Запаха сигарет

Рома съел свою булку, зло испепеляя взглядом Антона. Этот дебил точно что-то подозревает, поэтому нельзя не контролировать его. Каждый шаг, каждое движение и каждый взгляд в сторону – Рома должен знать обо всём. Это даже мало. Если вскроется, что он омега. Если. Если. Презрительные взгляды. Насмешки. Может и травля. Его свергнут с трона, который он сам себе построил на чужих унижениях. Рома сломал достаточно людей. И его сломают. — Тох, у тебя и сестра есть, на? — Бяша на фоне что-то балаболит. — Та ещё малявка, — Антон углубляется в рассказ о том, какая она прекрасная и вообще чудо. Они поднимаются по лестнице в класс биологии. Малышня отбегает от Ромы на три метра. А в голове проскальзывает мысль: «трахнут ли, когда узнают, что он омега». Рома чуть не подрывается. Сбежать и выблевать ебанную булку. Бяша кидает обеспокоенный взгляд, хмурится. А потом продолжает говорить с Антоном, лазая в телефоне. Если вскроется, Рому не спросят и трахнут. Пустят по кругу. В этой долбанной деревне такое уже происходило. Рома должен стать сильнее. Он потирает вчерашние синяки. — Ты бледный, — приходит сообщение от Бяши. — ты как? Плохо себя чувствуешь? Если это из-за Антона, пусть идёт нахуй, ты важнее. — Я нормально, — вслух говорит Рома. Антон мотает головой от одного к другому, замечая телефон в руках Бяши приподнимает брови. Скептически смотрит сначала на одного, потом на другого. Вздыхает. — У тебя даже синяки побледнели, — Антон прикасается пальцами к его щеке. Получает по пальцам. — Заканчивай шоу интуиция, заботься о ком угодно, — шипит он. — найди себе омежку и обхаживай. Меня не тронь, городская неженка. Он слышит смешок. От этого проходят мурашки по спине. Рома поднимает разгневанный взгляд, но эти двое уже успели заговориться о чем-то вообще не касающимся его. Если бы не чертов запах от Антона, он бы не позволил ему к себе так легко прикасаться. Рома садится на дерьмовую жёсткую скамейку, с которой только что согнал пиздюков, поджимая колено к груди. Рассматривает наивного Бяшу болтающего с Антоном. Рассматривают блокнот. Слышны типичный фразы, которые давно окружают Бяшу: «нарисуешь меня». Только разница одна, теперь их говорит он сам. Живот сводит. Точнее низ. Какое омерзительное чувство возбуждения. Теперь это его преследует постоянно. Он ощущает, как сводит горло в желании сглотнуть, как слабеет тело и становится подозрительно мокро, а если… если дотронуться пальцами там. Будут ебанные хлюпающие звуки перемежаются со стонами. Рома опускает голову, прикрывая глаза. Сводящие мышцы, желание быть трахнутым смешивается с ужасной ненавистью к идеи, что когда-нибудь его трахнет мужчина. Но теперь о другом он думать не может. Лишь на мгновение перестать ощущать всë это. Может быть выебанным меньшая цена? Просто ощутить удовлетворение. Он сглатывает. — Ты настолько плохо себя чувствуешь, на? — перед его глазами щёлкают. Бяша. Единственный друг. Самый лучший. Рома кидает в него тетрадью, что лежит рядом. — Не мешай спать, — шипит Рома. — Моя тетрадь! — Антон поднимает её с пола, отряхивая. — Щас ты так полетишь! — Сначала руки накачай, а не только ногти отращивай, — парирует Рома. — Если отрастишь ноготки, — он складывает руки на груди, наклоняя голову, расплывается в мечтательной улыбке. — согласен накачаться. — Ну и нахуя мне то это? — Вот именно, — он пожимает плечами. Рома сглатывает. Как же некомфортно. Он сидит, ерничает и грубит перед тем к кому тянется всë тело. А если он окажется альфой? Да, он сто процентов им и окажется. Просто, когда он научится использовать феромоны… то что? Стоит ему один раз направить их на Рому, то он встанет на колени и будет умолять трахнуть его. Мерзость. — Пошли в мед пункт, на, — Бяша хватает Рому за воротник и тащит вверх. — Тох, отведи ты его. Мне они ни за что не поверят, а этот дебил уже с ног чуть не валится. — Я не! — Пошли, так пошли, — Антон перехватывает Рому и тянет за собой. — на тебе реально нет живого места. — Черт, — шипит Рома. Ему правда плоховато, но чтобы с ним нянчились? Нет, это приятно, но… ничего приятного в жизни не должно быть, иначе будет больно. Таков закон. — Или ты как ребенок? — хмыкает Антон, улыбаясь своей видимо самой дружелюбной улыбкой. — Боишься медсестрички? — Только ты мог такое придумать, — выплёвывает слова Рома, откровенно заглядываясь на него. Антон не