1908 год.
Утром Бока сидел на кухне и ждал, когда поднимется тесто, чтобы испечь хлеб. Его зареванные глаза уже несколько дней оставались красными и опухшими. Он смотрел в окно, глядя на цветущий подсолнух, так похожий на солнце и тосковал по своим родителям. Заметив движение в саду, Бока перевел взгляд и увидел мужчину крепкого телосложения, делающего зарядку. На нем были лишь подштанники, плотно обтягивающие мощные ноги. Парень смутился, но продолжал смотреть, не отрываясь, как тот делает наклоны и приседания. Он был похож фигурой на могучего атланта, подпирающего крышу его дома. Ему стало любопытно, для чего служителю церкви такое мускулистое тело. Мужчина заметил любопытный взгляд в окне первого этажа, но продолжил заниматься своими упражнениями. А спустя несколько минут, облачившись в привычную одежду, спустился в гостиную, наполнившуюся ароматом свежего хлеба. Они столкнулись под аркой, Бока потер ушибленный лоб, глядя на мужчину прищуренным взглядом. Они одновременно заговорили: — Прошу прощения. — Доброе утро. — Да. — Мужчина улыбнулся. — Доброе. Не сильно зашиб? — Все в порядке. — Бока отодвинулся, приглашая гостя к столу. — Вы, должно быть, голодны. — Не то слово, со вчерашнего дня во рту ни крошки. — Ответил мужчина, убирая за ухо длинные волосы. — Прошу вас садиться. Сейчас все будет готово. Мужчина сел за стол, наблюдая за суетой вокруг него, пока его взгляд не поймал знакомый силуэт на стене. Он перевел взгляд на парня, потом обратно и сам себе удивился. «Почему я решил, что это непременно он? Хотя некоторое сходство все же есть, кто-то, безусловно, талантливый разрисовал эту стену». Парень быстро заставил половину стола разными закусками. Там была и яичница с салом, и свежие огурцы с помидорами и редисом, лук зеленый, отварная картошка и грибы, крынка с молоком и горячий каравай. И в конце поставил сковородку с поджаренными кусочками мяса. — Вы всегда подаете утром такие завтраки? — Здесь редко бывают гости, я обычно ем мало. — Вы для меня так расстарались? — Мужчина очень удивился, глядя в глаза парнишки. — Я не знал, что вы едите, поэтому приготовил побольше разного. Пост ведь закончился. — Я ем все. И много. Мне необходимо поддерживать форму. Он согнул руку в локте, поднеся сжатый кулак к своей голове, демонстрируя рельефные мышцы. Бока даже залип на несколько секунд, едва не потянувшись к нему рукой, чтобы потыкать пальцем. — А зачем священнослужителю такие формы? — Что? Кому? — Мужчина удивленно погладил бороду. — Вы разве не из церкви? — Нет. Я из цирка. — На его лице появилась понимающая ухмылка. — Вас, наверное, сбил с толку мой ночной наряд. Я попал под дождь, а у меня в повозке было много разных тюков с одеждой, но искать в темноте не очень удобно. Пришлось открыть первый, что под руку попал. Это плащ нашего иллюзиониста, он немного похож на сутану. Прошу прощения за эту путаницу. — Мужчина заправил за ухо выбившуюся прядь волос. — О, это не ваша вина. Я должен был спросить, прежде чем впускать в дом незнакомца. — Повисла неловкая пауза, когда Бока осознал, что прозвучало это не очень вежливо, и тут же извинился. — Извините, я не это имел в виду… я так рассеян последние дни. — У вас что-то случилось? — Мужчина проявил понимание и обеспокоенность за поникший вид парня и его мокрые глаза. — Это не важно. Прошу вас, угощайтесь, господин… — Бока застыл. Он был так удивлен, что не спросил вчера его имени. — Зовите меня Чанбин. — Мое имя Бока. Рад нашему знакомству. — Уже чуть не плача от досады пролепетал парнишка и покинул кухню, прихватив пустые корзины. Бока прятался в саду, ползая между грядками и собирая овощи. Ему было жутко стыдно за свое глупое поведение, и он не представлял, как теперь посмотреть гостю в глаза. А еще он думал о цирке. Родители никогда не водили его в цирк, считая это местом греха и разврата. Но соседские мальчишки взахлеб рассказывали о фокусниках и факирах, о смелых канатоходцах и удивительных жонглерах и силачах. И хоть в их рассказах не было ничего предосудительного, Бока боялся даже думать, чтобы заговорить об этом с родителями. И что Чанбин делает в городе, в котором нет цирка? Зачем он приехал? А что если цирк тоже приехал этой ночью и у них будут представления? Бока от своих размышлений воодушевился и встал во весь рост, возвышаясь над кустарниками и грядками. — Вот вы где. А я вас ищу повсюду. Бока вздрогнул от неожиданности и пугливо посмотрел на мужчину. Он почему-то решил, что Чанбин силой потащит его в свой цирк. Мужчина подошел чуть ближе. — Вы хорошо знаете город. Можете мне показать, где есть свободная площадь, чтобы поставить цирковой шатер? — Вы приехали вместе с цирком? — Да. Мои коллеги и друзья скоро тоже прибудут. Я должен успеть найти место до их приезда. Бока