Маги-защитники: Связь противоположностей.

      Наутро мы проснулись от стука в дверь, громкого и требовательного. Я открыл глаза и дотронулся рукой до Алисии, которая тоже проснулась и возилась в постели. Я хотел пожелать любимой доброго утра и поцеловать, но прежде она спросила «Кто там?» с ноткой раздражения. — Алисия, ты что, не узнаёшь свою подругу? Почему ты так долго спишь? — послышался за дверью противный голос. Ну вот, явилась, не запылилась. И что ей здесь надо? — Нет, не узнаю. Как я должна узнать человека по стуку? — ответила Алисия, вскакивая с кровати и хватая с пола платье. — Подожди пять минут, я оденусь, — попросила она «подругу» и шёпотом обратилась уже ко мне: — Блин, не вовремя она пришла. Сейчас, с утра, уже нельзя не открыть. Значит так, Феникс, быстро одевайся и вылезай через окно. Ты же маг воздуха, справишься. Никто не должен узнать о том, что было этой ночью. Ясно? — Ясно. Чего же тут неясного? — ответил я, с недовольством сползая с постели. Уходить не хотелось, да ещё и так резко. — Быстрее, пожалуйста, — попросила Алисия, надев помятое платье и расчёсывая волосы. — Постель оставь, я сама заправлю. Я ускорился, подбирая с пола одежду. Блин, мятая вся. Вчера побросал, не глядя, а сам ещё за это Феликса ругаю. Быстро натянул рубашку, брюки, надел сапоги. — Ну, ты скоро? — раздался недовольный вопрос, вновь сопровождаемый стуком. Сильнее, чем сегодня, Мэри меня ещё не бесила. — Подожди, я же не реактивный самолёт, — ответила Алисия. Накинув на плечи камзол, я подошёл к любимой — больно скомканное получалось прощание — обнял и быстро поцеловал. Алисия ответила на поцелуй, улыбнулась, и я побежал к окну. Никогда ещё не покидал комнату таким способом, но в жизни всё бывает в первый раз. Перешагнув через раму, я наступил на железный прут, торчащий из стены, а затем отпустил руки и завис в воздухе. Вспомнить бы ещё, какое из окон первого этажа моё… Сделать это пришлось быстро — во двор, как назло, вошли несколько преступников, разглядывать, кто именно, не было времени. Как жаль, что наша магия не предполагает способности становиться невидимым. Нервно перебирая варианты, я смог вспомнить, где находится окно моей камеры, но также вспомнил, что там, чёрт возьми, решётки, и выбить их магией я не смогу. Слава Богу, в огороде оказались ребята из моего отряда — не так давно вышли, они и прикрыли меня, сделав вид, что я работал вместе с ними. Схватив лопату, я стал усердно копать, не понимая, что и где, переводя дыхание и стараясь успокоиться. Сердце стучало с бешеной скоростью — давно я так не волновался, но эта ночь стоила того. — Феникс, вот сюда землю кидай. Здесь она как раз нужна, — Женя подсказал мне направление работы. В конце концов, я успокоился и влился в деятельность. Ребята стали спрашивать, где я был этой ночью, и лишь Феликс загадочно улыбался, всё понимая. О своих чувствах к Алисии я рассказал только ему и не знал, как ответить на вопросы ребят, чтобы сохранить тайну моих ночных похождений. Своему отряду я как раз таки доверяю и мог бы рассказать, но Алисия просила держать это в тайне, о чём я взглядом намекнул брату. Не знаю, догадались ли ребята, но, видя, что я не хочу отвечать, сменили тему. В обед пришёл Кристофер, я заметил у него на лице немаленький синяк, догадываясь, откуда он. Вот как тот ему отплатил за добрую помощь. Мы немного поговорили, обсудили статью про космос из свежей газеты, а затем приятель ушёл по своим делам. Пока было время, я решил продолжить вчерашний разговор с Афоней, попытался разузнать контакты его близких, но сосед всё время переходил на обсуждение событий в тюремном коридоре — не знаю, случайно или преднамеренно. Что мы