Рёку просыпается у друга. В гостиной. «Э, а почему в гостиной?» Чуя шебуршится, судя по звуку журчащей из крана воды, где-то в ванной комнате, напротив гостиной.
Она отрывается от дивана, бошка трещит, с недосыпа морозит, от опьянения мутит. А время? Ладно, пофиг, ща узнает. Рядом лежит её кофта. «Супер.» — Констатирует в мыслях девушка и натягивает, ёжится, потирая ладонями плечи. Точно, она вчера облила пальцы, пока тащилась по клубу с шотом. «Надеюсь, у него есть запас бинтов.» У дивана стоит бутылка воды. Друг в своём репертуаре, прелесть. Давно встал? Девушка выпивает почти всю, закрывает, ставит временно туда же. Глубоко вдыхает носом в грудь, выдыхает. Помнит вчерашнее кусками. «Но, надеюсь, ничё важного не стёрлось…» Со скептически-восхищённым лицом, приподняв брови, мотает головой. Вечерок подстать им двоим, совершенно отъехавший. «Тут уже
пора просто охуеть, и всё.»
Со вздохом отталкивается от дивана, идёт к двери.
— Чу-у-у-я, утречко! — Начинает вслух, ещё открывая. — Мне вчера
опять снился Акутага… — И видит в ванной комнате Чую, а в дверях ванной Рюноске. — Не снился. — Заканчивает резко, останавливаясь и тоже опираясь о косяк. — Тогда двойное доброе утро. — И морщится, голова трещит.
— Доброе! — С улыбкой отвечает друг.
— Доброе. — Спокойно говорит Рюноске.
Рёку мысленно жмёт плечами, чё-то седня фиг с ними, с вопросами. Да и нет вопроса. Она последним помнит, что Акутагава её плачущую обнимал. Видимо, просто не перестал обнимать, что ли.
— Есть таблетки? — Грустно морщится девушка и потирает висок внутренней стороной сгиба запястья.
— Да, но, может, сначала абсорбирующее дать? — Отвечает Чуя, вытирая руки.
— Не, к чёрту, давай обезбол. — Спокойно по делу произносит Рёку, оценивая собственное состояние.
Чуя проходит на кухню, направо.
Рюноске стоит напротив. Пока что он понял, что никуда объективно не ушёл, принял этот факт, а ничего другого особо не понял.
Рёку оставляет часть вопросов на потом. Часть предполагает. А для остального открывает рот.
— Я правильно понимаю, в гостиной я проснулась, потому что спали мы вместе?
— Да. Ты ничего не помнишь? — Хмуро спрашивает парень.
— Помню кусками. А то, что ты меня посреди ночи успокаивал, мне не приснилось?
— Нет. — Акутагава отвечает стандартно кратко. Девушка подтверждающе кивает, поняла, спасибо за ответ, угу. И он продолжает. — У тебя были кошмары. А ещё ты в какой-то момент просто свалила.
— Ага, в туалет.
— И кофту сняла сама. В основном.
— В основном? — С нотой подозрения уточняет она.
— Пока ты от кошмара успокаивалась, сказала, что жарко, и стянула её сама. Я лишь отложил в сторону. — Как-то на удивление мягко и почти подробно отвечает парень. Рёку кивает, соотнося информацию с обрывками воспоминаний. Она помнит пару моментов чистых ощущений от рук Рюноске и тихого успокаивающего голоса. Чуя останавливается с таблетками в руке и стаканом воды справа от девушки.
— Ты ж, получается, вообще не выспался. — Она невыразимо искренне грустным взглядом смотрит на Рюноске. Берёт таблетки из рук Накахары-сана и кивает тому: «Спасибо.» Запивает. А Рюноске до сих пор не понимает, почему с грустью измотанная гораздо больше девушка посмотрела
на него.
— Не больше, чем ты. — Отвечает он.
— Так, парни, — начинает она, — отдайте, пожалуйста, ванну. — Жалобно говорит Рёку. — Я немножко оживу и подключусь. — Поворачивается на Чую. — Можете в какую-нить другую комнату уйти? Не хочу щас ещё по гигиене париться.
Чуя кивает.
— Пошли. — Говорит Акутагаве-куну. Вообще, он знает, подруга его не стесняется примерно ни в чём. Дело ли в романтическом контексте, в тяжёлом ли моральном состоянии, но друг учится быстро ориентировать в новых всплывших комплексах и опасениях Рёку. Пусть хоть умоется и в туалет спокойно сходит. А потом уже, тет-а-тет, поделится ходом мыслей.
— А, и, где мой телефон? — Спрашивает девушка.
— Ща принесу. — Отвечает Чуя, помня, что сумочка осталась у входа. Параллельно отправляет Акутагаву-куна сидеть на кухне.
Рёку щёлкает замком ванной, включает единственного и идеально подходящего исполнителя, чтоб сквозь боль поставить мозг на место. «Qlosence» висит в списке любимых музыкантов в приложении. «Клозенс, Клозенс, чё б такого…» И сходу, выбирая из более старого, тыкает в «Metalhead».
Берёт столько времени, сколько надо. Отдирает пластыри, ходит в туалет. Стоит, выбирая между душем и просто подмыванием секунд десять, пока не вспоминает про
злоебучие швы. Облом с душем. Потом чистит зубы. «
Пальцы жжёт, сука.»
Фоном играет другая песня от того же музыканта. Девушка с удовольствием подбалтывает строки, умываясь. «
Друзья не мои треки, думай с ними, а не об них.»
«
В глазу бревном тя слепит эго меньше вши.»
«
Ты за друзей бы помер? Рискни за них пожить.»
Вытирается полотенцем Чуи, не найдя глазами другое. Да и, впрочем, не впервые.
«
Ошибки норма, если цели того стоят. Победители всегда на постаменте в синяках.»
И пару минут просто пританцовывает у зеркала.
«
Пусть идут гудки! Пусть идут мимо. Не бери звонки, не рискуй, милый.»
Улыбается, вздыхая от плеч. «Ну, что же, пора.» Останавливает музыку.
***
Тем временем, когда парни ушли на кухню.
— Вино хочешь? — Спрашивает Чуя.
— Нет. Спасибо. — Акутагава-кун сидит в углу комнаты у окна, за столиком. Не закидывает ногу на ногу. Сцепил пальцы, опустив к бёдрам, и сливается со стенкой.
Ну, ладно, Чуе ничего не помешает. Он достаёт вино, которое вчера выбрал, аккуратно, с помощью способности контроля гравитации, открывает хрупкую старинную бутылку. Не самую, ой, далеко не самую. Он же пьёт один, и не совсем в честь подруги. Для них двоих он выбирал другую. Наливает немного, вдыхает. Отпивает. Хорошо.
— Тебе есть разница, что есть? Я завтрак планирую делать. — Чуя, теперь чуть более удовлетворённый этим утром, интересуется. — Сразу предупреждаю, почти ничего не умею готовить. — И улыбается.
— Нет. — Рюноске отвечает негромко и нетвёрдо. Вопрос простой, ответ тоже. Его вообще нет нужды кормить. Он не понимает, откуда столько дружелюбия в Руководителе. Вспыльчивом, яростном, серьёзном и почти всегда раздражённом Накахаре-сане. Он ещё вчера плохо понимал, но вчера у того имелся план. А сейчас в комнате даже нет Доры. Руководитель всё равно улыбается. Ему?
Чуя отворачивается экспериментировать с тем, что можно, но не стоит сжигать. Если чё, Рёку поправит как-нибудь.