задумался. Он почесал затылок и вышел из грядок на тропинку. — В долине, — парень указал направление рукой, — по правую руку есть пустырь. Там раньше был базар, пока его не смыло в море. Но это было много лет назад, берега подняли и укрепили, так что бояться теперь нечего. — Благодарю, Бока. Сегодня вернусь, когда стемнеет. Чанбин закутался в сюртук от ветра и, мягко улыбнувшись, погладил парнишку по затылку, чуть взъерошив его волосы. От теплого прикосновения Бока замер и почувствовал, как мурашки забегали по его шее и понеслись вниз по спине. Мужчина тоже подвис и непроизвольно прижал руку к своей груди, глубоко вздохнув. Они разошлись в разные стороны и встретились вновь только вечером, когда за окном стало темно. Ужин уже стоял на столе, а Бока сидел на крыльце, с фонарем в руках, ожидая возвращения гостя. — Вы встречаете меня? — Послышался голос из темноты. — Да. Уже темно, дороги почти не видно. — Извините за беспокойство. Завтра постараюсь вернуться засветло. Бока смутился, гость извинился перед ним и теперь ждет, когда он поднимется, чтобы зайти в дом. — Место вам подошло? — Парень открыл дверь, пропуская Чанбина внутрь. — Даже очень. Мы очень быстро уладили наши дела с губернатором и успели поставить шатер. Завтра доберутся остальные, и я с удовольствием приглашу вас на представление. — Голос мужчины был радостным. — Нет. Мне нельзя. — Быстро запротестовал парень. — Мои родители были бы против. — Были? — Чанбин отчетливо услышал именно эту формулировку. — Угу. Их не стало в прошлом месяце. Парень громко шмыгнул носом, но старался держаться. Он смотрел в пол, пока Чанбин снимал верхнюю одежду и вешал на крючок за его спиной. А потом положил огромные теплые ладони на его плечи. — Мне очень жаль, Бока, что твои родители покинули тебя. Только не унывай. Твоя жизнь на этом не закончилась. — Это уже не важно. Скоро за мной приедет человек и отвезет в монастырь. — Что? В монастырь? Зачем? — Чанбин был в недоумении, зачем молодому человеку добровольно обрекать себя на заточение. — Так захотели мои родители. — С чего ты это взял? — Так написано в завещании. — Бока не понимал, какой интерес к его жизни мог быть у какого-то циркача. Он повел плечами, освобождаясь от чужих рук, и направился на кухню. — Ты же не мешок с монетами, чтобы завещать тебя церкви. Парень не совсем понимал, что имеет в виду Чанбин. — Но у меня же больше никого нет. — У тебя есть ты сам. — Мужчина снова развернул парня к себе и заглянул в его лицо. — Твоя голова, ноги и руки. Ты умеешь работать и справляешься с делами получше многих. Не отказывайся от жизни, в ней столько всего прекрасного. — Например? — Парнишка был взволнован словами Чанбина и готов был разреветься от его заботливого участия. — Сама жизнь, этот мир, природа, твой сад, люди вокруг, новые города и страны. Книги, театры, еда и женщины. Любовь. — Это все большое искушение. — Такова жизнь. — Мужчина спрятал волосы за уши, чтобы они не мешали. — Мы приходим в этот мир, чтобы жить и наслаждаться жизнью. Ты должен ее познать, испытать все, что тебе уготовано, пройти свой путь, возможно, не простой и тернистый. Но только ты сам можешь решать, как распорядиться своей жизнью. Чанбин отпустил парня и вздохнул. Ему было искренне жаль мальчишку. Он поднес руку к его лицу и стер слезы. Бока тихо извинился. — Ваш ужин остывает. И снова сбежал. Он закрылся в своей комнате и сел на кровать, сложив руки перед собой в молитве. Но слова не собирались в предложения и он вздохнул. Его затронули слова гостя. Он раньше никогда не думал, что его жизнь может сложиться как-то по-другому. Бока был уверен, что ее остаток пройдет за высокими стенами в вечном покаянии и молитвах. А как же жизнь? Ведь люди же как-то проживают свои жизни, заводят семьи, строят будущее, ходят в цирк. Бока посмотрел на дверь, ему показалось, что кто-то стучит. Он прислушался и услышал голоса на первом этаже. Кто в такое время мог прийти в его дом? Он спустился в гостиную и осторожно выглянул из коридора. Чанбин загораживал своей широкой спиной другого человека, что говорил с ним. Бока услышал их разговор. — Думаю, он уже спит. Вам лучше зайти завтра. — Я должен забрать его. — Что за срочность? Уже поздно. Вы собираетесь вытащить его из постели среди ночи и куда-то везти? Даже не позволите ему собраться? — Ну, хорошо. Я приду рано утром, и вы не станете мне препятствовать. Бока хотел спрятаться, чтобы его не заметили, но зацепил ногой ковер и опрокинул канделябр, стоящий на другом его конце. И ему пришлось выйти из своего укрытия и поздороваться. — Добрый вечер, я услышал голоса и спустился. — Он зевнул, протирая глаза. — Ох, молодой господин, я так волновался, пока добирался до вас. Слава богу, что вы здоровы. — Что привело вас в такой час? Кто вы? — Меня