Клаус и Агата

мноГОРЕчивая Абсент и любопытство сделали свое дело — Ноэлев согласился на ритуал крови. Ему изрядно пришлось поуговаривать Мороза Ивановича и руководителя некромагов Кобельского. — Ноэлев, вы сошли с ума! Этот мальчишка. — Ему уже за тридцать, Константин Борисович, — напомнил Клаус. — Да хоть 130! Он абсолютно! Подчеркиваю! Абсолютно некомпетентен. А зов крови требует колоссальной магической концентрации. — Костик, ну что ты опять бухтишь? — Мороз Иванович хлопнул Кобельского по плечу. — Твой внук вместе с этим недоучкой-переростком решили кинуть зов крови к этой, этой убийце! Ноэлев понимал чувства Кобельского, понимал, почему тот невзлюбил Горислава с первой минуты. В той давней трагедии с обрушением школы погибли несколько его лучших учеников, чего он никогда бы не простил Агнессе. — Послушайте, я все понимаю, но бабка Горислава права, то, что происходит сейчас выглядит как части плана. Она сокрыла свою беременность, подкинула сына одной из безутешных матерей, потерявшей ребёнка в той трагедии, угрожала пророчествующему ламантину, и устроила стычку со мной, уже после лишения меня сил, зная, что я скорее сдохну, чем дам ей уйти. — Так ты считаешь, что не убил ее тогда? — спросил Мороз Иванов, пристально глядя на внука. Ноэлев устало опустился в кресло и, в своей излюбленной манере, запустил пальцы в белоснежные волосы. — Тогда мне казалось, что после такого не выживают, я ударил ее мощнейшим чистым энергетическим разрядом. И отключился. Когда очнулся, ну ты помнишь, возле меня осталось выжженное пятно. Мы посчитали, что я спалил ее. До тла. Кобельский впервые слышал эти подробности, он, как и все, был уверен, что тело Агнессы похоронили в ведьминой пещере. — Так тела ты не видел? — все же уточнил он. — Нет, Константин, не видел, только пепел и большое выжженное пятно. Но я ударил с такой силой, что у меня не осталось сомнений. Тем более, что после мы о ней ничего не слышали. А я внимательно мониторил все всплески магии. — Полагаю, — задумчиво сказал Мороз Иванович, — нам нужно подготовиться к ритуалу. И ввести Горислава в курс дела. *** Ритуал зова крови внешне выглядел очень просто: сильный маг или пара магов становились рядом с алтарем. Резалась рука того, по чьей крови нужно было кого-то найти, или выливалась просто сохраненная кровь. Затем в чашу с кровью выливался отвар из эхинацеи, золототысячника и аира. Потом все поджигалось. Строился след, ведущий прямо к тому, кто был нужен. Если он был жив, то открывался портал прямо к нему, если же нет, то к месту упокоения. Весь фикус был в том, что сил на образ уходило очень много, особенно, если кровник (кровный родственник) магически был слаб. Поэтому маги решили провести усиленную работу и построить треугольник силы. В центре стоял бы не только алтарь, но и Горислав, которого бы и выкинуло порталом к матери: живой или мертвой. А уже затем по следу его маячка, надетого заранее, маги бы пришли за ним. Так как портал способен перенести только одного. Назначили обряд на раннее утро, восход солнца усиливал концентрацию магии. *** «Все прошло отлично», — подумал Горислав, когда его выкинуло порталом к какой-то пещере. Он смело туда вошел. Было темно, но из центра пещеры исходило слабое голубоватое свечение. Он пошел быстрее. Свечение исходило из идеальной ледяной скульптуры. Это была женщина. Высокая, стройная, в алом костюме. Ее глаза были закрыты, а руки сложены на груди в каком-то странном жесте. Волосы длинной темной пеленой обвивали спину и плечи. И все это было заковано в ледяной панцирь, от которого шло свечение. — Агнесса, — неуверенно проговорил он, дотрагиваясь кончиками пальцев до ее щеки. — Кракх! Горислав вздрогнул, с громким треском панцирь стал трескаться прямо на глазах, опадая осколками на пол. Он отшатнулся, когда глаза «статуи» распахнулись. — Сын? Горислав натурально потерял дар речи. Его глаза жадно рыскали по лицу Агнессы, и он безошибочно узнавал свои собственные черты: высокие скулы, длинноватый нос с легкой горбинкой, и даже упрямую складку возле губ. Это, без всяких сомнений, была его мать. — Вижу, мой план сработал. На тебе есть маячок? — Агнесса легонько потянулась, разминая мышцы, заново учась ощущать свое тело. — Есть, — хрипло ответил Горислав. — Прекрасно. Что же, дождемся моих чудесных гостей, которые уже должны были построить портал. — И что потом? — Увидишь, сын. Как кстати тебя назвала бабка? — Горислав. Агнесса чуть вскинула свои темные брови. — Приятно, учла мои пожелания. Послышался шум от входа в пещеру. Агнесса улыбнулась. Нехорошо так, краешком губ. Горислав наконец оправился от шока и хотел предупредить Нлэлева, но Агнесса была намного быстрее. Легкий поворот руки и губы Горислава намертво сковывает ледяной холод, а руки оказываются прижаты к телу. — Прости, сын, скоро ты все поймешь. Ноэлев вошел первым. Агнесса не стала с ним церемониться. Она со всей силы приложила его к стене, откуда появились наручники, надежно приковавшие его к ней. На губы лег тот же ледяной холод. Мороза Ивановича и Кобельского постигла та же участь. Причем Горислав отметил, что она приковала их все по тому же принципу треугольника. — Думали, что я сдохла? Ну раз все в сборе, то пора и объясниться. Как приятно, когда трое взрослых мужчин, виновных во