***
Рёку щелкает замком, более довольная своим состоянием. Вообще, пока голова почти перестала трещать, и когда не хочется сдохнуть от тяжести в кишечнике, её всё резко начинает устраивать.
Чуя оборачивается, тоже услышав звук двери ванной, и брюнет уже исчезает в коридоре. Рыжий изгибает бровь. «Великий всемогущий, ну женись на ней, не знаю.» И перемешивает овощи в сковородке, сбавляя огонь, чтоб тоже отойти.
***
Рёку только запихивает телефон в задний карман брюк, как подходит Акутагава.
— Как ты себя чувствуешь? Ты совсем не выспалась, тебе бы доспать.
Девушка смотрит с удивлением. Серьёзный вид и, вроде, стандартные сурово-безликие интонации не сходятся с содержанием.
— Я… Неплохо? — Рёку аж добавляет вопрос голосом с неожиданности. А, ну, погодите, он и в баре спрашивал про состояние. Так, нормально, он
почти так обычно разговаривает. Ладно, ладно, окей. «Да это потом.» — Мне нужно ещё минут десять. — На этой фразе уже подходит и Чуя. — Я закончу психологическую составляющую.
Друг вопросительно смотрит.
— Плакать собираюсь, Чу. — Девушка улыбается. — У меня теперь новая morning routine, я встаю, умываюсь, плачу, завтракаю. — И хихикает.
— Зашучиваешь и плачешь, значит приходишь в норму? — Уточняет с облегчением Чуя.
— Медленно и постепенно. А теперь, прошу меня простить. — Юморно говорит она и заходит обратно в гостиную, стирая улыбку с лица при развороте.
Она плюхается на диван, достав телефон, и листает, наконец-то пальцами, список песен.
Чуя смотрит на Акутагаву-куна, который в коридоре остался. Думает, стоять ли пялиться вдвоём, или оставить брюнета одного тут. Чуя то знает примерно, что будет происходить. И поддержка именно в процессе подруге не нужна, нужна потом. С кухни доносится запах гари. «Да мать твою!» — Под нос восклицает рыжик и сматывается отскребать овощи от сковороды. «Торчи один тогда.» — Уже в мыслях бросает, хватая лопатку.
Loqiemean — Грязное Окно
Она включает, ставя на максимум громкости телефона. Пушистые помятые локоны окружают в мягкое объятие опущенный к полу взгляд. Она опирается локтями о колени, не задевая швы на ногах, ткань брюк неохотно с трением двигается по бинтам от натяжения под весом рук. Вслушивается в проигрыш. Смотрит на пальцы, шевелит ими. Опускает кисти, чтоб тёмные и тошнотворно пугающие пятна ногтей не бросались в глаза. Ритм разгоняется. Рёку покачивает головой, зная каждую ноту и подзвук, сжёванный плохим динамиком мобильника.
Тихо вливается в текст, проговаривая, но не подпевая. Низко, но, кажется, всё равно немного выше голоса музыканта.
«
В этом грязном окне я бог и
Завали свой рот - мне похуй!
Запали тот вид из моих окон
И я на миг стану ясен, как лик иконы!»
«
До колен в бетоне, прохавай мой ступор» — Она морщится, чувствуя, как ёкает вновь и по-новому строчка, а ожидаемые слёзы подступают к глазам.
«
Слово красит поступок!» — Голос теряет ровность.
«
Моё окно чистое, додумай
Откуда тут грязь берётся, придурок! Тут грязь.»
Припев повторяется. Она всегда раздумывала, в чём смысл самого выражения. Моя сторона окна чиста, грязь от внешнего мира? Недавно пришла мысль, имеется ли в виду восприятие того, кто на окно смотрит. Так и не выбрала. Но в однозначном смысле не нуждалась, что-то метафорическое всегда задевало сознание и сердце, так и не облачившись в словесное описание.
«Руки чисты, да-а-а, — взмахивает себе ладонями,
— не сказать о ногах
Не касаясь, никуда не дойдешь»
Жмурится. Капает слеза на пол.
«Куй горячо, пока лёд тебя не сковал.» — Ухмыляется болезненно.
«Е! Мой снег! Мой север не верит вам всем!
Мой след ты видишь у себя во сне
Я расправил для тебя плечи, будто постель»
Вздыхает резко.
«Твой мир те лепит посты, ты остался малым» — Ни ноты смысла не ловит сознание, лишь ассоциации на её с сестрой.
«Не проеби гороскоп, я all in
Ты напуган, но пали на того поца, валет»
«Он рыба, у него рак, он гниёт с головы
И хули?» — Сколько их и куда пошли они в жизни? Другие и, в надежде, менее раненные ребята из юности.
«Со мной рядом много таких
Их историй на тома хватит, их любой прочитать может
Но-но-но только не ты» — Нечитаемая предъява себе звучит в интонации.
«В этом грязном окне я бог и
Завали свой рот - мне похуй!»
Она бросает повествовательный наезжающий стиль и оригинальный вокал, пропевая мелодичнее и выше.
«Запали тот вид из моих окон
И я на миг стану ясен, как лик иконы!
До колен в бетоне, прохавай мой ступор. Е-е.
Слово красит поступок!
Моё окно чистое, додумай
Откуда тут грязь берётся, придурок! (тут грязь!)»
И с повтором припева проговаривает в ритм совсем тихо.
«
И я на миг стану ясен, как лик иконы…»
«
Прохавай мой ступор. Так просто, так просто…»
«
Додумай, откуда тут грязь.»
Вздыхает, несколько секунд отпуская и вытирая ладонью слёзы. Пролистывает последний альбом.
Включает то, что помнит лишь относительно.
«
Невыспавшийся, бледный, я лицом похож на гжель.
Новый день сей мясорубки застал меня в неглиже.
Но хотя бы не врасплох, кошмар усох, знаком душе,
Кто влепил мне по щеке, тот не учёл свой рикошет.»
Но музыка становится тяжелее для припева, и Рёку понимает — дальше не в настрой. Она ещё не готова бороться и злиться, она ещё только грустит. Опускает глаза по экрану, «За болевым порогом».
И, как только кончается проигрыш, с первой же ноты вокала сразу чувствует — то.
«
Э-эй, я за болевым порогом.
Э-эй, для меня это не ново.
Э-эй, будет ещё очень много.
Скок ещё их ждёт? Я теряю счёт.»
Более поднывающе, плавая размеренно где-то в среднем регистре, с разбитым принятием девушка подпевает, вспоминая фразы самого Клозенса. «
Писать о боли, чтоб человек слушал и понимал, он не одинок.» Она не думает, что не одинока, но думает, что не одна.
«
Сигареты как подпорка, стержень заменил, и всё в обломках.»
«
Не жду зова разгребать, слышал на таких как я, спрос ток от уличных собак, но…» — Она кивает ритмично и мелко, вспоминает дворы домашних дорог.
«Я не ищу в завале похвалу»
Она мотает головой, замечая оставшегося стоять в коридоре парня.
«Если нужен ты для дела, похуй, как тя обзовут.» — Проговаривает автоматически, замерев взглядом. Опускает глаза обратно.
«И мне что-то говорит, о том, что больше добрых дел важнее позы от обид.»
А Рюноске с интересом обращает внимание на другой оригинальный вокал в песне, как и на общее замедление ритма. Непроизвольно создаётся ассоциация с колыбельными. Правда, в стиле того, что обычно играет и, видимо, слушает Дора.
«У собачки зажило
У котёнка зажило
Хоть и драли за живот
Зажил даже кашалот»
Рёку размеренно распевает, извиняясь в голове за то, как долго времени прошло, прежде чем она прочла и заучила верный текст.
