Маги-защитники: Связь противоположностей.

Город Новосоветск, расположившийся недалеко от окраины Татарстана, среди лесов и полей, встречал новый летний день. По своим делам спешили прохожие, дети катались по улицам на велосипедах или самокатах, туда-сюда сновали машины, образуя на светофорах небольшие очереди. Пробки никогда не были знакомы этому небольшому городу. Недалеко от двора, объединяющего несколько жилых домов, на досках возле мусорных баков спал подросток лет четырнадцати на вид. Цвет его волос от пыли казался серым, грязные пятна на лице выделяли острые скулы. Толстовка была ему явно велика и сильно поношена, на ней чуть выделялся выцветший рисунок, а ткань местами прохудилась. Покрытые пылью брюки сидели по фигуре, но в нескольких местах были неумело зашиты нитками наружу, которые уже расходились, открывая небольшие дырочки. Парень спокойно спал, несмотря на окружающие его грязь и вонь от мусорных баков, но, как только прозвучал гудок грузовой машины, тут же проснулся и сел, свесив ноги. — Интересно, сколько сейчас времени? — пробормотал он, взглянув на свои полуразвалившиеся кроссовки. — Новая обувь нужна, а денег нет. Видимо, скоро придётся босиком ходить. Поднявшись с досок, подросток залез на мусорный бак и палкой стал ворошить его содержимое. — Может быть, опять еды подбросили: огрызки там всякие. Я не брезгую — когда невозможно голоден, всё съешь. Поражаюсь, что иногда выбрасывают — куски хлеба, заплесневелого только с одной стороны, объедки пирожков всяких. Однажды даже остаток шаурмы нашёл — Боже, как это было вкусно. Видимо, люди кидаются ресурсами от богатой жизни. Ну да мне и лучше от этого, — рассуждал подросток. Поковырявшись палкой и ничего не найдя, парень плюнул и залез туда уже полностью. Он любил говорить сам с собой, так как с ним особо никто не общался, кроме сотрудников магазина, при котором он подрабатывал грузчиком за копейки. Денег на месяц не хватало. Подросток пытался делать какие-то запасы, но приходилось лазить и по мусоркам, особенно в последние дни месяца — он не любил это, так как после таких похождений от парня, как он выражался «воняло, как от паршивой собаки», а помыться было негде, да и нечем. Докопавшись почти до самого дна, он нашёл два подгнивших с одной стороны яблока и ощутил тошноту, а через несколько секунд подростка чуть не вывернуло наизнанку в рвотном рефлексе на голодный желудок. — Достали уже эти глисты! Без них можно было бы есть гораздо меньше. Может, и зарплаты тогда хватало бы, — пробормотал он, стараясь не наступить в собственную рвоту. — Ладно, сейчас перекушу, а потом, может, в магазине что-нибудь стащить удастся. Владелец небольшого магазина был жадным человеком и просто так продукты сотрудникам не давал. Пойти работать в другое место парень не мог, так как только здесь принимали несовершеннолетних, а некоторые брезговали и людьми с таким образом жизни. Закончив скудную трапезу, подросток кинул остатки обратно в мусорку, подтянул брюки и отправился на работу. Прохожие, естественно, сторонились его, некоторые брезгливо морщились, парень уже перестал переживать из-за этого. Он шёл, также отворачиваясь от людей и стараясь не вспоминать, что когда-то всё было по-другому, не думать о дальнейшей жизни, поскольку в ней не было никакой перспективы. Бывало, он не хотел жить, но силы придавала фотография, которая всегда была с ним с того, самого скорбного дня в его жизни, вера и слабая надежда найти единственного родного человека. Подходя к магазину, парень сплюнул, почесал голову, про себя обругав давно донимавших вшей и зашёл внутрь. Люди, стоящие в очереди, сразу же обернулись на запах, кто-то не подал вида, а кто-то фыркнул, открыто выражая презрение. — Куда зашёл? А ну, брысь на улицу! Сейчас Михалыч придёт и даст тебе