***
Не такое далекое прошлое. У подножья величественного горного хребта, среди зеленой гущи векового леса выросла небольшая деревня, что будто пыталась укрыться от остального мира в объятиях природы. Маленькие деревянные дома, между которыми петляли узкие тропинки, казались продолжением, раскинувшегося на многие мили вокруг леса, полного непроходимых чащ и топких болот. Помимо звонких ручейков, задорно журчащих среди корней старых деревьев, в этих краях протекала и крупная река, что спускалась с гор бурным потоком, но близь деревни усмиряла свой нрав, мягко огибая подступившие к ее берегам дома и устремляя свой путь на юг, к морю. Того, что давали лес и река, было вполне достаточно для мирной спокойной жизни, и потому местные редко покидали деревню. Соседей у них не было, а до ближайшего крупного города — недели пути (и то, если староста подвезет на телеге). Однако в городе про их деревню помнили и каждый год отправляли солдат за податью. Денег у местных отродясь не водилось, поэтому платили в основном шкурами животных и лечебными травами, что во множестве росли в лесах. Несмотря на обстоятельства, отношения между деревенскими и солдатами были вполне мирными. Последние рассказывали новости из «большого мира» и бесконечно жаловались на ужасную дорогу до поселения. Местные, шутя, предлагали больше не приезжать, но, разумеется, на следующий год история повторялась. Пока однажды все не изменилось. В тот год солдат пришло больше, на их отчужденных лицах не было приветливых улыбок, а шкуры с травами больше не представляли для них интереса. В тот год солдаты пришли за людьми. Девочка была слишком маленькой, чтобы что-то помнить, но все же помнила: мокрые от слез губы матери на щеке, быстрые объятия отца и захлопнувшуюся над головой крышку погреба. А еще крики боли и страха, что, казалось, заполнили собой весь мир. Девочке тоже хотелось кричать, но она лишь всхлипывала, глотая слезы и стараясь быть как можно тише. Родители наказали не шуметь и ждать их возвращения. Но даже когда крики затихли, они не вернулись за ней. Лишь через несколько часов, когда у девочки не осталось сил даже плакать, крышка погреба распахнулась, и чьи-то, точно не отцовские, руки вытащили ее из темноты. Больше о том дне девочка не помнит ничего.***
Первую неделю девочка только и делала, что плакала и просилась к родителям. Но те так и не пришли за ней, и в какой-то момент в детском сознании щелкнуло: родителей нет. Кто-то забрал их, и теперь она осталась одна. В тот миг мир вокруг лишился своих красок и растворился в окутавшей девочку тишине. Не хотелось ни есть, ни разговаривать, ни даже плакать — не хотелось ничего, только чтобы ее оставили в покое. Но ее не оставляли. Кто-то продолжал упорно заботиться о девочке, звал ее по имени, уговаривал поесть или умыться. Смутно она различала двоих взрослых: женщина с печальными глазами почти все время была рядом, а молчаливый мужчина появлялся в основном по вечерам. Находясь рядом, эти двое заполняли собой весь ее крошечный мир, но как только девочка оставалась одна, их образы расплывались, стираясь из памяти, будто царившая вокруг серость поглощала и их тоже. Девочка не ждала возвращения этих людей, но каждый раз они возвращались, чтобы снова окутать ее своей заботой и показать, что на самом деле она не одна. И, кажется, потихоньку девочка тоже начинала в это верить.***
Ласковое весеннее солнце проникало в дом через распахнутое настежь окно, отчего по деревянным стенам скользили игривые солнечные зайчики. Сидя на нагретой теплыми лучами лавке, девочка с легким недовольством наблюдала за одним таким. Вот зачем он все портит своей яркостью? Она ведь только-только привыкла к тихому серому миру, в котором совершенно ничего не происходило и не менялось. Эта серость не была ни хорошей, ни плохой, но в ней девочка ощущала себя в безопасности и не хотела никаких изменений. Однако она забыла, что зачастую изменения происходят вопреки людским желаниям. — Ай! Подскочив на ноги, девочка прижала голову к плечам и обхватила себя руками, в попытке спастись от обжигающего холода, внезапно обрушившегося на нее. Пару мгновений она недоуменно наблюдала, как ледяная вода струйками стекает с промокшей насквозь рубахи, а потом догадалась поднять взгляд. Напротив, сжимая в тонких пальцах пустое ведро, стояла темноволосая девчонка. Она была немного старше ее самой, с мягкими чертами лица, пухлыми губами и слегка вздернутым носом. Аккуратные косички подчеркивали округлые щеки, и в целом девчонка могла бы выглядеть мило и безобидно, если бы не карий взгляд, грозно сверкавший из-под темных ресниц. «За что?» — хотела спросить девочка, но из-за сурового вида обидчицы не смогла вымолвить и слова. Та же в свою очередь явно ждала какой-то реакции, и с каждой секундой ее брови хмурились все сильнее. Но прежде чем в ход пошло еще и ведро, в комнате появился другой ребенок. Им оказался худощавый подросток, внешне напоминавший суровую девчонку. У него были такие же тёмно-каштановые волосы, карие глаза и слегка загорелая кожа. Вот только лицо у мальчишки было худое и вытянутое, с крупным носом и тонким резко очерченным ртом. — Ты что делаешь? — звонко воскликнул он, хватая девчонку за длинную косу. — Совсем спятила?! — А чего она все время молчит и в одну точку пялится? — капризно взвизгнула та, пытаясь вырвать свои волосы из чужой хватки. — Мама расстраивается! — Она же еще маленькая! — Такой и останется! Потому что не ест ничего! — За собой лучше следи!.. Появившиеся из ниоткуда дети сходу начали кричать друг на друга, и с каждой секундой их голоса становились все громче. В какой то момент рядом с ними возник лохматый лопоухий малыш (очевидно, бывший с крикунами в близком родстве). Он попытался привлечь к себе внимание, а когда не вышло, его светло-карие глаза, едва виднеющиеся из-под вьющейся челки, наполнились крупными слезами. В следующий момент к крикам старших детей добавился громкий надрывистый плачь. Невыносимый шум заполнил комнату. В попытке спрятаться от него девочка с силой прижала ладошки к ушам, но это не помогло — чужие голоса будто бы раздавались прямо внутри ее головы. Почему эти дети так кричат? Разве они не должны вести себя тихо, чтобы все было хорошо? Больше всего на свете девочка хотела снова оказаться в безопасной тишине, но ее серый мирок продолжал стремительно разрушаться, идя трещинами от звуков звонких