считали мрачным и скучным, его интересовало неимоверно — ворота, за которыми можно спрятаться, куски свисающей с потолка паутины, грабли, забытые кем-то из преступников, сломанная перегородка. Он удивлялся всему, как маленький ребёнок и говорил, что очень и очень любит, когда вокруг интересно. Видимо, сегодня Афоня сильно не в себе, и нужно дать ему время пройти через этот период. Обстановка была спокойной и тихой, после обеда нас никуда не звали, и я скучал в камере — не люблю, когда нечего делать, сидеть в ограниченном пространстве. Я уже исписал десять страниц дневника, подробно описывая и восхищаясь тем, что произошло этой ночью, поговорил с Феликсом, даже обменялся записками с Женей, который оповестил меня, что на наше письмо пришёл ответ, но преступники, скорее всего, не собираются давать нам читать его. Что же такое там может быть? Какой-нибудь план побега? Если честно, я не знаю, на основе чего его можно составить. Разве что потусторонней магии, которой в нашем мире не существует. Близился вечер. Я весь день не видел и не слышал Алисию, и это меня беспокоило — за всё время нашего пребывания здесь не было ни дня, чтобы она не появлялась во дворе и не давала какие-то распоряжения своей банде. Преступники в тюремном коридоре тоже не появлялись, только ходили по двору, орали междометия и маты, сражаясь друг с другом магией в качестве тренировки. Где же Алисия? С ней что-то случилось, заболела? Не может быть, чтобы после нашей ночи — я делал всё максимально бережно. Алисия говорила, что ей хорошо со мной, всеми действиями показывала, что любит меня и ей нравится то, что я делаю. Так почему же за день она ни разу не зашла или хотя бы не показалась во дворе? Может быть, что-то не понравилось? Скорее, наоборот — она меня очень хвалила… Пока я изводил себя мыслями об Алисии и неизвестности причин её отсутствия, Феликс начал полемику с Афоней, доказывая ему, что этот коридор грязный, мрачный и скучный, всё, что валяется здесь — старое, и восхищаться совершенно нечему, а сосед упорно убеждал его в обратном. Для меня это выглядело немного по-детски, я пытался помирить спорщиков, донести до них, что каждый может остаться при своём мнении, но ничего не получилось. Спорили они до самой темноты, пока Афоня не сказал «Да ну тебя!» и не захрапел на весь коридор. Пленники, по обыкновению, стали ложиться, а вот мне не спалось. Слушая ровное дыхание Феликса, я не переставал думать о любимой. За целый день я очень по ней соскучился, сердце маялось от отсутствия каких-либо вестей. Я пытался успокоить себя мыслью, что Алисия очень занята у себя в комнате, но сердце упрямо напоминало о том, чем и где она обычно занималась, и в душе возрастало беспокойство. Несколько раз я пытался бороться с заклинанием закрытия, чтобы пойти к любимой и самому всё выяснить, но у меня, как и в тот раз, ничего не вышло. Мысленно проклиная эту дверь и это заклинание, я лёг на подстилку из свежей соломы, вновь чувствуя, как в моей душе шевелятся переживания, постепенно меня съедая. В тёмной пустоте и тяжёлых мыслях прошло неопределённое количество времени, которое казалось вечностью, пока я лежал и не мог заснуть. Пауки на потолке затеяли чехарду, словно соревнуясь, кто наплетёт больше паутины, чтобы свести на нет мою уборку. Сколько раз я пытался выгнать их и водой, и воздухом, всё было временно — видимо, сильно прижились. Наблюдая за пауками и прикидывая, как лучше пустить в них струйку воды, я вдруг услышал тихие приближающиеся шаги. Кто бы это мог быть? В ночное время к нам ещё ни разу не заходили. Я повернулся лицом к коридору, увидел мелькнувшее в темноте красное платье и радостно вскочил, ни на секунду не