работу, — зашипела на него продавщица. Пожав плечами, подросток вышел из магазина. Ждать Михалыча, созерцая цветущую улицу, пришлось недолго — старший грузчик вышел со двора, по дороге бросив в мусорку окурок сигареты. — Здравствуй, Вертер Звёздный! — улыбнулся он своими великолепными усами. — И тебе не хворать, Михалыч, — парень изобразил слабую улыбку. — Ну, так что, готов сегодня поработать? — Ты же знаешь — я всегда готов. Михалыч задавал такой вопрос каждый день, игнорируя все просьбы перестать, что раздражало Вертера, однако с ним подросток предпочитал не ссориться — в отсутствии хозяина старший грузчик передавал ему кое-какие продукты, а во время работы рассказывал истории из жизни, что создавало хоть какую-то видимость дружбы. Мужчина достал из кармана упаковку сигарет и протянул подростку: — Будешь? — Я не курю, — ответил Вертер, стараясь как можно терпимее относиться к ежедневным вопросам Михалыча. — И правильно делаешь, — заметил старший грузчик, засовывая пачку обратно в карман. — Так что там с работой? — напомнил подросток, взглянув на Михалыча. — Ах, да, точно — работа. Поехали, Вертер, со мной на склад — поможешь продукты в машину загрузить. *** Близился вечер. Солнце клонилось к западу, освещая оранжевым кирпичные стены домов и придавая улицам маленького города меланхолию заката. Воздух стал прохладнее и свежее, возросла численность гуляющей молодёжи, в том числе влюблённых пар. Вертера вся эта жизнь не касалась — он шёл по городу, нёс кусок восхитительного белого хлеба (Михалыч щедро выделил, пока никто не видел) и искал место для ночлега. Когда-то его жизнь была другой — совсем другой и счастливой… Стал накрапывать мелкий дождь, и подросток поспешил определиться. Вариант «рядом с мусорными баками» для него был идеален, потому что никто не смотрит и, бывает, выкидывают вполне стоящие вещи. Конечно, можно ночевать в подъезде, но эти осуждающие взгляды… В том, что произошло, абсолютно нет его вины… Тем более, в подъездах начинают ставить домофоны, и далеко не в каждый теперь зайдёшь. Расположившись возле мусорных баков, Вертер нашёл там старое, рваное одеяло и обрадовался ему, как родному. Через дырки вылезал наполнитель, но, если запихнуть его поглубже, то можно сохранить. Закутавшись в одеяло, пахнущее чьими-то духами, подросток достал фотографию и вспомнил о доме. На цветном фото с загнутыми уголками (больше следов бездомной жизни не было — Вертер берёг её) была запечатлена семья: сестра на руках у папы и он сам на руках у мамы. Все счастливые, улыбаются. Фотографировал один из папиных братьев. Сзади на фотографии даже подпись есть, сделанная рукой папы: «25 июня 1982 год, Звёздные». До той битвы оставалось два месяца и два дня, а до появления в Солнечной системе колдуньи Гиоссе — неделя… Вертер смотрел на фото, и ему показалось, что родители слегка шевелятся. Вот подвигал плечом папа, дрогнули губы у мамы. Ему это всё, конечно, только казалось, но придавало ощущение, что они, хоть и далеко, дальше звёзд и самых далёких галактик, но, тем не менее, рядом… Он не мог долго смотреть на эту фотографию, и не плакать. В тот год всё изменилось за один день, и два с половиной года назад тоже. Не имея родных, законченного образования и денег, он был никому не нужен. В магазине подростка держали, поскольку из-за текучки не хватало кадров, а у Михалыча есть семья, ему бездомный мальчишка ни к чему — делится продуктами по доброте душевной, и на том спасибо. Привыкший к одиночеству и самовыживанию, Вертер не рассчитывал на чью-либо поддержку, но всё равно было очень больно от отсутствия тех, кого он любил и осознания, что всё могло быть по-другому, не появись проклятая злодейка… Накрапывающий дождь превратился в хлещущий ливень. Вертер закутался в одеяло с ног до головы и