Запаха сигарет

Антон врывается в свою комнату, кладя очки на стол. Валится на кровать. Довольно. Устал. Всë стрёмно. Утыкается лицом в подушку. Всхлипывает. Сжимает слегка побаливающими пальцами подушку, вдыхает запах свежевыстиранной, хрустящей наволочки, выдыхает, пока что-то в нём не выдерживает новою волну внутренней боли. Мир – это комната из зеркал. Всегда есть ощущение, что выход есть. Антон садится. Все-таки дышать в подушку тяжеловато. Сгибает колени, откидывается спиной к стене, давит запястьями на глаза. Вдох так, чтобы воздух показался изящным дурманом, способным ударить в голову, медленно успокоить, чтобы болела грудь, в которую постепенно входит уже болезненное количество кислорода до стягивающего ощущения под рёбрами и в шее. Задержка дыхания менее мучительна, но в ней надо знать меру. Которую Антон на удивление соблюдает. Выдох, который получается практически испуганным и очень рванным, но достаточно долгим, Антон наконец-то приходит в себя, теряя чувство, что мысли долбятся в его голову, как раньше соседи в выходные утром с ремонтом. — Спокойно, — бубнит он. — шаг за шагом. Он ощущает лёгкую сбивку дыхания и холод на кончиках пальцев, но не делает лишних движений. — Всё будет в порядке, — проговаривает он, позволяя адекватной части проявиться хоть в словах, раз не в мыслях. — я не обязан принимать какое-либо участие в любовной жизни родителей. Их загоны – это их загоны. Проблемы Ромы – это проблемы Ромы, и я могу ему помочь, только если он захочет, чтобы я помог. Я не виноват в этой ситуации. Весь этот пиздец рано или поздно закончится. Под руками чудовищно мокро, челюсть болит, голова рассыплется на части от любого движения, а дрожь в теле лишь усиливается. Он судорожно глотает воздух. Хватается за него. Голова, как болит голова. — Ведь тогда, когда у мамы была течка, и она меня поцеловала, тоже было плохо, — голос писклявый, Антон еле дышит. — а сейчас? Да, неприятно, но уже же не так? Даже трахаюсь с омегой спокойно. Вот и всё. Всë. Всë… — язык слегка ватный. Он выдыхает. Вибрирует телефон. Пришло сообщение. — Я тут неожиданно вспомнил, — Рома в сети, а их чат больше похож на блог с мемами. — Что? — Антон пугается, что сообщение выглядит слишком сухо и пытается найти какой-нибудь смайлик. Шмыгает. Читает то, что приходит и перестаёт. — Ты же дебил, — отправил Рома. — И? Антон обижено мнет ногами одеяло. Снова его оскорбляют. Даже выключает телефон и откладывает. Слышит вибрацию, но не берёт его. Минуту спустя читает. — Не плачь. Антон в лёгком ступоре. Это выглядит крипово. Руки от такого подрагивают. Он шмыгает. По щекам катятся слезы. — Я не прачу, — он отправляет прямо так, не замечая ошибки, а потом становится лень менять. — Ну, бля, — это висит где-то минуту. — не грусти. — Не грущу, тебе то что? — Антон слегка хмурится телефону. — Не грустишь?! — смайлик возмущенного енота… докатились. Антон немного недоуменно хмурится. Шмыгает. Поджимает губы. — Вот так, без меня под боком и не грустишь, пизда парня нашёл называется, не ожидал от тебя такой подлости. Антон смеётся. Даже телефон роняет. Нет, ну правда, смешно же. И мило. Он улыбается экрану. — Ладно, грущу. — Вот и молодец) Сердце приятно бьётся. Антон слегка смущён. И как такое влияние может оказывать одна лишь скобка?! В кухне что-то падает. Родители начинают новую ссору, а Антон вытягивает ноги, переписываясь всю ночь. Глаза, голова, горло, челюсть всë болит, но теперь ещё и щеки. Становится до жути спокойно. И вправду. Шаг за шагом. Всё будет хорошо. С утра тяжело. Голова вот-вот и упадёт на подушку, а ещё безумно хочется объятий. Но он знает. Нельзя. Сегодня будет первое реальное испытание Ромы-омеги. Что же он чувствует, если даже Антон не хочет идти? Холодно. Он катается в колючий шарф. Но самое подлое – замерзают пальцы на ногах. И, к сожалению, это совсем не бодрит, только пугает. Разгромленная, обсосанная помойка. Бомжи, кутающаяся в куртки, курящие взрослые. А ещё огромная, пугающая тайга. Страшная. Она смотрит, манит. Антон хмурится. Главное, чтобы