Клаус и Агата

В директорской школы Аграфенум творился настоящий бардак, документы вперемешку со свитками, какие-то пергаменты и книги учета были разбросаны по всему кабинету. Два джина то и дело с хлопком перемещались из архива в кабинет и обратно, притаскивая все больше и больше записей для сканирования. Хмурый директор К.П. Ноэлев восседал прямо на полу, то и дело нервно встряхивая белоснежными вихрами, с которых периодически сыпались искры. Он был в бешенстве и жаждал покарать виновного. За тридцать лет, что он управлял школой ни разу не было такого, чтобы ученик потерялся на двадцать лет! Кто виноват и что делать — два вопроса, вот уже сутки занимали как его светлую голову, так и головы всего педсовета. — Так и ладно, если бы потерялся обычный, пресловутый колдун без роду и племени, так сказать, ну нет же! Нет! Именно сын этой психички! — орал Ноэлев, а за окном вторя ему прокатился раскат грома. — Тише, тише! Гроза в декабре возле Сочи! Завтра все местные новостные паблики будут пестреть заголовками об аномалии, — веско отметила Дафния Павловна — магистр погодного факультета и по совместительству глава комитета по сокрытию магии от непосвященных. — Дафния Павловна, вас сейчас это волнует? Серьезно! Мы на пороге катастрофы! Его мать, не к ночи будь помянута, напомнить ЧТО она сотворила? Над нами сгустились такие тучи! — Ни к чему утруждаться, мы все помним. — То-то же, как она сумела скрыть мальчика от нашего пророка? — продолжал бушевать Ноэлев, пока Дафния тревожно смотрела в окно, где в прямом смысле сгущались тучи, следуя за скверным настроением директора Аграфенума. — В архивах ничего найти не удалось, господин директор, — пролепетал джин, воплотившийся рядом с рассерженным Ноэлевым. — Ну разумеется, потому что это не архив, а Авгиевы конюшни! Тебе с Ас-Сулатом, Ад-Далгабом, Аш-Шиком было поручено только одно дело — вести архив документов и отмечать пробуждённый дар у детей — все! Вы четверо бездельников ведете отчеты как попало, я видел записи на туалетной бумаге! — Ну как было удержаться, многослойная бумага, мягкая как перышко, надо было опробовать новое изобретение, — попытался оправдаться Ас-Сулат, возникший рядом с братом и виновато недовоплотившийся из дымного состояния. — Ты еще мне тут перечишь будешь! Граххбахх! Молния осветила лицо Ноэлева, застывшее в гримасе истинного бешенства, из его рук посыпались искры. Джинны с визгом поспешили ретироваться. — Клаус Позвиздович! — вскричала Дафния, — вы рискуете сейчас спались школу ко всем шайтанам! Ноэлев поморщился и немного остыл, он терпеть не мог, когда его звали по имени отчеству, словно насмешка над его недугом, появившимся двадцать лет назад. Но, впрочем, сейчас не об этом надо думать. — Извини, Дафния, ты права. Выхода другого я не вижу, придется нырять. — О чем я тебе и говорила сразу, — самодовольно парировала она. — Нырять, в декабре… *** Школа Аграфенум находилась в скалистом ущелье горы Ахун. Несуразное здание невозможно было увидеть обычному человеку, поскольку его скрывала пелена вечного тумана и снега. Погоду на территории школы устанавливали чаще всего нейтральную, благо сил Дафнии Петровны на это вполне хватало, ее род происходил еще со времен античности, а нимфы в этом роду вполне позволяли управлять силами природы. Близость с курортным городом Сочи тоже была весьма и весьма на руку, закупка продуктов, вещей и оборудования происходила на многочисленных рыночках, не вызывая особого интереса у местных и туристов. Ну тащит куда-то пацан лет четырнадцати козла на веревочке, ну и хай тащит, может это местная забава? Близость моря позволяла скрывать огрехи с погодными чарами, подумаешь в середине жаркого дня налетела туча и полил ливень — эка невидаль, такое ведь на море сплошь и рядом. И никому невдомек, что это ученик школы перепутал