отвечает, ему видимо жуть, как нравится ощущать ту малую власть, которая у него появилась. И он не упускает эту возможность. Рома рассматривает добела сжатые пальцы на своём воротнике. Выдыхает. Чисто из-за запаха и внешки, он все-таки может позволить Антону обрести маленькую власть над собой. Вот только проблема одна. Если Рома позволяет хоть каплю власть над собой – он ждёт, что этот человек станет его. Он уже запомнил, каждую складку на чересчур большой рубашке Антона. Жаль пацана. Ему светит миллиард проверок. Рома заставит Антона пройти через ад. Как быстро Рому пошлют? — Он вообще в какой-то отключке, — Рома оглядывается, пытаясь осознать, как он секунду назад шёл по коридорам, а теперь сидит на стуле перед медсестрой. — хоть температуру ему проверьте! — Активированный уголь точно никак? — вздыхает молоденькая девушка. Точно. Её недавно отправили сюда. Все знают, как яро она этого не хотела, но эта глушь – её единственный вариант. И вот на красивом молодом личике, которое не знало морщин и прыщей, искривляются губы, и она задирает подбородок, всовывает градусник в раскрытую руку Антона. Он же практически нежно прикасается к щеке, сосредотачивая мутный взгляд Ромы на себе. Улыбается. Наверное, его Оля из-за этой чертовой внешности и носится за ним так. Он тратит последние силы, чтобы сбросить руку Антона с себя и хмурится, хмурится, хмурится… — Ну, нифига же ты не крутой, — рубашка на Роме оказывается расстегнута, а Антон насильно впихивает ему подмышку градусник. — держи. У тебя лоб горит. Мог бы просто сказать, что тебе плохо. Хотя не удивительно, тебя так отмутузили. — Видел бы ты, как я их, — он тупо по-детски ухмыляется. — Ну и? — Я молодец? — он растерянно уставился на Антона. Сглатывает. Кажется он чувствует, что покраснел. Как же чертовски стыдно. Он парень, пусть и омега. Какая похвала? С чего бы ему… Антон на секунду замолкает. Прижимает пальцы к подбородку, обдумывая ответ. Попровляет очки. — Думаю, спорить с тобой бесполезно, — градусник пищит. — но, если так хочешь, да, молодец. Рома на одну десятую готов из-за этих слов признать свою сущность омеги. Хотя нет. Температура. Возбуждение. Боль. Адская боль. И столь типичные мысли. Течка. По спине проползает холодок, сливающийся с мурашками и страхом. Он сильный. Он справится. — Отпустите его? — Антон показывает медсестричке с ярко-красными губами градусник. — все-таки 38,7. — Идите уже, — она отрывает какую-то бумажку. — оба валите. — Какая щедрость. — А что мне с вами возиться? — она роется в ящике. — скоро перерыв, а из-за этого малого, — она кивает на Рому. — жуть как курить захотелось. Она достаёт красивую пачку. Рома такие иногда видел. Там очень тонкие сигареты. Антон поддерживает его за плечо. — Второй день подряд из-за тебя доучиться не могу, — бурчит он. Рома прислоняется к нему поближе. Шаркает ногами, как можно быстрее. Он судорожно вдыхает запах: сладковатый, но одновременно, словно хвойный, а ещё там что-то на подобии холодной мяты. Вдыхает и вдыхает. Интересно, если бы ель могла выебать, то Рома и её хотел бы? Хотя разницы между деревом и Антоном особо нет. Ноги еле-еле слушаются. Возможно, если бы их нужно было раздвигать, они бы с лёгкостью подчинились, а так ощущение, словно в кишечник бьют палкой. Рома поджимает руку к губам. Кусает пальцы. Он не может ещё и заплакать. — Ты нафига с течкой в школу то приперся? — в очередной раз поправляя руку на своём плече, спрашивает Антон. Словно это что-то обычное. — Я бета. — А я Моника Беллуччи, — смеётся Антон, словно это офигенная шутка, а потом в мгновение становится серьёзным. — мне директор всë рассказал. Рома на мгновение застывает. Смотрит на этого дохлого очкарика Антона, который принял тот факт, что Рома омега, гораздо проще, чем он сам. А может? Он ощущает, как дрожь пробивает тело, его тошнит, ему мерзко и страшно. Он не хочет. Но низ живота подозрительно сводит. Такая реакция на возможность быть изнасилованным уже не удивляет Рому. Его удивляет то, насколько он беспомощно он себя ощущает, не смотря на то безумное количество драк, в которых побывал. Оказывается бесполезно. Дерись, качайся, будь мужчиной, будь сильным. Всë оказывается бесполезным перед ебанной течкой. — Повтори? — выдавливает Рома. — Мне директор всë рассказал. Антон не выглядит злым. Не выглядит так, словно призирает. Он снова дружелюбно улыбается.