лёг, представив, что он в маленьком домике, но вскоре этот самый домик промок и стал протекать. Сидеть под крышкой мусорного бака и пропахивать его содержимым подросток не хотел, поэтому кутался в промокшее одеяло, глядя перед собой потухшим, печальным взглядом. С мусорных баков и произрастающего рядом кустарника капали слёзы дождя, точно описывая состояние Вертера и погружая малознакомый ему город в туманную пелену. *** Феникс. Наступило новое утро. Всё это время я пытался заглушить боль делами — вчера на сенокосе так наработался, что по возвращении домой хотелось просто лечь на кровать и ни о чём не думать. Спал я эту ночь вообще без снов, оно и лучше. Но, проснувшись утром по привычке в пять часов, я снова стал вспоминать прошлое и, чтобы отвлечься, пошёл с утра пораньше в огород, где полил грядки и прополол часть малинника, а к девяти утра поехал по делам в Новосоветск, являющийся административным центром нашего района. Пройдя везде, где было надо, я зашёл в небольшой магазин прикупить продуктов. Передо мной стояла очередь из четырёх человек, и в ожидании я принялся изучать ассортимент, представленный на прилавках. Некоторое время спустя прозвенел наддверный колокольчик, и в магазин зашёл подросток лет четырнадцати на вид с грязным лицом, в выцветшей толстовке и рваных, покрытых пылью брюках. Встав за мной в очередь, он стал так же, как и я, разглядывать прилавки. Сначала я не обратил на мальчишку особого внимания — ну, лазил где-то, испачкался — бывает, но, когда подошла моя очередь, я почувствовал что-то неладное, обернулся и увидел, как он вытаскивает из моей сумки кошелёк. Я изловчился и перехватил прежде, чем маленький вор успел дать дёру. — Что же это ты делаешь, а? Не думаешь, что это нечестно? — уточнил я, пытаясь заглянуть ему в глаза. — Я сейчас полицию вызову! — заметив ситуацию, крикнула продавец. Мальчишка скорчил гримасу, ещё раз дёрнул кошелёк, но, поняв, что не отнимет, спешно покинул магазин под возмущения продавщицы о бессовестной и наглой молодёжи. Я хотел было начать озвучивать ей список, но что-то заставило меня обернуться, и я увидел, как подросток, пробежав немного, вдруг зашатался, стал падать, пытался опереться об дерево, но сполз по нему на землю. Обеспокоившись, я бросил продавцу «Извините» и подбежал к нему. Подросток был без сознания, но дышал, часто и шумно, что избавило меня от необходимости проверять пульс. Присев рядом на корточки, я встряхнул его за плечи, но реакции не последовало. — Эй, очнись! — я потряс подростка ещё, затем вспомнил, что в сумке у меня нашатырный спирт и полез за пузырьком. Разглядывая парня вблизи, я понял, что он, скорее всего, из бедной семьи. Волосы, покрытые пылью, казались серыми, их настоящего цвета было не разобрать, на лице выделялись грязные пятна, толстовка и брюки были ему велики и сильно поношены, как и стоптанные кроссовки, которые, судя по виду, скоро развалятся. Одежда местами была истёрта и порвана, где-то неумело зашита нитками наружу, на толстовке проступал выцветший рисунок, а сам цвет одежды было трудно различить из-за пыли и грязи. Наконец, найдя в пакете нашатырный спирт, я открыл пузырёк и поднёс его к носу подростка, параллельно поморщившись от сильного запаха, который дошёл и до меня. Парень чихнул и с трудом открыл светло-карие глаза, которые были воспалены и слезились. — Опять вы. Бить будете? — уточнил подросток, изучая меня больным взглядом. — И не думал об этом, — произнёс я, продолжая разглядывать его. — Ты болеешь? — Да, есть такое, — один севший голос парня заставлял меня испытывать сочувствие. — Где ты живёшь? — задал я следующий вопрос. — Обычно рядом с мусорными баками, — сказал подросток и разразился кашлем. Моё сердце сжалось от сочувствия. Хотелось верить, что он потерялся, а не бездомный. Ещё