жесты и вместо бриза вызвал ураган. А козел нужен для жертвоприношения некромантам, оживлявших мертвецов вместо завтрака. Поэтому редкие прохожие мало удивились, когда на центральном пляже появился статный мужчина лет сорока на вид с белыми волосами и абсолютно черной бородой, явно вознамерившийся искупаться в мутных водах декабрьского Черного моря. Его сопровождала дородная женщина в теплом зеленом пуховике, делавшим ее похожей на лягушку-переростка, хотя на улице было почти пятнадцать градусов тепла. Мужчина огляделся, на пляже была парочка пожилых туристов и несколько школьников, распивающих что-то не очень разрешенное. Он начал медленно раздеваться. Оставшись в гидрокостюме, мужчина начал медленно входить в воду. Никто особого внимания не обратил. В Сочи привыкли к причудам туристов, только девушка-бариста, скучавшая в палатке с кофе неподалеку от пляжа, лениво проводила его взглядом. Через пару минут воду поглотили мужчину, а лягушка-переросток села прямо на холодную гальку, ожидая чего-то. *** Было холодно, даже не так, была адски холодно. Раньше, до болезни, холод был естественен для Ноэлева, но вот уже двадцать лет он не мог вернуться в свое привычное состояние, от чего страдал и он сам, и мир вокруг. Но сейчас ему надо было разбудить оракула. А для этого надо было опуститься на самое дно, в прямом смысле этого слова. Ноэлев плыл минут сорок, когда услышал песню, отлично, значит он близко. Что-то большое, серое мелькнуло вдалеке. — Эуэээгыго! — крикнул Ноэлев. (Приблизительно это можно было перевести как «Эй, постой!») Серая туша развернулась и он увидел усатую морду оракула. Это был гигантский ламантин, вот уже целую сотню лет не дававший ни единой осечки. Хоть ламантины и не живут в Черном море, но этот жил, никто не вдавался в подробности, но вроде как он происходил из оракульего рода, любящего простор и прохладу. Или его притащил сюда какой-то маг, никто уже толком и не помнил, но ламантиний диалект учили все, потому что оракул всегда давал точные прогнозы. Дальнейший разговор шел на ламантиньем диалекте, который автор с позволения читателя не будет здесь приводить, а опустится сразу до банальной сути. Хотя разговор, наполненный сладостными звуками, отдаленно напоминающими пение пьяного сантехника в водопроводную трубу, и стоит того чтобы его послушать. Но все же сократим. Ламантин рассказал Ноэлеву, что тридцать три года назад мать Пронькина, известная темная колдунья, не к ночи помянутая, пришла к нему и, пригрозив спалить усы (гордость ламантиньего рода), сказала, что он должен сокрыть от джинов имя ее сына. Она была на тот момент уже беременна, и оракул знал, что во чреве ее растет будущий маг, сильный маг, но кто вот отец сего малька было неясно. Он знал, что мальчика нарекут Гореславом, но дальнейшая судьба будет туманна. Мать сумела скрыть все, ее сил хватило. И теперь сий малек, вернее уже вполне взрослый рыб должен будет пройти свой путь, который пролегает в том числе и через школу Аграфенум. Мать сказала, что будет ему тридцать три года, когда ламантин должен будет отправить импульс курьер и доставить письмо из школы. А если он, ламантин, так не сделает, то не видать ему рыбы в море, усов на морде и жирка на брюхе. Все это порядком озадаченный Ноэлев рассказал Дафнии прямо на берегу, отогреваясь кофе после заплыва. — Она явно приготовила нам месть. — Ага, настолько холодную, что выждала тридцать три года, — проволчал директор. — Ну что же, раз она сумела устрашить даже нашего оракула, то нам ничего не остается, как жлать мальчика… — Мальчика? — Ах, ну, да, уже взрослого сына самой темной ведьмы столетия. И когда ждать прилета ученика. — Ламантин сказал, что сегодня вечером. И оба мага неспешно двинулись к кабинкам для переодеваний, и никто не обратил внимания, что оттуда никто не вышел.