Титры были в самом начале

— Нет ничего. — Мы в тупике. В очередном, мать его, тупике. На рабочих столах были разбросаны поступившие дела, в большинстве своём, некоторые из них — не по их части. Участок пресытился обращениями, которые поступали безостановочной цепью одни за другим, заставляя всех полицейских изрядно попотеть уже на моменте фиксирования. И нельзя сказать точно, в какой момент времени отдел полиции стал всё больше напоминать проходной двор: до первых серьёзных случаев или после? В этом играла большая значимость, потому что в таком случае получится хоть выйти из глубокой ямы, выяснить какой стороны придерживаться. Первыми в расход пустились все, относительно новые, дела. Быть может, на первый взгляд простые заявления подадут явный намёк или укажут некую связь, которую не так-то быстро можно разглядеть. В ином случаем оставалось только сидеть и ждать пока не случится новое преступление, и никто не может утверждать наверняка, что это не будет убийством. На мониторе компьютеров просматривались все приложения к информации, что была на бумаге, фотографии, видео, текстовые описания — снова ничего. Коннор сравнивал временные промежутки каждого дела с остальными, сортировал их по наиболее подходящим вариациям, но и тут всё вытекало в сплошную бессмыслицу. Хэнк поставил налитый кофе неподалёку, делал несколько глотков, беспричинно супился и опять, достав из волокиты новую папку, приступал читать. Кейт Томпсон, выйдя из дома за покупкой в магазине, бесследно пропала. По словам мужа, девушка планировала купить в дом еды и сразу возвратиться, но по прошествии нескольких часов, она так и не вернулась. Дозвониться до девушки не получалось. Как позже оказалось, по камерам видеонаблюдения магазина — Кейт до него так и не дошла. Спустя два часа оперативного поиска с подключением волонтёров её мёртвое тело нашли в трёх с половиной километров от дома — грязное, с выкатами глазами, как от безумного потрясения... — Делами о массовых смертях с одними и теми же приметами — этим вроде Гэвин занимается? — прозвучал голос лейтенанта как под водой, от просмотра всего материала Коннор с трудом вынырнул и дал положительный ответ. — Думаю, нам стоит с ним поговорить, — сказал Хэнк, пролистывая страницы. — Наверняка здесь есть какая-то хоть малейшая привязка, я просто не могу поверить, что почти в одно время расследуется два самых крупных дела за эти спокойные два года. — Я хотел вам предложить то же самое. Но просмотрев некоторые дела, передумал. Помните наш первый выезд? К тому времени похожие поступления уже начинали поступать. И на момент похищения RK-девятьсот, всё ещё продолжались. Если здесь и есть какая-то связь, то она нам навряд ли поможет. — Тогда что предлагаешь? — Как бы это ужасно не прозвучало, но мы пока ничего не можем сделать. Выдав из себя хриплый, продолжительный звук недовольства, Хэнк снова взялся за стакан кофе и отпил пару глотков, наблюдал, как Коннор тщетно старается заметить тропу преступлений в насквозь протоптанном лесу. Таких обдуманных действ они не встречали ни разу, говорить это можно с полной уверенностью, потому что, если люди и выходили за рамки моральных норм, совершая немыслимые поступки и подходили к этому обдуманно, то в очень скором времени Коннор подмечал разбросанные крошки по их пути, а сейчас будто приходится смотреть один и тот же фильм, смысл которого, похоже, никогда постичь не удастся. И как на зло все законы вселенной встали у них на дороге. Словно сам Бог не хочет, что бы им удалось раскрыть это дело. Совсем недавно, точнее говоря, накануне их нового расследования, участились случаи странных смертей. Люди пропадали неожиданно, а находились — и в подавно неожиданных обстоятельствах. Кто-то называет это чумой. Но судмедэксперты заверяют, что погибшие люди были совершенно здоровы, и что их тела привело