сомневаясь. Такую одежду носила только она. — Алисия! — громко прошептал я, прислоняясь к решётке двери и встречаясь взглядом с приближающейся ко мне любимой девушкой. — Почему ты весь день сюда не приходила? Я очень соскучился и волновался. — Тише, Феникс! Все вопросы потом, — сказала Алисия, её взгляд был озабоченным. Слегка прижав пальцами загоревшиеся в ладонях огненные шары, она метнула их к дверям камер. Все запирающие заклинания исчезли, а замки попадали на пол. От возникших звуков проснулись Феликс, Женя и остальные мои ребята, взглянули на Алисию с недопониманием. — Значит так, многоуважаемые полицейские… я думаю, все вы хотите домой, поэтому заявляю, что с этого момента вы свободны! Сейчас вы все выходите из камер, и мы, стройной колонной, тихо, движемся к воротам. Далее, также тихо, вы покидаете эту территорию. Надеюсь, всем всё ясно? Что, простите? Алисия сама, по своей воле, выпускает нас из плена? Я думал, после приглашения к себе в комнату и нашей ночи она меня уже не удивит, но, оказалось, моя любимая может ещё больше. Разумеется, мы рванулись исполнять такой неожиданный и приятный приказ. Пока я и мои ребята брали сумки, рюкзаки и с неуверенностью выходили из камер, Женя поинтересовался: — Алисия Альфредовна, а почему вы сами нас отпускаете? — Пожалуйста, давайте без вопросов, — попросила любимая. — И так это всё рискованно. Нужно, чтобы никто не проснулся. — А мы сами-то проснулись? — уточнил Феликс, поправляя на плечах рюкзак. — Да, это наяву, поверь, — кивнула Алисия и слегка улыбнулась. Наконец-то я увидел, как глаза брата загораются счастьем. Свобода, долгожданная свобода! Безусловно, все мы были рады такому повороту событий, все уже месяц не были дома и не видели родных. Что заставило Алисию поступить так благородно? Может, под воздействием наших разговоров она начала меняться в лучшую сторону? Но, что бы это ни было, мы благодарны за такой подарок, а у неё начинается новая жизнь. В суете мыслей мы вспомнили об Афоне, который продолжал мирно спать в камере, только на выходе из здания. — А как же Афоня? Он что, здесь останется? — Женя первым поднял эту тему. — Афоня… — Алисия на миг задумалась, обернувшись на здание. — Он начнёт петь или как-то по-другому голосить, перебудит всех, а чем это чревато, вы и сами понимаете… — Предлагаете оставить его здесь? — уточнил мой одногруппник. — А что ещё остаётся? Он же нарушит нашу конспирацию, — ответила любимая. — Знаете, ему и здесь живётся совсем не плохо. Видели бы вы, как наш Афоня восхищается граблями и прочим, что увидит в коридоре. Ему здесь гораздо интереснее, нежели на свободе, — добавил я, и Алисия усмехнулась. Всё равно мы рано или поздно вернёмся сюда, чтобы завершить начатое и арестовать банду, так что Афоня, безусловно, через некоторое время тоже окажется на свободе и тут же попадёт в руки врачей — болезнь нельзя оставлять без внимания, тем более такую. Мы передвигались, как партизанский отряд, периодически оглядываясь на главное здание. Свет не включали, окна пустовали — всё шло нормально. Подойдя к воротам, Алисия нажала кнопку справа и, пока железная часть ворот отходила в сторону, провела действия для временного исчезновения магической преграды в этом месте. — Прощайте, — сказала любимая, как только путь стал свободен. — Подожди… Как «прощайте»? — я подошёл к ней. — Ты что, с нами не пойдёшь? — Нет, Феникс. Я остаюсь, — ответила Алисия, не глядя на меня. Я был в таком шоке, для меня небо с треском упало на землю. После всего, что у нас было, она хочет просто взять и попрощаться?! — Почему?! У нас же взаимные чувства, Алисия! Я думал, мы будем жить вместе, с чистого листа, найдём твоего брата… Алисия, посмотри