послал ваш духовник, чтобы сопроводить в монастырь. Чанбин напряженно молчал и о чем-то думал, глядя на парня. — Я очень вам признателен. Прошу вас, располагайтесь. — Нет-нет, я и, правда, припозднился. Думаю, будет лучше заехать за вами утром. — Ему обязательно ехать с вами? Разве он не может остаться дома? — Чанбин все-таки вмешался. Гость и Бока посмотрели на него. — Если бы у него остались родственники, тогда возможно… — Я его родственник. И смогу о нем позаботиться. — Смело заявил мужчина и многозначительно посмотрел на Бока, предоставив тому возможность взять судьбу в свою руки. Он намеренно поставил его перед выбором, чтобы парень подумал, хочет ли он ехать в монастырь или попробовать начать жить. И Бока задумался. Впервые в жизни он мог решать сам, и это было таким волнительным событием, что ему даже понравилось. Однако пауза затянулась, парень шмыгнул носом и решил: будь, что будет… — Это мой дядя. — Бока хотел сказать что-то еще, но язык словно онемел. Он впервые солгал незнакомому человеку, которому и врать-то нельзя. Он густо покраснел и посмотрел на Чанбина, ища поддержки. — Я приехал сразу, как узнал о смерти моей бедной сестры. — Мужчина изобразил скорбь на своем лице, вновь загораживая парня своим телом. — Она наверняка думала, что меня уже и в живых-то нет после той болезни, что я перенес. — Оооо, — протянул гость, — так вот почему в завещании не было указано ваше имя. Ну, если это правда, то конечно, мальчику лучше остаться с родней. — Он повернулся к Бока, скрывая свое разочарование и раздражение. — Я передам вашему духовнику, что вы в надежных руках. — Да. Спа-с-сибо вам. — Заикаясь, пролепетал парень, и когда дверь за ночным гостем, наконец, закрылась, он застонал, пряча лицо в ладонях. — Гореть мне в аду за эту ложь. — То была ложь во спасение, не стоит так сокрушаться. К тому же уйти в монастырь ты можешь в любое время, а вот из монастыря вырваться не так-то просто. — Я, наверное, пойду спать. Вид у Бока был убитый, но Чанбин не стал его останавливать, потому что понимал, что в голове этого скромного парня сейчас происходит переосмысление всей его жизни, а виноват в этом именно он. Утро новой свободной жизни Бока встретил с улыбкой. Впервые за последние дни он чувствовал себя хорошо. Спустившись вниз, он вновь приготовил несколько блюд на выбор и стал ждать постояльца. Он вдруг вспомнил про вчерашнюю зарядку в саду и выглянул в окно. Чанбин опять был лишь в подштанниках, и делал наклоны в стороны, держа руки на боках. Бока повторил за ним позу и тоже начал делать упражнение, подглядывая за мужчиной и тихо посмеиваясь. Было в этом ритуале что-то вдохновляющее. Следующие пару дней городок взволнованно ожидал открытия шапито. На каждом углу раздавались листовки, вывешивались объявления и зазывались под гармонику все желающие посетить цирковое представление. Бока был в смятении, ковыряясь в грядках. Ему очень хотелось увидеть акробатов и жонглеров, но в нем все еще спорили моральные принципы с желаниями. И в день, когда было объявлено об открытии, парень остался дома и наотрез отказался выходить. Чанбин лишь кивнул головой, забрал небольшой чемодан и ушел на работу. Весь день парень слонялся по дому в поисках занятия, чтобы перестать думать об этом и случайно забрел на второй этаж, где снимал комнату Чанбин. Дверь не была закрыта и Бока смог войти. Он пробыл там несколько минут. В это же время Чанбин вернулся домой, потому что забыл вернуть фокуснику его плащ и застал в своей комнате Бока… 2023 год. Особняк Соул. — Что там у них произошло, неизвестно, но Бока выбежал из комнаты с красным лицом. — Соул поднялся из-за стола, собрал посуду, свою и Хёнджина, и извинился. — Остановимся пока. Я поищу навес и вынесу в сад. Продолжим позже? — Да, конечно. Я пока приготовлю бумагу и карандаши. Хёнджин вернулся в свою комнату и сел на кровать. Его сердце отбивало торопливый ритм, парень был чем-то взволнован и нервно прикусывал губы. Потом вспомнил, что собирался поработать на воздухе, надел толстый свитер и шапку и открыл этюдник, чтобы взять некоторые принадлежности, но взгляд его упал на тонкие тетради с откровенными рисунками, которые он впопыхах туда спрятал. Он вытащил их и хотел спрятать в нишу на место, но вставить их обратно не получалось. Джинни заглянул под подоконную доску и нашел там еще одну тетрадь. Кое-как выдрав ее из доски, сел на пол и прислонившись к стене, открыл первую страницу. Там были какие-то записи, написанные неровно и будто торопливо, разобрать почерк было нелегко, но Джинни очень хотелось узнать что это, и он начал вдумчиво читать. «Мне не стоило входить в его комнату, и я никогда не испытал бы такого стыда. Зачем я вообще полез в этот ящик? Как мне теперь смотреть ему в глаза? Господи, какой