к такому плачевному исходу — придётся только гадать. Очевидцев никогда не было. Никогда. Что уже, собственно, указывает на что-то достаточно паршивое. Помимо этого, обострились мелкие хулиганства. Весь этот клубок, что всё наматывается и наматывается, как можно дальше отводит их от нужного конца пряжи. — А почему Камски тогда так сказал? — нахмурился Хэнк. — Что не тебе ли не знать, что может значить похищение этого андроида? Коннор посмотрел на него. И будто замер. Он не знает. Не тебе ли не знать. — Не могу сказать. — Он только думал. — Я совсем новая модель. Единственный андроид, который хоть как-то к ней причастен, это Маркус, но даже его функции почти несовместимы с моими. RK-девятьсот точно сконструирован на основе моей системы. Но что именно имел в виду Элайджа Камски — я не знаю. — Что-то мне всё это очень не нравится, — и он снова нахмурился. Разбросанные по столу дела потихоньку распределялись по кучкам, кучка от Коннора, кучка от Хэнка. Дополнить. Изменить. Убрать. Вечная канитель и без какой-либо выгоды. Изредка Коннор замечал необычную связь по времени: если предположить, что похищение и суматоха — это дело не одного человека, а целой группы людей, то во временные рамки они вполне укладывались. В таком случае план строился уже давно, захватывая все возможные варианты прорваться к успеху, как, например, погрузить полицию и общество проблемами и сплетнями, чтобы в ответственный момент правде уже не верили и отыскать её было уже невозможно. Но что за безумие? Гениальность с примесью сумасшедшего разума — звучит сомнительно. И это то, что они искали? Группа сумасшедших учёных с Киберлайф? Полный абсурд. Да и потом, не всё в такой вариант укладывалось. Вдруг Коннор остановился за работой с компьютером, отвёл взгляд. И задумался. Что они делают? Что он делает? Что он пытается отыскать, скитаясь по ложному следу? Мигом подвинув к себе кучки с делами, андроид заново стал их составлять, по новым правилам. — Что ты делаешь? — поинтересовался лейтенант. — Что мы делаем, Хэнк? — взглянул на него Коннор и, увидев у Хэнка папку в руках, тоже её уволок к своему бардаку на столе. — Мы же всё делаем не так. — Что ты хочешь этим сказать? — С какого моменты мы вообще перестали об этом думать? — будто бредил Коннор, но говорил серьёзно. За доли секунд рядом с ним разместились небольшие скипы папок, лишнее сгрузилось друг на друга, небрежно укладываясь в стороне. —Смотрите, — сказал Коннор и приложил ладонь к одной из них, — представим, что перед нами никаких бумаг нет, и что мы разбираемся лишь с одним происшествием. Похищением андроида-не девианта. Хэнк кивнул. И Коннор продолжил: — Мы забылись. У нас ничего не получалось, потому что обвиняем человека, но бунтарём может оказаться вовсе не человек. Это определённо андроид, как я и говорил. Расчётливо подобрал время, проник внутрь. Охрана в башне меняется и некоторое время на видео с камер никто не смотрит — тут он и взломал входные ворота. Вошёл через чёрный вход, отключил камеры. Пока всё это лишь возможная генерация преступления, но вполне вероятно, андроид проанализировал расписание всех отделов, проследил за тем, чтобы его никто не заметил. С лёгкостью взял андроида и ушёл. — Не знаю, Коннор, всё это... — Звучит нелепо. Я понимаю. — Хорошо. Предположим. Тогда убийства в пригороде... — Он играет с нами, Хэнк, — утверждал Коннор, словно учит ребёнка первым словам. — Беспричинные убийства. Он гоняет нас с одного места до другого по своему сценарию и удовлетворяется этим. Возможно, этот андроид планирует некий саботаж, диверсию политического масштаба или даже геноцид. — Коннор, геноцид? Давай не будем хвататься за всё и сразу. Мы не знаем точный мотив. Так что же нужно андроиду, который может сейчас жить свободно? Они так и не смогли найти ответ, но похищение не девиантного андроида укоренило