и горячий весь — явно высокая температура. — Да, я поступил плохо по отношению к вам, но… хозяин магазина забрал у меня деньги, которые я заработал, потому что я уронил ящик с бутылками, а… — Ты хочешь кушать? — догадался я и полез в сумку за кошельком. — Давай, я куплю тебе что-нибудь. Что ты хочешь? — уточнил я, повернувшись к нему, и заметил, что парень теряет сознание. — Эй! Не отключайся, слышишь? — я снова встряхнул его за плечи. — Я — Феникс, а тебя как зовут? — Вертер, — чуть слышно прошептал подросток и закрыл глаза. Я понял, что нужно срочно ехать в больницу, иначе он умрёт прямо здесь — от этой мысли меня заколотило дрожью. Подняв Вертера на руки, я побежал искать ближайшее такси. Не успел спросить, сколько ему лет, но по виду явно меньше восемнадцати — поедем в детскую. Бежать пришлось недолго: неподалёку от кафе-бара, расположенного на перекрёстке, остановилась машина. Я подбежал к ней и, получив согласие водителя, открыл заднюю дверь, чтобы уложить Вертера на сиденье. — Погодите! — вдруг крикнул водитель и вышел из автомобиля. — Давайте, я тогда хотя бы постелю что-нибудь. Где вы такого нашли? — уточнил он, доставая из багажника полиэтилен и застилая им новые, бархатные чехлы со звериным принтом. — На улице в городе, — ответил я, садясь на место спереди. — Можете подождать, пока мы освободимся? — Могу, — кивнул водитель. — Но за ожидание нужно будет доплатить. — Хорошо, спасибо вам большое. Пока мы ехали, я опять погрузился в невесёлые мысли, вырвал меня из них почти панический крик Вертера, зовущего меня по имени. Я обернулся и посмотрел в испуганные глаза очнувшегося подростка. — Я здесь, рядом. Всё хорошо, мы в такси, едем в больницу, — ответил я на безмолвный вопрос, погладив его по плечу. — А… я подумал, что меня везут, не пойми куда, — хрипло произнёс Вертер. — Или на кладбище. — Не смей даже думать об этом. Тебе ещё жить да жить, — заверил я. У меня появились догадки, что его в прошлом насильно запихивали в машину и везли куда-то, поэтому он так испугался, но я решил отложить вопросы до лучших времён. Когда мы приехали, я оставил сумку и пакет в машине и принёс подростка на руках в отделение приёмного покоя. Его блуждающий взгляд, по крайней мере, оставался разумным — он не впадал в сопор, что радовало. — Здравствуйте, срочно! Ему очень плохо! — крикнул я, заметив в отделении большую очередь. На мой зов вышел молодой врач и позвал нас во вторую смотровую. Зайдя туда, я осторожно положил подростка на кушетку. Рядом с ним на стуле расположился врач, сразу же поставил градусник и начал осмотр, параллельно задавая вопросы. — Сколько лет? — Шестнадцать, — ответил мой, уже второй новый знакомый. Надо же, я бы столько не дал. Недоедает, наверно. Мои предположения подтвердились, когда врач попросил подростка поднять толстовку. Боже мой, какой он худой! Выпирающие рёбра, ключицы, донельзя втянутый живот. Бывают такие неблагополучные семьи… Или у него нет семьи? — Давно болеешь? — Две недели назад простыл, — ответил Вертер и закашлялся. — Парацетамол 500 мг внутримышечно, — посмотрев показания градусника, обратился врач к медсестре, а сам внимательно осмотрел его глаза и покачал головой. — Вы родственник, брат? — обратился врач уже ко мне. — Нет, я только сегодня его встретил. — Где? — доктор удивлённо посмотрел на меня и поправил очки. — На улице. Похоже, он потерялся. Врач на секунду задумался и спросил уже у Вертера: — Где живут твои родные? Как мы можем с ними связаться? — Если бы они ещё где-то жили…- вздохнул подросток, посмотрев на нас такими печальными глазами, что мы тут же всё поняли. Это просто ужасно. — Так, ладно, проехали, — он погладил пациента по плечу и пошёл за рецептурными бланками. — При наличии вшей мы, к сожалению, не можем принять его в стационар, но