The Winds of Winter: Sweetrobin's Fanfiction Project

      Она читала своему маленькому лорду сказку о Крылатом Рыцаре, когда в двери его спальни постучалась Мия Стоун, одетая в сапоги и кожаный дорожный костюм и сильно пахнущая конюшней. В её волосах застряла солома, а на лице застыла хмурая мина. Алейна знала: хмурилась она оттого, что Микель Редфорт был где-то поблизости.       — Ваша Светлость, — отчиталась Мия лорду Роберту, — знамёна леди Уэйнвуд заметили в часе езды от замка. Скоро она уже будет здесь, вместе с вашим кузеном Гарри. Вы желаете встретить их?       «Ну вот зачем было упоминать Гарри?», подумала Алейна, «Теперь Зяблика уж точно из кровати не вытащишь!».       Мальчишка ударил рукой по подушке.       — Отошлите их прочь! Я их не звал!       Мия видимо подрастерялась. С мулами никто в Долине лучше её не мог управиться, но маленькие дворянчики — дело другое.       — Так их пригласили… — неуверенно произнесла она, — …на турнир ведь. Я не…       Алейна захлопнула книгу.       — Спасибо тебе, Мия. Позволь я сама поговорю с лордом Робертом, если ты не возражаешь.       На лице Мии отразилось видимое облегчение. Не говоря больше ни слова, она исчезла из покоев.       — Ненавижу этого Гарри! — признался Зяблик, стоило ей уйти, — Зовёт меня кузеном, а сам только и ждёт, чтоб я умер, а он мог забрать себе Гнездо. Он думает, что я не знаю, а я знаю!       — Вашей Светлости не стоит верить в подобную чушь, — ответила Алейна, — Я уверена, что сир Гаррольд вас очень любит, — «Если боги милостивы, он полюбит и меня». Её животик слегка затрепетал.       — Не любит! — упёрся лорд Роберт, — Он просто хочет получить замок моего отца, вот он и притворяется, — мальчик прижал одеяло к своей прыщавой груди, — Я не хочу, чтоб ты выходила за него, Алейна! Я лорд Орлиного Гнезда, и я тебе запрещаю! — его голос звучал так, будто он сейчас расплачется, — Вместо него ты должна выйти за меня! Тогда мы сможем спать в одной кровати каждую ночь, и ты будешь читать мне сказки!       «Никто не может жениться на мне, пока где-то в мире ещё живёт мой муж-карлик». Как утверждал Петир, королева Серсея собрала уже с дюжину голов карликов, но головы Тириона среди них не было.       — Зяблик, ты не должен так говорить. Ты лорд Орлиного Гнезда и Защитник Долины, ты должен жениться на благородной леди и завести с ней сына, который будет сидеть в Высоком чертоге Дома Аррен, когда тебя не станет.       Роберт отёр нос.       — Но я хочу…       Она приложила палец к его губам.       — Я знаю, чего ты хочешь, но это невозможно. Я не гожусь тебе в жёны. Я незаконнорожденная.       — А мне всё равно. Я люблю тебя больше, чем других.       «Какой же ты маленький дурачок».       — Твоим лордам-знаменосцам будет не всё равно. Некоторые из них станут говорить. что мой отец слишком амбициозный выскочка. Если ты возьмёшь меня в жёны, они будут говорить, что это он тебя заставил, что это была не твоя воля. Лорды Хартии снова поднимут на него оружие, и нас с ним обоих казнят.       — Я не позволю им навредить тебе! — возмутился лорд Роберт, — Пусть только попробуют, я их всех летать отправлю! — его ручки стали подрагивать.       Алейна погладила его пальцы.       — Ну-ну, Зяблик, тихо, спокойно, — когда дрожь наконец улеглась, она сказала, — У тебя должна быть подходящая жена, благородная леди, рождённая в законном браке.       — Нет. Я хочу жениться на тебе, Алейна!       «Когда-то твоя матушка-леди это и планировала, но тогда я была и благородной, и законной дочерью».       — Вы слишком добры ко мне, милорд, — Алейна пригладила его волосы. Леди Лиза не позволяла слугам прикасаться к ним, а когда она умерла, Роберт начинал жутко трястись, стоило кому приблизиться к нему с лезвием, поэтому его волосам дали отрасти, так что теперь они спадали на его покатые плечики и дальше, до половины дряблой бледной груди.       «Волосы у него правда красивые. Если боги будут к нему милостивы и позволят ему дожить до своей женитьбы, его будущая жена будет просто обожать эти волосы. Хоть их она в нём полюбит».       — Родись у нас дитя, оно будет незаконнорождённым, — продолжала она, — А только законный ребёнок Дома Аррен может сменить сира Гаррольда в качестве вашего наследника. Мой отец найдёт вам подходящую жену, какую-нибудь благородную девицу ещё красивей, чем я. Вы будете вместе с ней охотиться и пускать соколов, и носить знак её благосклонности на турнирах. Пройдёт совсем немного времени, и вы совсем меня забудете.       — Не забуду!       — Забудете. Вы должны забыть, — её голос был твёрд, но ласков.       — Лорд Гнезда может делать, что хочет! Если даже я на ней женюсь. почему я не смогу любить тебя и дальше? У сира Гаррольда вон есть простолюдинка. Бенджикот говорит, что она носит его бастарда.       «Бенджикоту следует научиться держать свой глупый язык за зубами».       — Вот что вам от меня нужно? Бастарда? — она вынула пальцы из его ручонки, — Хотите опозорить меня?       Мальчик выглядел побитым.       — Нет, я не это имел…       Алейна встала.       — Если дозволите, милорд, мне нужно найти моего отца. Кто-то же должен поприветствовать леди Уэйнвуд.       Не успел её маленький лорд найти, чем возразить, как она коротко поклонилась ему, вылетела из спальни, пронеслась по коридору, и вот уже мчалась по крытому мосту к апартаментам лорда-протектора.       Когда она оставила Петира Бейлиша этим утром, он завтракал со старым Освеллом, прибывшим из Чаячьего Городка ночью на взмыленной лошади. Она надеялась, что они всё ещё беседовали там, но солярий Петира оказался пуст. Кто-то оставил окно открытым, и пачку бумаг сдуло на пол. Лучи солнца падали под углом через толстые жёлтые стёкла, и пылинки танцевали в этих лучах крохотными золотыми насекомыми. Хоть вершину Копья Гиганта вверху и покрывал снег, под горой всё ещё медлила осень, и зимняя пшеница дозревала в полях. За окном слышались смех прачек у колодца, да звон стали о сталь со двора, где рыцари практиковались в своём ремесле. Славные звуки.       Алейне здесь нравилось. Она снова чувствовала себя живой, впервые с тех пор, как её отец… как лорд Эддард Старк был казнён.       Она закрыла окно, собрала рассыпавшиеся бумаги и сложила их на столе. Среди них был список состязающихся. Шестьдесят четыре рыцаря были приглашены для того, чтобы сражаться за место в свежесозданном Братстве Крылатых Рыцарей лорда Роберта Аррена, и шестьдесят четыре же рыцаря в итоге прибыли, чтобы скрестить копья за право носить соколиные крылья на шлеме и стеречь своего лорда.       Претенденты прибыли со всей Долины, с горных лощин и с побережья, из Чаячьего Городка и из Кровавых Ворот, даже с Трёх Сестёр. Некоторые из них были помолвлены, но лишь трое женаты; от восьми победителей ожидалось, что следующие три года они проведут рядом с лордом Робертом в качестве его личной стражи (изначально Алейна предложила семь человек, как в Королевской гвардии, но Зяблик настоял на том, что у него должно быть больше рыцарей, чем у короля Томмена), так что людей постарше, с жёнами и детьми, приглашать не стали.       «И они прибыли», думала Алейна с гордостью, «Они все прибыли».       Всё случилось именно так, как говорил Петир в тот день, когда вороны полетели во все концы. «Они все молоды, полны сил, жаждут славы и приключений. Лиза не позволяла им отправиться на войну — что ж, это почти то же самое. Возможность выслужиться перед лордом, показать себя. Они прибудут. И Гарри-Наследник тоже», он пригладил её волосы и поцеловал её в лоб, «Ну что за умная дочка у меня!».       «Да, это было умно». Турнир, награды, крылатые рыцари — всё это было её идеей. Матушка лорда Роберта наполнила его голову страхами, но он всегда черпал смелость из историй, что она читала ему: про сира Артиса Аррена, легендарного Крылатого Рыцаря, основателя их рода. «А почему бы не окружить его Крылатыми Рыцарями?», подумала она однажды ночью, когда Зяблик наконец заснул, «Дать ему свою собственную Королевскую гвардию, чтоб они охраняли его и придавали ему смелости». И стоило ей поделиться своей идеей с Петиром, как он взял и воплотил её в реальность. «Он же хотел бы встретить сира Гаррольда лично. Куда он мог подеваться?».       Слетев вниз по винтовой лестнице, Алейна оказалась на стоящей на колоннах галерее в задней части Большого чертога. Под ней слуги ставили столы на козлах для вечернего пира, пока их жёны и дети сметали старую солому с пола и рассыпали новую. Лорд Нестор демонстрировал леди Ваксли свои новые гобелены со сценами охоты и погони. Эти самые гобелены когда-то висели в Красном замке в Королевской Гавани, ещё когда на Железном Троне сидел король Роберт. Джоффри приказал снять их, и они так и лежали в каком-то подвале, пока, трудами лорда Бейлиша, они не оказались в Долине в качестве подарка Нестору Ройсу. Мало того, что они были прекрасны сами по себе, так верховный стюард ещё и не отказывал себе в удовольствии рассказывать каждому, у кого была охота слушать, что его гобелены когда-то принадлежали самому королю.       