Запаха сигарет

Оля лежит лицом на парте. Голова раскалывается. Вокруг неё крутится Ваня. Как же раздражает! Он дёргал её за хвостики, смеялся над музыкой в стареньком плеере, кидал неприятные слова, но сейчас один-единственный, кто вообще никак не реагирует на каждую брошенную грубость Оли. Не отстаёт. Она поднимает на него заплаканные глаза. Тыкает пальцем. Открывает рот, чтобы что-то сказать. И всхлипывает. — Ну, харе, — тянет Ваня, наваливать на неё со спины. — ты чего плакса такая?! — Тебя это не касается! — она кидает обиженный взгляд. — И вообще то мой брат говорил, что нельзя держать негативные эмоции в себе! Она спотыкается пару раз в речи, а ещё немного картавит с испуга. А ещё дыхание подводит. Ваня зло, а как иначе, смеётся. Оля, хныча, опускает голову на руки. Ваня треплет её по светлой макушке. Хмурится немного. — Ну, прости, — бурчит он. —ты же не из-за меня плачешь? — слегка наивно спрашивает он. — Из-за тебя! — отчаянно кричит Оля. — Из-за кого ещё то? — Ну правда! — Ваня роется по карманам и находит чупа-чупс с вкусом колы. Тянет его Оле. — Прости, — виновато бубнит он, опустив нос. — Я-я! Ну, это. Просто хотел настроение тебе поднять, не думал, что… — Вообще никогда не думаешь, — перебивает Оля, испепеляя его взглядом. А потом её пробивает дрожь. Говорит, как мама. Оля отворачивается. Достаёт из рюкзака тетрадки. Ваня снова липнет к ней. Обнимает. Оставляет чупа-чупс посреди парты. — Мне мама тоже говорит, что не надо скрывать эмоции, — слегка стыдливо говорит Ваня. А слова о чужих родителях режут по горящей ране в сердце Оли. Он испепеляет его взглядом полным ненависти. Но неожиданно он чмокает её в щеку. Краснеет, как помидор. — Наплачься вдоволь, — вскрикивает испуганно он. — пока! Вылетает из класса, чуть не падая. На пороге его ловит классный руководитель. Отчитывает там же, пока Ваня кидает виноватые, пристыженные взгляды на Олю. Та посмеивается. Кажется немного отлегло от сердца. Открывает чупа-чупс. Облизывает, наслаждаясь вкусом, который давненько не испытывала. Причмокивает губами. Смеётся. Половину урока учитель ругается на Олю за невыученный стих. Хочется мысленно промотать в голове этот момент, но она заливается слезами как только на неё повышают голос. Ноги подкашиваются, хотя она сидит на стуле. Чувствует настолько же сильную дрожь, как и приторно сладкий леденец на палочке. Оля решила. Она больше никогда не станет слушать криков, не смотря ни на что. Пусть хоть что с ней сделают, но это худшее, что происходит в этом мире. От криков закладывает уши, перехватывает дыхание и накатывают жгучие слезы. Вот Ваня, хоть бесит, но никогда не орёт, как другие мальчики. Крик доставляет лишь страх. Значит он плохой. — Ну-ну, ты такая молодец, — после длинного учебного дня, её обнимает брат. — умничка моя. Оля уже выплакала всë, что могла. Пожаловалась на учителя, одноклассников, друзей. Всех-всех-всех. Сжимает его рубашку. Утыкается носом в грудь. — Хочу сладкого. — Значит купим, — брат треплет её макушку с тормоша волосы. Она смотрит на него слегка восхищённо. Моргает много-много раз. Обнимает. Вот оно. Брат – самое ценное в этой жизни. — Тооооооооооша, — всхлипывает она. — Ну-ну, Олечка, — вновь утешает он её. Кто-то рядом скидывает рюкзак на скамейку. Проходит дрожь. Скрежет металла. Звон. Брат прижимает Олю сильнее груди. Смотрит на подошедшего строго и хмуро. — Ром, — какой же жесткий может быть у брата голос. — давай сегодня без закидонов? А? У нас всё сложно… — Я то с какими закидонами!? — сразу же орёт тот. Оля вжимается в брата. Испепеляет Рому ненавистным и испуганным взглядом. Уши болят. Не помогает даже то, как брат водит по волосам. — Ага-ага, — брат откидывает голову. — Ну и ладно, — морща нос, он отворачивается. — не любит он меня, так и не любит… — Ром, — ещё тоже произносит он. Оля недоуменно сводит брови. Не нравится ей этот парень. Странный. С непонятными претензиями. А главное… часто орёт на брата. А ещё Рома зачем-то увязывается следом. В этот самый проклятый дом, где всë теперь в дребезги. Хочет добить? Оля кидает