стыд. Уши до сих пор горят. Вообще не понимаю, что там со мной произошло. Но это было так… я даже слов подобрать не могу». — Это чей-то дневник? — Джинни закрыл тетрадь, ища какие-нибудь надписи, но ничего не нашел и снова открыл. «Могу ли я описать словами свои чувства? Я попробую. У него на столике, в ящике для канцелярии, я нашел необыкновенную книгу с рисунками. Я не сразу понял их смысл, мне кажется, я и сейчас не особо понимаю, но это заставило меня краснеть и задыхаться и мой орган, он так затвердел, и стало даже больно … Как стыдно. Эти картинки сделали со мной что-то ужасное. Я почувствовал, как мои чресла заныли, их будто объяло огнем и ничем не погасить это пламя. Наверное, господь решил наказать меня подобным образом за любопытство. И как на грех вернулся Ч. Он застал меня в такой постыдной позе, когда я сжимал свой набухший орган, и стонал. И не высказать, как это было странно и страшно, мое сердце билось о кости изнутри, и я почти оглох, но Ч. выдернул меня из агонии и этим спас от гибели. Я не слышал, что он говорил, но в его глазах было что-то такое, что заставило меня встать и сбежать оттуда с позором. Должен ли я благодарить его за спасение? Не знаю. Но точно должен просить прощения за то, что вторгся в его владения без спросу. Так мне и надо». — Ч. — это Чанбин? Мне достался дневник Бока? Хёнджин поерзал, он испытывал неловкость, будто подсматривал в замочную скважину, но уже не мог оторваться от такого захватывающего чтива, потому что чувства Бока были схожи с его, когда он взял в руки эти волшебные рисунки, что сейчас лежат прямо перед ним. «Ч. вернулся очень поздно, я слышал, как он ходил по своей комнате, а потом кровать скрипнула, и стало тихо. Я боюсь даже пошевелиться под одеялом. Вдруг он услышит, что я не сплю и придет поговорить об ЭТОМ? Я не выдержу и сгорю от стыда. Что мне делать теперь? Я приготовил завтрак и спрятался. Не могу смотреть ему в глаза. Это была напряженная неделя. У Ч. было много представлений, но он приходил домой и искал меня, звал. Хотел отвести меня в цирк. Мне хотелось бы, наверное, но как я могу показаться перед ним после того случая. Он снова уговаривал меня пойти в цирк, и я придумал, что если он сбреет усы и бороду, я соглашусь. Уверен, что он никогда этого не сделает. Так может он отстанет от меня скорее… Ч. побрился!!! Он сделал это для меня. Какой же он красивый. Он смотрит на меня как-то по-другому, будто хочет в чем-то сознаться… Его лицо такое красивое и мягкое, кожа гладкая, а глаза… такие глубокие. Я снова расчувствовался, слезы мне совершенно не подвластны. Сегодня произошло самое необыкновенное событие в моей жизни. Я не смогу это описать. Слов не могу подобрать. Как он мог так со мной поступить? Это было ужасно и стыдно. Почему он вернулся так рано? Я не успел спрятаться, когда он нашел меня на кухне и повел в свою комнату и просто закрыл меня там. Вместе с ней. Ч. сказал, что она хорошая девушка и что не надо ее бояться. Она начала меня раздевать и трогать везде. Я не хотел этого и стал отворачиваться. Это было не правильно. Она не должна была так себя вести. Она заставила меня сесть на стул и не двигаться. Сказала, что мне будет очень хорошо. Она села на мои ноги и залезла рукой прямо туда. Что это была за пытка. Я сказал, что мне это не нравится. Кажется, она обиделась, потому что сразу ушла. Ч. извинился и сказал, что хотел как лучше. Удивился, когда я сказал ему, что никогда не был с женщиной. И даже не знаю, каково это. Он принес ту самую книжку и показал остальные картинки. Смотреть на них вдвоем было неловко. А потом он так смешно стукнул себя в лоб и принес другую тетрадку. Там были совсем другие рисунки и мне они нравились больше, потому что выглядели как живые… — Никогда не видел обнаженного тела? — Нет. — Тебе нравится? — Да… Мужское тело было очень красиво прорисовано, видно каждый мускул, каждый изгиб. Я с восхищением рассматривал рисунки, на которых так реалистично были нарисованы мышцы груди и живота, плечи и спина, а на следующей странице я увидел рисунок паха и внушительных размеров мужской орган, и почувствовал, что краснею. Мне пришлось отвести взгляд, но я не смог закрыть тетрадь и снова перелистнул. На новой странице было уже двое мужчин, один стоял позади и одной рукой обнимал первого поперек груди, вторая закрывала пах, но по выражению лица нарисованного мужчины казалось, что он пребывает в эйфории. Я вновь отвел взгляд, дыхание стало тяжелым, и у меня пересохли губы, но я вновь и вновь смотрел, как один мужчина, стоя на четвереньках, смотрел назад на другого мужчину, что держал его за бедра, прижимаясь пахом к его ягодицам. Я едва не задохнулся и резко закрыл тетрадь. Я даже на секунду забыл, что в комнате не один, и низкий мужской голос велел