голосов. И она совсем не знала, что с этим делать. В груди зародилось горячее, стремительно разрастающееся чувство. В какой-то момент это чувство заполнило собой все ее существо, и девочка больше не могла сдерживать его внутри себя, выпуская на свободу самым громким криком, на который только была способна. Она кричала до тех пор, пока дыхание не перехватило, а голос не сорвался в сдавленных хрип. Дом погрузился в звенящую тишину. — Отлично, еще одна крикливая дурочка, — цокнул языком старший мальчик. — Что значит еще одна? — тут же вскинулась девчонка с косичками. Новый виток спора вспыхнул в одно мгновение, но девочку он больше не пугал. Сейчас она чувствовала себя удивительно легкой, как невесомое перышко, готовое сорваться с места при малейшем колебании ветерка. Будто впервые за долгое время по-настоящему открыв глаза, девочка огляделась вокруг, пробегаясь взглядом по небольшой уютной комнате и останавливая свое внимание на двоих детях, что успели перейти от словесных зуботычин к физическим. Девочка не знала кто они, откуда взялись, и почему она раньше их не видела (или не слышала, раз на то пошло). Но точно знала, что эти двое ее обидели, и оставлять это так просто она не собиралась. Поэтому с тихим недовольным писком девочка кинулась к обидчикам, впиваясь зубами в чью-то мельтешащую руку. И, надо сказать, болезненный вскрик довольно гармонично вплелся в шум спора, криков и громкого плача снова начавшего рыдать малыша. В итоге вернувшихся домой взрослый встретил клубок вопящих дерущихся детей, чему сами взрослые были не особо рады. Драчунов разняли, наругали, а в наказание усадили перебирать крупу. Судя по количеству последней — работой дети были обеспечены до старости, но зато появилось время поболтать. — Значит так, — деловито начал старший мальчишка, когда мать, кинув на детей последний строгий взгляд, оставила их одних. — Давай знакомиться, мелочь. Меня зовут Потос, эту вредину — Липа, а мелкий плакса у нас Лавр. — Я не вредина! — возмутилась Липа, пока Лавр смущенно хлюпал покрасневшим носом. — Ты зато самый большой зануда в деревне! Потос от сестры лишь отмахнулся и ткнул пальцем в спокойно перебиравшую крупу девочку. — А тебя как звать? Первые мгновения девочка молчала, с недоверием щуря глаза. Они ведь только что дрались, но теперь на лицах детей не было обиды или злости, а только искреннее любопытство. — Мелисса, — в итоге тихо выдохнула она. — Слишком длинно, — тут же мотнул головой Потос, каким-то чудом услышавший ее ответ. — Да и не доросла ты еще до «Мелиссы». Будешь Мелл. Девочке подумалось, что этот мальчик, похоже, очень любит важничать. А вот Липа явно терпеть не может, когда тот так делает. — Да чего ты опять раскомандовался-то? — всплеснула она руками, рассыпая только что собранную крупу. — Потому что старший! — Но все равно глупый!.. Очевидно, даже наказание не могло надолго примирить брата с сестрой, и громкие голоса снова наполнили небольшую комнату. Похоже, в ближайшее время тишины ждать не приходилось, но девочку это почему-то совершенно не расстраивало. Да и «Мелл» звучит вполне не плохо. Ей нравится.***
Между тем жители деревни тоже пытались оправиться от горя и понять, как быть дальше. Боль утраты, страх за судьбу потерянных родных и за свою собственную сковали деревню. В тот день солдаты без объяснений забрали десяток молодых мужчин и женщин, жестоко пресекая любые попытки сопротивления. Но что дальше? Куда увели людей и как скоро солдаты вернутся за оставшимися? Вопросы эти продолжали терзать сердца жителей, поэтому в один день староста решил сам отправиться в город, чтобы узнать о произошедшем у наместника и, быть может, попытаться вернуть своих. Хотя надежды на это было мало. Староста отсутствовал почти месяц, за который жители успели починить то, что разрушили солдаты, и даже залечить раны. Правда только физические — боль в душе никуда не исчезла. Как и ожидалось, односельчан вернуть не удалось, но все же возвратился староста не один: вместе с ним в деревню прибыл незнакомец. Сразу было видно, что тот явился издалека и многое повидал на своем пути. Его темная, покрытая дорожной пылью одежда свидетельствовала о долгих странствиях, а сам ее вид казался чужим для этих мест. Внешне мужчина тоже сильно отличался от жителей деревни: высокий и худой, с идеальной осанкой и непроницаемым выражением лица. Само же лицо его со строгими, будто высеченными из камня чертами, было почти болезненно бледным, а раскосые светло-серые глаза напоминали грозовое небо. Длинные волосы мужчины, что были частично забраны наверх, в то время как другая их часть свободно лежала на плечах, имели глубокий иссиня-черный цвет, а на висках и аккуратно выбритой бородке серебрилась седина. Но больше всего жителей напрягло то, что незнакомец был вооружен — на его поясе висели простые темные ножны с запрятанным в них длинным клинком. Однако староста поспешил успокоить людей, сказав, что чужак, представившийся как Сато Хоуджин, прибыл сюда, чтобы помочь. Со слов старосты, попасть к наместнику он так и не смог: стража выставила его вон, сообщив, что жителей деревни продали, и корабль, на который их посадили, уже отчалил. Тогда староста отправился в порт в надежде узнать больше о судьбе односельчан и там, опрашивая моряков, столкнулся с господином Хоуджином. Тот, узнав о настигшем деревню горе, подтвердил то, что староста и так знал, но во что упорно не хотел верить: людей продали в рабство, и вернуть их уже не получится. Но еще страшнее оказались слова чужестранца о том, что однажды работорговцы могут вернуться за оставшимися. Пока староста в ужасе размышлял, что же им теперь делать, господин Хоуджин, приказав дождаться его возвращения, куда-то исчез, а вернувшись через пару часов, сообщил, что нашел решение их проблемы. Сказать, что староста был удивлен — ничего не сказать. Пожилой мужчина был совершенно обескуражен, ведь зачем какому-то незнакомцу решать проблемы его деревни, а главное, как ему это удалось? Тогда господин Хоуджин рассказал, что прибыл в эти края ради растений, что по удивительному стечению обстоятельств растут на болотах близь деревни. По его словам, где- то за морем были люди, готовые платить за настой из них большие деньги, и господин Хоуджин собирался заняться поставкой. А так как собирать травы на болотах — дело опасное и непростое, мужчина собирался договориться с местными о помощи. За разумную