«Заживёт и наш народ
Кой подумал тот и тот
Заживают все потом»
«Я блюю смерти на ноги
Изнанку людей я увидел
Она плывёт вниз по течению Мойки» — Жуткая новость из детства. Не удивляет больше, но неприязнь сохранилась. «Даже если ты сама…»
«Дрожать ли от корки до койки
Или не дать! Не получить
Сверху рабочей нормы
Сверху рабочей нормы»
«Я блюю смерти на ноги
И прохожу рядом ми-м-мо» — Прелесть интонация.
«Утерев губы от боли
На устах Viva La Vida» — На приятном подыгрывании протирает по губе.
«На устах моя молитва
Что я себе написал сам» — Акутагава стоит там же, девушка подняла глаза.
«Веру находит в себе сын
Что не дождался тут отца»
И ёкает странная, или не очень странная ассоциация, на каком пути может стоять парень, зная обрывками его историю жизни.
Рюноске наблюдает, как девушка откидывается на спину, кладёт телефон у головы, с тонкой тяжестью нагнетает грустная развивающаяся мелодия.
Дора смотрит в потолок, тихо проговаривая слова. Мелодично и мягко, будто читает в полумраке сказку. Интересное звучание у русского. Она усмехается на какой-то фразе.
«
Фото семьи ещё полной.
Себе ещё кроны.
Для следующих туров.» — Слеза немного непрошено скатывается и щекочет по уху. «
Ромка, я жду твои туры.» Строчки про семью слишком привычны, тяжелы и грустны, чтоб останавливать на них мысль.
«
Я съебу из России, лишь забрав её с собой, Новосиб, СПб, Томск и московскую любовь.»
Неожиданно встраивается бодрый ритм. Что-то говорит парню, текст вряд ли стал веселее. Какая это эмоция? Какое содержание? Слушает ли Дора бессмыслицу ради импонирующего звучания? Он чувствует нарастающее раздражение. Уйти сейчас? Даже в другую комнату. Наблюдать, ничего не понимая? Не спрашивать. Вспоминает «ненавидеть за невнятную окружающим эмоциональность».
«
Свет по детству мне залитый никуда не денется.» — Она никогда не скучала по детству именно в желании вернуться, хоть оно и было хорошим, слишком хотелось идти вперёд, сквозь любые стены, лишь бы увидеть свою взрослую жизнь. Но воспоминания греют, заражая пространство светом и душу уютом.
«
И, чтобы не забыть свою задачу, напоминаю себе, почему когда-то начал.»
Точно. «Невнятная эмоциональность.» Дора никогда не была обязана ему что-либо объяснять. Почему он смеет допытываться. Она выспалась? Очевидно, она не выспалась. Если у неё все предыдущие дни прошли с такими же кошмарами, это тяжело назвать сном.
Рёку протирает лицо руками, не задевая кончики пальцев, выключает звук на телефоне обратно. Оставляет кофту на диване, согрелась.
— Я всё. — Девушка появляется перед глазами. — А ты завтракал?
— Нет. — Рюноске выкидывает в сторону свою линию размышлений, оставляя и её тоже на потом.
— Окей, пошли тогда допрашивать… — Она поворачивает на кухню, проводя рукой по плечу парня.
— Чу-у-я! — С приветствующей интонацией заходит подруга и останавливается в проходе. Рыжик отворачивается от раковины, в которой отскребал гарь от сковородки, и выключает воду. Рёку продолжает. — Я немного поспала, немного успокоилась, немного выдохнула, чувствую себя более живой.
— Я очень рад. — Искренне улыбается друг, собираясь спросить, но её речь следует дальше.
— Поэтому, теперь пришло время. — Девушка вдыхает, скрещивает руки на груди и с суровым лицом открывает глаза на парня. — Чуя На-ка-ха-ра. — Угрожающе произносит она.
Рюноске совсем не понимает изменившееся столь резко течение диалога «друзей».
Чуя вдыхает полную грудь.
— Слезнейше приношу свои наиглубочайшие извинения от абсолютно всего моего сердца! Дичайше натворил, просто невероятно прошу прощения, дико извиняюсь, крайне раскаиваюсь абсолютно ни в чём, очень невероятно тебя ценю, до тряски соскучился по каждой детали взаимодействия, невероятно прошу прощения! — Театрально кланяется несколько раз, взмахивая руками. Соединяет молитвенно ладони у лба и останавливается, смотря на подругу.
— Извинения приняты. — Скептической интонацией, сощурив глаза говорит Рёку. И резко расслабляет лицо. — Спасибо тебе большое!
Она налетает на Чую, сделавшего шаг навстречу, и крепко-крепко обнимает за шею, прижавшись щекой и телом.
Рюноске, в немом удивлении (шоке) от театральной постановки, медленно предположил, что каждый из этих двоих заранее понял ситуацию.
Чуя тихо произносит чуть ниже уха подруги.
— Всё же, на счёт «абсолютно ни в чём» преувеличение. Я потом ещё извинюсь. — Она кивает ему в объятии. — Я так рад, что ты в порядке.
— Шутишь?! — Рёку с улыбкой отодвигается, смотря в глаза. — Я в полном дерьме! Сильнее, чем сливной канал. — Чуя булькает смехом. — Но теперь снова хочется пережить и справиться, а не просто мотыляться кругами. — И девушка мягко добавляет. — Спасибо тебе.
Оборачивается в объятии.
— И большое спасибо тебе, Рюноске Акутагава.
Рёку тихо умиляется с удивлённо распахнутых глаз до чёртиков уютного парня, всё в тех же горячих как ад кожаных брюках, но в огромной выцветшей серой футболке Чуи.
Рюноске единожды чуть мотает головой. Ему то за что?… Убирает руки в карманы штанов, желая вернуть себе сейчас пиджак.
Рёку оборачивается на Чую. Мгновение они переглядываются. Да, друг с её мыслями солидарен. Акутагава прелесть, запутался и грустный. «И забитый.» — Дополняет для себя Рёку, не уверенная, проскочило ли это в рыжей голове.
Девушка отлипает от друга и подходит обнять Рюноске, который на пару секунд растерялся окончательно, но руки ей на плечи в ответ потом положил.
У парня замедляется мельтешение раздражающих мыслей в голове, хоть и не меняется общая скорость. Меняется направление.
И это само по себе бесит. Рёкуми Дора не выспалась, её надо уложить обратно. Голод чувствуется.
Им совсем не надо его кормить. Но от завтрака он бы не отказался. Он и вчера не поужинал.
Что он до сих пор здесь делает. Он так и не посмотрел, ответила ли сестра на ночное предупреждение, что он ночует не дома.
Он обязан вернуться к работе, а не просиживать не пойми где целые сутки. Он чувствует вину перед сестрой, поэтому так и не проверил телефон. Дора вызывает очень мягкое ощущение для столь худого и спортивного телосложения.
Он здесь по работе, и его работа выполнена. У неё волосы всё так же приятно отдают запахом сладковатой цветочной пыльцы.
Это гормоны, игнорируй.
Рёку нежно и крепко обнимает. С честной надеждой, что, если парня это совсем напряжёт, он воспользуется ртом по назначению и озвучит. «На крайняк оттолкнёт.» — Думает первым, но потом напоминает себе о реальности. «Вряд ли, пора признать, это отвратит.»
Чуя стоит у раковины, не включая воду, чтоб не отвлекать мнительную и последнее время нервную, но, кажется, складывающуюся парочку. Если Акутагава-кун после этого произнесёт своё новое коронное «не общаемся», Чую разорвёт напополам. От возмущения или смеха. Кажется, он не это говорил, или не совсем так. В голове сохранилось как сохранилось. Чуя хихикнул своим мыслям. «Зафакапил!» — Резко осознаёт парень, потому что взгляд брюнета промелькнул по нему. Чуя отвернулся.
