Титры были в самом начале

Тишина прямо прыгала по зданию: на столах, по потолку, стояла рядом с кашпо. И тишина, эта затейливая грань в кислороде, сразу била по слуху в попытках остаться здесь навсегда и не пропасть, пока Хэнк или Коннор ни шагнули слишком громко; или ни нажали на курок. Стоило бы обрисовать ситуацию с большим усердием, добавить, к примеру, большее количество мелких деталей, применить больше оттенков, или, возможно, изобразить всё с иных сторон. Ну не могла же глушь, в самом деле, понимать такие вещи, как приходить к пониманию всего происходящего, ведь её любимыми гостями всегда были только мертвецы. А тут, подумать только, исключительно потенциальные губители. И какая уж тут разница, где именно преклонилась правда. Если бы сейчас здесь было полно народа, то, вероятнее всего, их («новичков») отличить совсем было бы не сложно. Очень даже наверняка. Первое время они не сделали ни шагу. Высокое сероватое здание казино, безусловно непримечательное снаружи, внутри выглядело уголком райской гущи с позолоченными очертаниями, и, как ни странно, всё, что отражало истинную натуру помещений, полностью рушило образовавшеюся органику именно в то время, как её суть осуществляла должное, чтобы впоследствии кто-то так же вошёл и обомлел от представленной иронии. Хэнк подал немой знак двигаться дальше. Пистолеты они уже держали наготове. Чуть что — сразу стреляй. А разберёмся потом. Высокий потолок первого этажа подхватывал стеклянную дорожку следующего; будто балкон, из которого будет виден весь игровой холл. Коннор поглядывал на проблески его стеклянных окон и тёмных полов, падающий на него свет переливался лёгкими формами: вперёд-назад, вперёд-назад. Зрительные сенсоры ловили почти лишь один красный и коричневый, оттого балкон становился неким инородным телом, что для одних мог показаться едким торцом, а для других — притягательной возможностью дать глазам отдохнуть. Лейтенант слегка наклонил корпус, еле наступал на красные половицы, сделав ещё пару шагов, напоролся на скрипучую часть и нахмурился ещё раньше, чем этот скрип прошёлся по ушам. Но андроид этого даже не заметил, любопытствуя малыми видами другого яруса казино, он будто был уверен, что там должен кто-то быть, словно всё существование такой экспозиции твердило ему это в уши. Коннор прошёл поглубже в холл, медленно обходя круглые столы и игровые автоматы, чтобы остановиться где-то посередине, где полоска красного ковра была не заставлена, и там уже посмотреть на подобие моста от одной части этажа к другой. И только Бог мог знать, для чего ему это понадобилось, — и тут в голове Коннора и пронеслось что-то подобное. Деревянный настил под весом андроида поскрипывал, он подошёл, не торопясь. Но там никого не было. Как было бы опрометчиво для преступника ожидать их за прозрачным бортиком, может потому Коннор не был удивлён, но, признаться честно, он ожидал кого-то там увидеть. Был почти уверен. Непонятно с какой стати, но каким-то шестым чувством, какой-то необычной методикой счисления андроидов, там определённо должен был кто-то находиться. Или это и называют человеческим фактором? Определённой ошибкой, присущей случиться, потому что человек не машина, а андроид, в случае того, далеко не Бог, чтобы выполнять всё без её вероятности. Да и что бы обо всём этом подумал он несколько лет назад? Оказаться бесполезным из-за заблуждений — вердикт чуть ли ни радикальный. Но что ещё думать? Где-то в удалённости он услышал шаги. Первое, что пришло в голову — Хэнк, который совсем не обрадуется его самонадеянным действиям, сложит брови домиком и ещё раз объяснит план, придуманный впопыхах у запыленных дверей конторы. Коннор развернулся, как ему казалось, в сторону разгневанного лейтенанта, но почти с ужасом заметил, что его давно уже и рядом нет. Что-то замельтешило на шёрстке ковровой дорожки: вперёд-назад, вперёд-назад; и одним рывком, прикрывшись за игральной столешней, Коннор взял под прицел всю зону второго этажа, которая мелкой частью выглядывала из застеклённых ободков. Он изыскал такую непоколебимую тучность ситуации, что, поддавшись неясному аффекту, еле сдержал себя, чтобы не начать стрелять по всему, что видит. Коннор, сохраняясь на плаву, выждал ещё несколько секунд. Мерцающая там лампочка всё не давала выдохнуть, так и хотелось думать, что сейчас оттуда кто-нибудь выскачет, и начнётся перестрелка. Белые горшки с зеленью, яркими точками-солдатами стояли немного поодаль от лифта, и тут, стоило подумать, как за