Оля не пошла туда. Надо будет дополнительно вынести ей мозги. А то родители с неохотой запарились над лечением бедной, кашляющей Оли, а объяснить куда не стоит ходить? Неа, конечно неа. Вокруг него зависает пар изо рта. Перед входом в школу стоит Рома и курит. Бяша тоже рядом. Замечает Антона первым. Машет. — Привет, на! — орёт он, наклоняет голову и улыбается. Рома скидывает сигарету, давя её. Складывает руки на груди. — Точно надо здороваться? Антон кивает. Рома протягивает руку, тискает его за щеку. Улыбается. Хлопает по ней слегка. Протирает большим пальцем под глазом. Кивает на вход. — Пошли уже, — он скидывает рюкзак Антону. — неси раз опоздал. — Э? — Бэ, — Рома показывает язык. И всë было бы хорошо, если бы не вечное если бы. Рома заходит в класс гораздо более уверенно, чем Антон. Выхватывает у того свой рюкзак, кидая рядом с партой. Падает на стул. Закидывает ноги на стол, откидывает голову, прикрыв глаза. Антон однозначно верит, что тот хочет спать. Но сколько надо выдержки, чтобы так себя вести? Где-то на дне оседает восхищение. Рома не только тот, кто не испытывал на себе травлю, он абсолютно не собирается её ждать и смирятся. Антон поджимает губы. Завидно. Обустраивает своё место. Бяша неуверенно оглядывается, хмурится. Готов к бою. Скрип стула. Расселись. Звонок рушит только что появившийся шёпот. В класс вбегает Полина с гордо опущенной головой. Лицо прикрыто волосами. Видимо она поняла, что больше не до прогулов. Она испуганно оглядывает одноклассников в поиске свободного места. Мотает головой. Сжимает края юбки. Уверено идёт к последней парте второго ряда. Но её останавливает Катя. Просто выставляет руку перед ней. Их взгляды друг на друга – искусство. — Девочки, — учитель стучит журналом. — драма вне учебное время. — Садись, — Катя пересаживается на соседний стул. — Н.. Потом она оглядывает класс. Морщится. И садится. Видимо так она решает спрятаться под защитой хищной Кати. Вообще и раньше могла это сделать, но гордость штука такая. Опасная. Антону становится немного стыдно, что у него нет такого влияния на людей, какое у Кати. Будь он чуточку увереннее в себе. Опускает голову на ладони. Сомнения нападают с новой силой. А посапывание за собой. Он просыпается от грохота. По его парте ударили. Учитель строго оглядывает Антона. — Соизволь не спать на моих уроках, — шипит учитель. В классе виснут смешки, от которых по спине пробегает холод. Остальной урок проходит в смущении и честных записях, учёбе. Наконец-то звонок. Сзади слышен скрежет стула. Рома поднимается. Антон замечает мрачность лица, но не успевает среагировать. А точнее, понять значение происходящего. Катя вот, подрывается куда быстрее, но не успевает. Рома уже напротив Семена. — Чего ты? Всё же решил мне отсосать? — ржёт Семён. Рома замахивается прямо на ходу. Слышен хруст. Катя выбегает из класса, логично за преподавателем. Полина забирает канцелярский нож с парты. Это вызывает смешок у испуганного Антона. На полу кровь. На кулаках кровь. Ему не нужен нож. Бяша все-таки схватил Рому за плечи и оттаскивает, но тот брыкается. — Олух, — орёт Бяша. — сядешь же, придурок. Насмерть, нахуй, бить не обязательно!!! Рома разворачивается, испепеляя его пугающим взглядом. Получает лоб в лоб от Бяши. — Понял, на? — фраза комкается от боли, а на глаз слезы. У Ромы упрямый взгляд, да и попытки вырваться не ослабевают. — ПОНЯЛ, ПОНЯЛ, НЕ НАДО ЕЩЁ!! — заметив лёгкое отклонение бошки Бяши назад, орёт он. Семён кашляет. У него вылетает зуб. Антон так и стоит абсолютно оцепеневший. Дыхание замерло. Врывается учитель. Рому сразу к директору, а Семена к медсестре. Катя морщится от взгляда в телефон. В беседе класса висит: «сообщение удалено». Через секунду в лс Антону прилетает скрин от Кати. Содержание сообщение Семена в группу простое: «отсосешь мой хуй, омежка? М? Как Антоше своему. Шлюха.» Ещё и Рома отмечен. — Гаденыш, — пишет Катя. — так ему и надо. Но… ты пойдёшь к директору? Или мне? — Я сам, — Антон кивает ей, без слов благодаря. Вылетает из класса.