Руки девушки иногда двигаются по спине. Пожалуй, даже можно сказать, гладят.
Рёку тихо кайфует с возможности трогать вечно тёплого и идеально упругого, приятно рельефного парня. Вроде, для японцев это должно быть непростительно нагло. Но и он обнимал её последние часов восемь. «Если это не означает, что мы теперь можем обниматься, я не знаю, что означает.» — Иронизирует она в голове. А последнее и самое решающее — она доверяет своим порывам. Смеси из логического и чувственного, которая ведёт её по жизни, и по сей день помогает быть и
живой, и
живущей, а не выжившей.
Он ругает себя, но какое-то душевное равновесие восстанавливает. Она гладит очень размеренно и мягко. За то, что воздействует, и ругает.
Рёку отдаляется, руки со спины прокатывая парню на талию, где и оставляет.
— Так, завтракать. — Заявляет девушка. — Гипотетически… — Задумчиво дополняет и оборачивается. — Чу, чё как сегодня мы с едой?
Рюноске недовольно относится к столь разговорному стилю речи, где неуважительно игнорируют каждую изящную конструкцию языка. Но не раздражается.
— Я сжёг одно… — Чуя бросает краткий взгляд на сковородку в мойке. Упирает правую руку о талию. — Как вы смотрите на яичницу? Может, есть бекон… — Он проходит к холодильнику.
— Я хорошо. — Отвечает подруга. Акутагава-кун как-то не торопится отвечать.
— Хе-е, нет, бекона нет, есть свинина терияки. У неё есть плюс и минус.
— Ага? — Он по интонации слышит улыбку Рёку.
— Плюс — она из ресторана, минус — она заказана позавчера. — Чуя поднимает лицо из-за дверцы холодильника.
— Мне ок. — Отвечает подруга, чуть дёргая плечами.
Акутагава-кун молчит. Стоит, молчит. За локоть придерживает девушку, чья левая рука осталась на его талии. И молчит.
— Акутагава-кун, а тебе как? — Не дождавшись, вербализует вопрос Чуя.
— Что угодно. — Спокойно и сухо отвечает брюнет.
Чуя раздражается на безразличие. Настолько он ему, что ли, неприятен, что даже отвечать не хочет. С подругой же разговаривает. Иногда.
Рёку предполагает в ответе ту самую забитость. Сколько живых людей вне рамок мафиозного мира произносили то же самое. Честно сказать, и она сама.
Чуя достаёт коробку со свининой, хлопая дверью холодильника.
— Почему ты пальцы размотала? — Спрашивает Рюноске девушку. Давно ещё заметил.
«А я о чём!» — Вспыляет в своих мыслях Чуя, и понимает, что забыл достать яйца. «А, так и так надо сначала домыть ско… Возьму другую.»
— Я их вчера алкоголем залила. — Рёку отвечает в лицо Рюноске, поворачивает голову на друга. — Чу, у тебя медицинский пластырь есть? В рулончиках.
— Да. — Кивает Рыжик, заглядывает в верхний шкафчик слева, со стороны окна, и кидает ей коробочку. «Какое неверное реш…» — Мелькает у Рёку.
Рюноске ловит.
— Спасибо. — Она поворачивается на парня, протянув ладонь правой.
— Сядь, забинтую.
Девушка смотрит, подняв брови. Рюноске одновременно согласен с ней и уверен, что это наиболее логичное решение. Двойственно. Не состыкуется. Он оставляет вариант, содержащий логику.
Вроде.
— Хорошо. — Отвечает Рёку. И обходит парня, ножницы обычно в комоде гостиной. Другие в комнате Чуи, но она… Дальше. И лучше не водить туда без спросу Акутагаву.
Рюноске идёт следом, но причины смены комнаты пока не понимает.
Когда те двое уходят, Чуя греет свинину. Думает, что, вообще-то, учитывая вчерашнее… Возможно, Акутагава-кун не из-за неприязни так отреагировал, а от растерянности. Непривычная сторона… Нет, давно забытая. Он же видел того мальчика, которым брюнет пришёл в организацию. Того паренька в несоразмерно большом плаще, который при Чуе впервые пробовал сладости. Как стирается из памяти кончившееся годы назад… «А как вырос, скотина.»
Чуя смотрит на микроволновку. «А на кой чёрт я грею свинину сейчас, если ещё яичницу жарить?…» И останавливает таймер.
Рёку открывает верхний ящик комода, только сейчас поняв, что чёрная кофта, аккуратно свёрнутая на поверхности — водолазка Рюноске, протягивает тому ножницы. Парень смотрит на предмет, берёт, смотрит на девушку.
— Не было нужды. — Комментирует он, и как-то медленно до Рёку доходит, что Расёмон режет не только людей и бетон. — Садись.
Девушка почти делает шаг к дивану, но останавливается. Хмурится. Почти закатывает глаза. Так, на всякий случай, догадка к ощущению. И к воспоминанию.
— Погоди минуту. — Взмахивает Дора рукой и быстро исчезает из комнаты через коридор, закрывая за собой дверь в ванную.
Чуя слышит знакомое возмущённое громкое восклицание. «О, а это русский мат.» — Громко комментирует парень.
Рюноске слышит возмущённое громкое иностранное восклицание.
«
БЛЯТЬ.» — Громко восклицает в ванной комнате Рёку.
И следом, явно с открытой дверью, из коридора раздаётся: «Чуя, свет взора моего, а где пачка прокладок, которая оставалась у тебя? Вроде.»
— Сладость, — выходит парень с кухни, — она разве не кончилась?
— Не представляю. Лучше — нет. А то вы ща на камень-ножницы-бумага будете разыгрывать, кто идёт в магазин.
— В ящике?
— Каком ящике.
— В шкафчике под раковиной.
—
Нихуя-се, «ящик». — Иронично произносит девушка. Чуя всё ещё понимает факт мата.
Она заворачивает обратно, щёлкает дверцей.
Чуя проходит ближе, опирается плечом о косяк гостиной. Поворачивает голову на Акутагаву-куна, стоящего в комнате.
— Нашла. — Комментирует подруга и закрывает дверь.
— Сочувствую ей с новой силой. — Вздыхает, сведя брови, Чуя. И пожимает плечами с дыханием.
Акутагава-кун смотрит хмуро в ответ, очень медленно и очень вопросительно кивает. Чуя секунду задаётся вопросом, знает ли брюнет слово «месячные». Но, по идее, у него же есть сестра, должен. По идее.
Глухо журчит вода. Рёку руки моет. Кран выключается. Подруга открывает дверь.
— Мать его, ну только этого не хватало!
— Как-то чересчур для ситуации. Комбо. — Комментирует с лёгкой нахмуренностью и усмешкой Чуя.
— Поживи с моё! — Восклицает с ржущим и истеричным раздражением девушка. — Повалялась в плену, в холоде, вся в шрамах, с диким стрессом, недосыпом и после алкоголя! Да я ща сдохну к чёрту! — Возмущается, в конце злобно выдыхая. Выпрямляясь резко, накрывает глаза ладонью, затем тыльной стороной протирает по переносице. — Ладно, обалденная шутка, идеально, я думала их вообще после такого долго не предвидится.
— Начались раньше? — Спрашивает Чуя.
— Не, ничерта, на неделю позже. Но тут без вопросов. — Она жмёт плечами и глубоко выдыхает. Поворачивается на Акутагаву-куна. Проходит в комнату и плюхается на диван.