ними удобно спрятаться, тут же обрисовывалась насыщенная версия. Коннор собирался выстрелить. Только голос в глубинах разума эхом отзывался, как бы всё это ни вышло в полный разгром их плана, что шёл вполне себе удачно. Если, конечно, там действительно никого нет. И тут, снова услышав тот сдавленный топот, что уже слышался позади, он почти ошарашено поднялся с укрытия и, к своему удивлению, увидел Хэнка. — Что случилось, Коннор? — пробубнил лейтенант, как только андроид появился рядом. — Ты что-то заметил? Коннор покачал головой. Они прошли коридор, и разминка на две стороны заставила их остановиться. — Чувствую я, поганое это место, — Хэнк наконец снял предохранитель. — Разъединяемся, я направо, ты налево. Налево, в отношении Коннора, значило свернуть на лестницу ко второму этажу, как можно предположить, самому Хэнку предстояло обойти оставшийся первый, затем догнать напарника. Они разъединились, оружие без предохранителя андроид стал держать, уже готовясь к возможному выстрелу. Спустя пару шагов они уже не видели друг друга, пройдя какую-то часть пути — не могли даже услышать. На короткое мгновение у Коннора вспыхивает вопрос: являются ли их действия действительно верными? Радиоволновым зрением он не видел ни одного андроида, тепловым — ни одного человека. Держа невидимого нарушителя под прицелом, Коннор всё думал, как же глупо он выглядит со стороны. Точно одна из капель дождя решила посоревноваться с остальными, хотя прекрасно знает, что весь её спор — риск, который опирается лишь на время появления и на сопутствующие этому спору независимые факторы. Если их предположение об андроиде, орудующем всеми происшествиями, правдиво, то пистолет можно сложить в кобуру прямо сейчас. Он точно не пригодится. Коннор сам отстоял эту версию, но будет и честно утверждать, что нужды в доказательствах не требовалось, ведь вся природа преступлений сама приводила на то аргументы. Будь то зависимость от временных ограничителей, оставшаяся поражённой; удобства непреклонных искушений человека, в своём репертуаре совсем не вышедших на свет за все эти дни. Возможно, казино — первый удар по собранному, скажем так, догмату. И можно выдохнуть. Вот натура человеческого преступления. Но думать в таком направлении уже нельзя, это было бы бесспорной глупостью, потому что всё остальное не сотрёшь с памяти. И верно бы поднять другой вопрос: для чего андроид привёл их сюда? Он играет с ними в прятки. В каком же тогда месте может прятаться андроид, который только и ждёт пока его найдут? А если всё так, то не рискнёт ли кто жизнью, отыскав сумасшедшего девианта? Неширокий коридор, обсыпанный портретами исторических личностей (которые, по своей сути, никак не вязались со здешней реальностью; тот же Гомер, взирающий белым полотном в глубь слабоосвещённого прохода, или Томас Мор, что, ссутулившись, испепелял всех безосновательной ноткой презрения во взгляде, как обычно думали немногие представители азартного общества), привёл его прямиком к лестнице. Второй этаж раскинулся проходами, словно в муравейнике, двери, как препятствия проскакивали на каждом углу, все закрыты, будто договорились об этом заранее. Поочерёдно открывая каждую из них, Коннор проскакивал внутрь, тщательно осматривал, закрывал. Этот этаж здания мягко сбрасывал антураж, присущий главному довольствованию казино и, сокрыв за дверями гостиничные номера с шёлковым изяществом и кожаной обивкой, предоставлял не менее лакомое — сон. Комнаты-апартаменты находились в полном убранстве; и в гордом одиночестве, и можно смело предполагать — здесь это было почти переосмысленным моментом для конкретного бизнеса. Обычно все комнаты, или, на худой случай, большая их часть, стояла на брони. Какой-нибудь богатый лопух завалится на кровать, привыкший к предлагаемым условиям и останется только гадать, напишет ли он отрицательное мнение, вроде пыльных простыней. Пускай это очень утрированно, и такое сравнение лишь мутит воду, но оно основано на характерном камне, вполне явных причинах. И если бы не предыдущее признательное выражение, все без особых сомнений сочли бы это за действительный факт. Вот в чём суть. Вроде бы второй этаж был тоже пуст. Это заставило Коннора остановиться. Оглянувшись, — то ли в надежде увидеть поспевающего Хэнка, то ли для иллюзорного спасения от Дамокла меча, — андроид поставил пистолет на предохранитель и запрятал его подальше от своих рук. Наверняка лейтенанта бы это не обрадовало, что же грех таить, это бы его в край разозлило: Коннор, ты не дитя малое, прекрати вести себя, как какой-то практикант. И по своим причинам Коннор бы даже позабыл, что сподвигло его повести себя так или иначе, он просто на всего согласился бы со словами Хэнка в своём молчаливом кивке; но снова и снова приходится возвращаться к одним и тем же вопросам, например, заставило ли его сделать так техническая предрасположенность настроек, что сконструированная в нём с самого начала или взращённый характер индивидуально отреагировал на ситуацию, точно как у любого человека? Но одно отнять невозможно. Это как данность, которая не может быть уничтожена, какие бы изменения ни происходили в округе. Пускай два существа и разумны, но они никогда не поймут друг друга и не достигнут некой невидимой привязки, как существа одного помола. Только птица понимает, что такое лишиться крыльев, и если же она видит, как лишается крыльев другая птица, то ничто не заставит её усомниться в её вере: только та бескрылая пташка теперь может знает какого это — летать под небосводом. Только каннибал поймёт каннибала, только тюремщик поймёт тюремщика, как и ученик ученика. И здесь нет в основе моральных ценностей, проявлений утилитаризма, категорического императива, да и других подобных проявлений философии. Просто сейчас, в этот самый момент, только Коннор может по-настоящему понять всё предполагаемое обострение событий и, что более важно, их ход. Коннор Хэнка так и не дождался. Вызвал лифт. Хотя видит Бог — лейтенант это стога запретил. Без сомнений потянулся к сенсору кнопки девятого этажа. Лифт тронулся с места. И снова это ощущение дежавю. Будто бы всё в его жизни дуально. Коннор пошёл на поводу своих ощущений, не зная, правильно ли поступает, однако что-то же ему говорит оказаться на верхнем этаже, вместо обхода, который только отнимет время. Полированные дверцы раздвинулись, пропустив андроида в огромное пространство ничем не заставленных метров, небольшие лампочки по потолку выглядели нерабочими, но сейчас девятый этаж в них и не нуждался, дневного света, обильно льющегося с окон, хватало, чтоб осветить всё пространство — окна были настолько большие, что практически заменяли собой стены. Кому-то может показаться, что это крыша, а стен и окон и в помине здесь не было. Коннор стучал каблуками по плиткам. Он отошёл от лифта и направился вперёд, к огромной прозрачности окон. Рядом со зданием почти никого. Услышав, что лифт закрылся, Коннор невольно оглянулся и, увидев справа от них RK-900, чуть не выдавил из себя самый глупый вопрос: что ты здесь делаешь? — Я всё думал сколько нужно времени прождать, чтобы встретить тебя здесь. Коннор настолько озадачился, что и думать забыл что-то ответить. Словно мальчишка, который приютил котёнка на чердаке и спустя неделю встрепенулся перед словами отца: — Пойдёшь со мной на чердак? Ну, что молчишь? Давно же туда не лазил. А самым страшным оказалось то, что это правда. — Надо сказать, Коннор, что я не ожидал тебя здесь увидеть ещё около часа, — впрочем, говорил RK-900 очень спокойно. Коннор смотрел на его белый костюм, разработанный в Киберлайф. Разве работники башни ни говорили, что этот андроид собран лишь на половину, и новые правила не позволяли возобновить работу над ним и ещё несколькими сотнями андроидов? Говорили. Он это точно помнит. — Да, вот эта задумка с приманкой — просто отличная, — беззаботно продолжил андроид, — вся эта череда убийств… Знаешь, в какой-то момент я и сам усомнился во всём, но потом подумал: если всё так бесспорно, почему мы с каждым днём разочаровываемся всё сильней и сильней? — Ты девиант? — спросил Коннор. — А ты? И вновь новая модель принудила его молчать. — Коннор, — RK- 900 остановился по середине, между лифтом и застопорившимся андроидом, — ну серьёзно, будь ты машинистом той знаменитой вагонетки, ну точно бросился бы с состава, лишь бы ничего не предпринимать. — Кто помог тебе оказаться за пределами башни Киберлайф? — Вероятно, сам Бог. В тяготах разговора нагрянул трезвон кондиционера. Взгляд Коннора не выражал ничего, кроме растерянности, он ожидал увидеть похитителя, но никак саму жертву, и ничего не заставит теперь передумать, что преступником окажется учёный с башни Киберлайф. — Он же учёный, так? Послушай, тот человек, вероятно всего, психопат. — Он такой же психопат, как сам Господь. Коннор не мог понять в полной ли мере он говорит серьёзно, как заявляет, или смеётся над ним. По крайней мере лицо, с которым он всё это произносит, не отражает ни одного, ни другого.