на него опасливые и испуганные взгляды. Осталось у неё забрать брата, и ничего не останется. Дома брат откуда-то откопал печенье. Но перед этим заставил её съесть супа. Заварил себе чай, а Оле разогрел молоко. Оля выбегает из кухни, как только предоставляется возможность. Подхватывает с собой пачку печенья. Ваня доколебывается в каждом мессенджере, как себя чувствует Оля. Она пару раз кинула его в чс, а потом сдалась, когда он написал с очередного незнакомого номера. Согласилась пустить его домой. Ко всему в каждой комнате стоит напряжённая атмосфера. Пусть хоть этот олух её немного расслабит. Оля поджимает коленки к груди у старого телевизора. Постоянно проверяет чатик, когда наконец-то придёт уведомление, что Ваня где-то рядом. Пачка печенья буквально исчезает. Ну, не сама пачка… только содержимое. А ещё остаётся немного крошек. Становится немного стыдно, что ей нечего предложить Ване. Вместо звонка на телефон, звонят в дверь. Оля сбегает, чуть не падая. Слегка тормозит перед дверью. Проверяет ногу. Вроде бы не вывихнула. Открывает замок. Руки дрожат. — П-привет, — Оля мимоходом смотрит на своё отражение. Абсолютно растяпанная, могла хоть волосы причесать! Мама в голове очень пугает. Оля шмыгает. — Смотри, что у меня, — Ваня протягивает ей пакет с разными вкусностями. — мама дала. Он трет под носом и слегка смущённо заходит. Ваня уверенно перебирает кассеты, немного хмурясь. — Не телевизор, а раритет, — хмыкает он. — может с телефона глянем? А то, не дай Боже, что там записано. Он размахивает какой-то безымянной кассетой. — Как хочешь, — смущённо кивает Оля. Ваня подхватывает плед, укутывает с одной стороны Олю, а с другой себя. И на телефоне весь вечер они смотрят самые страшные теории, 24/7 в доме с приведениями и лазанье по заброшкам. Домашка благополучно забывается. В другой комнате кто-то орёт. Оля дёргается. Испуганно смотрит на Ваню. Это не из родительской. Сердце продолжает стучать в пятках. Спорят Антон и Рома. На её брата кричат. Оля подрывается с места. Быстро распахивает дверь, как её учили не делать. Её брат в миллиметрах от лица капризно орущего Ромы. Странное положение. Словно Антон собирался уже прижать Рому к стене, но тот прижался к ней сам раньше. Оля изумлённо застывает. В голове пульсирует лишь одна чёткая и ясная мысль: «Не позволить повторить брату судьбу родителей.» Как же адски страшно за него. Именно поэтому она смущённо закрывает лицо руками и выбегает. Притворство. Оно такое ядовитое и непрятное. От него хочется плакать. Забегает в комнату, хлопнув за собой дверью. — Пошёл вон, — она смотрит на Ваню мамиными глазами. — До завтра, — слегка испуганно кивает он. Но пакет со вкусностями оставляет ей. Где-то через час Рома тоже уходит, с сомнением поглядывая на Олю. Брат идёт в ванную, а у Оли чёткий план. Она предупреждала Рому ещё тогда, когда он только появился на пороге этого дома. Любой вред её брату равноценен смерти. Оля пролезает брату в комнату, заходит в его ноут. Пароль – час рождения Оли, минуты свои. Быстро ищет вк, потом вкладку с сообществами. Глаза бегают по малознакомому экрану. Вот оно. Закрытая группа, где Антон владелец. Оля скидывает себя те рисунки, которые похожи на Рому, но один из них, за сентябрь, прямо на листе с короткой заметкой. «Омега» Оля дёргается, когда что-то ударяется. Дверь ванной стукнула. Оля выбегает из комнаты, прячась у себя в шкафу. Здесь темно и хорошо. Она долго думает. И решает действовать наугад. Кидает в подслушано такой текст: «Рома Пятифан из 9Б класса на самом деле омега!! Я видела, как он целовался с альфой!! Ко всему его телосложение, разве оно подходит даже под бету?» И прикладывает тот тупой рисунок с подписью. Будь это большой город, будь здесь новости чуть более интересные, будь хоть что-то, что могло бы перетянуть на себя одеяло – этого бы всего не произошло. Но на следующий день везде, на каждой информационной доске висела эта надпись с рисунком Антона. А ещё те, кого Рома так или иначе обидел подключились. Сумели достать мед документы. Короче, разоблачение абьюзера брата Оли.