— Ладно, одно решили, продолжаем.
— Тебе второе обезболивающее уже нести, или позже? — Так же от косяка спрашивает Чуя.
— Да позже, наверное. Хоть поймём пока масштаб катастрофы.
Акутагава-кун тем временем включает свет и садится рядом с девушкой. Распаковывает пластырь. «Прям весь в работе, весь в работе.» — Со смешливой улыбкой смотрит Чуя.
— Вам кому сколько яиц в яичнице? — Интересуется заделавшийся на утро поваром хозяин квартиры и организатор всего веселья на свете. Ладно, организатор — подруга. Ладно. Оба.
— Мне два. — Бросает подруга, подавая руку Акутагаве-куну.
— Мне… тоже. — Негромко и не отрываясь от задачи отвечает брюнет.
— Óке! — Подтверждает Чуя и прокатывается в повороте плечом по стене, исчезая в сторону кухни. — Минут через двадцать-тридцать будет!
Рёку рефлекторно кивает, хотя друг ушёл из поля зрения. Рюноске аккуратно забинтовывает пальцы, иногда уточняя «давит?» и «больно?». И через короткий промежуток времени до девушки доходит то, что она озвучивает риторически.
— А что он собрался готовить аж полчаса?
И с кухни доносится булькающий звук плещущегося из бутылки вина. Просто по Чуе понятно, что этот звук на кухне у него дома — скорее всего вино.
— А, вопрос снят, он не собирается все полчаса готовить.
Живот медленно начинает тянуть. «Быстровато.» — Думает девушка. Обычно хотя бы час есть.
— Что ты говорил про «доспать»? Я медленно начинаю быть согласна как минимум полежать. — Спрашивает Рёку с добродушным интересом, подаёт другую руку.
— Хорошо. — Отвечает парень, всё так же не отвлекаясь от планомерно исполняемого дела.
Рёку сидит гадает, что такое интересное переключается в голове Рюноске между «не разговаривай со мной» и монотонным почёсыванием её головы. Там, правда, вряд ли «интересное», скорее «грустное». А «интересно» узнать. Но хочет ли она в это вписываться? Не, она бы согласилась устроить подобие психотерапии, особенно за оплату. Или помогать человеку, который сам попросил. Но просто… Помогать насильно не надо никому. Но иногда видишь, что помощь нужна, и знаешь об этом раньше. И, вроде, всё равно правильно сидеть. «Ладно. Это, на деле, неважный вопрос.» «Я всё равно выбрала, чё делать, остальное опционально.»
Девушка оглядывает парня, оторвав взгляд от их рук. Шея у него красивая. Ресницы чёрные и длинные. Рюноске её смену позы замечает, мимолётно поднимая глаза и опуская обратно, к делу. Рёку к ключицам какого-то особого краша не питает, но то, как ярко они выделяются, взгляд всё равно цепляет. Худой он. Не худощавый, а, судя по спине и рукам, вполне можно даже охарактеризовать «накачанным». Или спортивным, тут уж кому как. Но он худой. Девушка бросает взгляд на свою ладонь. По ощущениям, она и сама схуднула за последнюю неделю. Да и воды организму может недоставать. Дома взвеситься, что ли, подтвердить догадки. Благо это всего неделя, восстанавливаться не будет сложно.
Парень выглядит уставшим, но всё равно очень красивым. Интересно получается, как ярко-чёрные ресницы выделяют глаза при отсутствии бровей. Да и вообще светло-серые глаза такая редкость. Рёку давно ещё, с пару месяцев назад, прокатилась мыслями по своей памяти, пытаясь вспомнить, видела ли хоть кого-то сероглазого в жизни. Пришла к выводу, что давно и единожды, но даже тогда то был тёмный и грязный серый, не проницательный светлый взгляд. Сказать честно, она ещё до знакомства, разглядывая Рюноске издалека, шутила себе, что им надо познакомиться как минимум по той причине, что у парня пухлые губы. Обернись её жизнь по-другому, может, распространённость парней с пухлыми губами стало бы причиной её переезда в Японию. А не вся работа и потребность сбегать… В общем, да, чертовски красивый он. Рёку параллельно знает, что, наиболее вероятно, ни он, ни она, под стандарты красоты не подходят. Что у неё нос слишком округлый, и веснушки половину человечества бесят, да и вообще «недостаточно женственные черты лица»; что у него «недостаточно мужественные», брови ярко очерченные отсутствуют, чёлка странная, рост не тот. Как обычно, всем наверняка всё не то и не так. Да и какая разница? Девушка улыбается.
— Ты очень красивый. — Произносит одну мысль из тонны других достойных высказывания, смотрит на него.
Рюноске нахмуренно поднимает на неё глаза, не двинув головой, смотрит пару секунд и опускает.
— Я закончил. — Констатирует почти следом парень, отпуская её руку и складывая свои ладони на ногу.
Дора оглядывает свои пальцы. Не устраивает? Не так? Поднимает глаза и светло улыбается.
— Спасибо большое. — Мягко и проникновенно говорит девушка.
— Как тебя занесло в Мафию? — Спрашивает первое пришедшее в голову парень. Нет, это даже не успело оказаться сформулированным в голове к моменту, как было озвучено. Дора чуть склоняет голову вбок и опирается рукой о диван.
— Мне нужны были деньги, масштаб и интересное дело.
Рюноске не очень понимает, что стоит за ответом. Хочет гораздо длиннее и подробнее. Иначе почти невозможно решить каждый пункт.
— Если оплачивать вместо тебя то, что тебе нужно, ты отойдёшь от работы с Мафией?
Девушка чуть поднимает бровь. Расслабляет затем лицо.
— Я не возьму.
— Почему?
— Мы не в тех взаимоотношениях, чтоб ты просто платил за меня. Это как-то… Странно ощущается. — Она останавливается сформулировать. — Не согласна на такое.
Вопрос «в каких мы взаимоотношениях?» зависает в размышлениях у обоих.
— Что, пошли помогать Чуе не сжечь второй вариант завтрака? — Улыбается с весельем Дора и добавляет. — Хотя это я уже очерняю Чую. Он никогда не прогадывал с яичницей за всё наше общение.
Рюноске странно относится к идее выйти из комнаты. Есть что-то такое в ситуации, что не хочется разрушать. Или терять.
Честно сказать, парень не отказался бы от лишних хоть бы десяти минут подумать обо всём, что скопилось в голове за последние сутки. Или последние месяцы. Но это можно отложить на ближайшие дни. Или за последние годы? Мелькают вчерашние мысли о сестре.
— Рюноске? — Переспрашивает девушка.
— Дора. — Рефлекторно отвечает, только оторвавшись от оценки собственного потока размышлений.
— Слушай… — Начинает с опаской. — А можно всё-таки «Рёку»?
Рюноске считывает предложение-просьбу странной. Неуместной. Как минимум с его стороны.
— Дора. — Отвечает парень утвердительно.
— Поняла. — Кивает девушка, отводя взгляд на двери комнаты.
Выйти всё ещё кажется неподходящей идеей. Рюноске пытается быстро понять, почему именно.
— Ты собиралась полежать. — Напоминает парень.
— Тоже вариант. — Поворачивается девушка, отвечая легко. Забирается с ногами на диван. — Гладить будешь? — И добавляет потом с грустноватой усмешкой. — А то у меня всё медленно начинает болеть по-нарастающей. — И недовольно выдыхает.
— Обезболивающее принести?
— Погладь. — Утверждает
Рёкуми Дора. — Пойдём на завтрак и выпью.
