Время. Хорошее время
Я знал, что так будет, мне так надоело
Находиться взаперти
Находиться в этих стенах
***
Накахара с издевательским недовольством проматывается по поручениям по порядку. Поговорил по поводу последующих поставок предстоящего месяца, потом покурил поодаль порта, проветрился, потушил потухший помятый окурок, проведал понадобившегося посыльного сплетника подполья Йокогамы, подумал пожаловаться по переписке, как всё запредельно задолбало, забил на затею, прикидывая измученное настроение подруги, послал всё запланированное к чёрту, зашёл на позволительный перерыв в пекарню в поисках любой приблуды с приемлемым заварным кремом. Злость разогревает, а заварной крем смягчает и позволяет спокойнее сфокусироваться.***
Рюноске заходит в здание Мафии и приходит по дороге к мысли, что пора уточнять у Руководителя о разрешении наконец прикончить взятых в заложники.***
В сырой и влажной, гниющей и будто тлеющей темноте раздаются жуткие крики, от чего морозные капли пота стекают по позвоночнику, заставляя вздрагивать. Ощущение наступающей катастрофы покрывает всё пространство. Сквозь пелену глаза осматриваются. Слева? Справа? Режет слух скрежет и фигуру встряхивает, сбивается картинка. Ледяная вода стекает по лбу, закрывают мир белые волосы и покрывают всё красные вязкие капли. Туман становится лишь плотнее, и она чувствует — задыхается. Катастрофа подбирается. Спереди? Сзади? Оглянуться не получается, как не пытайся. Каждый поворот тебя встречает туман, и ты вновь будто смотришь прямо перед собой, не двинувшись с места. Горло сдавливает и нос заливает солёная жидкость, рот вяжет от вкуса металла, и она начинает захлёбываться кровью. Рёку вздрагивает, резко садясь на кровати.***
«Можно, пора.» — Отвечает Накахара в сообщении Акутагаве-куну. Коллега уточнил иносказательно, но всё было ясно. Чуя выкидывает обёртку от пирожного в мусорку, проходит до небольшого переулка и останавливается в тени, оперевшись спиной о кирпичную стену. Закуривает. Затягивается. Проводит взглядом по голубому небу с кусочками редких облаков, видных из-за углов крыш. Выдыхает.***
Рюноске медленно спускается к подвалам, получив конкретную информацию о том, в каком из них держат последних захваченных. Раздражение подходит к пиковой точке. Сырость подвала всегда напрягала дыхание, всегда была связана с самыми худшими событиями, что только можно представить. Хотя… бывали хуже. Когда казалось, что сильнее в обрыв всё покатиться уже не могло, он вспомнил, что пропасть та бездонна. И пусть он поднимался какое-то время по ней вверх, он зря забыл, с каким свистом ветра по ней можно падать. Стуком отзывается камень ступеней под подошвами чёрных кожаных ботинок. И весь тот стук будто знаменует — у парня вновь по швам трещит весь уродливый и хлипкий взгляд на отвратительный и беспощадный мир, который способен вызывать больше тошноты, только если присутствие в нём не несёт хоть одного понятного ответа на вопрос «зачем». Он осекается. Одно «зачем» до сих пор остаётся. Ради сестры. Один живой и самый важный на свете символ, почему Рюноске жил даже тогда, когда не существовало ни единой личной причины. Стеклянно звенящее молчание встречает его силуэт в каменном и необъятном сумрачном помещении. Запах металла. Запах грязи. Мелко смерив взглядом несколько десятков прикованных, легко заключить — Накахара-сан выполнял задачу с присущим ему неистовством. Пора заканчивать весь этот жалкий и более бесполезный цирк. Он глухо прокашливается в кулак, вновь убирает руки в столь знакомые карманы плаща. И активирует Расёмон.***
— Рюноске, идёшь? — Мальчишка оборачивается на друга, машет ему рукой, и парнишка кивает. Они подходят к воде, а сзади плетутся устало две девочки. Семенит ножками, держа брата за руку, маленькая «ромашка» Гин. — Смотри, я соорудил! Говорил же, всё подсмотрел и взаправду понял! А ты нет да нет! — Машет рукой на небольшую плетёную подвесную качельку Набору и возмущается на Рюноске. Парень оглядывается на сестру, и та радостно кивает ему. — И что, говоришь, выдержит? — Рюноске испытывающе но добродушно уточняет. Иначе Гин не посадит туда. — Выдержит! Конечно, выдержит! — Возмущается от вопроса Набору. — Докажи. — Мелкий брюнет