мне повернуться. Я послушно отложил тетрадь и повернулся к нему. Ч. стоял совершенно обнаженный и без тени смущения смотрел на меня. Я бесстыдно уставился на него и за секунду рассмотрел все его тело с головы до ног и резко отвернулся. Ч. стоял, не шевелясь и ожидая, что я снова посмотрю на него. Он будто знал, чего я хочу. И был прав. Я медленно возвращался взглядом обратно, осмелился поднять глаза на него и встретил его спокойный теплый взгляд. Он велел подойти. Я не посмел ослушаться, хоть он и не требовал. А потом сказал, что я могу потрогать. Его голос меня завораживал, я готов был сделать что угодно в тот момент, но соблюдая приличия, сначала мотнул головой, но как-то не слишком убедительно. Сам себе не поверил. Ведь мне очень хотелось. Чужое прекрасное тело манило к себе, и я хотел потрогать его кожу, почувствовать ее тепло, ощутить упругость своими пальцами, провести ими по рельефам и я шагнул вперед, будто в бездну. Ч. взял меня за запястье и прижал ладонью к телу, и стал водить по своей коже и ласкать себя моей рукой. Кончиками пальцев я исследовал на ощупь каждый сантиметр его мощного торса, гладил его грудь и острые соски, и я услышал, как он шумно дышит. А я трогал его ровные ключицы и округлые кубики на животе и восхищался. А когда заметил, что его орган начал подниматься и твердеть, я зажмурился и хотел отойти, но Ч. развернул меня и вместе со мной встал перед зеркалом. Он стоял позади и обнимал меня одной рукой, как на той картинке и смотрел так, как будто в мире никого другого не существует. Он спросил, хочу ли я снять рубашку. Да, господи, конечно, я хочу ее снять. Но я промолчал, не осмелившись сказать «да». Его шепот забрался мне под кожу, я перестал понимать, что со мной происходит, мне стало тесно в собственной одежде. Ч. поднял мои руки вверх и вытащил подол рубахи из брюк. Он даже не стал тратить время на расстегивание пуговиц, просто стянул ее через голову и скинул на пол. Я по сравнению с ним тощий и не интересный. Ч. положил свою большую ладонь на мой живот и стал подниматься вверх, оглаживая кожу. Это было так восхитительно и горячо, что мое дыхание остановилось. Его рука легла на шею, Ч. обхватил ее и заставил поднять голову, а сам прижался губами к плечу, кожа начала плавиться, словно воск, от его прикосновений. Он шептал, чтобы я не боялся, обещал, что не сделает ничего, что мне не понравится. А я уже не боялся, мне было все равно, что буду гореть в котле у тысячи чертей, но мне было так хорошо в тот момент… Ничего подобного в своей жизни я не испытывал и думал, что уже не смогу удивиться чему-то еще. Но он провел рукой между ног. Мне было больно под его пальцами, но мне хотелось плакать от того, насколько это было хорошо. Я не знаю, как он сумел снять с меня остатки одежды, я лишь почувствовал, как его пальцы сжали мой орган. Я задрожал и прижался к нему спиной и почувствовал, как в меня упирается его естество. Обжигающе горячее. Я зажмурился, мне было так стыдно, но Ч. велел мне смотреть, и я открыл глаза. Мы были похожи на ожившую картинку из той тетрадки, и я начал скулить, потому что мне хотелось еще больше прикосновений. Он сказал, что знает, как мне больно сейчас внизу. Шептал потерпеть. Я терпел изо всех сил, потому что верил ему и смотрел, как он облизывает свои пальцы, слушал, как он шепчет что-то, а потом стал гладить там, внизу, и мое тело покрылось мурашками. Внутри меня все сжалось, и я не заметил, как обхватил его другую руку своими и едва стоял на ногах, когда его движения стали быстрее и требовательней. Мое сердце билось так громко, мне казалось, что я умер, когда вдруг все погрузилось в тишину и стало так невыносимо хорошо, что я чуть не упал. Бедра дергались, меня всего так трясло, словно я припадочный. А орган выплеснул столько капель, что можно было населить целый мир. Так сказал Ч. А я повис на его руке без сил и хотел сказать, что мне необыкновенно хорошо, но мой голос пропал. И даже не смог возразить, когда он взял мою руку и положил ее на свой орган, такой горячий, покрытый венами под нежной кожей, обхватил своей ладонью и сделал тоже самое с собой. И как же это было восхитительно, когда его стон вонзился мне в затылок, и он меня обнял. Я почти повис в его крепких руках, когда он прижал мое лицо к своей шее. Он сказал, что все может быть еще лучше. Разве так бывает? Я ничего об этом не знал. Он сказал, что я владею его мыслями и телом. И мне понравилось это». Хёнджин услышал собственное громкое дыхание и с трудом нашел во рту влагу, чтобы облизать пересохшие губы. Он почувствовал, как волоски на его руках вздыбились, и кожа покрылась мурашками. Джи закрыл тетрадку и посмотрел в потолок, потому что вниз смотреть было неловко. Это откровение очень возбудило его, и он не мог перестать