Она ложится и отодвигается, как-то ожидающе глядя на Рюноске.
Парень хмуро и запаренно смотрит в ответ. Рёку напоминает самой себе, что она за человек, и собирает в целом кончившиеся силы.
— Если тебе некомфортно, не делай. Ты меня просто всю ночь гладил, я предположила, тебя это не раздражает. — Дополняет она и слегка улыбается под конец.
Рюноске не может выбрать. Даже он не может в эту секунду продолжать врать себе, что это часть плана или работы. И Дора не в опасности. А согласиться всё равно хочется. И всё равно нельзя. С чего он поддаётся сам своим слабостям. И почему до сих пор торчит тут.
Рюноске встаёт, кладёт пластырь и ножницы на комод, собирается выйти из комнаты.
Разворачивается, подходит обратно.
— Почему сокращённая форма имени?
Ложится рядом.
Девушка говорит: «Руку.» Рюноске прослеживает направление взгляда и вытягивает, а она кладёт голову ближе к его плечу, что рука удобно располагается под шеей девушки.
Рёку аккуратно утыкается в сгиб шеи. Сгибает левую на животе, правой приобнимает Рюноске.
— Потому что я русская и мне нравятся сокращения. — Хихикает тихо Дора. — А вообще, в японском же тоже имена могут сокращать, не понимаю вопрос.
— Редко. — Отвечает парень.
— Ну, не знаю. Зависит же от контекста, не? У нас часто длинные имена и удобные к ним сокращения для друзей.
Рюноске крайне сомневается, что они в круг друзей входят.
— Акутагава-кун, — Чуя подходит к проходу в комнату, — тебе желтки прожаренные или жидки… — Видит, что зря не заглянул молча. — …е…
Акутагава-кун чуть оборачивается на него с поразительным спокойствием.
— Любые? — Явно непонятливо отвечает парень.
— Сделай, чё считаешь более вкусным, Чу. — Отвечает подруга расслабленно рыжему, говоря куда-то в шею Акутагаве.
— Óке. — Дёргает головой он в ответ и разворачивается на кухню.
Чуя уходит наконец начинать готовить повторно, в голове ставя ставки о скорости начала у них секса. «Месяц максимум.»
Дора поворачивает голову немного, чтоб удобнее дышать.
Рюноске аккуратно проводит первый раз по волосам.
Дора молчит. Он поглаживает волосы дальше.
Проходит несколько минут. Парень медленно успокаивается, выясняя одновременно с тем, что был заметно напряжён. Ситуация полный бред, даже смотреть грустно. Нужно поскорее ответить сестре и спросить, где она. И пойти. Сразу разговаривать, ни с того ни с сего? Или для начала несколько дней или недель провести наблюдая? Пожалуй, лучше понаблюдать, соотнести предположения с реальностью, сделать выводы, после чего уже спрашивать.
— У тебя парфюм приятный. — Озвучил стороннюю заметку вслух Рюноске и продолжил размышление.
— Спасибо. — Шёпотом у его ключиц ответила девушка. — Если он ещё остался.
— На волосах долго держится.
Она мягко кивнула, задевая носом кожу, и прижалась немного сильнее, ложась удобнее.
Насколько здраво будет прислушаться к идее Накахары-сана, что девушке безопаснее, когда они оба поблизости? Звучит как глупость, Рюноске Акутагава и безопасность. С другой стороны, сестре с ним гораздо безопаснее. Даже после вступления в Мафию, ведь теперь у них есть крыша над головой. Но нет, сестра — его маленькое и наиболее ценное исключение. Ушёл бы он, если бы так обеспечил ей спокойную жизнь? Сложно представить подобные условия… И, честно сказать, Рюноске не знает ответ. Он никогда не покинет её и не уйдёт. Единственное родное, что есть во всём мире. Но если бы нужно было уйти, чтоб спасти… Он знает, сестра не простила бы такой выбор. Всё это ничуть не приближает к выбору касательно взаимодействия с Дорой. Если общаться, чтоб выяснить постепенно, из-за чего она здесь, можно будет всё решить и убрать её подальше. С каких пор парень занялся спасением без повода? Рюноске осекается, отбрасывая возможные ответы.
— О чём ты таком сложном думаешь? Если захочешь рассказать. — Шёпотом, задевая губами футболку, спрашивает
Рёкуми Дора.
— Обо всём. — Тихо бросает парень и продолжает своё рассуждение в голове. — О целях. — Добавляет следом.
«Ты стал сильнее.» — Фраза, произнесённая ему тогда, после победы над Гильдией. Она сидит на задворках головы, и последние спутанные месяцы болезненно режет. Значит ли она признание со стороны Дазай-сана?
— Хорошо, не отвлекаю. — Мурчит девушка, крепко обняв и поглаживая ладонью по спине.
Всё логическое говорит о том, что, очевидно, нет. Но чувства до боли странные и неописуемые. Что остаётся делать, если ответ всё же да? Останавливаться, умирать? Не к чему двигаться более. Это не может быть «да».
Стоп, что ему только что ответила Дора? «Не отвлекаю.» Хорошо? Странно, ни одного вопроса, никакого рассказа. Непривычно молчаливо. Допустим.
Признал ли его Дазай-сан? Разве всё не должно было разительно измениться в тот момент? Рюноске не может сейчас бросить всё и исчезнуть, он должен и хочет продолжать жить с сестрой. Нужно ей ответить. Нужно продолжать добиваться?… Достоен ли Дазай-сан смерти? Как предатель — да. Как убийцы — они оба. Рюноске хмурится и перекладывает голову на подушке, чёлка спадает на глаза, парень поправляет её и возвращает руку к волосам девушки. Надо действовать, как действовал и прежде.
Но, как будто, именно в этом решении больше всего деталей не складываются воедино…
— Чуваки, я доделал! — Возникает голос Накахары-сана.
— Мгм!… — Девушка сонно садится на диване. — Идём-идём…
Чуя стоит и с искренним увлечением наблюдает, как резко поднимается Акутагава-кун, на секунду замирает, и после этого возвращается полноценно в реальность. Подруга встаёт и довольно потягивается, зевнув. Не выспалась, конечно же. Но шансы отоспаться теперь, наконец-то, есть. Пожалуй, скажи кто Чуе пару-тройку месяцев назад, что он будет лицезреть такую картину, врать подруге, чтоб её спасти, и приглашать к себе на ночёвку отчуждённого коллегу, он бы может и поверил, хотя вряд ли, но точно бы обалдел. Хотя… Да он так и так обалдел.
Парень первым из их троицы разворачивается и возвращается на кухню, остальные заходят почти сразу следом.
— Тебе тарелка слева, тебе справа. — Тыкает им Чуя. — Кофе, чай? Воды?
— Воды, пожалуйста. — Хрипловато отвечает брюнет. Рыжий кивает и замечает, как подруга скептически-смешливо смотрит на него и на раковину.
— Чу, те посуду помыть? — Улыбается девушка усмехнувшись.
— Прикалываешься? Нет, конечно. — С добрым удивлением говорит Чуя.
Она жмёт плечами, разводя ладонями.
— Твой дом…
— Мои правила. — Кивает Чуя. Подаёт Акутагаве-куну стакан с водой.
— Кофе можно, пжалста. — Отвечает Рёку и продолжает. — Слуш, а зачем ты спрашивал про яичницу, если сделал омлет? — Она берёт палочки и тарелочку в руки.
— Я нашёл рис и прислушался к твоему «чё считаешь более вкусным».