их в точной вере, что смысл взгромоздился на высокую полку с политическими ящиками. А их ноги всё топчутся рядом, так и не решаясь выдвинуть хоть один из них, не говоря уже о том, чтобы выяснить за какие же действительно стоит взяться. Хэнк настолько завёлся, что вот-вот и вернётся в башню для повторного осмотра. А что ещё сделаешь как не это? Он уже начинал чувствовать себя человеком, на птичьих правах вошедшим здесь посидеть, и совсем скоро весь отдел начнёт коситься в его сторону, показывая таким способом своё недовольство. Но злых языков на горизонте не наблюдалось, мало-помалу все они неопределённое время сидели здесь за деньги, разбираясь с очередным почерком необычного гражданина, да и думали не о разных вещах. Этюд без тона — один белый лист. Только где-то через час в отделе стало почти пусто, лишь всё хлопали входные двери — ритмичные щёлк-щёлк-щёлк — это люди, чтобы добраться до регистратуры и записаться на приёмное время, входили и выходили из отдела. Всё вокруг притихло и словно изображало нереальность, настолько шум въелся в уши, что без него находиться здесь стало непривычно. Словно что-то забылось или осталось в другом месте, и вот-вот нагрянет то потрясение, которое заставит беспорядочно щупать карманы. И что странно, в отделе правда почти никого не осталось, а выгляни наружу — не увидишь патрульных машин. Не нужно быть гением, чтобы понимать куда ведёт дорога бумажных стопок и забитой почты. Пока детективы оставались в тепле помещения, остальные работали на счастье гражданской сумасбродности; на основе тихих, незатруднённых хлопот, изложенных весьма своеобразным повествованием. И говоря о детективах, стоит напомнить обо всех. Гэвин Рид, детектив Департамента полиции Детройта, на долю которого выпали дела под явным псевдонимом “Чума”, весь всклокоченный склонялся над столом и также не спешил уходить. Недавно он узнал, что приходивший к нему человек, нёсший, казалось, сплошной вздор, неестественно скончался; в своём доме, в одиночестве, без единой ссадины или признаков на физические недуги. Он не считает себя виноватым, он действительно не был виноват, но как детектив Гэвин сработал плохо, потому что не дал пришедшему того, чего он хотел — действий. Детектив списал всё на старческую потугу. И отпустил его. Отпустил! “Какая безалаберность, ну было же понятно, что здесь что-то не так”. Гэвин тоже уповал на скопившиеся в отделе дела, за которые цеплялся глазами и размышлял что и с чем сопоставить. Кто и когда умер? Кто эти люди, что у них может быть общего? При каких точных обстоятельствах происходила смерть? И отдельной кипой выложились на стол заключения судмедэкспертов по каждому отдельному трупу. Неожиданно раздался звонок. Рабочий телефон Андерсона затрезвонил во всеуслышанье. Руки слегка немели. Вдруг сейчас он услышит голос жертвы, той самой, которую они могли бы успеть спасти, не сидя на ровном месте? Или самого преступника, жёлчно рассказывая каким чудом он всё ещё может ходить, с такими-то отклонениями в процессах, если это всё же андроид? Откуда вообще у него взялись эти мысли? Нервно переглянувшись с Коннором, он поднял трубку. — Сам лично тебе звоню, Андерсон, — всего лишь надоедливый голос капитана, — езжайте по адресу, который я сейчас отправлю Коннору. Немедленно. Совсем недавно там был замечен RK-девятьсот, как сообщили по горячему номеру нашего отдела. 