плату, разумеется. Но, учитывая ситуацию в деревне, господин Хоуджин предложил платить эту сумму, а также процент от выручки за продажу настоя наместнику, чтобы тот, в свою очередь, оставил деревню в покое. К счастью, уговорить наместника было несложно: предложение чужестранца могло принести гораздо больше выгоды, чем продажа нескольких десятков людей. Разумеется, в такое удивительное везение и старосте, и остальным жителям деревни верилось с трудом. Да и чужестранец казался до ужаса подозрительным: мало того, что откуда-то знал про местные болота и их растительность, так еще и собирался продавать настои из трав, которые даже при насморке были бесполезны. Местные попробовали расспросить мужчину, но на посыпавшиеся на него вопросы господин Хоуджин отвечал скупо и неохотно. Сказал только, что в обмен на свою помощь хотел бы остаться в деревне, чтобы проводить какие-то исследования. Доверия к чужаку среди жителей это не прибавило, да вот только что еще им оставалось делать? Ждать, пока солдаты вернутся, или самим бежать на болота? Оба этих варианта грозили большой бедой, а потому после краткого совещания господину Хоуджину разрешили остаться и даже выделили пустующий теперь дом на окраине. Так в деревне появился новый таинственный житель, и время, которое, казалось, на мгновение замерло, возобновило свой стремительный бег.***
С событий, перевернувших жизни стольких людей, прошел год. И хотя боль утраты не до конца покинула их сердца, потихоньку жители деревни восстанавливались от полученной травмы, снова начиная жить полной грудью. И даже подозрительный господин Хоуджин, первое время нагонявший ужас одним своим видом, стал почти своим господином Хо. Кстати, обещание мужчина сдержал и по весне сам отправился отвозить изготовленные настои в город, а через месяц вернулся с новостями: сделка состоялась, наместник получил деньги, и больше солдаты в деревню не заявятся. После чего, отмахнувшись от благодарностей, господин Хо удалился к себе разбирать привезенный из города мудреный скраб. Ну а деревенские, наконец, выдохнули спокойно и занялись своими делами, которых в деревне было предостаточно. Мелл же в это время привыкала к новому дому и его не в меру шумным обитателям. Взявшая ее к себе пара явно старалась относиться к девочке как к родной, любя и наказывая наравне с остальными детьми. Но Мелисса была не против: дядя Самшит и тетя Абелия оказались замечательными. Дядя был крепким коренастым мужчиной с теплыми улыбчивыми глазами и мирным характером. Среди местных он славился как лучший плотник и большую часть дня был занят делами деревни, но всегда находил время на жену и теперь уже четверых детей. Разговаривал дядя немного и в основном по делу, но зато был прекрасным слушателем, чем активно пользовалась его жена. Тетушка Абелия, будучи дамой крупной и громкой, с легкостью привлекала к себе внимание, где бы не находилась. А уж переговорить ее и вовсе мало кто мог. У тетушки по жизни было две цели: окружить всех заботой и любовью и не дать детям вырасти ленивыми бездарями. Последнего она добивалась посредством множества домашних обязанностей, оспаривать которые ребята не решались — несмотря на мягкую улыбку и добрые глаза, нравом тетушка обладала крутым. Что касается младших членов семьи: Потос действительно оказался занудой, Липа — врединой, а Лавр — плаксой. Но при этом Потос также был очень ответственным, внимательным и всегда готовым помочь или дать совет. Даже когда его об этом и просят. Вредность бойкой и порой излишне прямолинейной Липы по большей части распространялась на старшего брата, а вот Мелиссу, несмотря на «прохладное» знакомство, девочка полюбила как родную сестру. Лавр же, хотя и мог расплакаться из-за сущей ерунды, на деле оказался озорным непоседой, в котором Мелл нашла родственную душу и соучастника во многих проделках. Потихоньку они становились настоящей семьей, и в деревне даже шутили, что Мелл просто не в масть пошла. И в правду, зеленоглазая малышка с задорно вьющимися золотистыми кудряшками мало походила на свое темноволосое и кареглазое семейство. Но кого это волнует?***
Время пролетало стремительно. И вот уже Потос возомнил себя совсем взрослым и вместо «игр с малышней» стал все время пропадать в мастерской отца, а расцветающая с каждым днем Липа училась строить глазки рдеющими от такого внимания мальчишками, а после убегала сплетничать о них к подружкам. Мелисса же, по словам тетушки, росла сущим сорванцом наравне с Лавром, который с годами рыдал меньше, а веселых проказ придумывал больше. А вот с деревенской ребятней у Мелл дружба как-то не заладилась: играть в дочки матери с девчонками ей быстро наскучило, а мальчишки были ужасно вредными и драчливыми. И, пожалуй, трусливыми: считали господина Хо колдуном и обходили его дом десятой дорогой. Признаться честно, сама Мелисса тоже побаивалась чужака — уж слишком мрачным и таинственным тот был. Но любопытство перевешивало страх, упорно подталкивая девочку к дому на окраине. Другой же причиной наведываться к чужому крыльцу был разбитый перед ним прекрасный палисадник. В их краях Мелл не доводилось встречать таких разнообразных и удивительных в своей красоте цветов. Одни поражали изящной хрупкостью и необычной формой, когда как другие вспыхивали яркими сочными красками. Мелисса могла часами рассматривать будто вышедший из сказки цветник, вдыхая его нежный сладковатый запах, и представлять далекие страны, из которых были привезены эти цветы. Ах, если бы только можно было расспросить господина Хо о мире за пределами деревни… Но соваться к мужчине с подобными просьбами Мелл не рисковала. Особенно после того, как господин Хо рявкнул на нее за то, что она посмела (совсем легонечко!) коснуться одного из его цветов. В тот раз девочка испугалась и убежала домой, а потом весь вечер дулась на вредного чужака, в итоге решив никогда-никогда больше не ходить к его дому. На следующий день, когда Мелл снова оказалась под чужими окнами, господин Хо, наблюдавший за ней с крыльца, вздыхал и ворчал себе под нос, но голос больше не повышал и прогонять девочку не спешил, чем заслужил ее великодушное прощение и мысленное обещание заходить почаще.***
