Запаха сигарет

— Блять, — Рома зажимает нос. — мудачелло, может хоть немного сдерживать свою вонь? — Ты только что делал точно так же, — хмыкает Антон, взятый в плен. Рома тащит его за собой. Зло цокает. Кидает озлобленный взгляд. Кажется Антон, этот придурок, драматизирует и специально наваливается. Или же пытается слегка отпихать в сторону. Пройти мимо директора. Незаметно? Смешно. Рома же сам удивляется тому, как легко двигается в сторону директора. Антон видимо, как заячья лапка под матрасом в первую брачную ночь. Вроде как на удачу, но порванный презик надёжнее. Но в Антоне сочетаются оба качества и заяц, и гандон. Все-таки удача нужна побольше, чем дети. От мысли, что Рома реально имеет возможность родить по спине проходят мурашки. Страшно. Хотя учитывая то, какой он омега, вряд ли есть объективная возможность родить. Забеременнить – да. — Ты на зайца похож, — бурчит Рома. — И? — Никогда с тобой трахаться не буду, — абсолютно серьёзно изрекает он. — не хочу детей. — Я тоже не педофил, — поднимает плечами Антон, думая, что шутка смешная. — Тупой, — шикает он. Наконец-то они выходят к лестнице, которая рядом с кабинетом директора. Тот стоит одетый, как будто его обслуживала свора слуг. Не единой лишней складочки. А вот лицо компенсирует всю эту идеальную картину. Оно покрыто и возрастными морщинами, и от полнейшего отвращения к своему же рабочем коллективу. Рома вжимает пальцы в Антона. Да, сейчас бы он его обнял и молил о чем угодно, будь он искренен хотя бы с собой. Это вам не по-мужски. Но страх тоже не мужское качество. Поэтому, да, он хочет объятий и плевать на пол. Вот только Антон обижен. А на что непонятно. Рома правда не понимает. Откуда ему знать, какая фигня на этот раз тревожит дауна? А вот то, что тревожит Рому вполне понятно. Запах, к которому он привык. Запах, который он любит и ненавидит. Антон изрядно ускоряется. Если учитывать хромату Рома удивлён. Притормаживает, отдергивая. — Не строй из себя фиг пойми кого, — шипит он прямо в ухо. Появляется колкое желание пометить. Кошмар. Рома отводит взгляд. Неожиданно запах директора исчезает. Пара глаз. Удивлённые. Он так и застыл в своём идеальном костюмчике, наблюдая за Ромой. Видимо убавленные феромоны – это извинение или чувство вины. Рома вздыхает. Пусть наслаждается. Он и Антон чуть ли не обжимаются. — Потом договоримся, — хлопает дверью кабинета директор. Рома вздыхает. Вот за это он правда благодарен. А то лестницу загрождал. Наконец-то спускаются. В груди остаётся горький осадок. Вот только делать с ним что-то особой охоты нет. Боль – это реальность, позволяющая идти дальше. Он тянет рукава рубашки. Шрамы от сигарет пугают даже его. Кровавые, побелевшая… кожа ли? Короче, жестоко. Но то, что он поступает жестоко сам с собой, Рома понимает только, когда уже поздно. Наверное, точно так же и в другом. Но выяснять отношения сейчас сил нет. Если Антон хороший мальчик, с первой угрозы поймёт. Если нет, тогда и поговорят. Рома неожиданно сам для себя натягивает на Антону крутку. Свою. А куртку Антона отбирает. — Ты замёрзнуть хочешь? — искажая свои губы, бурчит он. — Че за тонкая майка, а не нормальная куртка? — После вот таких реплик, — проявляет весь своей скептицизм Антон. — обычно и шлют сообщения: «в душ и без меня?!». Пж, уволь. — В душ и без меня? — издеваясь, повторяет Рома, прислоняя к подбородку прямой угол из указательного и большого пальца. Антон смеётся. Рома лыбится. Треплет светлую бошку. Завязывается небольшая драка. Даже не драка. Шуточный бой за честь и достоинство! Рома давно так не смеялся. А вот Антон явно не очень доволен своей причёской. Ещё минут пять пытается поправить пряди. Но ничего. — Ненавижу, — вздыхает он. — Идём уже, — Рома придерживает его. — а то так скоро на урок пошлют. — Я, кстати, и сам дойти могу. — Не по-братски. — Прогульщик. — А тебя девочка уделала, — посмеивается Рома. Антон закатывает глаза. Они наконец-то выходят из школы. Медленно прутся по знакомым тропинкам. Антон по большей части старается молчать, из-за чего получает недоверчивые взгляды Ромы. Все-таки не понял с первой угрозы. Ничего страшного. Время ещё есть. Что-то говорить или предлагать – не хватает желания. А ещё огромный страх ответственности. Но надо же как-то поощрить Антошу? Рома хмыкает. Отводит глаза. Переваривается с носок на пятки и обратно. — Ты это, — тихо бурчит он под нос. — приходи все-таки потусить, погулять. — Зачем? Неугомонный, блять. Рома кидает на него взгляд полный сомнения. Злится. — Бяша скучает. — Только Бяша? — Блять, перестань себя так вести! — Рома хватает его за воротник, притягивая к себе. Этот черть снова убавил феромоны. Мало запаха. Черт. Кажется Рома подсаживается на это. Он подвыпускает свои, словно тянется за его. — Чего ты хочешь? — шипит Рома. — Ну, погуляю я с Бяшей, — Антон хищно