на меня! — я попытался обнять её, но она увернулась. — Феникс, я прошу тебя, иди! Забудь это всё, как сон! Ты хороший человек, найдёшь себе нормальную девушку. От этих слов я почувствовал боль: — Но я люблю тебя, не другую… — Разлюбишь, — так жёстко, безразлично и больно для меня сейчас прозвучало это слово, вызывая в душе зарождающийся вихрь. — Почему ты хочешь остаться здесь, Алисия? — спросил я с нотами отчаяния в голосе. — Это ведь не жизнь, а лишь её имитация… — Как я проживу свою жизнь, это уже не твоё дело. Бери под ручку своих полицейских, и идите отсюда! — сказала любимая, кивнув на ребят, которые стояли за воротами и молча наблюдали за нашим разговором. Теперь они всё знают, но я хотел, чтобы это произошло совсем в другой обстановке… — Алисия, я тебя чем-то обидел, сделал больно во время наших… действий? — уточнил я, стараясь заглянуть любимой в глаза, поскольку тон её речи показался мне отчасти обиженным. — Если так, то прости, я искренне не хотел. — Слушай, Феникс, сделай одолжение — отстань и просто уйди! Пожалуйста! Поиграли, и хватит! — крикнула она и резко вытолкнула меня за ворота. — Я не люблю тебя, все эти действия были дешёвой игрой с доверчивым полицейским, я ещё сотню таких же найду! Проваливай! Что?! Просто игра? Как… такое… возможно… Дверь захлопнулась почти у меня перед носом, внутри что-то оборвалось. Я стоял, почти утыкаясь в дверь, пытаясь полностью осознать и переварить происходящее. Несколько секунд спустя мне стало так больно, что захотелось начать выть. В области сердца крутило и ныло от её слов «дешёвая игра». Ко мне подошли ребята. — Феникс, брат, — с этими словами Феликс бросился обнимать меня. Другие полицейские, ещё не отойдя от подробностей моей личной жизни, тоже пытались хоть как-то поддержать меня. Никто не мог подобрать слова, а я не мог понять одного: зачем нужно было так играть? Просто чтобы доставить себе удовольствие, разрывая при этом сердце и чувства другого человека? Феликс взял меня за руку, как я часто брал его, когда мы были поменьше и потянул вперёд — надо было идти. Шли мы через поле, я не разбирал дороги, спотыкался об камни и врезался в идущих спереди ребят. В темноте, уставшие, вместо пятидесяти минут мы тащились два часа. Всё это время я молчал и дрожал, хотя было тепло. Ребята тоже, в общем-то, не разговаривали. Я снова и снова переживал момент нашего расставания, испытывал эти чувства, каждый раз находящие на меня возрастающей болевой волной, от чего моё общее состояние становилось всё хуже. Я держал тёплую ладонь брата и благодаря этому за всё время пути ни разу не упал, хотя вообще не разбирал дороги из-за темноты и стоящих в глазах слёз. При входе в родной посёлок надо было расходиться — мы живём на разных улицах. — Ну ладно, ребята — давайте, пока. Было приятно поработать, несмотря на все утягчающие обстоятельства, но в будущем всё же надеюсь на работу без них, — сказал Женя, затем подошёл и обнял меня: — Феникс, держись. Она — редкостная тварь, не достойная никаких чувств в её адрес, и мы искренне желаем тебе скорее от них избавиться. — Это будет сложно, — ответил я, сдержать слёзы становилось всё труднее. Каждый из отряда обнял меня, прежде чем мы разошлись. Несколько минут спустя я и Феликс, наконец, подошли к родному дому. Свет в окнах, естественно, не горел — час ночи. Как наши родители сейчас обрадуются… Скрипнув калиткой, мы вошли во двор, я моргнул и вытер глаза. Они не должны знать… — Надеюсь, папа с мамой сильно не испугаются посреди ночи, — произнёс брат и нажал кнопку звонка. — Не должны, наши родители не из пугливых, — с трудом ответил я. Из дома послышались шорохи, а затем строгий голос отца: — Кто