оставаться на улице тоже нельзя. — Я заберу его домой, — решение пришло ко мне молниеносно. — Вы где живёте? — уточнил доктор. — В Стихийном. — Повернись на живот, если можешь, — попросила вошедшая медсестра, подойдя к кушетке с лотком, где лежал шприц с жёлтым лекарством. Вертер зажмурился, когда ему делали укол. Врач сел за стол и стал писать длинный рецепт, попутно давая пояснения: — Так как болезнь запущена, нужен курс антибиотиков, в данном случае пять дней. У вас в посёлке есть фельдшер или медсестра? — Да, у нас работает ФАП, — кивнул я. — Хорошо. Туда его не водите — пусть приходят на дом и делают. Постельный режим, частое и обильное питьё… Пока он говорил, Вертер посмотрел на меня с удивлением. Я улыбнулся и кивнул, безмолвно заверяя, что всё будет хорошо. Получив рецепт, я донёс подростка до автомобиля такси, и мы заехали в аптеку, где я купил всё, следуя длинному списку. По дороге домой я дал подростку таблетку от боли в горле, чтобы было легче глотать, и он мог нормально поесть, когда приедем. Останется Вертер у нас или нет, решать не мне, так как, прежде всего в нашем доме хозяин папа, и последнее слово будет за ним, но, надеюсь, всё сложится благополучно. Когда мы подъехали, я расплатился с водителем, хотел вытащить подростка из автомобиля, но он сказал, что пойдёт сам. Помогло лекарство — парень выглядел более живым, но слабость, конечно, ещё не прошла. По дороге к дому я поддерживал Вертера, чтобы он не упал. — Вы с кем живёте? — вдруг уточнил новый знакомый слабым голосом. — С родителями и младшим братом, — ответил я. — А они… не будут против моего присутствия в доме? — спросил Вертер, как-то странно насторожившись. — Может, мне лучше уйти? — Что ты, они у меня самые замечательные. Всё будет хорошо, — заверил я, стараясь открыть дверь с препятствующей этому массивной поклажей. Заметив мои затруднения, Вертер, опираясь на меня, протянул руку и нажал на ручку двери. Когда мы вошли в прихожую, я поставил сумки на пол и предупредил родных: — Я дома, и у нас гость. Пока мы разувались, Вертер с какой-то тоской оглядывался по сторонам. Наверно, наш дом вызвал у него воспоминания о семейном прошлом, теперь ставшие печальными… Сначала в прихожую с кухни вышла мама, затем из комнаты выглянул Феликс. Подросток растерялся, но постарался улыбнуться и поприветствовал моих родных, однако я чувствовал, что он чего-то боялся. — Феникс, с кем это ты? — похоже, мама тоже растерялась, увидев такого гостя, но старалась не подать виду, чтобы ненароком его не обидеть. — Это Вертер, мы встретились на улице, ему негде жить, и очень нужна помощь, — ответил я. — Можно, он пройдёт к нам? — Конечно. На счёт того, чтобы остаться, надо будет спросить Виктора, но я лично не против. Пойду — поставлю чайник и приготовлю постель, — сказала она. — Спасибо, моя самая замечательная мама, — улыбнулся я. Тем временем брат, тоже с растерянностью разглядывая Вертера, вышел к нам навстречу. От пристального взгляда подросток опустил глаза. — Феликс, убери, пожалуйста, сумки и принеси ему что-нибудь из своей одежды, — попросил я, достав из аптечного пакета шампунь против вшей. — Пойдём в ванную, Вертер. Он прошёл за мной, не особо интересуясь окружающей обстановкой и, казалось, стал даже ещё печальнее. Открыв дверь в ванную, я впустил туда подростка. — Снимай грязную одежду. Не волнуйся, мама сюда не зайдёт, — сказал я, заметив его стеснение и некоторую сжатость. — А вы останетесь? — уточнил Вертер, встретившись со мной взглядом. — Должен же я тебе помочь. Пока ты плохо себя чувствуешь, оставлять тебя одного я не буду. Снимай одежду и не стесняйся. Вертер вздохнул, аккуратно снял с себя толстовку и брюки, затем бережно положил их на пол и с моей помощью залез в ванну. — Держи мыло и мочалку. Шампунь не бери, я