Рёку с улыбкой держит тёплую глубокую тарелку со свежим рисом, омлетом и видавшей виды свининой. По ней, к слову, совсем не скажешь.
— Пахнет офигенно. — Заявляет тихо девушка. Поднимает глаза, прикидывая в памяти… — Я чё-то неделю нормально не ела? Кошмар какой.
— Кошмар indeed. — Отвечает друг.
— Ты чё-то на английском что ли фоном крутил?
— Да, обзор смотрел.
Она кивает.
— いただきます。— Произносит Рёку.
— いただきます。— Произносит Рюноске следом.
Девушка улыбается. Таки в гостях у других людей парень стесняется в точности как она. Прелесть какая. Заодно и не одиноко себя чувствуешь.
— Bon appétit. — Отвечает Чуя, заваривая кофе.
— Dankeschön. — С усмешечкой отбивает подруга.
— Пятый язык?… — Задумчиво и немножко удручённо произносит Рюноске.
— Только как пожелание. — Поясняет девушка в ответ на риторический вопрос. — Что не придумал японский, то стащим из остальных языков.
— Что это хоть значит? — Как-то жалостливо смотрит на неё брюнет.
— Bon appétit это как раз пожелание приятного приёма пищи, ругалась тебе.
— Помню. И это знаю. — Поправляет Рюноске серьёзно. — Второе?
— Благодарность.
— Она есть в японском.
— Да, но раз Чуя начал такое, то… — Рёку жмёт плечами.
И Рюноске может наконец вновь лицезреть болтливую Дору.
— Это приятно. Уж не знаю, почему, мне языки просто нравятся. Использовать все вперемешку приносит удовольствие. Или вставлять посреди одного другой. Хотя, для честности, иногда я просто забываю нужные слова на японском. — Она прерывается на пару секунд. — Даже я не могу за два-три года выучить весь многогранный японский до уровня носителя.
— Не сказал бы так. — Отвечает Рюноске. Объективно говоря, она явно работает и общается на одном уровне со всеми окружающими. В чём тогда заключается отличие иностранца от носителя?
— Спасибо. — Девушка трогательно улыбнулась. — Но… А хотя, в целом, чего себя принижать. — Обрывает она какую-то мысль и вновь жмёт плечами. Возвращается к еде.
— Держи. — Чуя ставит перед подругой кружку на стол. И, оглянув комнату и ситуацию, садится на столешницу кухонной тумбы, напротив этих двоих, меж плитой и холодильником. Не, третий стул тоже был хорошим вариантом, Чую сидеть с ними за столом не смущает ни капли. Но он испытывает какое-то игривое и бурлящее желание веселиться (и от вина, и, пожалуй, не только), а сесть на потолок как-то пока чересчур. Так что вот, столешница.
Рёку с интересом замечает, как брюнет чуть хмурясь бросил взгляд на Рыжика. «Прикольно, что у него удивление от ситуации к ситуации двумя противоположными выражениями сопровождается. Безопасность? Степень?»
Дора переставляет кружку под левую руку, держа в правой чашку и зажав пальцами палочки. Отпивает и подхватывает палочки обратно, левой.
Чуя жуёт и думает, чё бы такого сказать. Кому бы сказать. Ладно, проще подруге. Его так разрывает всё обсудить, но не будешь же Акутагаву-куна при нём и обсуждать. Оглядывает вино, дотягивается через плиту, чтоб закрыть бутылку и переместить охлаждаться.
Рёку не может ни подогнуть ногу без боли, ни особо закинуть ногу на ногу. А потому облокачивается на спинку стула, чуть развалившись и подняв пятки на перекладину ножек. Смотрит вправо на друга, усевшегося повыше, смотрит на Рюноске напротив за столом. Откусывает кусочек свинины. Чувствует подступающую неловкость, что сейчас обязательно что-нибудь уронит палочками. Есть она ими умеет прекрасно. Но вот это паскудное ощущение от пристального внимания и болящие пальцы…
— Парни, а вы можете не оба меня глазами изучать? — Озвучивает она свой дискомфорт. — Мне почти становится неловко.
Рюноске резко опускает глаза к тарелке. Чуя извиняется с улыбкой.
— Страшно соскучился, взгляд отвести не могу. — Шутит друг. Ну, в каждой шутке доля шутки.
Девушка издаёт умилённый звук.
— Тогда пялься. — Произносит она и чё-то не устраивает в ответе. — Вообще… Отосплюсь и выложишь всё, чё пытаешься мне тут силой мысли проорать. — Её всё равно не устраивает ответ, но уже как-то лучше. Друг подтверждающе кивает.
Рёку мимолётно хмурит брови, дёрнув еле заметно головой. «А я с каких пор в быту стесняю… А, всегда, прошу прощения.»
— На каком обращении остановиться? Рюноске, Акутагава, Акутагава-кун? — Девушка интересуется и с усмешкой добавляет. — Рюноске Акутагава? — От неловкости не спасает, но она сейчас с собой как-то договорится.
— Рё-куми До-ра. — Стёбно растягивает чуть сильнее ударные слоги в её имени Рюноске своим приятным глубоким голосом, в котором на секунду почти не проявилось привычной хрипотцы.
Девушка вскидывает брови. Стебёт? Он? Или это не стёб?
Вот только от него её имя звучит так значительно и высокопарно. Удивительно. Красиво до чёртиков.
— С каких пор это стало вопросом? — Продолжает брюнет свою линию иронии, кашлянув. — На твой выбор.
— Хорошо, осталось выбрать. — Отвечает Рёку. Удивляясь второму ответу подряд и не меняя открыто показывающего это лица.
Чуя балдеет. Ой, к чёрту разговаривать, с подругой позже поорёт, такое шоу на завтрак!
«Ты умеешь иронизировать?» — Очень хочет спросить Рёку, но у неё есть более важный к озвучиванию тезис.
— Я согласна на твоё «не общаться», раз оно… — Подбирает слово Дора. И, видимо, не находит. — В общем, я согласна лишний раз не взаимодействовать. Я не хочу от тебя требовать то, что тебе не нравится, а мы всё равно иногда видимся, обнимаемся, и это лучше, чем ничего. Да и… Не, не так. — Мотнула головой. — Я согласна. Вытряхивать нежеланное взаимодействие я не хочу. И быть вечно спасаемой овечкой не хочу. Но, для взаимопонимания, спасибо вам обоим большое. Нет, огромное. Я вроде и до этого поддерживала линию твоего ответа… — Задумывается на мгновение девушка. — Но подтверждаю, что ничего не изменилось. Не обща…
— А я почти согласился общаться. — Отвечает Рюноске. Зря? Наверняка. Но очень сильно жгло желание увидеть снова удивление на лице сидящей напротив девушки с белыми растрёпанными волосами.
И он удовлетворён.
Чуя вот сейчас в тихом шоке. И уверен — не меньше подруги. Вернее больше. Он то в шоке от спича каждого в этой двойке.
Не может определиться, это сейчас было до восхищения просто и прямолинейно, или напротив жутко запутанно.
— Соглашайся. — Произносит резко Дора, всё ещё ярко удивлённая. И хитро щурится. — Не-ет, не соглаша-а-айся. — И так же хитро улыбается. Театрально внезапно расслабляется, строя максимально будничное выражение лица, и возвращает показательно внимание к тарелке с едой. Кладёт кусочек омлета в рот.
Рюноске смешанно заинтересован и хмурится. Мелькает давняя ассоциация. «Цепляет героев повествования не красота, а тайна». Интрига. Девушка мастерски умеет её создавать. Что тогда, с документами во время разборок с таймером на сон. Что с инжиром. Что с походом к ней в дом. Что сейчас. Сейчас — очевидное «действуй от обратного»? Вероятно. Но это было красиво подано.