Одной ранней теплой весной в деревне произошло удивительное событие — вернувшийся из города господин Хо привёз с собой настоящего барда. Приветливо раскланивавшийся музыкант представился давним другом господина Хо, и этот факт удивил местных чуть ли не больше, чем появление самого барда в их глуши. По такому случаю в деревне устроили праздник, на котором мужчина в ярких цветастых одеждах радовал восторженную публику историями о путешествиях, дальних странах и могучих героях. Мелисса слушала, раскрыв рот. Она и не догадывалась, что в мире есть столько всего интересного! Девочка даже попыталась представить себя плывущей на большом корабле, который мерно раскачивали волны… И не смогла. Она и кораблей-то никогда не видела! Только лодку старика Мирта, такую же древнюю, как и он сам. Однажды, любопытства ради, Мелл уговорила сварливого старика взять ее с собой на реку, о чем потом весьма сожалела: собеседником Мирт был скучным, и в итоге они полдня торчали на середине реки в унылом молчании. И даже рыбы не поймали. Но корабли… Это ведь совсем другое! — Однажды я тоже отправлюсь в плавление, — прошептала девочка, завороженная историей барда. Рядом раздалось фырканье, заставившее Мелл удивленно подскочить на месте — уж кого-кого, а господина Хо она ожидала увидеть в последнюю очередь. — Плохая затея, — произнес мужчина, отпивая что-то из деревянной кружки. — Почему это? — насупилась Мелл, которой идея казалась замечательной. Господин Хо окинул ее скептичным взглядом. — Ты маленькая, слабая и глупая. Там такие не выживают. — А я вырасту! — И что тогда изменится? Мелисса насупилась сильнее и упрямо мотнула головой. — И стану сильной и умной! Впервые с момента появления господина Хо в деревне Мелл увидела, как тонкие губы мужчины растягиваются в подобие кривой улыбки. — Сильно сомневаюсь.***
Мелл сидела на крыльце, наблюдая за клонящимся к верхушкам деревьев солнцем. За прошедшие недели мысль однажды отправиться в путешествие, казалось, стала только ярче, превращаясь из мимолетной идеи в маленькую личную мечту. И Мелисса решила во чтобы то не стало воплотить ее в жизнь. Вот только понять бы как. Девочка на пару минут задумалась, а потом, осенённая идеей, подскочила на ноги и понеслась искать дядю — сильнее человека в деревне нет, и он наверняка сможет помочь с этим Мелл. Дядя особо довольным идеей Мелиссы не выглядел и долго выспрашивал причины столь внезапно появившегося желания. Но раскрывать истинную цель девочка пока не собиралась (что-то подсказывало, что взрослые ее не оценят), и лишь просительно заглядывала в лицо мужнины. В итоге дядя все-таки сдался и обещал подумать, а через пару дней сообщил, что Дрок, местный охотник, согласился взять Мелл с собой к Ведающей. Признаться, Мелисса ожидала чего-то совсем другого. И как прогулка по лесу к дому деревенской «колдуньи» поможет ей стать сильнее? — Начинать надо с малого, — назидательно поднял палец дядя, — ее дом не так уж близко и дорога к нему будет неплохой тренировкой на выносливость. В этом был смысл. Мелл ненадолго задумалась, прикидывая, что понятия не имеет, как далеко забралась Ведающая. Та появлялась в деревне лишь с наступлением холодов и всю зиму делала для местных всякие обереги и целебные настойки, а по весне уходила в свой дом в лесу — слушать энергию мира вдали от деревенской суеты. В особые силы Ведающей мало кто верил, но деревенские все равно ее уважали и даже помогли построить дом в «месте силы», в который временами наведывался Дрок, чтобы передать запасы, да и просто проведать пожилую женщину. А теперь и Мелисса сможет увидеть таинственный дом Ведающей! Ей уже нравилась эта тренировка. Мелисса ненавидела эту тренировку. Они с Дроком вышли, когда на небе еще тускло светили звезды и уже несколько часов продирались через густой лес, пропитанной прохладной утренней сыростью. Судя по тому, какой заросшей и трудно проходимой была тропинка к дому Ведающей — гостей та принимала редко. Переставлять ноги становилось все труднее, но, правда, только Мелиссе. Дрок шагал все также бодро и, похоже, даже не собирался останавливаться на привал. Жестокий человек. Но жаловаться и просить передохнуть Мелл не рисковала, а то знает она этих взрослых — посмеются и не возьмут больше никуда. К счастью, какая никак совесть у Дрока была, и, сообщив, что полпути пройдено, мужчина объявил привал. «Это еще столько же туда и два раза по столько же обратно?» — ужаснулась Мелисса, устало падая на поваленное бревно. Мысль остаться жить в лесу с Ведающей внезапно стала казаться очень заманчивой. — Здравствуй, Ирга! — громко возвестил о своем визите Дрок, проходя на обнесенный частоколом участок — Как ты тут? Мелисса, не разделявшая бодрого настроения мужчины, обессиленно вползла следом. Неужели Ведающая каждый раз сама сюда добирается? Ей же лет сто должно быть! На голос Дрока из вполне обычного дома (если не считать развешанные на окнах связки грибов) споро выскочила хозяйка, на ходу окидывая пришедших оценивающим взглядом. Мелисса ответила ей тем же, с любопытством рассматривая необычную старушку, в абсолютно седых всклокоченных волосах которой виднелись множество ленточек, бусин и даже птичьих перьев, а на шее и костлявых запястьях ярусами висели бусы из засушенных ягод и трав. Обтерев руки о лоскутное платье, Ведающая направилась навстречу гостям. — Ой, плохо! — на ходу начала причитать старушка. — Место-то силу теряет, как бы другое искать не пришлось! Дрок слегка побледнел и сделал вид, что намекающего взгляда Ведающей не заметил. — Да что ты, Ирга, силы тут еще ого-го! — нервно произнес мужчина, по дуге обступая коршуном следящую за ним старушку, — ты прислушайся получше, а я пока пойду припасы разложу и на обед накрою. — Иди-иди, — проворчала старушка ему вслед, а потом развернулась к Мелл, наставляя на нее костлявый палец. — А ты давай за мной, девочка. Поняв, что отказаться вряд ли получится, Мелл устало побрела за Ведающей. Та, выйдя на задний двор, резко остановилась напротив девочки, впиваясь в нее выжидательным взглядом. — Ну, что чувствуешь? — спросила Ведающая после пары минут молчания. — Пить хочется, — честно брякнула Мелл. Судя по поджавшимся губам Ирги, это был неправильный ответ. Начав водить руками в воздухе, старушка попробовала еще раз. — Смотри, девочка, что ты видишь? — требовательно спросила Ведающая, — да ну не глазами смотри, горе луковое! «А чем?» — мысленно возмутилась Мелисса, которая была устала, голодна и совершенно не понимала, что от нее хочет эта странная старушка. — Ох, и эта без способностей, — разочарованно махнула рукой Ведающая. — Иди, девочка, помоги Дроку с обедом. Потеряв к Мелл всякий интерес, Ирга продолжила махать руками и что-то невнятно бормотать, а сама Мелисса, уязвлено фыркнув, бросилась к дому. — Что и тебе в бесталанные записали? — понимающе вздохнул Дрок, взглянув в надутое лицо девочки, — не переживай на моей памяти Ирга еще никого не признала. — Я и не переживаю, — упрямо буркнула Мелисса, хотя на самом деле было немного обидно. Подумаешь, энергии какие-то не видит! У Мелл наверняка другие способности есть, просто она о них еще не знает! «Зато я перья в голову не втыкаю» — мысленно проворчала девочка, вгрызаясь в краюху хлеба — ей нужны были силы на обратную дорогу.***