сам тебе голову обработаю, — распорядился я. — Я думаю, что смогу сделать это сам, — произнёс подросток. — Не стоит, Вертер — шампунь очень едкий, нужно чётко видеть, куда его наносить. — О-кей, — подросток снова вздохнул. — Не переживай, всё нормально, — улыбнулся я, стараясь снять или хотя бы уменьшить его стеснение и чувство тревоги, но ощущал кроме них не проходящую грусть. Как давно он потерял семью? Надо будет проговорить это, но когда ему станет лучше — я верил, что всё-таки станет, хотя беспокойство было. Я хотел приступить к осмотру его одежды, но Вертер остановил меня вопросом: — А как здесь включается вода? Я показал ему, что и куда надо повернуть. — Я уже два года не был в нормальном душе, — произнёс подросток, вставая под струи воды. — Господи, как хорошо. Спасибо вам огромное за такую возможность. Мне было очень жаль его, но я не подал виду и просто улыбнулся. Мужчины не любят, когда их жалеют. Я подобрал с пола одежду, чтобы бросить в стиральную машину, но, осмотрев вещи, понял, что стирку они не переживут. — Можно, я выброшу твои вещи? — не мог же я сделать это без разрешения хозяина. — А в чём же я тогда буду ходить? — задал наивный вопрос Вертер. — Мой брат принесёт тебе чистую и хорошую. Конечно, его одежда будет тебе немного велика, но в моей ты вообще утонешь. Когда выздоровеешь, поедем на рынок и купим уже под твой размер, — пообещал я. — Там, в кармане брюк, фотография — оставьте её, пожалуйста, она мне очень дорога, — попросил подросток. — На ней моя семья. Я пытался сохранить её, как мог, все эти годы, но уголки помялись к сожалению. Вещи можете выбросить, если хотите. — Конечно, оставлю, — растроганно ответил я, доставая изображение из кармана. Как только я взглянул на него, на душе повис камень. Фотография была сохранена настолько бережно, насколько возможно сделать это на улице. На фотографии сидели четыре человека: родители, которым чуть за тридцать, и их дети. Мужчина в очках, парадной рубашке с галстуком и выглаженных брюках держал на коленях девочку в красном платье лет десяти и женщина в голубом платье, с длинными тёмными волосами, собранными в хвост, держала мальчика лет пяти-шести, в светлом спортивном костюме. На фото семья улыбалась и выглядела абсолютно счастливой. Несмотря на то, что я не знал этих людей, возникло странное, глубинное чувство дежавю. — Я закончил, — произнёс Вертер, выключая душ. — Ага, сейчас, иду, — отозвался я, положил фотографию на стиральную машину, а одежду опустил в мусорную корзину и надел перчатки. — Закрой глаза и не открывай до тех пор, пока я не скажу. — Хорошо, — по поведению я заметил, что Вертер начал доверять мне. — Как ты оказался на улице? — всё-таки решил спросить я, желая узнать больше о новом знакомом. — Детский дом, в котором я жил, сгорел. Сирена сработала с опозданием, началась паника, и я, вместо того, чтобы выбежать вместе со всеми, воспользовался магией — зарылся глубоко под землю, где огонь и дым не достали бы меня. Я оказался в пещере без источника света, шёл почти вслепую, заблудился. Мой уровень магии тогда был совсем небольшим, и я смог выбраться на поверхность только спустя три часа, далеко от того места, где находился детский дом. Оказавшись за городом, я побежал обратно, спустя ещё два часа оказался на пепелище, но ни одну из своих групп не нашёл. Видимо, они посчитали меня погибшим. С тех пор и началась моя уличная жизнь. Жить было не на что, и я устроился младшим грузчиком при магазине. Точнее, устроил меня один добрый человек, которому я до сих пор благодарен. Я слушал, испытывая ощущение дежавю, и не мог вспомнить. Где-то я отчасти уже слышал эту историю… — Я ещё сестру искал свою, с которой меня разлучили, когда передали другой семье, но так и не нашёл… Я очень надеюсь, что она ещё