всей это канители, слушают и не перебивают. Агнесса ловко создала стул, который поместила в центр комнаты. Прищелкнула пальцами, Горислав почувствовал, что его тело больше ему не подвластно. Он подошел на почти негнущихся ногах и сел на этот стул. — Теперь все верно. Итак, сорок лет назад меня обвинили в том, что я почти уничтожила школу, до этого разнесла полгорода. Меня назвали самой темной ведьмой, потому что я теряла контроль над силой. А кто же был всему этому виной?! Агнесса подошла к Гориславу и заглянула ему в глаза. — Ты наверняка мучился все детство, не понимая, почему твоя мать тебя бросила. Ну или тебе сказали, что я умерла. Но все было не так. Агнесса отошла от Горислава и приблизилась к Ноэлеву. — Похоть и очевидная влюбленность. Как было легко использовать меня, девчонку, которая тебя боготворила. «После ритуала ты не можешь контролировать себя!» — Агнесса передразнила голос Ноэлева. — А кто заставил меня пройти через этот ритуал?! Ты! Тебе было страшно любопытно, можно ли поменять свой поток. Можно ли из погодника стать некромагом. Ответ перед тобой. Можно, но только ты сойдешь с ума о того, что не сможешь контролировать потоки, практически не сможешь. Тебе было страшно, поэтому ты подсунул этот ритуал мне. А я, как влюбленная идиотка, согласилась. Может быть, если бы я стала погодником, то ты бы обратил на меня свое чертово внимание! — Агнесса перевела дух, глядя в глаза Ноэлеву, а затем продолжила. — Чревоугодие, да, это было так похоже на него, я не могла насытиться силой, меня штормило, и все штормило вокруг. Но тот злосчастный город разнесла не я! — Агнесса перешла к Морозу Ивановичу. — Жадность к власти никогда никого не делала хорошим. Вам было не стыдно манипулировать мной, правда. Вы ведь не хотели отдавать внуку бразды правления. Дофаминовая игла — детские эмоции, вам же так нравилось, что про вас рисуют мультфильмы, вам пишут письма, дарят свои чистые эмоции. Но тут подрастает внук — сильный погодник, который явно лучше бы справлялся с вашими обязанностями. Зимы уже не те, говорят все. Мороз Иванович сдался под натиском глобального потепления. А внук, который ему помогает, уже вон какой! — Агнесса словно била словами пощечины. — Лень было заморачиваться с каким-то хитрым планом, ведь все гениальное просто: страви двух бывших друзей, подтолкни их к ненависти и вуаля. Только вы, наверное, рассчитывали, что мы оба помрем. Но вышло немного по-другому. — Агнесса вернулась к Гориславу. — Гнев, мальчик мой, он разрушает. В том городе Мороз Иванович спровоцировал во мне вспышку гнева, ему нужно было подтолкнуть меня обратно к Клаусу, потому что на тот момент я почти уже отказалась от своих чувств. Я искала работу. Мне везде отказывали, потому что я должна была прийти в школу, где Ноэлев уже стал правой рукой директора. Мороз Иванович сказал, что такая поломанная магическая линия годится, — ноздри Агнессы раздулись от гнева, с потолка посыпались кристаллики льда, — годиться только для уборки мертвых частиц с полов. А я была лучшей на курсе! — Агнесса явно отличалась большой амбициозностью. — Зависть к тем, кто был хуже меня, кто насмехался надо мной, но устроился в жизни на теплые места, гнев и обида. А потом моя сила просто вырвалась. А он, — она тукнула пальцем в деда Ноэлева, — он ничего не сделал. Ничего. И погибли люди. Может это и выглядит как самооправдание, пусть. Мне уже глубоко плевать на это! — Она подошла к Кобельскому, тот аж задергался в своих кандалах. — «Гордыня твоя непомерна, Агнесса», — она вновь похоже изобразила менторский тон учителя. — А ваша гордыня, а? Это ведь я разрушила школу? Или не я? — Тон Агнессы стал просто издевательским. — Может быть мы поведаем нашим друзьям, как вы решили вписать свое имя в историю. Вас же так бесил Ноэлев, который был так молод, но уже метил на пост директора. А вы, отдавший школе золотые годы, всего лишь скромный завотделением. Моим отделением. Когда я вновь появилась в школе, то у вас быстренько созрел план. Моя дурная слава, плюс влюбленность в ненавистного вам Клауса. И вы разыграли как по нотам. Втерлись ко мне в доверие, утешали, говорили, что у меня будет шанс. А потом воспользовались плащом короля Нечисти. Ноэлев слабо ахнул, и Агнесса усилила заморозку его рта. Она столько лет это все копила, столько молчала, что теперь слова лились потоком. — Тебе подлили зелье в твой обожаемый абсент, не знаю как ему это удалось, но подозреваю, что джины не самые ответственные ребята. Потом Кобельский выпустил нечисть, усилив это дело личными некросилами, которые вполне совпадали с моими. Я уже была доведена до отчаяния. Мы обязаны были схлестнуться с тобой, Клаус, но эти же не знали, что я уже была подвергнута обряду, что и привело к тому, что я вытянула все твои силы. Да, это была обида, которую во мне взращивали, гнев, ярость. И я случайно влила их в тебя. И сбежала. Но той ночью, той ночью случилось еще кое-что. А что ты услужливо не помнишь. Потому что абсент ты тогда пил не один. Агнесса подошла к Гориславу вплотную. — Я ведь ставила на тебя приворот, знаешь? Она смотрела Клаусу в глаза. — И в этот вечер абсент тебе принесла я, влив туда немного приворотного зелья. Глава Клауса в ужасе открылись еще больше. Затем и Клаус, и Агнесса посмотрели на Горислава.