слегка улыбается. — Раз собрал хорошо, то и сам покачаться можешь? — Могу! А вот и докажу! А вот и могу! — Набору подбегает к качеле, дёргает её на пробу и забирается на дощечку, отталкивается ногами. Несколько секунд под радостные вздохи девочек позади плеча все они вместе наблюдают. — Ва-а-ау! — Восклицает громче остальных Мичи-чан. Рюноске оглядывается на самую светленькую из их компании и с удовольствием смотрит, как развеселилась утомлённая от голода понурая прежде сестра. Названная, но сестра. Он тянется и поглаживает её по макушке. — Хочешь первой после Набору? — Спрашивает парень. — Он сейчас слезет. — И оборачивается на Набору. — Слезай давай. Я тебе верю. И правда держится. — Залезь, слезь, залезь, докажи. — Бурчит смешливо и самодовольно мальчишка. — Слез-слез, кто первый, девчатки? И Рюноске кивает в сторону Мичи-чан. Гин дёргает его за рукав и он присаживается. — А ты следующая. — Шепчет ей. — Если качеля после такого не обвалится. — Улыбается брат и поглаживает по щеке, в конце мягко хлопнув подушечкой пальца по кончику её носа. Набору умер следующей осенью. Все они умерли.***
Рюноске рассекает Расёмоном воздух, стряхивая капли грязной и заполонившей своим запахом подвал крови. И сжимает способность, та растворяется в его плаще, возвращая вид одежды. Он глухо кашляет, бросая взгляд прочь от распоротых тел, и не желает здесь больше вдыхать.***
Накахара отдохнул, бегая по оставшимся поручениям. Он столько тысяч (наверное) раз видел документы о поставках, что давно выучил, где в них должны быть предусмотрены лазейки незаконного мира, проверять и подписывать стало совсем не затруднительной задачей. И всё равно. «И всё равно. Я не успел… Мы не успели отдохнуть, а что-то грядёт, и опять, следом, да чтоб его!» Парень театрально морщится своим мыслям, тряхнув головой, и дым попадает в глаз, от чего он сдёргивает и вторую перчатку, трёт лицо. «Прошла, казалось ж, половина дня, как мы увиделись, а чёртова неделя по ощущениям пролетела.» Он выдыхает к небу и хмурится, задумавшись. «А серьёзно… Теперь же… Она будет открыто играть приманку?» Чуя прикидывает какие-то варианты. Он чисто и старательно исполнял описанный приказ, что только остановился начать оценивать. «Какую-то роль босс ей уже выделил, но, если мы приманиваем их на выдуманную контрабанду, что делает она?» Он затягивается ещё раз, пока морской ветер скуривает сигарету вместо него. Но ни к чему не приходит. «Ой, чёрт это всё разберёт!» — Восклицает вслух Чуя, туша о стену и кидая в сторону не успевшую подойти к концу сигарету, оглядывается, ориентируясь пару секунд в грудах контейнеров при порте, и уходит налево, вернуться подтвердить исполнение.***
— Вас понял, Мори-сан, — кивает Рюноске и выходит из кабинета, с новым заданием на вечер следующего дня. Он перепроверяет — сегодня понедельник. События, мысли. Кажется внутри сознания, с восьмого числа, со дня миссии по спасению, никак не могло пройти всего лишь четыре дня. Звонким эхом отдают по коридорам шаги, звонко оповещает и лифт о прибытии. Звонко отстукивали каблуки мужских туфель по каменному полу подвалов. Всё мерзким звоном рассыпается и мешает так, что звон остаётся даже в голове. Рюноске распахивает дверь и делает несколько глухих шагов по ковру. Вызывает Хигучи к своему кабинету, но войти не даёт, выходит к ней сам. — Что такое, Акутагава-семпай? — Заинтересованно и бодро начинает девушка. — Хигучи, — расставляюще начинает он, — в пятой камере нужна зачистка, разберись. — Вас поняла. — Она кивает. — Что-нибудь ещё? Он, мотнув головой, не меняя хмурого лица, отвечает. — Нет. Иди. — И оборачивается, заходя обратно. Омерзение. Выдыхает. Усталость? Неоткуда. Берёт со стола бумаги, оглядывая ещё раз. Кладёт обратно, выходит, кладёт руки в карманы и отправляется вниз, на парковку. Сегодня проверить одну точку, завтра зачистить другую. Проверяет наручные часы — 15:42 — к ужину успеет.***
Чуя терпеливо отчитывается перед боссом. Почти шесть вечера. — И ещё последнее, босс, а заранее уточнений о выходных не будет? — Пока нет. — Буднично отвечает тот и прощается. — До следующего вызова свободен. Чуя кивает, разворачивается, сходу переходя на свои личные мысли. «В прошлый раз мы могли помешать, потому никакой информации дано не было, но чему я могу помешать в этот раз?» Ответа пока не находит. Решает, что входных данных недостаточно. Зато уже скоро вечер, и пора проведать подругу. «Которая В ИДЕАЛЕ начала с отдыха.» — Думает Чуя, с наездом нажимая кнопку лифта.***
