Запаха сигарет

— Хочешь, чтобы я тебе отсосал? — Рома переворачивается на бок. Проводит пальцем по лбу Антона, поправляя прядку. Сердце от такого, конечно, колошматит. Но ещё больше смущает запах феромонов. Антон немного хмурится, странное ощущение. Будто он погружается всë глубже и глубже в нечто под названием «вселенское удовольствие». — У тебя течка? — спрашивает он. — Неа, я подавители пью, хотя они заканчиваются, — бубнит Рома, апатично рассматривая потолок и раскинув руки. — но теперь с их покупкой не будет проблем, — он печально смеётся. — круто же? — Неа, — Антон морщит нос от этой фразы. Больно. Ведь он виноват, хоть сам не знает как. Надо было удалить всё, что как либо могло навредить Роме из сети. — Круууто, — с закрытыми глазами тянет он. — очень. А феромоны выпустил сам. — Я не буду ебать тебя сегодня. Антон абсолютно серьёзен. Если же он правда окажется крайним а этой ситуации? Нет, Роме может и насрать, что он его рисовал без разрешения и выкладывал такое, но… Антону безумно стыдно. — Ты постоянно утверждаешь, что не будешь меня ебать, — вздыхает Рома, открывая веки и, смотря на него. — врешь же. Бууудешь. Ещё как. Чтобы коленочки тряслись. Антон молчит минут десять. Лишь бы забыть весь этот день. Просто отстраниться от реальности. Он медленно вдыхает запах сигарет. Антон поджимает губы. Аромат так приятно окутывает. Это успокаивает. Взаправду секс уже не кажется чем-то первостепенным. Хочется расслабиться и закомфортиться. Да, пострадал от этой ситуации только Рома, но Антон устал. С уголков глаз скатываются слезы. Антон шмыгает. Рома смеётся. Заполняет комнату собой. Сладким. Душным. Выжигающим легкие. Ядерным. Антон кладёт голову на щеку. Рому поворачивает голову также. Они смотрят друг на друга. Мятая простыня. Прохладно. У одного глаза на мокром месте, у другого улыбка предвещающая интересный вечер. Рома снимает с Антона очки. Смеётся. Он садится и кладёт окуляры на тумбочку. С полразворота головы смотрит на Антона. Тяжело вздыхает. Опускается на колени. Антон резко садится. Руками упирается в лоб Ромы, который ни на секунду не сомневается. Расстегивает ремень. — Так, стоп, я же сказал, — перед глазами всë плавает. — Это изнасилование, — бурчит Рома, с сомнением оглядывая вставший член Антона. — расслабься и дыши глубже. — Ром, — вздрагивает Антон, упираясь дрожащими руками ему в макушку. — Могу я, блять, хоть что-то получить, что хочу сегодня? А? Антон, морщась, кивает. Так и до гона один шаг. Он сгибается. Его член взяли в рот. Неловко, но черт. Он ощущает чужое дыхание на члене, чужой язык и слюну. Чмокающие и склизкие звуки наполняют комнату. Словно Рома облизывает пальцы после жирной еды. Антон судорожно вздыхает. Дёргается. Пальцы на ногах ужасно напрягаются, он впивается ими в холодный пол. Водит ими, слегка сгибаясь. Стонет, стонет и стонет. Имя. Чаще всего имя. Антон не может достать свои руки из волос Ромы. Не толкает его, не тянет, просто держит руки на макушке, словно, боясь, придерживает что-то. — Я-я! Щас! Рома, Рома, Ромочка, пожалуйста.. Антон резко пихает его в лоб, выпрямляет ноги, а сам сгибается. Судорожно хватает ртом воздух, издавая меж вздохами стоны. Он кончил. Рома все-таки отстраняется, а с его рта капает сперма. Он поднимает взгляд на Антона, а руки, пальцы, подбородок весь в этой пакости. — Бля, я же толкал, — стонет Антон, оглядываясь. — куда. Куда сплюнуть? Рома же особо не парится. Просто, как быдло, плюёт на пол. Протирает рукавом по подбородку. Все-таки видимо что-то проглатывает и морщится. Хватает Антона за воротник. Целует. Залезает языком в рост случайно ударяется зубами о зубы, но не останавливается. Антону сносит крышу. Это пиздец странно. Поцелуй с вкусом сигарет, спермы и слегка соленный. Возможно, от пота. Но парится об этом невозможно, когда единственное, о чем они оба думают, это секс. — Блять, — выдыхает Антон. — Ну и какого тебе на вкус это дерьмо? — Рома скалится. — Я тебе говорил, не надо… Антона