Сато Хоуджин, а теперь уже просто господин Хо, вышел на крыльцо, сжимая в руках кружку с горячим отваром. Чаем это варево называть язык не поворачивался, но ничего лучше в деревне не отыскать. Забавно, что с того момента, как он здесь поселился, Хоуджин со многим смог примириться, а вот отсутствие хорошего чая все равно расстраивало. Мужчина сделал глубокий вздох, наслаждаясь тишиной и приятной вечерней прохладой. Он столько лет провел в дороге, нигде не задерживаясь надолго, а в итоге осел в самой глухой деревне на свете. Мог ли он двадцать лет назад, услышав про это место впервые, подумать, что однажды сам окажется его жителем? Наверняка тогдашнему ему это показалось бы безумием. «Им» обоим бы показалось. Но, по правде сказать, тихая, безмятежная жизнь в лесной деревушке Хоуджину нравилась. Местные его особо не трогали, но и не чурались, а сердобольные хозяйки еще и подкармливать пытались, передавая еду через старосту. Поначалу Хоуджина такая забота неприятно смущала, но вскоре он смирился и даже стал чувствовать благодарность — сам-то он за столько лет готовить не научился. Хорошо хоть охотиться умел и мог расплатиться за чужую помощь свежеотстреленной тушкой. Местных это, кстати, удивляло, мол, какие счеты между своими. Хоуджин хмыкнул. Да он-то уж точно за своего не сойдет. Прошло уже несколько лет, а люди в деревне все равно то и дело провожали его любопытными взглядами. Впрочем, их можно понять, ведь сложно не замечать что-то так сильно выбивающееся из общей картины. Он и сам постоянно цеплял взглядом белобрысую макушку местной девчонки, светлым пятом мелькающую среди темноволосых односельчан. И вот откуда она такая взялась? По словам старосты, до Хоуджина тут чужаков отродясь не было. Сделав последний глоток, мужчина уже было собирался вернуться в дом, как заметил, что со стороны деревни к лесу направлялся здешний плотник. Что ему понадобилось в лесу в такой час, было непонятно, но выглядел мужчина немного взволнованным. Поэтому Хоуджин, вопреки своей привычке не лезть в дела деревенских, решил поинтересоваться, не случилось ли чего. — Да вот, — вздохнул Самшит, когда Хоуджин подошел ближе, — Мелл с Дроком пошли до Ведающей и до сих пор не вернулись. Насколько помнил Хоуджин «Мелл» это та самая светловолосая девчушка. — Не далековато ли для ребенка? — Есть такое, — не стал спорить мужчина. — Но Мелл взбрело в голову стать сильнее, а с ней проще согласиться, чем пытаться переспорить. Вспомнив свой недавний разговор с девочкой, Хоуджин едва заметно фыркнул — лучше бы сначала за ум взялась. — И вы догадываетесь к чему такие стремления? — осторожно спросил он. «Сдавать» девочку не хотелось, но как родителю Самшиту стоило знать о планах дочери. — Догадываюсь, — невесело хмыкнул плотник. — Мне уже доводилось видеть этот взгляд. Между мужчинами опустилось тягостное молчание. Они уже все обсудили, когда Хоуджин только прибыл в деревню, и он не думал, что эта тема снова всплывет. — А вот и они, — облегченно произнес Самшит, направляясь к вынырнувшему из леса Дроку с посапывающей на его спине девочкой. — Отключилась полчаса назад, — поделился Дрок, передавая свою ношу Самшиту. — Никогда не видел, чтобы люди в прямом смысле спали на ходу. Но девчонка твоя молодец, за весь день ни разу не пожаловалась. — Да уж, Мелл у нас упрямая. Боюсь представить, что будет когда она подрастет, — с улыбкой отозвался плотник. — Что ж, спасибо за сегодня, Дрок. Доброй ночи, господин Хо. Распрощавшись с односельчанами, Хоуджин направился к себе, в душе тихо радуясь тому, что маленькие упрямые девочки — совершенно не его проблема.***
На следующее утро у Мелл болело абсолютно все. И почему спрашивается? Шла ведь только ногами. Мелисса была не против провести день в размышлениях над этим вопросом (желательно вообще не шевелясь), но тетушка эту идею не оценила, мигом поднимая взвывшую девочку на ноги и загружая ее домашней работой. Испытывая невероятные страдания, Мелл начала уныло возить по полу мокрой тряпкой, попутно слушая нравоучения почему-то оставшегося сегодня дома Потоса. Мол, сама виновата, нечего всякие глупости выдумывать. А внезапно согласная с братом Липа лишь добавила, что Мелл бы лучше шитьем занялась, а то на ее стяжки без слез не взглянешь. Незаметно закатив глаза, девочка продолжила возить тряпкой, жалея, что рядом нет Лавра — уж он-то бы ее понял. Но младший брат, узнав, что Мелл ходила к Ведающей без него, сильно обиделся и сбежал из дома, проигнорировав свою часть работы (за что наверняка поучит нагоняй вечером). Так что когда подхватившая корзину грязного белья тетушка позвала Мелиссу на реку стирать, девочка была даже рада. — Тетушка, — невзначай начала она, полоща в холодной воде какую-то тряпицу, — а кто у нас в деревне самый умный? Раз уж на то, чтобы становиться сильнее, у Мелл пока сил не было, стоило заняться и второй проблемой. Тетушка тяжко вздохнула и подняла на Мелиссу теплый взгляд. — Сначала самый сильный, теперь умный, а до самого чистоплотного мы когда дойдем? — мягко пожурила она. — А так, пожалуй, староста… ну и господин Хо, разумеется. Но он человек занятой, к нему не лезь. Попав по строгий тетушкин взгляд, Мелисса поспешно кивнула, но про себя подумала, что менее занятого человека чем господин Хо еще поискать нужно. Он целыми днями то чаи на крыльце распивает, то книжки свои читает. Хотя Мелл в любом случае не собиралась просить помощи у господина Хо — тот только насмехаться и умеет. В итоге, дождавшись, когда тетушка махнет рукой на нерадивую помощницу, Мелисса со всех ног рванула к дому старосты. Глава деревни был хоть и старым (на взгляд Мелиссы, почти древним), но бодрым старичком с темными глазами, хитро сверкающими из-под густых бровей. Несмотря на