думать об этих двоих. «Прошло уже несколько минут, Соул наверняка уже нашел шатер и сейчас пытается в одиночку его поставить. Надо ему помочь, но как я покажусь перед ним в таком состоянии? Это крайне неудобно. И болезненно». Хёнджин справился с возбуждением и спустя несколько минут появился на улице, любуясь все еще зеленым садом. Прямо перед ним суетился Соул, раскладывая выцветший полосатый шатер на гравиевой площадке. — Я помогу вам, Соул. — Это было бы кстати. Благодарю вас. Нужно вставить эти трубки в уголки и надеть на каркас. — Хорошо. Они провозились несколько минут, прежде чем был собран каркас. Потом они натянули на него шатер, и получилась довольно вместительная палатка. Пока Соул ходил за парой стульев, Джи разложил инструменты и достал свой проект. Соул вернулся со стульями, во второй заход принес садовый раскладной столик, ну а в третий — принес термос и чашки. Джи зарисовывал колонны и пилястры, стараясь соблюдать пропорции. Соул, скрывшись из поля зрения, был где-то в саду, а когда вернулся под навес, в его руках была корзина с яблоками. Заметив удивление на лице студента, мужчина поведал: — Этот сад устроен так, что в каждый временной период, от первых всходов зелени до самых морозов, можно собирать урожай. — В саду всегда много работы. — Это верно. Но этому саду повезло, у него всегда были надежные руки. Мсье Бока не бросил сад и не уехал в монастырь и все же попал в цирк. Чанбин сумел уговорить его спустя несколько дней, но с одним условием. — Соул снова улыбнулся. — Парень сказал, что пойдет в цирк, если Чанбин сбреет свои усы и бороду. Волшебная сила искусства: он сбрил всю растительность на лице, кроме бровей и ресниц. Бока был восхищен. После первого представления в своей жизни он попал в новый мир. Чанбин познакомил его с труппой, показал закулисье цирка и даже научил жонглировать, но больше всего Бока восхищался номерами с участием Чанбина, где он с легкостью подбрасывал тяжеленные гири, демонстрируя свое великолепное тело. И Бока с восторгом смотрел на него, не пропуская больше ни одного представления. И дома, когда они оставались вдвоем, Чанбин таскал его на руках, подбрасывая к потолку, под его неправдоподобные возмущения, используя парнишку вместо гири. С наступлением холодов цирк закрылся и уехал. Чанбин не хотел расставаться с Бока. Они много путешествовали, привозили в поместье различные диковины с разных стран, пристроили небольшое крыло к дому, для двух прекрасных скакунов, планируя в будущем разводить лошадей. Но однажды вечером в дом постучался тот самый человек, что приезжал за сиротой из монастыря и с тех пор никто не видел, ни этого человека, ни Бока с Чанбином, ни лошадей. — И никто не знает, что с ними стало? — Увы. — С блеском в глазах закончил очередную историю Соул, взял корзину с овощами и пошел в дом, чтобы начать готовить обед. Хёнджин расстроился, но под подушкой в его комнате лежал дневник мсье Бока, и он надеялся, что в ней он найдет ответы. Он остался в саду, ему нравилось кутаться в шерстяной шарф и пить горячий смородиновый чай. Он влюбился в это поместье и в этот сад, и ему хотелось запечатлеть каждую деталь в своей работе, чтобы все увидели это прекрасное место его глазами, подарившее своим обитателям счастливые моменты и воспоминания, наполненные любовью. Хёнджин надеялся, что и его ждет не менее удивительная история, как следующего обитателя этого дома. Потому что он тоже достоин любви и ему тоже хотелось быть кому-то очень нужным. К вечеру Джинни закончил свою работу, он был удовлетворен тем, что получилось. Помимо схемы и чертежей, студент сделал несколько художественных зарисовок, прекрасно передающих атмосферу дома и очарование вплетенных в них историй. Он почувствовал свою причастность ко всему, что в нем происходило на протяжении последних трехсот лет, потому что каждый персонаж стал ему близок, как родной. Пока не стемнело, Джи и Соул убрали шатер до лучших времен, потом вместе поужинали за разговорами о новинках в области кинематографии и разошлись по своим комнатам, чтобы приготовиться ко сну. Хёнджин после согревающего душа забрался в кровать и раскрыл тетрадь в том месте, где закончил читать. «Я снова спрятался от него, только не так, как раньше. Я сидел на крыльце и смотрел на волны, разбивающиеся о каменистый берег, переживая волнительные моменты, подаренные мне Ч. Он пришел почти сразу, укрыл меня одеялом и обнял. Я был в его крепких руках и слушал, как он говорит, говорит, говорит… У меня было много вопросов, и он нашел ответы на каждый. Я больше не боялся попасть в ад, потому что Ч. сумел меня убедить в том, что мы не сделали ничего ужасного. И даже если кто-то и считает это прелюбодеянием, то это вовсе не грех, а естественная потребность молодого здорового