1211 Chrysler Dr, Detroit, MI 48226 — Коннор уже получил координаты и выстроил как можно менее затратный маршрут. — Казино? — от удивления и непонимания у андроида вырвалось это вслух, они с Хэнк снова обменялись взглядами. Похоже, это вошло у них в привычку. Лейтенант поднялся и для убедительности посмотрел на кабинет Фаулера, заставив провод от телефона качаться из стороны в сторону, там капитан сидел за своим столом и нервно помахивал рукой, мол, ну же, идите. — Быстро Коннор, в машину. Впопыхах они выскочили из отдела. — Куда именно мы едем? — Голливудское казино в Гриктауне. — Гриктауне? Интересно, и что же он там забыл? Хэнк завёл машину, проехал до первого перекрёстка и свернул на Джефрис Фриуэй, без координат капитана зная нужную дорогу. Кто ж не знает, как проехать до развлекательного района Детройта? О нём, наверное, наслышаны даже самые закоренелые домоседы. Тем более, что он находится почти в центре города. Казино примечательно ещё и тем, что оно вдобавок выступает в роли отеля, с престижным набором этажей, но особую свою известность оно получило за счёт негативных открытий, сделанных его посетителями, причём довольно неожиданных и таких несуразных, что некоторые его прихожане под покровом любопытства даже любили за этим понаблюдать. Впрочем, руководство казино ничего об этом не говорило, хотя стоит ли дивиться? Посетители ловко ловили намёки, что где-то здесь, в этом царстве кожаных кресел и игровых автоматов, рабочие выдвигали забастовки по поводу зарплат; зарплат в казино, в том казино, где обычно их просто смывали в карты. Линия Джефрис Фриуэй выглядит достаточно тусклой, в летнюю пору зелёные холмики по бокам шоссе могли хоть немного её оживить, придав оттенки, но осенью это выглядело очень неприглядно от того, что вся трава “потухла”. Наш мир настолько непостижим, что в нём найдутся те, кому всё это будет приносить эстетическое удовольствие, приглядевшись старательнее остальных в эту неяркую автостраду. И как бы это странно ни звучало, именно дети видят этот мир таким, каким он и является, и внешний вид не исключение. Откуда им черпать серые пятна, если они увидели палитру впервые? Разве что они сами того не захотят. Политика? Какая скука! Книги? Я не буду делать по своему желанию то, что меня заставляют делать в другом месте! И вот новое место, почему он должен считать его каким-то не таким? Некоторые вещи настолько часто мелькают перед глазами, что их настоящая красота и суть уже не кажутся такими уж и замечательными, ведь где-то там, может в другой стране, или у другого человека, есть вещь во сто крат прекрасней и значимей — вот только ребёнок до поры до времени так никогда не подумает. Хэнк превысил допустимую скорость в 65 миль в час, и мельком у Коннора появлялось желание его в этом остановить, однако, подумав, он тут же от этого отказался, потому что сейчас это единственное верное решения, которое они могут предпринять. Детективы уже проезжали пересечение с Фуллертон-авеню, где не проезжало ни одной машины, зато около жилых домиков ходило не мало людей. — Да что за чёрт, — невдомёк было Хэнку. — Мне начинает казаться, что наш преступник слишком много о себе думает. — Особо интересно, Хэнк, что там видели именно андроида. Он его собрал до конца за такой короткий срок? Где же он брал запчасти? Да и потом, за сутки собрать сложную модель невозможно даже андроиду. — Что же это за андроид такой, я всё удивляюсь. Сколько времени нам ехать? — Осталось около одиннадцати минут. От департамента полиции до Голливудского казино в Гриктауне ехать придётся пятнадцать-тринадцать минут. Это десять миль через I-96 E, и самый быстрый маршрут с учётом пробок. И, казалось бы, дела у них идут замечательно (безусловно, не беря в расчёт все факторы событий), но что может сделать андроид за какие-то одиннадцать минут? Да всё, что угодно. И если он поймёт, как глупо расхаживать по многолюдным местам раньше, чем они успеют приехать, то скрыться за такое время будет проще лёгкого. И это речь об RK-900, самого продвинутого андроида этого времени, если, конечно, всё так, как можно подумать. А думать-то здесь почти и нечего, как-то всё... туманно. Не укладывается в любом положении в собранную мозаику следующий кусок из тонкого картона. Удивительная проницательность и осторожность за