die Chance: 1,2

(Всеволод) — Он хуже, он хуже, — в который раз ужасается Вальтер, когда они остаются одни. Только он упрямо цепляется за ткань на спине куртки бывшего подчинённого, обнимает, не отпускает и льнёт всем телом. Со стороны: чтобы походило на его роль, мол, едва может ходить и сам не стоит. И это Всеволод ему так и не рассказал, что он русский разведчик. И имени своего не назвал, впрочем, он своего настоящего имени столько лет не называл. Но Вальтер не знает и «Максима Исаева», чего уж там говорить о «Всеволоде Владимирове». — Мухамед, — упрекает его Вальтер. Пока им хватает этого, с третьей пары фальшивых документов. Про настоящее имя Шелленберг не спрашивает, пока Всеволод гадает, что ему ответит. Соврёт? Не сможет. Есть что-то во «врать человеку». Этому человеку, который пошёл за ним в никуда, этому человеку, который так и не знает его имени, этому человеку, который так и не знает, кто Всеволод на самом деле, который ровным счетом ничего про спутника не знает, который всё равно отдал бы Штирлицу единственный билет на спасение. Врать Вальтеру Всеволод больше не может физически и потому рад, что тот пока не спрашивает. Кажется, Вальтер боится спросить. Или ответа боится, но, скорее, что их подслушают, и у них ничего не получится. План Штирлица и так трещит по швам, где только можно. — Как ваша матушка? – спрашивают у Всеволода по-французски. — Верит, — коротко отвечает он и кивает заглянувшему в их шатёр. — Спасибо. Да-да, в Алжире они «Мухамед и-ещё-десяток-имён» и его смертельно больная умирающая матушка, которую молодой мужчина везёт в Мекку. — Почему через Алжир? — иногда ужасается Вальтер. Одними губами, говорить вслух он тоже явно опасается, как хорошо, что Всеволод понимает его и по глазам, по жестам, а уж когда тот так очевидно предлагает прочитать по губам — так тем более. — Они верят, — шепотом, задевая губами чужое ухо, отвечает Всеволод. — Религия — опиум для народа, — рассеяно замечает он. Бывший Штирлиц, погибший Шелленберг — Всеволод и сам в их удачу не верит. Все пошло не по плану в Италии, времени думать не осталось, вот Всеволод и закатал Вальтера с головы до пяток в паранджу и ударил в солнечное сплетение, чтобы тот истошно кашлял. «Умиравшего» сторонились, кашлял он похуже туберкулезного. Так и сели на пароход, а в алжирском порту их встречали новости, что начальника внешней разведки службы безопасности, бригадефюрера СС, Вальтера Шелленберга — убил советский диверсант. Адьютант увидел их, когда диверсант избавлялся от тела, но ни тела, ни диверсанта не нашли. Французские газеты приписывали, мол, искать не стали — других проблем навалом, погибает Германия. Англичане насмехались, итальянцы подозрительно проверяли всех, пересекавших границу. В Алжире «Мухамеду» пришлось разораться. Мол, матушка смертельно больная, мол, хоть расстреляйте потом, но выполню её последнее желание, отвезу её в Мекку, она умрёт, хоть раз там побывав… И им поверили. — … опиум для народа, — рассеяно бормочет Всеволод. Вальтер кашляет пострашнее туберкулезного и кутается в паранджу.