ударяют в плечи. Рома садится к нему на колени, а потом ложится грудью к груди.. Первое, что ощущает Антон, что у Ромы затвердели соски. А потом понимает что происходит. Штанов на нём уже нет. Он с лёгким недоверием тянется к своему анусу довольно жестоко засовывая пальцы. Антон даже не сразу реагирует на то, как жестоко это делает Рома. Слишком неожиданно. Переворачивает его одним рывком. Теперь бёдра на бёдра, руки на бёдра, взгляд на бёдра. Антон не много смущён от их вида. Волосы. Бледноватые, но с разными пятнышками, то родинки, то родимые пятна. — Если уж не даёшь мне самому, — шипит Рома. — растягивай сам. Презики где, сам знаешь. — Ром, — неуверенно мямлит Антон. — Если собираешься моральствовать. Антон сует край рубашки в рот Роме. Поправляет его таз, ближе прижимая к себе. Достаёт презерватив и натягивает на палец. Используя жалкие остатки смазки, медленно растягивает Рому, который капризно ерничает. Хмурится. Это правда всë, что может сделать Антон, утешая Рому. — Вставь, — шипит он. — Не хочу сейчас. — Не выебывайся, — Рома обнимает его ногами. — маман может ворваться. — И что? — Блять. — Попроси нежнее, — Антон наклоняется слегка вперёд, прикасаясь губами к его шее. — подумаю тогда. — Издеваешься? — Рома дёргается. — Подожду лучше. Сколько ты то выдержишь? А? Спустя минут тридцать одной растяжки у Антона болят обе руки, но дырка Ромы просто поражает. Да, конечно, он омега, но она кажется такой большой. Он с лёгким любопытством растягивает её двумя большими пальцами. Заглядывает внутрь. — Прекрати! — орёт Рома, у него ресницы мокрые. — Не собираешься трахать, так и скажи. Антон улыбается. Наклоняет голову. Две фаланги пальцев внутри Ромы сгибаются. Он никогда не смотрел на Антона так, как на конечнного мудака. Но это забавно. Антон выпускает свои феромоны, добивая его. — Пожалуйста, — наконец произносит Рома, переступая себя. — Что пожалуйста? — Вставь мне, — он закрывает лицо руками, но тянет Антона ногами к себе. — Ну-ну, — бурчит Антон. — Пожалуйста, — он всхлипывает. — это издевательство! Я хочу потрахааааться!!! Молю, молю, молю, прекрати этот ад, я понял, я плохой, я мудак в твоей прекрасной жизнью, я злой-злой мальчик-хулиган, который портит тебе жизнь, — он практически тараторит. — траааахни меня уже. — Повторишь? Антон получает пяткой в подбородок, но после хватает лодыжку. Прикасается к ступне губами. Рома извивается от щекотки. Он ржёт, плачет. А Антон может лишь смотреть на стоящий член. Он вставляет ему, видя лёгкий испуг. Но что он мог поделать? Если уже попросил и так нежно… лишь бы без синяка на лице. Антону достаточно проблем. Темп изначально ощущается чертовски неловко, и стыдно назвать темпом. Подёргивания жопой. Но потом Рома сжимается. Каждый раз, когда руки Антона гуляют по его телу, а уж тем более нажимают на низ живота… сжатие. сжатие. сжатие. Антон стонет уже без стыда, целует Рому. Слюни к слюням. Ебет – теперь это слово полностью описывает, что он делает. Ему так нравится прикасаться к спине, которая то и дело изгибается, прикасаться к стоячим соскам и целовать заплаканные глаза. В какой-то момент Рома тянется к сигаретам. Он на животе. В любой момент может уткнуться лицом в подушку. Сгорит же всë. Но достаёт её. Да. Вот так. Прямо во время секса, в доме он поджигает кончик сигареты. Он выдыхает дым, сливающийся с запахом феромонов. Антон разворачивает его прямо так, не вынимая из него член. Игнорирует ор. Забирает сигарету. Делает затяжку. Давит ему на грудную клетку раскрытой пятерней. Выдыхает дым ему в лицо. — Ты милый, когда кончаешь, — шепчет Антон, сбавляя темп, чтобы вновь услышать мольбы. Домашку делает он за двоих. Как же удивительно… Антон мучительно вздыхает, ковыряя ручкой в волосах. Рома о чём-то спорит по телефону. С мамой. Вообще забавно. Рома расхаживвет абсолютно голый, покрытый следами от их секса. Ругается. — Мам, всё, завались, я устал. Он бросает трубку и падает на кровать. — Может ещё разок? — Уроки сам делай.