жуликоватый вид старосты, главой тот был хорошим, и в деревне его очень уважали. И уж он-то наверняка не откажет Мелл в помощи. Окрыленная замечательной идеей, девочка подлетела к нужному дому и замерла в нерешительности — стоявший на пороге староста был занят разговором и не с кем-то, а с самим господином Хо! «Вот ведь не везет!» — нахмурилась Мелл, совершенно не желавшая пересекаться с этим грубым типом. Господин Хо ее тоже заметил и тут же замолк, опуская на девочку незаинтересованный взгляд. — Тебе чего, Мелл? — добродушно спросил староста, переводя свое внимание на гостью. — Я… — Мелисса запнулась, смущенная присутствием господина Хо, и быстро выпалила, — староста, а вы не могли бы меня учить? — Учить? — недоуменно приподнял брови тот. — Девочка хочет стать умнее, — раздался слегка насмешливый голос господина Хо. Мелисса в ответ недовольно зыкнула из-под челки — вот и чего он встревает? — О, ну это дело хорошее, — с улыбкой похвалил ее староста. — Вот только я ж сам неграмотный, какой из меня учитель? — староста на мгновение задумался, а затем выдал «отличную» идею. — Другое дело господин Хо! Умнее человека в наших краях не встретишь. Да и не занят он ничем. Бледное лицо господина Хо вытянулось в праведном возмущении. — Боюсь, вы плохо осведомлены о моих делах, — сдержанно произнес мужчина, складывая руки за спиной. — Я действительно очень занят… своими исследованиями. И, кстати, мне уже нужно к ним возвращается, так что прошу прощения. Быстро кивнув старосте, господин Хо обогнул стоящую в калитке Мелиссу, и через мгновение его и след простыл. «Это он сейчас от меня сбежал?» — удивленно хлопала глазами девочка, глядя в след испарившемуся мужчине. — Вот ведь упрямец нелюдимый, — покачал головой староста и с улыбкой подмигнул Мелл. — Но человек он хороший и правда может многому научить. Так что ты подумай, может найдешь подход, а? Мелисса подумала. «Да ни за что на свете».***
Кстати, в ученицы староста Мелл все-таки взял, хоть и учил немного необычным способом. В основном он загадывал ей загадки (иногда настолько сложные, что девочка неделями над ними голову ломала), да в кости играть учил. По словам старосты, это должно было развивать мышление, хотя скорее всего старику просто не хватало компании — местные с ним играть отказывались, так как тот явно хитрил. Но Мелисса таких тонкостей не знала и с радостью бежала на «занятие». Так пролетали ее летние деньки. Тетушка, похоже, смирилась, что помощи от Мелл немногим больше, чем от бездельника Лавра и махнула на занятия девочки рукой. А вот Липа все не оставляла попыток превратить сестру в «девочку»: то вплетая в косу красивые ленточки, то предлагая сменить любимые штаны и рубаху на более приличное платье. Мелл же позиций не сдавала и при любой возможности сбегала от надзора сестры либо к старосте, либо ворон из рогатки стрелять. Рогатку ей сделал Потос, решив, что с характером Мелиссы этот навык будет по полезнее вышивки. С Лавром она, к слову, помирилась довольно просто — уговорила Дрока взять брата в следующий поход к Ведающей (ну и сама напросилась заодно). В этот раз Мелисса смогла пройти весь путь самостоятельно и очень гордилась собой. Хотя по сравнению с тем, что у Лавра обнаружились «способности» это казалось мелочью. Брат целый час обсуждал что-то с вцепившейся в него Ведающей, а всю обратную дорогу возбужденно рассказывал Мелиссе про потоки энергий и голоса ветра. Не то чтобы Мелл много поняла из этого рассказа, но за брата была рада. Главное, чтобы он, обвешавшись грибами, на болота жить не ушел — вдали от тетушкиных понуканий голоса ветра слушать.***
Мелисса сидела у большого костра, бездумно наблюдая за пляшущими языками пламени. В деревне отмечался конец лета, а значит совсем скоро наступят холода — красивая золотая осень в их краях длилась недолго, быстро уступая место промозглости и слякоти. Но сегодня люди праздновали. Молодежь танцевала у костра, а старшие сидели за выставленными на улицу столами, распивая припасенные на такой случай настойки. Похоже у одной только Мелл не было настроения веселиться. Она обхватила притянутые к груди колени и, положив на них подбородок, прикрыла глаза. На душе было как-то неприятно. — Хандришь? — раздался над головой знакомый голос, и через мгновение рядом с Мелл присел дядя, протягивая кружку с горячим чаем. — Да нет, — протянула девочка, с благодарностью принимая напиток. — Просто… Мелисса запнулась, не зная как подобрать слова, чтобы описать свои чувства. Дядя, видя сомнения девочки, мягко улыбнулся, проводя мозолистой ладонью по ее непослушным волосам. — Ты можешь поделиться всем, что тебя тревожит. Я выслушаю. Несколько мгновений Мелл сомневалась, но мысли, которые грызли ее уже некоторое время, рвались наружу. — Однажды, — тихо начала девочка, — я хочу покинуть деревню и увидеть мир за ее пределами. Она ожидала, что дядя удивится или рассердится ее признанию, но тот лишь кивнул. — Да, я уже догадался. «Как?» — ужаснулась Мелисса. Она ведь так хорошо все скрывала! — Это не потому, что я не люблю вас или хочу бросить! — затараторила Мелл, цепляясь за крепкое запястье дяди. — Я совсем-совсем не хочу вас обижать! — Эй тише, — успокаивающе произнес мужчина сжимая ее ладошку в своей. — Я бы никогда так не подумал. Как и твоя тетя, и братья с сестрой. — Так ты… не сердишься? — неуверенно спросила девочка, — не будешь запрещать уйти? Некоторое время дядя молчал и в какой-то момент Мелл даже подумала что сейчас он скажет ей забыть о своих глупых идеях, но все оказалось не так. — Я совру, сказав, что рад твоему желанию покинуть деревню. Если честно, я даже надеюсь, что с возрастом оно угаснет, хотя в душе знаю, что этого не случится. Однако запрещать тебе я не буду. — Почему? — удивилась Мелисса. В этот раз дядя молчал дольше, а на лицо его легла тень застарелой боли. — Ты, наверное, не знаешь, но когда-то у меня был младший брат, — продолжил дядя гладя в распахнутые от шока глаза Мелл, — Истод. В деревне о нем не говорят, то ли чтобы меня не расстраивать, то чтобы детям дурными идеями головы не морочить. Мы с ним рано осиротели, и с тех пор я заботился о нас обоих. И вот однажды Ист сказал мне о том, что хочет уйти. Тогда это показались мне блажью, очередной глупой идеей, которая не продержится в голове брата и недели. Я не желал слушать о том, что это не спонтанное решение, что для Иста это было действительно важно. В день его ухода мы поругались. И я до сих пор жалею о сказанных мною словах и том, что не смог понять брата. Возможно, услышь я его и поддержи тогда, однажды Ист бы вернулся домой… — глаза дяди были полны печали, но все же он улыбнулся напряженно слушавшей его Мелл. — Я хочу, чтобы ты знала: даже если однажды ты действительно решишь уйти, неважно, как далеко уведет тебя дорога, или сколько времени она займет, ты всегда можешь вернуться домой. Мы будем тебя ждать. Смаргивая подступившие к глазам предательские слезы, Мелисса бросилась в крепкие объятия дяди. — Спасибо, — пробормотала она в крепкое плечо. — Обещаю, что если уйду, то не навсегда. — Договорились. Но для начала тебе придется стать очень смелой и умной, — со смешком произнес дядя поглаживая, ее по спине, — и поговорить об этом с тетей. «Ох», — выдохнула Мелл, заранее пугаясь. Это будет сложный разговор.***
