоился только, когда я его обнял. А я тогда только и думал о том, какие у него мягкие волосы, несмотря на частые окрашивания, и как вкусно от него пахло миндальным маслом. Чанбин замолчал, погружаясь в воспоминания, а Хан не стал его торопить. Он думал о Феликсе. Парень и правда всегда солнечно улыбался, и Джисон никогда бы не догадался, что ему пришлось пережить в прошлом. Его действительно поражало, что несмотря на все страдания, Ли смог остаться таким светлым человеком. — До самого выпускного мы были вместе, — снова подал голос Чанбин. — За все это время мы ещё несколько раз сталкивались с Биркоком и его дружками, но особых проблем с ними не возникало. Через полгода после случая в подворотне у Феликса умерла мать, и он переехал жить к бабушке. Ее дом был в двадцати минутах от моего, поэтому мы стали видеться ещё чаще. На самом деле, мне кажется, я почти прописался у Ликса, — хохотнул Со. — Это было хорошее время. Тогда я уже понял, что он нравится мне не только как друг, но ничего ему не говорил, боясь, что нашей дружбе придет конец. А на выпускном не сдержался. Я подвозил его домой после бала. Мы оба были в хорошем настроении. Нам предстояло провести все лето вместе, а потом я должен был уехать в полицейскую академию в Вашингтон, Ликс же собирался учиться на парамедика здесь, в Фэрфаксе. Мы сидели в машине напротив его дома и в очередной раз взахлёб делились своими планами, смеясь и подкалывая друг друга. Наверное, я тогда совсем сошел с ума, глядя на то, как счастлив Феликс, как весело он смеётся и каким красивым он был в белом костюме с черной бабочкой. Неожиданно для себя я выпалил, что люблю его…а он вдруг меня поцеловал и сказал, что тоже любит. Как я тогда не отправился на тот свет, я до сих пор не понимаю. Мы целовались, наверное, целый час. Сердце выпрыгивало у меня из груди, когда я прикасался к его лицу, шее… — Эй! Давай без подробностей! — поспешил прервать его Джисон. — Я не хочу знать, как вы с друг другом обжимались. — Упс, я увлекся, — Со неожиданно покраснел, чем вызвал смешок Хана. — В общем, все было хорошо. Я уехал домой, а на следующий день пришла новость о том, что в Корее умерла моя бабушка. Мы тут же сорвались с родителями туда, купив билеты на ближайший самолёт. Я был убит горем и не сразу заметил, что наше общение с Ликсом изменилось. В переписках он отвечал как-то сухо, отказывался общаться по видео связи, а когда через месяц я вернулся в Фэрфакс, то его бабушка передала, что он уехал к каким-то дальним родственникам и просил не говорить куда. Из него я так и не смог ничего вытянуть, он написал что просто захотел ненадолго сменить обстановку. В итоге за все лето мы ни разу не увиделись, а потом я уехал в Вашингтон. Встретились мы только в ноябре, когда я смог вырваться в Фэрфакс и впервые поговорили с ним о том, что произошло после выпускного. К моему удивлению, Ликс сказал, что он тогда слишком много выпил, хотя я точно помню, что при мне он ничего не пил. Он заявил, что ему очень жаль, но он был в тот момент не в себе и на самом деле не может принять мои чувства, а все, что между нами может быть — только дружба. Чанбин отвернулся от Джисона и сосредоточенно принялся разглядывать стену, украшенную наклейками с американским флагом. Его ладони сами собой сжались в кулаки, словно он вернулся в прошлое и снова переживал тот непростой разговор. Хан даже не мог представить, что тогда чувствовал напарник, но поражался тому, что тот до сих пор любил Феликса. — Ты пробовал встречаться с кем-то другим? — осторожно поинтересовался Джисон. — Мне никто не интересен, — пожал плечами Со. — Ни женщины, ни мужчины. У меня много друзей, я часто с ними встречаюсь, и мы неплохо веселимся вместе, но… Никто из них не сможет заменить мне Феликса. Он такой один. Мне кажется, что он