жива. Мы вместе попали в детский дом после того, как одна сволочь убила наших родителей, — подросток вздохнул, в его глазах я увидел боль. В голове, как молния, вспыхнула мысль, что он может быть братом Алисии! Конечно, может быть и совпадение, но что-то слишком много совпадений. Сердце застучало с бешеной силой, и я, стараясь не выдать волнения в голосе, спросил: — Как твоя фамилия? Случайно не Звёздный? — Да, я — Звёздный Вертер Альфредович, — сообщил подросток с чувством гордости и преданной любви. — А вы откуда знаете? Я был в таком шоке, что не мог произнести ни слова. Я НАШЁЛ ЕЁ БРАТА!!! Как ещё с самого начала не догадался?.. Видимо, не придал значения, когда боялся, что он умрёт. Два с половиной года поисков, в один день!.. А ведь если бы он не попытался украсть мой кошелёк, я, занятый своими делами и мыслями, мог ВООБЩЕ не обратить на него внимания… и тогда бы он умер спустя несколько недель… Отогнав от себя страшные мысли, ведь всё сложилось по-другому, я снова вспомнил об Алисии. Возможно, я сразу не догадался ещё потому, что запретил себе думать обо всём, что с ней связано. Теперь же меня вновь настиг приступ душевной боли. Я ещё не оправился и, наверно, не оправлюсь никогда, но парень не виноват в том, что его сестра оказалась такой тварью. Знание про их родство не наложит никакой отпечаток на моё отношение к Вертеру — он сейчас, как никто другой, нуждается в моей помощи и неважно, чей он брат. — Феникс, почему вы молчите? Мне начинает жечь. Вот блин, я ведь так и застыл, намылив ему голову едучим шампунем. — Прости, пожалуйста, сейчас смою, — ответил я, включая душ и ощущая чувство вины за своё промедление. Не хочется, чтобы у него на голове из-за меня остались ожоги — я не должен причинять вред другому человеку, пусть даже виной этому будут мои страдания. Я решил пока не волновать Вертера рассказами о его сестре: выздоровеет, тогда проинформирую. Вместе с остатками шампуня и стекающими потоками воды в ванну падали особи насекомых, и я открыл слив, чтобы они не задерживались. Голова его была сильно поражена этим заболеванием, потребуется ещё не раз помыть и вычесать, чтобы от этого избавиться. Закончив смывать шампунь, я разрешил Вертеру открыть глаза, в то же время в ванную зашёл Феликс с футболкой, спортивными брюками и парой носков. Вертер застеснялся и повернулся спиной к двери. — Вот, нашёл, что поменьше, — неуверенно произнёс брат, вешая одежду на верёвку рядом с ванной. — Спасибо. Феликс, ещё просьба — подай, пожалуйста, полотенце, — попросил я, снимая перчатки и вешая их сверху на мусорную корзину. Сделав мою просьбу, Феликс тут же ушёл. — Спасибо вам большое, — сказал Вертер, когда я стал вытирать ему голову. — Как вам было не противно делать это всё? Я как-то даже и не ощутил особой брезгливости. У людей могут быть различные заболевания, однако он остаётся человеком, несмотря ни на что — личностью с особенностями характера и с чувствами, которые можно задеть неосторожным словом. — Думаю, все когда-то в своей жизни этим болели, — произнёс я, вспомнив, что мы с Феликсом в детстве перенесли подобное. Тогда мама намывала нас шампунем, подолгу вычёсывала гадов и ничем не брезговала. — В этом нет ничего страшного, я тебя вылечу. Одевайся, и пойдём в зал — обедать. Вертер взял в руки одежду с лёгкой улыбкой, помял, ощущая текстуру целой и новой ткани, и предельно аккуратно стал надевать на себя. Тем временем я сполоснул ванну и положил в отдельный угол его полотенце. В зале мама с Феликсом уже расставляли приборы и стулья, а диван был застелен чистым постельным бельём. Заметив Вертера, мама улыбнулась и представилась, он кивнул и, растерянно улыбаясь, тоже назвал своё имя. Возможно, в прошлом подросток пережил что-то неприятное, связанное с приёмной семьёй и теперь теряется