В Большом чертоге Петира тоже не было. Алейна пересекла галерею и спустилась по лестнице, врезанной в толстую западную стену, во внутренний двор, где и должны были проходить состязания. Здесь уже были возведены трибуны для зрителей, а между ними — четыре длинных турнирных барьера. Люди лорда Нестора белили барьеры, украшали трибуны яркими знамёнами, вешали щиты на ворота, через которые соперники будут проходить на ристалище.       В северном конце двора было поставлено три столба с мишенями, и какие-то претенденты уже упражнялись на них. Алейна узнала их по щитам: колокола Белморов, зелёные гадюки Линдерли, красная кувалда Брейкстоунов, серые и чёрные клинья Дома Толлетт. Одна из мишеней закрутилась на месте от идеально точного удара сира Микеля Редфорта. В борьбе за крылышки он был одним из фаворитов.       Петира не оказалось ни у мишеней, ни где-либо ещё во дворе, но только Алейна собралась уходить, как её окликнул женский голос.       — Алейна! — крикнула Миранда Ройс с резной каменной скамейки под буковым деревом, где она и сидела меж двух мужчин. Судя по всему, ей срочно требовалась подмога. Алейна улыбнулась и направилась к подруге.       На Миранде были серое шерстяное платье и зелёный плащ с капюшоном, а на её лице — несчастнейшее выражение. По сторонам от неё сидело по рыцарю. Тот, что справа, был седобород, лыс, и брюхо его перевешивалось через пояс туда, где должны были быть колени. Тот, что слева, был не старше восемнадцати, и тощий как копьё. Рыжие бакенбарды его не очень удачно закрывали злые красные прыщи, усеивавшие лицо.       Лысый рыцарь носил синее сюрко, украшенное изображением огромных розовых губ. Прыщавый рыжий парнишка мог ответить ему девятью белыми чайками на буром поле, что делало его Шеттом из Чаячьего Городка. Он так усиленно пялился на грудь Миранды, что, пока та не поднялась обнять Алейну, он и не замечал последнюю.       — Спасибо, спасибо, спасибо! — прошептала Миранда ей на ухо, прежде чем обернуться к рыцарям, — Сиры, могу ли я представить вам леди Алейну Стоун?       — Дочь лорда-протектора, — объявил лысый рыцарь, источая сердечную галантность. Он тяжело встал, — И, я вижу, она так же прекрасна, как о ней говорят!       Спеша превзойти его, прыщавый рыцарь вскочил на ноги и сказал:       — Сир Оссифер говорит правду, вы самая прекрасная дева во всех Семи Королевствах! — этот комплимент был бы лучше, не будь он адресован её груди.       — А вы видели всех этих дев своими глазами? — спросила его Алейна, — Вы слишком молоды, чтоб иметь такие путешествия за плечами.       Он покраснел, отчего его прыщи стали выглядеть ещё злее.       — Нет, миледи. Я из Чаячьего Городка.       «А я нет, хоть Алейна и родилась там». Рядом с этим пареньком нужно быть поосторожнее.       — Я вспоминаю Чаячий Городок с теплотой, — ответила она ему с улыбкой столь же неопределённой. сколь и милой. Миранде же она сказала, — Ты случайно не знаешь, куда это подевался мой отец?       — Позвольте мне отвести вас к нему, миледи.       — Надеюсь, вы простите мне, что я лишаю вас общества леди Миранды, — сказала Алейна рыцарям. Не дожидаясь ответа, она взяла девушку под локоть и потащила её прочь от скамейки. Лишь когда их уже не могли услышать, Алейна прошептала, — Ты правда знаешь, где мой отец?       — Нет, конечно. Шагай быстрее, а то вдруг мои новые женишки нас преследуют, — Миранда скорчила гримасу, — Оссифер Липпс — самый унылый рыцарь во всей Долине, но Утер Шетт наступает ему на пятки. Надеюсь, они устроят дуэль за мою руку и поубивают друг друга.       Алейна хихикнула.       — Ну уж не думаю, что лорд Нестор рассматривает подобных претендентов всерьёз.       — О, он может. Мой лорд-отец до сих пор злится на меня за то, что я убила своего прошлого мужа и доставила ему этим столько проблем.       — Ну ты же не виновата, что он умер.       — Насколько я помню, в постели тогда больше никого не было.       На это Алейна могла лишь промолчать. Муж Миранды умер, когда занимался любовью с ней.       — Эти сестринцы, что прибыли сегодня, — они были довольно галантны, — сказала она, чтоб сменить тему, — Если тебе не нравятся сир Оссифер и сир Утер, женись на одном из них. Мне показалось, что самый младший вполне симпатичный.       — Тот, который в плаще из тюленьей шкуры ходит? — недоверчиво спросила Миранда.       — Тогда на одном из его братьев.       Миранда закатила глаза.       — Они же с Сестёр! Ты встречала хоть одного сестринца, который обучен турнирному бою? Они чистят мечи тресковым жиром и моются в ушатах холодной морской воды!       — Ну, — сказала Алейна, — по крайней мере, они чистые.       — У иных из них есть перепонки на ногах! Да я охотней выйду за лорда Петира. Тогда я буду тебе матушкой. Вот скажи, насколько мал его мизинец?       Алейна не удостоила этот вопрос ответом.       — Леди Уэйнвуд скоро уже будет здесь, вместе со своими сыновьями.       — Это предложение или угроза? Мне кажется, первая леди Уэйнвуд была кобылой. Как ещё объяснить, что у всех мужчин их рода морды как у лошадей? Если я когда-нибудь и женюсь на Уэйнвуде, ему придётся дать клятву, что он станет надевать на голову шлем каждый раз, как захочет трахнуть меня, и забрало будет держать опущенным, — она ущипнула Алейну за руку, — Впрочем, мой Гарри будет с ними. Я заметила, что ты его не упомянула! Я тебе никогда не прощу, что ты украла его у меня. Вот уж за кого я бы вышла замуж!       — Эту помолвку организовал мой отец, — возразила Алейна, как и сотню раз до этого. «Она просто шутит», сказала она себе… но ей было видно, что за всеми этими шутками подруга таит обиду.       Остановившись, Миранда бросила взгляд через двор на упражняющихся рыцарей.       — Вот какого муженька мне надо.       В нескольких футах от них два рыцаря сражались тупыми тренировочными мечами. Клинки дважды столкнулись, затем скользнули мимо друг дружки, натолкнулись на чужие щиты, и рыцарь покрупнее отступил. Алейне не было видно лицевой стороны его щита, но на щите атакующего было три летящих ворона, сжимающих в когтях красные сердца. Три сердца, три ворона.       Она уже поняла, как закончится эта схватка.       Спустя какие-то мгновения здоровяк уже лежал на земле без чувств со шлемом набекрень. Когда его оруженосец развязал застёжки, чтоб освободить его голову, Алейна увидела на макушке кровь. Не будь мечи затупленными, там были бы и мозги. Последний удар по голове был таким сильным, что Алейна аж поморщилась, так ей стало жаль бедолагу. Миранда же задумчиво посматривала на победителя:       — Как думаешь, если я вежливо попрошу, сир Лин убьёт мне моих женишков?       — За пухлый мешочек золота — может быть, — вся Долина знала, что сир Лин всегда отчаянно нуждался в деньгах.       — Увы, у меня есть лишь пухлая пара сисек. Хотя, учитывая, что это сир Лин, тут бы больше подошла пухлая колбаска под юбкой.       Хихиканье Алейны привлекло внимание Корбрея. Он передал щит своему неловкому оруженосцу, снял шлем и стёганый койф под ним.       — Дамы, — его длинные каштановые волосы прилипли ко лбу от пота.       — Хороший удар, сир Лин, — отметила Алейна, — Но я боюсь, что вы лишили сознания бедного сира Оуэна.       Корбрей оглянулся на своего противника, которого оруженосец как раз тащил со двора.       — Сознания у него и так не было, иначе он бы не вызвал меня.       «Это правда», подумала Алейна, но какой-то озорной бес вселился в неё этим утром: она нанесла сиру Лину свой собственный удар. Мило улыбнувшись, она сказала:       — Мой лорд-отец мне сказал, что новая жена вашего брата носит ребёнка.       Корбрей нахмурился:       — Лионель шлёт свои сожаления. Он остался в Доме Сердец со своей дочкой коробейника, чтоб смотреть, как у неё живот пухнет, как будто он первый мужик на свете, который умудрился забрюхатить девку.       «О, да это открытая рана», подумала Алейна. Первая жена Лионеля Корбрея смогла дать ему только слабого, болезненного ребёночка, который умер в младенчестве, и все эти годы сир Лин оставался наследником своего брата. Но, когда бедная женщина наконец умерла, за дело взялся Петир Бейлиш, и быстро организовал лорду Корбрею новый брак. Вторая леди Корбрей была девицей шестнадцати лет, дочерью богатого купца из Чаячьего Городка, но с огромным приданым, и говорили, что она хороша собой, высока, здорова, с большой грудью и хорошими широкими бёдрами. И плодовита к тому же, выходит.       — Мы все молимся за то, чтоб Матерь даровала леди Корбрей лёгкие роды и здоровое дитя, — сказала Миранда.       Алейна не удержалась. Улыбнувшись, она сказала:       — Мой отец всегда рад угодить верному знаменосцу лорда Роберта. Я уверена, что он и вам с удовольствием организует брак, сир Лин.       — Как великодушно с его стороны, — губы Корбрея оскалились в подобии улыбки, но Алейну от него пробрала дрожь, — Но какой мне прок в наследниках, если земли у меня нет и, благодаря нашему лорду-протектору, не будет? Нет. Скажите своему лорду-отцу, что я не нуждаюсь в его племенных кобылах.       Его голос был столь полон яда, что на какое-то мгновение она забыла, что Лин Корбрей был на деле с потрохами куплен её отцом. Или не был? Может статься, он был не человеком Петира, притворяющимся его врагом, а его врагом, притворяющимся его человеком, притворяющимся его врагом.       