тоже меня любит, но что-то вбил себе в голову, поэтому держит между нами дистанцию. Я убедил себя, что ему просто надо время. Но прошло десять лет, а мы так и топчемся на месте. Я знаю, что он пробовал встречаться с другими парнями, но дальше парочки свиданий дело не заходило. Одно время я готов был принять что у него будут отношения с кем-то другим, лишь бы он был счастлив, но сейчас, когда появился этот Бен, я не могу найти себе места. Я чувствую исходящую от него опасность, но не знаю, как убедить в этом Ликса. Самое отвратительное, что в последние три месяца мне казалось, что Феликс как-то снова ко мне потеплел, но потом у него заболела бабушка, да ещё внезапно объявился этот говнюк, и в итоге все стало только хуже. — От Бена его точно надо спасать, — Джисон задумчиво вертел в руках пустую чашку, — Но я не совсем понимаю, что требуется от меня? Мне надо узнать у Феликса, что он к тебе на самом деле чувствует? Или как-то подтолкнуть его к разговору с тобой? Что ты хочешь в конечном итоге? — Черт, я уже сам не знаю, — Чанбин спрятал лицо в ладонях. — Я то уверен, что он меня все-таки любит, то начинаю в этом сомневаться. Что если я просто убеждаю себя в его чувствах ко мне, а на самом деле он и правда видит в нас только друзей? Что если я просто все себе напридумывал, и у Ликса никогда не было ко мне особенного отношения? Но потом я снова думаю, что я слишком хорошо его знаю и не могу ошибаться. Я изучил его полностью, каждую даже самую мелкую его привычку. Когда он нервничает то кусает губы, когда злится впивается ногтями в правую ладонь, когда искренне улыбается, то вокруг глаз собираются веселые морщинки, а когда улыбка заменяет ему маску, за которой он скрывает истинные эмоции, то немного приподнимает брови и часто отводит взгляд. Он очень любит бабушку, но даже не вспоминает о матери; обожает чипсы «Читос»; по выходным иногда печет какие-нибудь пирожные, особенно часто брауни; говорит, что у него нет ненависти к школьным годам, но ещё ни разу не пересматривал фото из выпускного альбома; он обожает свою работу, потому что ему нравится помогать людям; а ещё он не любит одиночество. Я знаю о нем абсолютно все, кроме того, что же он на самом деле ко мне чувствует. — Окей, давай сделаем так, — Хан похлопал напарника по плечу, выражая свою поддержку. — В первую очередь надо решить вопрос с Беном. Надо накопать на него как можно больше информации, я не верю, что у него идеально заметены все следы. Поговорим с его бывшими, да и вообще с людьми, с которыми он периодически контактирует. Если нароем что-то дельное, то сразу же покажем Феликсу, а если нет, то придумаем что-то другое. Ну а в процессе я постараюсь осторожно что-нибудь узнать про его к тебе отношение. Может мне повезет, и он со мной поделится. Ну а если нет… то опять-таки, придумаем что-то другое. Я здесь застрял на два года, так что времени у меня предостаточно. Чанбин благодарно посмотрел на Хана, и тому показалось, что в глазах напарника мелькнули слезы. Со быстро-быстро заморгал и принялся тереть переносицу. Джисон ничего не стал ему говорить, хотя в другой бы ситуации обязательно как-нибудь пошутил. Сейчас же он прекрасно понимал, что Чанбин держится благодаря громадной силе воли, и кто знает, что может стать его последней каплей. Если окажется, что Феликс и правда его не любит, сможет ли Со принять этот факт? Что вообще станет с его жизнью? Десять лет любить своего лучшего друга, верить, что чувства взаимны, а потом тут же в этом сомневаться, видеть, как тот пытается завести новые отношения, переживать за него и защищать, жить надеждой на то, что всё сможет наладиться и в их истории наконец-то будет хэппи энд… Понимал ли Феликс насколько сильно любит его Чанбин? Понимали ли они оба какой катастрофой может обернуться их дружба?