организма, и нет ничего постыдного в том, какими способами мы ее удовлетворяем. Он запретил мне думать о возможных последствиях и наказании за наши открытия, потому что если бы мы родились раньше, то мы написали бы свой завет и он бы отличался от того, который у нас есть сейчас, человеколюбием и свободомыслием. И что когда-нибудь человечество научится видеть не только плохое в некоторых вещах, но и их другую сторону, чтобы принимать правильные самостоятельные решения, никем не навязанные, которые могут и даже должны отличаться от тех, что были придуманы до нас. Что человеку нужно пройти через свои испытания самому, чтобы у него сложилось собственное мнение, и оно не обязательно должно совпадать с мнением большинства. И что со временем смысл некоторых слов размоется, и эти слова исчезнут за ненадобностью. Так хочется, чтобы слово «стыд» было среди них. Потому что Ч. каждый раз придумывает что-то невообразимое, а мое лицо становится пунцовым. И он не считает это извращением, говорит, что самое ужасное извращение — это воздержание. Ему нравится трепать волосы на моем затылке, меня это почему-то успокаивает. И когда он называет меня глупым малышом, мне совсем не обидно, потому что он говорит это с нежностью. Рядом с ним мой мир перевернулся, и я перестал думать о глупостях, которые беспокоили меня раньше и не давали уснуть, я взглянул на мир другими глазами. И я благодарен, что Ч. был тем человеком, кто научил меня жить полной жизнью, не боясь осуждений и не оглядываясь на тех, чей ум не способен принимать перемены. Он любит целовать мои веснушки. Он научил меня ездить верхом. Лошади просто великолепны. Мы должны построить конюшни. Сегодня мы столкнулись на улице с моим духовником. Он, кажется, догадался, что Ч. совсем не мой дядя. Думаю, он придет за мной сегодня. Я видел осуждение и презрение в его глазах, но сейчас меня это не удивило. Ч. был прав, когда говорил, что громче всех о морали кричит тот, кому не с кем трахаться. Сегодня ночью мы навсегда покинем эту страну. Ч. сказал, что мы обязательно должны увидеть загадочный восток. Я очень счастлив. Оставляю этот дневник тебе, мой милый друг, и мы обязательно с тобой встретимся в следующей жизни, чтобы обсудить, как все изменилось в этом прекрасном огромном мире. Осталось совсем немного, ты хорошо справляешься. Anima». — Анима… — Хёнджин произнес имя вслух, и ему показалось, что он уже слышал его где-то. Он открыл телефон и напечатал его. — Это латынь? Слово переводится как душа. Душа… Ведь если подумать и перевести на английский, слово душа будет звучать как соул. В этом есть какой-то смысл? Так странно… Хёнджин почувствовал, словно эти строки были адресованы не кому-то, кто найдет эти записи, а именно ему. Он будто понимал, что скоро произойдет что-то очень значимое. Осталось совсем немного…Прелюбодеяние
31 июля 2023 г. в 20:33
2023 год Поместье Соул.
Солнечный свет, проникая сквозь окна, растекался по стенам, и постепенно сползая на пол, затопил всю комнату. Хёнджин лежал в кровати, уставившись в потолок. Он радовался выходному дню и возможности полежать под одеялом чуточку больше.
Парень повернулся на бок, обняв одеяло, и стал рассматривать оконные ставни, выполненные из древесины. Подоконник сделан из такого же материала и имел небольшое утолщение с одной стороны. Хёнджин, будучи перфекционистом, нахмурился и старался туда больше не смотреть, но думать о чем-то другом уже не получалось. Он выбрался из кровати и, подойдя к окну, провел пальцами по неровности нижней части подоконника и нащупал что-то похожее на клавишу. Любопытство взяло над ним верх и он надавил на нее. Послышался глухой щелчок, и к его ногам упала тонкая тетрадка с каким-то рисунком на обложке.
Джинни сел на корточки и, взяв ее в руки, начал вертеть, чтобы понять, что там изображено и когда нашел верх и низ, рассмотрел, наконец, рисунок. Спустя пару секунд, Джинни густо покраснел и отшвырнул книжицу к стене, будто это раскаленный металл, прикрыв ладонью рот. Он резко поднялся и с осуждением посмотрел на раскрывшиеся страницы. Его щеки полыхали огнем, но он не смог отвести глаз от откровенных рисунков самого древнего трактата о мужчине и женщине. Он коснулся пальцами своих губ, чувствуя неловкость, будто подсматривал за кем-то. Однако взял себя в руки и, преодолев собственный стыд, поднял брошюру и сел с ней на кровать.
Рисунки были нелепыми, словно их рисовал ребенок, не соблюдая ни ракурс, ни пропорции. Вот только смысл картинок был далеко не детским, но очень даже понятным. Кама сутра это вам не Мурзилка с ребусами и шарадами. Джинни листал страницы, облизывая губы и забывая дышать. Ему стало интересно, как книжка оказалась в нише подоконника и кто ее там спрятал. Хотя спросить об этом Соула будет крайне неловко.