Остановив мотоцикл у калитки, Чуя наконец проверяет прилетевшее по дороге уведомление на телефон. «Вот не дай чёрт она мне написала, что куда-то ушла!» — Разговаривает в голове он, разблокируя мобильник. «Я снотворное купила, буду с ним отлёживаться. Можешь заехать, например, завтра, сейчас я уже выпила таблетки, надеюсь усну» — Написано в сообщении, и несколько грустных усталых смайликов в конце. Чуя протирает рукой лицо. Проверяет время сообщения — четыре минуты назад. Слазит с мотика и подходит, стучится. Девушка открывает ему через пару минут и зевает. Переодетая в плюшевую домашнюю сиреневую водолазку и тёмно-зелёные леггинсы. — Ты мои сообщения что ли не видел? — С добродушным интересом спрашивает она, запускает парня внутрь и опирается плечом о стену у входа. — Увидел, когда уже подъехал, подумал хоть поздороваться, ты не должна была успеть уснуть. — Тогда здороваемся, — Рёку зевает ещё раз, — и я спать. Написала то я позже, чем выпила таблетки. — Она отталкивается мягко от стены и расставляет руки для объятий. Чуя кидает шляпу с пальто на крючок, шустро и охотно подходит, заботливо нежно обхватывая на уровне спины, но не сжимая, опасаясь причинить любую боль. Она обнимает в ответ плечи и уютно ёрзает головой, потираясь по-кошачьи о его волосы. И вновь активно медленно глубоко зевает. — Офигеть снотворное, посоветуй потом. — Хихикает Чуя ей в плечо. — О-бя-за-а-ательно. — Тянет сонная подруга. — Сама радуюсь. — Заключает она тише. Через пару минут молчания она отстраняется первой. — Вообще, честно говоря, я просто уснула, проснулась от кошмара, и поняла, что так дело не пойдёт. Даже при всём желании, не могу же я строго всегда ближайшее время спать с кем-то. — Ну, как не мо… — Да ну. — Она улыбается. — Наверное, не стоит. — И чуть жмёт плечами. — Не знаю. — Знаю двух людей, которые не откажутся. — Улыбается в ответ Чуя. — Тоже верно. — «Принимаю поражение» интонацией. Она пару секунд думает о чём-то. — Ещё раз спасибо тебе за то, что ты сделал. — Как-то чуть стеснительно смотрит ему в глаза подруга. — Рё, сладость, я ещё не закончил помогать. И не закончу, пока тебе не станет лучше. — Чуя отвечает, вспоминая её слова при последнем разговоре в коридоре Мафии. Нет уж, он не забьёт на помощь на половине пути. Девушка совсем смущается в отводит глаза на пару секунд. А потом выдыхает. — Это так здраво. Так здраво, что я в нынешнем состоянии о такой модели поведения забываю. — И зевает, вновь подняв глаза к Чуе. Он лишь подбадривающе улыбается в ответ. — Всё будет хорошо. — Говорит парень спустя несколько секунд, и они кивают друг другу. — А ещё оказалось, что одна ночь с Акутагавой превращает его в хорошую фигуру для психологической селф-помощи. Чуя вздёргивает брови заинтересованно. — В смысле? — В смысле я проснулась от кошмара, и первое, что мой мозг вспомнил, чтоб мне помочь, это как раз как меня успокаивал Рюноске. Рёку смотрит на ехидно улыбающегося пару секунд друга. Который сменяет затем улыбку на нежную и более трепетную. — Я очень рад, что тебе потихоньку становится лучше, и что весь этот грандиозный дикий план помог. Она видит, что друг тоже переживал обо всём происходящем. Но сил на ответную поддержку пока не находит. По крайней мере на искреннюю. — Спасибо тебе. — Зато она находит силы на другое откровение. — Но мне ещё какое-то время будет нужна помощь. Будет классно, если ты… Смог бы помогать. — Однозначно. — Отвечает друг и очень помогает с боязнью быть проблемой. Она улыбается на выдохе и произносит совсем тихо. — Спасибо. Друзья обнимаются ещё, словив общий порыв погладить друг друга. А потом Чуя бодрится, видя очередной зевок Рёку. — Так, ну чо, всё, спать? Я поехал? Она сонно кивает в ответ и мило жмурится, прикрывая рот ладонью. — Рё, — они ловят зрительный контакт, пока Чуя тянется за плащом, — ты котик. — Хихикает парень. И она с радостным лицом чуть усмехается тоже. — Мяу. — Совсем уже солнечно улыбается девушка. — Всё, до скорого! — Взмахивает он рукой и выскакивает за дверь, пока она машет размеренно в ответ. — Пока-а-а. Настроение становится гораздо легче.***