Конец осени выдался холодным и на удивление дождливым. Непогода загнала всех, включая семейство Мелиссы, по домам, и только Лавр пропадал где-то. Хотя не совсем «где-то» — вернувшаяся с холодами Ведающая требовательно позвала брата в ученики, а тот только и рад был и теперь все свободное время пропадал в доме странной старушки. А вот Мелл сбежать было некуда, хотя прямо сейчас очень хотелось. — Ай! — в очередной раз взвизгнула она, кидая обиженный взгляд за плечо. Стоявшая за ним Липа грозно нахмурилась и поудобнее перехватила деревянный гребень. — Что «ай»? — недовольный проворчала она. — Такие колуны — ужас просто! Ты в этом году вообще расчесывалась? Мелл отвечать не стала и лишь сильнее насупилась. Хорошо Липе говорить! У нее то волосы прямые и гладкие, по ним пару раз гребнем провел и красота. Сестре не понять страданий Мелиссы и Лавра, чьи вьющиеся волосы путались от малейшего ветерка. — Вот отстригу и не буду мучаться, — тихо пробубнила девочка, морщась, когда гребень зацепил очередной колтун. — Я тебе остригу! — возмутилась Липа. — У девушек вся красота в волосах! — Глупости какие, — подал голос Потос, мастерящий что-то за столом. Старший брат был первым, кто попался в руки деятельной Липе, обкорнавшей его отросшие волосы почти под ноль. — Сама придумала? — Поговорка такая есть. — Ага, а еще говорят «волос длинен, да ум короток». Это, наверно, про тебя, да? — Ах ты! — задохнулась возмущением Липа и, забыв про шевелюру Мелл, швырнула в брата гребень. — Раз я такая глупая, то Ниссе признавайся сам, а я помогать не буду! — Не собирался я ей признаваться! — заалел щеками Потос, голос которого забавно сорвался в писк. — И помощь мне твоя не нужна! — Посмотрим как ты заговоришь когда Нисса тебя отвергнет! Поняв что в ближайшее время про нее не вспомнят, Мелисса тихо сползла с табурета и улизнула в свой закуток. И чего они все время ругаются? Ясно же, что переживающая за отношения брата Липа ни за что не даст ему облажаться с признанием Ниссе, а сам Потос, несмотря на ворчание, всегда прислушивался к советам сестры. «Странные», — покачала головой Мелл возвращаясь к задачке, от которой ее час назад отвлекла Липа. Задачка эта была непростой, и Мелисса долго не хотела за нее браться, но выбора не осталось — на днях староста печально развел руками и сказал, что не знает чему еще может научить. А значит Мелл нужен был новый учитель, и единственный, кто подходил на эту роль — небезызвестный господин Хо. Девочка тяжко вздохнула, падая лицом в подушку. И вот как ей теперь быть?***
Сато Хоуджин любил дождь по нескольким причинам: за приятную прохладу, что тот приносил с собой, за мягкий тихий шелест по крыше и за то, что в такую погоду люди сидят дома, а не шарахаются по гостям. Утонение — нормальные люди. Отставив чашку с горячим напитком, Хоуджин поднял удивленный взгляд на дверь, надеясь, что настойчивый стук секунду назад ему померещился. Но нет, в следующий момент звук повторился, вынуждая мужчину подняться, чтобы открыть внезапному гостю. И кому только пришло в голову навещать его да еще и в такую погоду? Когда Хоуджин распахнул тихо скрипнувшую дверь, он осознал, что предпочел бы не знать ответа на этот вопрос. Потому что на крыльце, белозубо улыбаясь, стояла местная головная боль. «Не к добру это», — подумал мужчина, когда промокшая насквозь девочка улыбнулась еще шире. — Здравствуйте, господин Хо! — звонко воскликнула она и продолжила, не давая хозяину дома опомниться. — Возьмите меня в ученики! — В ученицы, — рефлекторно поправил Хоуджин, на миг ошарашенный детской непосредственностью. — Так вы согласны? — невинно хлопнула глазами Мелл. «Вот ведь маленькая лиса», — хмыкнул мужчина, умудряясь сохранить непроницаемое лицо. — Нет. — Почему? — Потому. Девочка недовольно надулась. Видимо она не так представляла себе этот разговор. — Я буду хорошей ученицей. — А я буду ужасным учителем, — в тон ответил Хоуджин и даже не соврал. Уж он-то себя знал. — Я потерплю, — бесхитростно произнесла Мелл, все-таки вызывая у мужчины легкий смешок. — Не нужно таких жертв. Лучше иди домой пока окончательно не простыла, — добавил Хоуджин, замечая, что девочка начинает дрожать под прохладными осенним ветром. — Но… — Домой! Он сурово повысил голос, и в этот раз Мелл послушалась: обиженно спрыгнув с крыльца прямо в лужу, девочка бегом устремилась в сторону дома. Проводив светлую макушку взглядом, Хоуджин нахмурился, терзаемым смутными подозрениями — уж слишком простой оказалась победа. «Боюсь, это еще не конец», — обреченно вздохнул он, осознавая, что маленькие упрямые девочки внезапно стали и его проблемой. — У тебя что других дел нет? — цокнул Хоуджин, кидая недовольный взгляд на крутящуюся вокруг Мелл. Всю последнюю неделю девочка таскалась за ним как привязанная, и мужчина всерьёз скучал по временам, когда та его опасалась. — Мое главное дело — убедить вас меня учить! — бодро ответила Мелл. — Я уже сотню раз сказал, что не собираюсь этого делать, — холодно отрезал Хоуджин, ускоряя шаг. Признаться упорство девочки его поражало. После отъезда барда вся местная детвора какое-то время грезила путешествиями и морскими приключениями, но очень быстро дети переключились на другие игры, выбрасывая из головы россказни музыканта. Все, кроме одной несговорчивой белобрысой девчонки. — Здравствуйте, староста, — звонкий голосок выдернул Хоуджина из размышлений. — Привет, Мелл, — добродушно ответил тот. — Господин Хо, я смотрю, вы привели друга? — В моем мире это называется «преследователь», — фыркнул тот. — Иди домой, ребенок. Видишь, у нас встреча. Но попытка спровадить мелкую занозу провалилась из-за гостеприимства местного главы. — Да будет вам, господин Хо, какая встреча, — отмахнулся староста, — так, дружеские посиделки. Проходите оба, всяко веселее будет. А Мелл пока может чай заварить, помнишь ведь, где что лежит? Осчастливленная девочка поспешно закивала и, шустро нырнув за порог, скрылась в глубине дома. А вот сам Хоуджин задумался о побеге. Пару раз в месяц они с главой деревни собиралась у того дома, чтобы сыграть партию, другую в кости за чашкой чая или чего покрепче. Что поделать даже такому нелюдимому человеку, как Хоуджин, иногда нужна была компания, а староста, несмотря на безграмотность, оказался хорошим собеседником. Но такой подставы от него мужчина не ожидал. — Ты проходи, не стой на пороге, — будто прочитав чужие мысли, старик подтолкнул гостя ко входу и прежде чем тот успел что-то предпринять, захлопнул за ними дверь. — Что ж, — произнес Хоуджин, сделав глоток горячего варева, которое щедро плеснула ему Мелл, — могу сказать, что чай ты заваривать не умеешь. — Полностью согласна, — с готовностью кивнула девочка, с энтузиазмом поддаваясь вперед. — Пожалуйста научите меня! Хоуджин лишь покачал головой, игнорируя тихие смешки старосты в собственную кружку. Они уже какое-то время сидели в небольшой, пропитанной запахами трав комнате, но разговор упорно не шел, и Хоуджин своей репликой ситуацию явно не улучшил. — Понимаю, почему ты хочешь, чтобы я тебя учил, — размеренно начал мужчина, — но зачем мне просто так тратить на тебя время и силы? Светлые брови задумчиво сошлись у переносицы, а через мгновение в зеленых глазах мелькнула догадка. — А чего бы хотели? — осторожно поинтересовалась Мелл. — Чтобы ты перестала набиваться ко мне в ученицы, — с готовностью ответил Хоуджин. Девочка недовольно поджала губы и на какое то время замолкла, но судя по по задумчивому взгляду, подброшенная Хоуджином идея ему еще аукнется. — Так что, может сыграем партейку? — спросил староста, когда молчание снова начало затягиваться. — Можем даже ставки сделать. Ну так, чисто символически. — Господин Хо, вы играете? — удивленно распахнула глаза Мелл. — У меня к тебе тот же вопрос, — хмыкнул он. — Не мала ли ты для азартных игр? Но озаренная новой идеей девочка его вопрос проигнорировала. — А давайте, если я у вас выиграю, вы возьмете меня в ученицы? Подобная прямота была даже забавной, и Хоуджин решил подыграть. — А если выиграю я, ты оставишь меня в покое. К удивлению Хоуджина, девочка не стала соглашаться сразу, как сделал бы любой ребенок, в силу возраста уверенный в своей победе, а ненадолго задумалась, кусая губы. — Я оставлю вас в покое на неделю, начиная с завтрашнего дня, — выдвинула новое предложение Мелл. «А она действительно смышлёная», — с легким уважением подумал Хоуджин, принимая пари. В конце концов, даже неделя тишины того стоила. Разумеется, победа осталась за Хоуджином. Ведь пусть девочка и училась у мастера шулерства, сам Хоуджин тоже успел кое-чего поднахвататься в своих странствиях. Но все же «кости» были явно неподходящей игрой для юного ума, к тому же такого пытливого. Девочку стоило бы научить чему-то более утонченному… На этой мысли Хоуджин запнулся, с легким ужасом отдергивая сам себя. Ну уж нет, он даже думать о подобном не собирался! — Признаешь поражение? — мягче чем планировал спросил мужчина, наблюдая за погрустневшим лицом девочки. — Одна неделя, — согласно кивнула та, а потом подняла полный упрямства взгляд. — Но мы сыграем еще раз.***
По словам старших, зима в этом году была самой холодной за последние несколько лет. Еще бы! С неба даже снег падал, а огибающая деревню речка не то что остыла, а промерзла и теперь стояла, скованная льдом. На памяти Мелиссы такого никогда не случалось и казалось чуть ли не волшебством. Вся местная детвора, вопреки запрету взрослых, облюбовала реку для своих игр (ну когда еще такая возможность представится?). Да и сама Мелл, ступая по рыхлому неглубокому снегу, направлялась туда же. Правда сначала ей нужно было кое-куда заглянуть. Еще с осени, решив напроситься в ученицы к господину Хо, Мелисса начала обивать пороги его неприступного жилища. Но ни ее просьбы, ни задабривания вкуснейшим тётушкиным пирогом, ни даже великолепная идея Мелл оплатить обучение помощью по хозяйству не смогли пронять упрямого мужчину. Ну ничего, Мелисса тоже упрямая. Они еще посмотрят, кто кого. Но, похоже, не сегодня. Мелл уже несколько минут топталась на обледенелом крыльце, с каждой секундой все сильнее убеждаясь в том, что открывать ей не собираются. Ну что за вредный человек! Решив не тратить зря такой хороший день, девочка показала язык закрытой двери и, спрыгнув с крыльца, и побежала на речку. Благо от дома господина Хо до нее было рукой подать. Кататься на льду оказалось и правда весело. Поначалу у Мелл ничего не получалось: ноги разъезжались и не хотели держать тело на скользкой поверхности, но довольно быстро девочка освоилась и даже присоединилась к общей игре в догонялки. Так прошло несколько часов. Продрогшие, но счастливые дети начали расползаться по домам, но Мелл решила немного задержаться. Уж очень не хотелось, чтобы этот чудесный день заканчивался. Сделав еще пару кругов, Мелисса аккуратно упала на спину и уставилась в быстро темнеющее небо, на котором загорались первые, еще тусклые звезды. Надо бы уже идти домой, пока тетушка сама за ней не явилась. Будто в подтверждение ее мыслей с берега раздался недовольный голос. Вот только принадлежал он не тете. — Вставай со льда пока последние мозги не отморозила! Мелисса подскочила от неожиданности и круглыми глазами уставилась на маячившего у кромки льда господина Хо. Он зябко ежился и выглядел еще более мрачно, чем обычно — наверняка злился, что пришлось выйти из теплого дома на мороз. — А что вам до моих мозгов? — прокричала девочка с затаенной обидой. — Все равно учить не хотите! Закатив глаза и, видимо, решив, что свой долг взрослого он выполнил, господин Хо резко развернулся и направился обратно к деревне. Мелл же, боясь упустить возможность поговорить с угрюмым мужчиной, подскочила на ноги и бросилась следом. Вот только догнать господина Хо у нее так и не получилось. Через пару шагов лед под ногами громко треснул, а в следующее мгновение над головой Мелиссы сомкнулись холодные темные воды.