там? — Папа, мама, это мы вернулись! — радостно крикнул Феликс в замочную скважину. — Боже мой, это дети! Виктор, открывай скорее! — услышали мы взволнованный голос любимой мамы. — Сейчас открою. Не суетись, Виктория, — сказал папа вроде бы строго, но в его голосе тоже можно было уловить нотки радостного волнения. Дверь открылась и мы, стоя прямо на крыльце, оказались в объятьях родителей. Мама плакала и целовала то меня, то Феликса, а папа твёрдо, но с любовью похлопывал каждого из нас по плечу и гладил по спине. — Вы уж простите меня, дети, что так необдуманно отправил вас на миссию. Пока одни, без опытных, ходить не будете, — произнёс отец с чувством вины. — Ничего страшного, папа. Всё же закончилось, теперь мы дома, — сказал Феликс. — Мам, ну всё же хорошо. Успокойся, прошу, — произнёс я, обнимая её и принимая поцелуи. Да уж, у меня сейчас, и всё хорошо… Я решил ни за что не рассказывать о моей неудачной любви родителям, поскольку теперь мне за неё стыдно — такого между полицейским и преступницей ещё не случалось, и они были бы против, даже если бы мы не расстались. В том случае я поговорил бы с ними и нашёл способ убедить, что всё будет хорошо, но теперь… лучше их вообще не беспокоить, всё равно ничего не выйдет… Как же больно, больно. Так, Феникс, держись, только не плачь сейчас… Пока я вдыхал, сдерживая слёзы и не глядя на родителей, Феликс начал полный эмоций рассказ о нашей жизни в плену. — Давайте в дом хотя бы пройдём, — произнёс папа. — Что на крыльце стоять-то? Дальше всё и расскажете. — Ой, дети, как мы счастливы! Вы голодные, наверно? Будете что-нибудь? — засуетилась мама. — Я не буду, спасибо. Пойду в душ, и спать, — я хотел как можно скорее закончить этот разговор. Просто не было душевных сил радоваться и что-то рассказывать. — Что-то случилось, Феникс? — обеспокоенно уточнил папа. — На тебе лица нет. — Нет, всё в порядке, я просто очень устал и хочу спать, — я выдавил из себя улыбку. Не привык врать родителям, но в этот раз придётся. — Хорошо, тогда увидимся завтра. Спокойной ночи, Феникс, — произнёс отец. — Я тоже, пожалуй, пойду спать — завтра всё расскажу. Феникс, я после тебя в душ! — Хорошо, — я ушёл, оставив брату пожелания приятных снов родителям. *** После душа я переоделся в спортивный костюм и забрался с ногами на родную кровать. Сна не было ни в одном глазу, и я принял решение. Дождался, пока Феликс придёт из душа и объявил: — Я пойду. — Куда? — встрепенулся брат, повернувшись ко мне от шкафа, куда клал полотенце. — Прогуляюсь, — сказал я и подошёл к нему ближе. — Даже не думай говорить кому-то, что я был влюблён в Алисию! Особенно родителям! Понял? — Понял. Я и не собирался рассказывать, думал, ты сам, — произнёс Феликс. — А куда ты пойдёшь гулять ночью? — Не знаю, куда-нибудь на конец деревни. — Давай, я пойду с тобой, — предложил брат, коснувшись моего плеча. — Не надо, ложись. — Феникс, не пугай меня! Что ты собираешься делать один, ночью, в конце деревни? — брат схватил меня за плечи и слегка встряхнул, посмотрев в глаза. — Ты что, Феликс? Я же не совсем дурак. Просто прогуляюсь, мысли освежу и вернусь домой, — заверил я. — Точно вернёшься? — в его голосе послышались слёзы. — Точно. Даю слово старшего брата, — мне вспомнилась наша детская клятва, которой мы скрепляли игровые моменты и общие тайны. — Верю, — кивнул Феликс и крепко обнял меня, я сделал то же самое. — Знай, что я всегда тебя поддержу. Что бы ни случилось. — Спасибо, — мне было очень приятно это слышать, хоть я и не сомневался в том, что он любит меня. Феликс стал перестилать свою постель, в то время как я надел кроссовки и тихо, чтобы не разбудить родителей, вышел на улицу родного посёлка.