Рюноске заканчивает миссию. Рюноске пора ехать домой. На точке было пусто и не обнаружилось никаких следов, но на всякий случай они установили несколько датчиков и маячков, всё должно быть чисто. Рюноске назначил двоих дежурных и их обязанности. Рюноске пора ехать домой. Парня тошнит от идеи спросить себя, что происходит. А понадобится. Сестра спросит. Он смотрит на городскую реку. Дора при разборках с таймером на сон далеко не с первого раза упомянула, что её в эту реку столкнули. День, кажется, на второй, уже после похода в душ, украдкой промелькнуло в её речи, что «вода уже холодная». Пожала плечами и пояснила, когда парень задал уточняющий вопрос. Ей в целом будто нравятся уточняющие вопросы. Или просто вопросы сами по себе. Рюноске дёргает головой. Откуда взялся этот поток мыслей? Он глубоко вдыхает, чувствуя раздражённые дыхательные пути, и медленно выдыхает. Оборачивается к машине, где несколько исполнителей низшего ранга ждут молча, когда Акутагава закончит своё отсутствующее к данному моменту, признать честно, дело. Проходит, кивает им и садится.***
Сыграв с пару-тройку часов в тот самый аналог, о котором рассказывал подруге вчера в баре, Чуя протяжно зевает. «Столько эмоций, все силы к чёрту.» — Бубнит возмущённо под нос себе, отлепляясь от пола и оставляя джойстик на тумбе телевизора.***
Из здания Мафии Акутагава выворачивает к киоску, купить свежие овощи, возможно зайти по дороге за каким-нибудь хорошим десертом. Тошнить не прекращает ни на секунду. Смеркается. Почти пустое без облаков небо всё равно душит, не даёт спрятаться в тени, не сжигает солнечными лучами. Он минует несколько поворотов, мельтешат люди, почти стирается изо рта запах чужой крови, но зреет запах своей. Визжание шин по асфальту крупной дороги города, тормозной путь около пятнадцати метров? Редкий лихач еле успел перед светофором. Иначе проявившаяся картина бы не стала ничем новым для Акутагавы. Ни одного невиданного органа, ни одной незнакомой сломанной кости. Звон колокольчиков входной двери киоска, и звон в голове становится больше невыносимым. Рюноске кивает рефлекторно в приветствие, лишь открыв дверь, и резко разворачивается, отпуская входную ручку, уходит прочь. Быстрыми шагами минуя осточертевшее окружение и асфальтированные перекрёстки, парень приближался к единственному месту, в котором тошнота может отступить. Знакомое, давно не тронутое. Тихое, журчащее, но больше не удушающее. Мягкое. Редкое. Ещё один светофор и никчемушная вывеска над входом. Зачем-зачем-зачем. Горсти людей, рассыпанных по дорогам и траве. Он срезает через редкие деревья, всеми силами игнорируя расстелившиеся на пикник осколки чуждой жизни. Большая и аккуратная дорога позади парка, с которой Рюноске сворачивает влево, но у самой реки, не дойдя незаметных десять метров, уходит вправо. Стряхивает зацепившиеся за плащ листья кустов и останавливается. Замирает несколько секунд взглядом на воде. И присаживается на давно некошенную траву. Первый человеческий вдох. Он проверяет наручные часы. Достаёт телефон, пишет: «Задерживаюсь.» Вздыхает. Задирает взгляд к небу. Оглядывается. На всякий случай. Садится немного удобнее, скрещивая ноги. Глубоко выдыхает, расслабляя плечи. Вода темнеет вместе с небом, погружающимся в вечерний мрак. То, что отражает, будет зависеть от других, как бы плохи те не стали. В какую тьму бы не превратились, то, что отражает, превратится вслед. Он протирает глаза с нажимом, прокашливается. Поднимает взгляд. Темнеющие ветки деревьев, как будто врезанные в синее небо, обрамляли нынешнюю картину мира. Лишь здесь, лишь иногда, не дают они ощущения удушья, напротив — спасения. Вечно темнеющее заграждение, поглощающее шум и боль всего вокруг. Парень вдыхает и с интересом проводит ладонью по длинной разношёрстной траве.***
— Я дома. Гин шустро но ненавязчиво вылетает в коридор, с осторожностью, пусть и торопливостью, и, видя на удивление полегчавшее состояние брата и приглашение в объятья, с большим удовольствием обхватывает его руками, прижавшись.