улыбается, под воротником виден шрам от зажившеего ожога. — а тебя можно продолжать игнорить? — Только посмей, — шипит он. — Ииииии? — Засранец, — орёт Рома. — да, да, да, я хочу общаться с тобой, пожалуйста, проводи со мной время, обращай на меня внимание и только, блять, посмей променять меня. А Роме нравится. Черт. Антон так легко занимает все мысли. И от директора не остаётся ничего. — Оки, — эта тварь улыбается. Что-то скручивается от страха. Кажется в Антоне что-то переключилось. Снова. Странный он. То до жути милый мальчик, а потом… хардкор режим. Ладно, кто здесь без греха? Рома решает откинуть эту мысль. Унижения, страсти, дружба. Антон будоражит каждую тонкую тему и грань. Классно. Хотя он в последнее время немного странный. Кажется стал… более дерганным? Хотя нет. Эмоциональным? Не похоже. Рома прикусывает внутреннюю сторону щеки и хмурится. — Что? — раздраженной спрашивает Антон. — Ты как-то изменился, — Рома складывает руки. — У меня таблетки от головы закончились, — хмыкает он. — а даже если бы я смог подделать рецепт или что-то такое, но проблема другая. Они не сочетаются с подавителями. — От головы? Антон многозначительно молчит. — Знал, что ты ебнутый, — кивает Рома, абсолютно счастливый своей хорошей дедукции. Антон хмыкает. Приближается к лицу Ромы. Выражение тупо дикое. Но, да, красивое. Реснички, рассыпанные по лбу волосы… и взгляд с издёвкой. Как будто что-то решив, он отроняется. Рома сглатывает. Нехорошее предчувствие. — Лады, — отмахивается Антон. — спасибо, что проводил. Он буквально отмахивается от Ромы. Злит. Но он просто разворачивается и уходит. Ещё же целых день учиться. Так то он пропустил разве что один урок. Бяша стукает по спине со всей дури. Так и почки отбить можно. Рома бухается рядом с ним. В лицо прилетает булка. Шумят дети. Учителя ругаются на них. Даже Бяше и Роме прилетает за то, что они едут не в столовке. Они лишь ржут. Даже угроза оказаться у директора сейчас не так сильно пугает. Рома стал постепенно отпускать ту ситуацию. А может ему так только кажется. Бяша откусывает его булку. — Что?!?? — орёт Рома. — В большой семье клювом не щёлкают, на! — ржёт Бяша, получая по затылку. Рома хмуро выдыхает. Подпирает его плечом к плечу. Просовывает руку между предплечьем и туловищем Бяши. Включает еле живой от количества зарядки телефон. — Смотри, как я их мочу, — хихикает Рома. — Ебать даун ты, — кричит Бяша, когда тот пропускает выстрел. — с кем я дружу, на? — С самым ахуенным и пиздатым мной. Бяша иронично цокает пару раз. Спокойно. Вот за это Рома и любит Бяшу. Потому что он уже давно заменил ему всë и всех. Дом. Мама уже там. Рома тяжело вздыхает. Но днями прятаться по углам не вариант. Надо. Он переступает порог собственного дома так, словно обрекает себя на каторгу. Мама сидит на кухне. Постукивает ложкой по столу, листая ленту какой-то соцсети. Отпивает чай, зажимая ложку между пальцами и ручкой. Пролистывает какой-то пост. Потом один лайкает. Рома застывает в проходе. Опирается на дверной косяк. Наблюдает. — Проходит уже, — минут через десять мама все-таки поднимает хмурый взгляд. — Правда? — Ты мой сын, — строго говорит она, хмурясь. — какая мать, такой и сын, тако что предъявлять тебе что-то я не то чтобы имею право, — она тяжело вздыхает, сглатывая. Она перешагивает себя. Рома растирает лоб. Садится рядом. Опирается локтем на стол, а ладонь в щеку. — Тебе директор снова голову вымыл, как надо вести себя с детьми? Но мама не отвечает. Её взгляд сосредотачивается на руке Ромы. Рукав подвёл. Возможно, остальных и не особо смущает, что он использует себя как пепельницу. Он привык к желтовато-белым местам заживающих ожогов. Сдирать появляющаяся пузыри. Бяша тоже привык. По началу пытался как-то вякать, но потом смирился. Это лишь очередная вредная привычка. Пугает она только взрослых. Губы мамы сжимаются. Она сдерживает слезы, откинув голову назад. — Блять, — комментирует она. — Не блядь, а по любви дала, — повторяет он чью-то фразу. — И что делать? — она явно сдерживает весь тот шквал эмоций, что навалил на неё. — Как всегда поговорить со своим парнем, четыре года с хвостиком? — фыркает Рома. — Ты так делала последние несколько лет. Он же лучше понимает в общении с детьми. Мама тяжело вздыхает. С легкой претензией смотрит на сына, а потом на ожоги. Вздыхает. Кладёт лицо в свои ладони. Не плачет. Просто растирает кожу. — Сначала ты разбиваешь машину лишь бы я только батрачила и света дневного не видела, — слишком спокойно говорит она. — и даже не думала о лишнем ужине с Сергеем Васильевичем, а теперь? — Вот и поужинай сейчас, — улыбаясь говорит Рома. — передавай привет директору. У мамы на лице застывает непонимание. Рома же чмокает её в щеку и растворяется в своей комнате, выдыхая вместе с закрывшейся дверью. Сумел таки переключить внимание.