Он слез с кровати и начал переодеваться, чтобы спуститься вниз. За его спиной снова что-то зашелестело, и Джинни обернулся, застегивая замок на джинсах. Под окном лежала еще тетрадка, видимо что-то мешало ей упасть вместе с первой. Парень подошел ближе и, глядя на нее сверху, рассмотрел более правильный рисунок мужского торса. Хёнджин, убрал прядь волос за ухо, поднял книжку и с волнением раскрыл…
— Доброе утро, Хёнджин.
Голос Соула за дверью напугал парня, и он сильно вздрогнул, прижав к себе тетрадь. Глаза забегали в поисках подходящего места, чтобы спрятать ее, и он не смог придумать ничего умнее, чем просто всунуть их в свой этюдник, после чего быстро натянул футболку и пошел открывать дверь.
— Доброе утро, Соул.
— Надеюсь, я не разбудил вас?
— Я давно проснулся.
— Завтрак ждет.
Соул загадочно улыбнулся, словно видел сквозь двери, чем Джи тут занимался всего минуту назад.
Они вместе спустились в гостиную, где был накрыт небольшой круглый стол возле окна. Кофейник с дымящимся кофе, еще теплые ванильные булочки с чуть подтаявшим на них маслом и обжаренная до хрустящей корочки ветчина заманивали к себе чудесными ароматами.
Они сели напротив друг друга, Хёнджин взял на себя инициативу и разлил кофе по чашкам, пока Соул делал для него бутерброд с помидором, листом салата и ветчиной. Джинни было просто необходимо чем-то занять свои мысли, потому что он все еще видел перед собой весьма откровенный рисунок двух обнаженных мужчин в очень непристойной позе, но он не испытывал никакого отвращения, скорее наоборот, это был какой-то художественно-эстетический катарсис.
— Как вам спалось?
— Спасибо, — прошептал Джи, поблагодарив мужчину за то, что он отвлек от мыслей, — спалось превосходно. Даже проснулся до будильника.
— Дождь всю ночь лил.
— Да, я слышал.
— У вас сегодня нет занятий, какие планы на день?
Соул тихонько шмыгнул носом и извинился.
— Надо поработать над проектом, и если погода позволит, я хотел бы посидеть в саду, чтобы зарисовать пилястры.
— Я посмотрю, что можно сделать для вашего удобства. Кажется, я видел в кладовой маленький шатер, который остался после одного гостя. Если шатер не прохудился, то и дождь вам не помеха.
— А кем был этот гость? — Хёнджин похрустывал булочкой, наслаждаясь ее изумительным вкусом, и чуть не плакал от удовольствия.
Соул, глядя на парня, застыл на несколько секунд с таким лицом, словно вид такого «страдающего» Хёнджина напомнил ему что-то из далекого еще незабытого прошлого.
Джи от наслаждения потряс головой, облизывая губы, и сделал большой глоток кофе, опустошив кружку, когда заметил увлажнившиеся глаза мужчины. Тот моментально отвел взгляд и поднялся зачем-то.
— Я… сейчас принесу еще кофе и расскажу об этом.
Спустя пару минут Соул принес наполненный кофейник и сел обратно, долив кофе в кружку Джи, потом доел свой бутерброд и переставил тарелку на край стола, чтобы насладиться горячим напитком под яркими лучами солнца.
Джинни все это время пытался разглядеть его лицо, которое для него все еще было загадкой, словно на нем была маска, за которой он прятал свою сущность, потому что глаза его были более подвижны и выразительны, чем у людей преклонного возраста. Когда он вновь заговорил, Джи перестал жевать.
— Как-то дождливой ночью в поместье постучал мужчина с густой бородой в черном длинном платье, похожем на сутану. Мсье Бока в то время жил один в поместье Соул, и был молод и совершенно невинен. Его приемные родители с детства готовили сына к жизни, далекой от мирской и надеялись, что в будущем он примет сан и посвятит себя церкви. В тот год они отправились по святым местам, оставив парня присмотреть за садом, где он занимался разведением экзотических культур. — Соул улыбнулся, вспомнив о чем-то, и продолжил. — Мне кажется, каждый, кто хоть раз пройдется по саду, не в силах с ним потом расстаться. Будьте осторожней.
— Я не против остаться здесь навсегда. — Слова так легко и непринужденно сорвались с его губ, что Джинни даже не успел их обдумать, и он поспешил извиниться. — Прошу прощения.
— Не стоит извиняться за искренность чувств и желаний. Не стоит прятать их. Здесь нет никого, кто мог бы воспользоваться вашей искренностью.
— Спасибо.
— Бока тоже был очень искренним и открытым. И когда он получил известия о том, что его родители не вернутся: на повозку напали грабители, он узнал из завещания, что когда он перейдет под опеку церкви, вместе с ним церкви отойдет и поместье. Он был настолько подавлен горем, что был готов отправиться в монастырь по первому требованию. Поэтому, когда ночью на пороге его дома объявился человек в сутане, Бока принял его без лишних вопросов…