Стоило подумать об этом, как голова у неё закружилась. Алейна резко развернулась, чтоб пойти прочь со двора… и тут же врезалась в человека, оказавшегося у неё за спиной: коротышку с острым личиком и копной рыжих волос. Его рука метнулась и поймала её, чтоб она не упала.       — Миледи. Прошу прощения, если застал вас врасплох.       — Это моя вина. Я не видела, что вы тут стояли.       — Мы, мыши, вообще существа тихие.       Сир Шадрик был таким низким, что мог бы сойти за оруженосца, но лицо его принадлежало человеку куда более зрелому. Алейне виделись долгие лиги пути в морщинках в уголках его рта, давние битвы в шраме под его ухом, и что-то жёсткое в его глазах, чего у мальчишки никак не могло быть. Это был взрослый мужчина. Но ростом он уступал даже Ранде.       — Вы будете состязаться за крылья? — спросила его девица Ройс.       — Мышь с крылышками смотрелась бы глупо.       — В таком случае, не желаете принять участие в общей сватке? — предложила Алейна.       Общую схватку додумали уже после, в качестве подачки для всех тех братьев, дядюшек, отцов и друзей, что будут сопровождать претендентов к Лунным Вратам и болеть за них в состязании за серебряные крылья, но победителям были положены призы, да и выкуп можно было выиграть.       — Славная общая схватка — это настоящая находка для межевого рыцаря, если только он не набредёт на мешочек драконов. А это уж маловероятно, правда?       — Пожалуй, что так. А теперь, прошу нас извинить, но нам нужно найти моего лорда-отца.       С вершины крепостной стены загудели рога.       — Поздно, — сказала Миранда, — Они уже здесь. Придётся нам самим оказать им честь, — она ухмыльнулась, — Кто последний до ворот, выйдет за Утера Шетта!       Они помчались наперегонки, взвивая юбки, понеслись сломя голову через весь двор и мимо конюшен, на виду у рыцарей и слуг, разгоняя свиней и куриц на своём пути. Такое поведение совсем не подобало настоящей леди, но вскоре Алейна поняла, что смеётся. Пока она бежала, она ненадолго забыла, кем она была и где, и ей вспомнились холодные солнечные дни в Винтерфелле, где она бегала по замку наперегонки со своей подругой Джейни Пуль, пока Арья носилась за ними, пытаясь не отставать.       К тому времени, пока обе подружки добрались до ворот, они все раскраснелись и тяжело дышали. Миранда где-то по дороге потеряла свой плащ. Но они были как раз вовремя. Решётка была поднята, и колонна из двадцати всадников уже проезжала под ней. Во главе колонны ехала Анья Уэйнвуд, леди Железной Дубравы, суровая и стройная, с тронутыми сединой каштановыми волосами, повязанными шарфом. Её тяжёлый дорожный плащ из зелёной шерсти, отделанный бурым мехом, был перехвачен на горле чернёной брошью в форме сломанного колеса её Дома.       Миранда Ройс выступила вперёд и сделала короткий реверанс.       — Леди Анья. Добро пожаловать в Лунные Врата.       — Леди Миранда. Леди Алейна, — Анья Уэнвуд слегка наклонила голову каждой из них по очереди, — Как учтиво с вашей стороны приветствовать нас. Позвольте представить вам моего внука, сира Роланда Уэйнвуда, — она кивнула на рыцаря, который в этот момент разговаривал, — А это мой младший сын, сир Уоллес Уэйнвуд. И, конечно, это мой воспитанник, сир Гаррольд Хардинг.       «Гарри-Наследник», подумала Алейна, «Мой будущий муж, если только он примет меня». Её наполнил внезапный ужас. Она забеспокоилась, не красное ли у неё лицо. «Не глазей на него», напомнила она себе, «Не глазей, не таращись, не пялься. Вообще не смотри». Её волосы, наверное, были в полном расстройстве после беготни. Ей пришлось напрячь всю свою волю, чтоб не поправлять выбившиеся волосинки. «Не обращай внимания на свои дурацкие волосы. Твои волосы не имеют значения. Только он имеет значение. Он и Уэйнвуды».       Сир Роланд из троих был самым старшим, хотя ему и было не больше двадцати пяти. Он был выше и крепче сира Уоллеса, но у обоих были вытянутые лица, выступающие подбородки, сухие каштановые волосы и крохотные носы. «Некрасивые лица, похожие на лошадиные», подумала Алейна.       А вот Гарри…       «Мой Гарри. Мой господин, моя любовь, мой суженый».       Сир Гаррольд Хардинг был вылитый придворный вельможа: худощавый, красивый, прямой как копьё, но при этом мускулистый. Она знала, что люди, помнившие Джона Аррена в молодости, говорили, что сир Гаррольд на него очень похож. Его волосы были песочного цвета, глаза голубыми, а нос прямым. «Впрочем, Джоффри тоже был красивым», напомнила она себе, «Красивым чудовищем, вот кем он был. А лорд Тирион вот был добр, хоть и калека».       