в такой обстановке. Потом как-нибудь поговорю с ним об этом — когда отдохнёт и поправится. Я расколол таблетку от внутренних паразитов и дал Вертеру половинку перед едой. По инструкции, при интенсивных инвазиях приём должен продолжаться неделю. Мама выделила подростку отдельную посуду, чтобы не перепутать и налила в тарелку суп, щедро посыпав гренками. Мы с Феликсом помогли расставить приборы, выделив место для папы, который с минуту на минуту должен прийти на обед, после чего все расселись за стол. Я расположился рядом с Вертером, чувствуя, что ко мне он относится менее настороженно. Думаю, привыкнет и к остальным, просто нужно время. Сидя за столом, Вертер смотрел по сторонам и боялся сделать лишнее движение. Я решил его поддержать: слегка приобнял сзади и начал есть свой суп. Подросток последовал моему примеру, в то же время в зал вошёл папа. — Сидим тут, значит, без меня, — произнёс он свою привычную шутку, но, судя по испуганному взгляду, Вертер принял её за чистую монету и напрягся. — Приглашаем тебя составить нам компанию, — улыбнулась мама с той же иронией. Поздоровавшись с папой, я попросил его отойти со мной и, немного волнуясь, стал разъяснять ситуацию. Мне не хотелось, чтобы папа отказал Вертеру в проживании у нас, но это его и только его решение, как хозяина дома. Выслушав меня, отец улыбнулся: — Феникс, ты, как всегда, спешишь на помощь людям, и я не могу не поддержать тебя. Я выдохнул и даже улыбнулся. Всё-таки наш папа — очень хороший человек. — Вертер, теперь это твой дом, а я — Виктор Алексеевич, — сказал отец, садясь за стол. — Не стесняйся никого и ничего. Вертер взглядом поблагодарил его. Когда обед закончился, я сказал подростку пойти прополоскать горло, а сам приготовил глазную мазь для закладывания за веки. Вертер лёг, я сделал необходимые процедуры — в Академии учат лечить. Когда я убрал все лекарства в аптечный шкафчик и подошёл к подростку, чтобы осведомиться о его самочувствии, Вертер взглядом попросил меня сесть рядом и несколько секунд просто смотрел мне в глаза. — Что такое? — ласково уточнил я, погладив его по руке. — Феникс, спасибо… — произнёс подросток тоном огромной признательности, его глаза сильно заблестели не по причине болезни. — Мне давно никто не помогал, я никому не был нужен, и тут вдруг… совершенно незнакомые люди, так… — он не смог закончить и просто заплакал. — Я так скучаю по маме с папой, а ваша семья, вы… очень сильно напомнили то время… когда я был счастливым. От рассказов Вертера у меня к горлу подступил ком, я сглотнул его. Наивысшая сволочь эта колдунья — если бы не она, Вертер никогда не оказался бы в таком положении. Зло нужно искоренять, так, чтобы оно не вредило непоправимо. Это — моя работа и моя жизнь. Я крепко обнял подростка и заверил, что не все, далеко не все люди равнодушны к другим. Нас, магов-защитников, всегда учили не проходить мимо чужой беды, иначе мы были бы не защитниками, а просто носителями диплома. Вертер сильно-сильно обнял меня в ответ, продолжая шептать слова благодарности. Я гладил его по голове, успокаивая и внушая уверенность в завтрашнем дне. Когда подросток стал дышать ровно, я бережно уложил его на кровать, продолжая гладить, нежно и с любовью. Пусть ощутит то, чего ему так не хватает. — Как ты себя чувствуешь? — осведомился я. — Спасибо, уже гораздо лучше. Голова не болит, тошноты нет. — Тебе нужно поспать, чтобы стало ещё лучше. Давай, закрывай глаза и отдыхай, — сказал я, поправляя одеяло. Вертер ещё раз посмотрел на меня, слегка сжал в ладони пальцы моей руки и закрыл глаза, засыпая. Слушая его ровное дыхание, я, впервые после расставания хоть ненадолго почувствовал себя замечательно. Спасённая жизнь стоит приложенных усилий, и я очень хочу, чтобы у него всё было хорошо — лучше, чем у меня.