всё это время заставили преступника совершать непростительные промахи, потому он и вывел на свет похищенное? В тот самый момент, когда он — единственное, что можно пообсуждать с незнакомцем, и быть в полном уверении, что с его стороны ветер будет дуть неумолкающим рёвом. — Думаешь, у тебя получится помочь ему? — Кому? — Этому андроиду, Коннор. Он же сейчас, наверное, как дитя малое. Он ничего не понимает, а преступник этим и пользуется. Уверен, он ему заливает в уши какую-нибудь пургу. — Вероятно да, но... — Вот и отлично. А об остальном даже не думай. Коннор вновь повернулся к стеклу; они только что проехали Баптистскую церковь, ещё половина пути, и они окажутся на месте. Будто с укором на сердце, Коннор всё витал в думах, не понимая, как вообще сейчас можно об этом не думать? Не думать о том, то он машина, и потому не способен пробудить другого андроида. Неожиданно Коннору пришло сообщение от капитана, вероятнее всего, он всё ещё поддерживал связь со звонившем очевидцем и прояснял детали, пока велел им уходить. — Хэнк, капитан только что сообщил, что андроид находится внутри здания. Из него вывели всех людей, не создав на улице толпу. — Тогда сразу приготовь оружие, думаю, на этом этапе нашего знакомства, он нас слушать не будет. Если он сбежит, то неизвестно, что случится дальше. — Зачем ему казино? — Может там поселился наш преступник? Не углядел за андроидом и выдал себя с потрохами. Я бы поверил, что он решил таким образом получить деньги, чтоб хоть как-то жить в Мичигане. И это без учёта его дальнейших планов. А за окном по-прежнему сменялись виды: от старинных домов из бежевой кладки до ржавеющих, покрытых мхом гаражей; от электронных рекламных щитов до свисающих плакатов пурпурно-красного цвета, как висящий, приглашающих звонок. — Гриктаун... Давненько меня там не было. Кто бы мог подумать, что в следующий раз я приеду туда в подобных обстоятельствах. — То... заведение, куда мы направляемся, стоит почти на окраине Гриктауна. Почти рядом с ним находится центр временной изоляции для несовершеннолетних правонарушителей, а сразу напротив — церковь и собор. — И что? Ты находишь в его местоположение какую-то важную особенность? — Просто я не понимаю, почему именно Гриктаун. Хэнк, это же один из самых многолюдных мест. Вы понимаете меня? — Я понимаю. Поэтому говорю взять оружие. Они остановились в двухстах метрах от здания, около “услуг инженера-консультанта”, по сравнению с отелем казино, этот малыш уже не казался способным скрыть их от давящего старшего собрата. Обойдя здание, они вышли на пересечение Сейнт Антоайн и Монро-стрит, где на фасаде одного миниатюрного магазина, распродающего лотерейные билеты, во всю представлялся иллюстрированный шедевр — Венера Капуа Давида — что особенно неожиданно было бы здесь увидеть лет пятнадцать назад. В округе — одни рестораны. Ряды заведений смотрят друг на друга, и разделяет их одна лишь дорога. Хэнк бывал в этом районе очень давно, и многое в его памяти размылось за столько лет, несмотря на его пристрастие к алкоголю, к азартным общинам он не пристроен и входить в них никогда не намеревался. Да и зачем? Если его любовные позывы к выпить ещё можно оправдать, то звание игрока ему было совсем не к чему. Это, скорее, что-то иное, не связанное с желанием уйти от чего-то, что-то более тонкое, не такое явное, в какой-то степени скрытое. “И нет большего азарта, чем азарт в общении” И люди, своевольно этому отдавшись, меняются на корню. Они будто обрисовывают себя по-иному, пускаются в пляс при смехе, барабанят по столу в тихой глуши: вот мы, услышьте нас, мы — здесь. — Будь на чеку, может быть, нас уже давно ждут. Первый выстрел должен быть за нами, — предупреждения всё вываливались с Хэнка до входа в отельную часть казино. Двери тихо закрылись за их спинами, и молчаливый холл засвистел им в уши.