Гарри смотрел прямо на неё. «Он знает, кто я», поняла Алейна, «и, похоже, он совсем не рад меня видеть». Только теперь она заметила его гербовую символику. Его сюрко и конская сбруя были покрыты красными и белыми ромбами Хардингов, щит же был разделён на четыре части. Гербы Хардингов и Уэйнвудов помещались в первой и третей четверти соответственно, а вот во второй и четвёртой четвертях находились луна и сокол Дома Аррен в небесно-голубом и кремовом цветах. Ох, Зяблику это не понравится.       Сир Уоллес подал голос:       — Мы п-п-последние?       — Точно так, сиры, — ответила ему Миранда Ройс, будто совершенно не замечая его заикания.       — Ко-ко-когда начнутся с-с-состязания?       — О, да поскорей бы уже, — сказала Ранда, — Иные претенденты тут уже с месяц сидят, вкушая мясо и мёд моего отца. Они все славный малые, и очень храбрые… но как же много они едят!       Уэйнвуды рассмеялись, и даже Гарри-Наследник слегка улыбнулся.       — В перевалах шёл снег, иначе бы мы прибыли раньше, — объяснилась леди Анья.       Знали б мы, что этакая красота поджидает нас у ворот, мы бы выучились летать, — сказал сир Роланд. Слова эти были адресваны Миранде, но улыбнулся он при этом Алейне.       — Чтобы летать, вам нужны крылья, — ответила Ранда, — а некоторым рыцарям тут есть что сказать по этому поводу.       — Буду с нетерпением ждать оживлённой дискуссии, — сир Ролланд соскочил с седла, повернулся к Алейне и улыбнулся, — Я слышал, что дочь Мизинца пригожа лицом и полна изящества, но никто не сказал мне, что она ещё и воровка!       — Вы наговариваете на меня, сир. Я не воровка!       Сир Роланд положил руку на сердце.       — Тогда как вы объясните эту дыру в моей груди, откуда вы похитили моё сердце?       — Он вас просто д-д-дразнит, миледи, — заикаясь, выговорил сир Уоллес, — У моего п-п-племянника никогда не было с-с-сердца.       — В колесе Уэйнвудов есть сломанная спица, а у нас есть мой дядюшка, — сир Роланд стукнул Уоллеса за ухом, — Оруженосцы должны молчать, когда говорят рыцари.       Сир Уоллес покраснел.       — Я больше не ор-руженосец, миледи. Моему племяннику прекрасно известно, что я был по-по-посвящ-по-по…       — Помазан? — учтиво предположила она.       — Помазан, — благодарно согласился сир Уоллес.       «Робб сейчас был бы того же возраста, будь он жив», подумалось ей непроизвольно, «Но Робб умер королём, а этот всё ещё мальчишка».       — Мой лорд-отец отвёл вам комнаты в Восточной башне, — говорила меж тем Миранда леди Уэйнвуд, — но, боюсь, вашим рыцарям придётся спать вместе. Лунные Врата не рассчитаны на такое большое количество гостей.       — Вы будете в Соколиной башне, сир Гаррольд, — вставила Алейна. «Подальше от Зяблика». Она знала, что это намеренно. Петир Бейлиш не оставляет такие вещи на волю случая, — Если вам угодно, я сама провожу вас к вашим покоям, — на этот раз она взглянула Гарри прямо в глаза. Она улыбнулась для него одного и мысленно взмолилась Матери. «Пожалуйста. ему не обязательно любить меня, но пусть я хотя бы понравлюсь ему, хоть немножко, этого сейчас будет достаточно».       Сир Гаррольд холодно взглянул на неё сверху вниз.       — С чего бы это мне должно быть угодно, чтоб меня сопровождал бастард Мизинца?       Все три Уйэнвуда как один искоса посмотрели на него.       — Ты здесь гость, Гарри, — напомнила ему леди Анья, и её тон был ледяным, — Не забывай об этом.       «Вежливость — доспех леди». Алейна почувствовала, как кровь приливает к её лицу. «Только не слёзы», взмолилась она, «Пожалуйста, пожалуйста, только бы не расплакаться».       — Как вам угодно, сир. А теперь, прошу меня извинить. Бастарду Мизинца нужно найти своего лорда-отца и рассказать о вашем прибытии, чтоб мы могли начать турнир завтра утром, — «И пусть твой конь споткнётся, Гарри-Наследник, чтоб ты разбил свою глупую голову в первом же поединке!».       Она стояла с каменным лицом, пока Уэйнвуды выдавливали неловкие извинения за своего товарища. Когда они закончили, она развернулась и убежала.       Уже у крепости она с разбегу врезалась в сира Лотора Брюна и чуть не сбила его с ног.       — Гарри-Наследник? Гарри-Засранец, вот он кто. Всего лишь какой-то выскочка-оруженосец.       Алейна была так благодарна ему, что обняла его.       — Спасибо. Вы видели моего отца, сир?       — Он в погребах, — сказал сир Лотор, — Осматривает зернохранилища лорда Нестора с лордом Графтоном и лордом Белмором.       