Чуя к чёрту остановился есть собственную порцию, она одиноко стоит на столешнице у левой руки, почти на плите. С каким неистовым спокойствием и удовлетворением эти двое вернулись к еде.
Девушка дожёвывает, вспоминая, как приятно быть по-нормальному сытой. Не перебиваться от тошноты шоколадками, как бы вкусны те ни были с солью.
Записывает, что где-то у Акутагавы Рюноске закопано потенциально хорошее чувство юмора, которое ей нравится. И будет интересно узнать в течение ближайшей жизни, увидит ли она больше.
И, чёрт, подвешенный язык с глубоким хрипловатым голосом и эпизодической ухмылочкой. «Как с тобой тяжело не общаться, твою ж.»
У друга внезапно звонит телефон. Чуя тянется через всю плитку за мобильником и очень хмурится.
— Алло, Мори-сан? — Произносит рабочей интонацией, ответив.
Рюноске внимательно смотрит на Руководителя.
Друг кивает несколько раз трубке и отвечает «Сейчас буду.» Спрыгивает со столешницы, оборачивается и быстро допихивает еду в рот. Стоит и жуёт.
— Пока мы все не ушли, можно второй обезбол? — Спрашивает Рёку, ловя последний шанс. Да и живот тянет прям заметно. До дома не хочется ковылять, хочется всё же дойти.
Чуя кивает ей, достаёт и подаёт таблетки, показывая пальцами: две.
Дора выпивает лекарство, запив кофе, а Накахара-сан принимает более собранный и знакомый по рабочим взаимодействиям вид.
Наконец дожевав, друг раздаёт указания. Тарелки оставьте у раковины, одеться есть минут пять, пока он собирается сам. Рёку кивает, вставая. Рюноске уже исчез с кухни.
Девушка ставит тарелку и идёт за кофтой, допивая на ходу кофе, останавливается в дверях гостиной. Глубоко медленно вдыхает. У Акутагавы чертовски красивая спина. И хуже, вернее горячее, когда она не под одеждой. Парень быстро оказывается в водолазке, одёргивает её, заправляя край частично в кожаные брюки. Точно, какой кошмар, он в них, и это можно было так легко игнорировать за столом. Какая задн… Рюноске оборачивается, замечает Рёку, в руках аккуратно складывая футболку, смотрит ей в глаза испытывающе несколько секунд. И с каждой секундой у неё становится горячее ощущение от плеч к лицу. «Двигайся, нельзя стоять краснеть.»
Дора отмирает и проходит за кофтой, еле заметно начав покрываться румянцем. Рюноске провожает её взглядом по комнате. Вопросы о стеснительности девушки множатся.
Накахара-сан проскакивает по коридору к его комнате.
— Куда положить футболку, Накахара-сан? — Брюнет выглядывает в коридор.
— Оставь там! — Восклицает Чуя и заворачивает в гардероб.
Рёку допивает кофе выйдя в коридор, ставит кружку на кухне, натягивает тёплую кофту и останавливается у выхода из квартиры. Рюноске появляется тоже, достаёт из шкафа свой пиджак, надевает и засучивает рукава вместе с рукавами водолазки.
«Красиво, чёрт.» Девушка оглядывает и отворачивается к двери. «Палевно.» Она выглядывает в коридор.
— Чу, ты долго?
— МИНУТУ.
— Обуваемся?
— ДА! — Выкрикивает друг.
Маленький («в прямом же смысле») хаос сейчас старается с фантастической скоростью залезть в брюки, рубашку, жилет, носки, чокер и перчатки. Он умеет собираться быстро. Отточено. Отточено быстро собираться в полном хаосе. У Рёку мелькает улыбка. Она подходит за обувью, быстро застёгивает ботинки на молнии с задней стороны. Оглядывается. Сумка здесь, а телефон… На-кро-ва-ти. Ну, диване. Она почти вздыхает, держа белый ремешок сумки в руке.
— Держи. — Рюноске протягивает её мобильник, достав из кармана.
У Рёку отпадают вопросы, почему её взгляд не зацепился за него, когда она брала кофту. Его там и не было.
— Зачем ты, я бы сама…? — Она вопросительно смотрит на брюнета.
— На всякий случай. Ты уставшая.
— Акутагава Рюноске, — девушка несколько недовольно начинает, — не надо считать меня хрустальной, пожалуйста. Спасибо, что взял. Но не надо так назидательно трогать мои вещи. — Она смотрит пристально в глаза парню, взяв девайс из рук. Как непривычно после низкого Чуи и высоких Дазая с Куникидой смотреть на кого-то прямо перед собой.
— Ты уставшая. — Повторяет он. Хмуро смотрит.
Рюноске хотел было извиниться. Но претензию Доры не понимает. Но понимает по мимике недовольство.
Меняет вопрос.
— А какой считать? — Не по задумке иронично спрашивает. Но с желанием показать частичную ошибочность тезиса.
— Не знаю. — Отвечает Рёку в глаза, запихивая телефон в карман кофты. — У меня нет заготовленной аналогии. Обо мне надо заботиться, но не потому, что я хрупкая и иначе развалюсь, а потому что хочется сделать что-то приятное.
Брюнет изучает её взглядом несколько долгих секунд.
— Ты не хрупкая. Но я счёл, что ты уставшая и можешь быть невнимательной.
— Могу. Телефон я не забуду. — Рёку отвечает с проявляющимся наездом и первая останавливается. Месячные месячными, а она начинает злиться не на то. — Это слишком важная вещь, мне некомфортно, что её кто-то лишний раз трогает.
На этом этапе Рюноске соглашается с собой.
— Извини. — Говорит парень.
Чуя выскакивает в коридор, скользя по полу и тормозя у зеркала. Поправляет чокер, шустрым движением достаёт пальто из шкафа, накидывая гравитацией на плечи.
— Погнали!
Оба ему кивают.
— Я тебя провожу. — Обращается Рюноске к Доре.
Она хмурится.
— Я справлюсь сама дойти, у меня есть ноги…? — Недовольно, видимо, по тому же вопросу, отвечает девушка.
— Да, но… — И Руководитель прерывает парня.
— Да, именно, пусть проводит, — торопливо говорит Накахара-сан, обуваясь, — Рё, ты гоняла одна, но и ты нас избегала, и я чё-то ожидал, но раз мы общаемся, а мудак, который тебя пытал, всё ещё где-то гуляет, давай мы тя провожать будем, это ж кошмар полный, я не могу продолжать разрываться на работе, думая, что ты в опасности, ты тут всех и чмокнула, и позаботилась, и поддержала, и всё на свете стоически пережила, дай мы побеспокоимся ещё немного, поймаем и отвалим! — Заканчивает Руководитель речь и заканчивает с обувью.
Девушка в раздумье проводит глазами по окружению.
— Ты прав, вы оба правы. Да. Не, всё окей, согласна, это логично. — И вздыхает тяжело. — Я стрессую, мне больно, у меня месячные, не считайте меня ватой беспомощной, пожалуйста, ну я с ума съеду.
Рюноске смотрит. «Невнятную окружающим эмоциональность». Да нет, пожалуй, очень понятную и подробно артикулируемую.
— Не считаю беспомощной. — Произносит парень.
— И я тоже! — Кидает вслух Накахара-сан, проскакивая к двери и распахивая её.
Рёкуми Дора с улыбкой кивает. Извинения того стоят.
Девушка поворачивает к нему голову.
— Провожай тогда. — И продолжает улыбаться.