Погреба были большими, тёмными и грязными. Алейна зажгла свечку и придерживала юбку, пока спускалась. В самом низу она услышала раскатистый голос лорда Графтона, и пошла на него.       — Они все шумят: купцы желают продавать, а лорды желают покупать, — говорил лорд Чаячьего Городка, когда она нашла их. Графтон был невысок, но широк, с полными руками и плечами. Его волосы лежали грязными светлыми космами, — И как я их остановлю, милорд?       — Поставьте стражей в доках. Арестуйте корабли, если потребуется. «Как» — неважно, лишь бы пища не покидала Долину.       — Но эти цены! — возразил толстый лорд Белмор, — Эти цены более чем справедливы!       — Вы скажете, «более чем справедливы», милорд. А я скажу, «меньше, чем мы могли бы желать». Ждите. При необходимости, сами покупайте пищу и запасайте её. Зима близко. Цены подскочат.       — Возможно, — с сомнением сказал Белмор.       — Но Бронзовый Джон ждать не будет! — пожаловался Графтон, — Он-то может не пускать корабли через Чаячий Городок, у него свои порты есть. Пока мы запасаем наш урожай, Ройс и остальные Лорды Хартии превратят свой в серебро, не сомневайтесь.       — Будем надеяться на это, — сказал Петир, — Когда их зернохранилища опустеют, им понадобится всё это серебро, чтоб покупать пропитание у нас. А теперь, милорды, прошу меня простить, — похоже, я нужен своей дочери.       — Леди Алейна, — сказал лорд Графтон, — У вас сегодня аж глаза блестят.       — Вы очень добры, милорд. Отец, прости, что отрываю тебя, но я подумала, что тебе следует знать: Уэйнвуды прибыли.       — А сир Гаррольд с ними?       «Гадкий сир Гаррольд!».       — С ними.       Лорд Белмор расхохотался.       — Вот уж не думал, что Ройс разрешит ему приехать. Он что, слепой, или просто дурак?       — Он благородный человек. Иногда это означает одно и то же. Откажи он парню в возможности показать себя, это бы вбило клин между ними, так с чего бы ему и не поучаствовать в турнире? Мальчишка в любом случае не настолько хорош, чтоб попасть в Крылатые Рыцари.       — Ну, получается, так, — неохотно согласился Белмор.       Лорд Графтон поцеловал руку Алейны, и оба лорда ушли, оставив её наедине с отцом.       — Пойдём, — сказал Петир, — Прогуляемся вместе, — он взял её под руку и повёл глубже в погреба, мимо пустого подвала, — как прошла твоя первая встреча с Гарри-Наследником?       — Он гадкий!       — Мир полон всякой гадости, милая. Пора бы тебе уже понять это. Ты на неё порядочно насмотрелась.       — Да, — сказала она, — но зачем быть таким жестоким? Он назвал меня твоим бастардом! Прямо во дворе, на виду у всех!       — Насколько ему известно, это правда. Эта помолвка не была его идеей, и Бронзовый Джон, без всякого сомнения, предостерегал его от моих подлостей. Ты моя дочь. Он тебе не доверяет, и думает, что ты ниже его.       — Но это же не так. Он считает себя великим рыцарем, но сир Лотор сказал, что он просто выскочка-оруженосец.       Петир приобнял её.       — Это правда, но он также наследник Роберта. Затащить Гарри сюда — это первый шаг в нашем плане, но теперь нам нужно удержать его здесь, а сделать это можешь только ты. Он имеет слабость к красивому личику, а у кого здесь личико красивее твоего? Очаруй его. Обворожи его. Околдуй его.       — Но я не умею, — жалобно сказала она.       — А я думаю, что умеешь, — сказал Мизинец, улыбнувшись одной из этих своих улыбочек, что не затрагивали его глаза, — Этой ночью ты будешь самой прекрасной женщиной в зале, такой же прекрасной, как твоя матушка в твои годы. На помост я тебя посадить не смогу, но у тебя будет почётное место над солью, под настенным подсвечником. В твоих волосах будет сиять пламя, и все будут видеть, как ты пригожа лицом. Держи при себе большую крепкую ложку, милая, чтоб отбиваться от оруженосцев. Ты же не хочешь, чтоб зелёные мальчишки путались под ногами, когда рыцари будут наперебой выпрашивать знак твоей благосклонности?       — Да кто будет носить знак благосклонности от бастарда?       — Например, Гарри, если боги отмерили ему мозгов хотя бы как у гуся… но ты ему не давай. Выбери любого другого кавалера, и отдай ему. Ты же не хочешь показаться нетерпеливой?       — Не хочу, — сказала Алейна.       — Леди Уэйнвуд будет настаивать, чтоб Гарри станцевал с тобой, это я тебе обещаю. Это будет твой шанс. Улыбайся мальчишке. Дотрагивайся до него, когда говоришь. Дразни его, чтоб поддеть его гордость. Если начнёт отвечать, скажи, что тебе поплохело, и попроси проводить тебя наружу, подышать свежим воздухом. Ни один рыцарь не откажет прекрасной деве в такой просьбе.       — Ну да, — сказала она, — но он думает, что я бастард.       — Прекраснейший бастард, да ещё и дочь лорда-протектора, — Петир привлёк её к себе и поцеловал в щёки, — Ночь принадлежит тебе, милая. Всегда помни об этом.       — Я постараюсь, отец, — сказала она.       Пир оказался именно таким, как обещал её отец.       Были поданы шестьдесят четыре блюда в честь шестидесяти четырёх воинов, что пришли издалека состязаться за серебряные крылья пред очами своего лорда. Реки и озёра дали на этот пир щуку, форель и лосося, море же дало краба, треску и сельдь. Были и утки, и каплуны, и павлины прямо в перьях, и лебеди в миндальном молоке. Молочных поросят подали покрытых хрустящей корочкой, с яблоками во рту, а трёх огромных зубров пришлось жарить над кострами прямо в замковом дворе, ибо через кухонные двери их оказалось не протащить. Столы в чертоге лорда Нестора ломились от караваев горячего хлеба, из погребов принесли тяжёлые круги сыра. Были здесь также свежевзбитое масло, морковь и лук-порей, жареные луковицы, свекла, репа, пастернак. И, самое замечательное — великолепное лакомство, приготовленное поварами лорда Нестора — лимонный пирог в форме Копья Гиганта двенадцати футов высотой, украшенный сахарным Орлиным Гнездом.       «Для меня», подумала Алейна, когда его выкатывали. Зяблик тоже любил лимонные пироги, но он эту страсть перенял от неё. Для пирога понадобились все лимоны, что нашлись в Долине, но Петир обещал, что пошлёт в Дорн заказать ещё.       Были и подарки, просто замечательные подарки. Каждый претендент получил плащ из серебряной ткани и лазуритовую брошь в форме пары соколиных крыльев. Братьям, отцам и друзьям, что пришли наблюдать за состязаниями, были дарованы кинжалы из хорошей стали. Прекрасные же дамы, матери и сёстры получили в дар рулоны шёлка и мирийские кружева.       — Щедрая рука у лорда Нестора, — услышала Алейна сира Эдмунда Брейкстоуна.       — Щедрая рука, а на ней мизинец, — ответила леди Уэйнвуд, кивнув на Петира Бейлиша. Брейкстоун сразу понял намёк. Истинным источником всей этой роскоши был не лорд Нестор, а лорд-протектор.       Последнее блюдо подали, затем убрали, и наконец столы были подняты с козел, чтобы освободить место для танцев. Появились музыканты.       — А певцов не будет? — спросил Бен Колдуотер.       — Маленький лорд их терпеть не может, — ответил сир Лаймонд Линдерли, — Из-за Мариллиона.       — А… это который леди Лизу убил, да?       Алейна вмешалась:       — Ей очень нравилось его пение, и она была, возможно, чересчур к нему благосклонна. Когда она вышла за моего отца, он потерял рассудок и вытолкнул её в Лунную Дверь. С тех пор лорд Роберт ненавидит пение. Но музыку он по-прежнему любит.       — Как и я, — заявил Колдуотер. Поднявшись, он подал Алейне руку, — Не угодно ли вам почтить меня танцем, миледи?       — Вы очень добры, — ответила она, позволяя вывести себя из-за стола.       Он был её первым партнёром в тот вечер, но далеко не последним. Совсем как обещал Петир, юные рыцари увивались за ней, соперничая за её благосклонность. После Бена были Эндрю Толлетт, красивый сир Байрон, красноносый сир Моргарт и сир Шадрик Бешеная Мышь. Затем был скучнейший здоровяк сир Албар Ройс, брат Миранды и наследник лорда Нестора. Она станцевала со всеми тремя Сандерлендами, и ни у одного из них меж пальцев рук не оказалось перепонок, хотя за ноги она поручиться не могла. Откуда-то возник Утер Шетт, расточая склизкие комплименты и поминутно наступая ей на ноги, а вот сир Таргон Полудикий показал себя воплощением учтивости. После этого её подхватил сир Роланд Уэйнвуд и рассмешил язвительными уколами в сторону половины рыцарей в зале. Его дядя Уоллес, когда настала его очередь, пытался делать то же самое, но спотыкался о слова. Наконец, Алейна сжалилась над ним и принялась весело щебетать, дабы избавить его от этого унижения. Когда танец завершился, она извинилась и отошла на своё место выпить вина.       А там уже поджидал Гарри-Наследник собственной персоной: высокий, красивый и сердитый.       — Леди Алейна. Могу ли я составить вам пару в следующем танце?       Она задумалась на мгновение.       — Нет. Не думаю.       Его щёки покраснели.       — Я был непростительно груб с вами во дворе. Вы должны простить меня.       — Должна? — она поправила волосы, сделала глоток вина, заставила его немного подождать, — Как можно простить того, кто непростительно груб? Можете вы это объяснить мне, сир?       Сир Гаррольд совсем стушевался.       — Прошу. Один танец.       «Очаруй его. Обворожи его. Околдуй его».       — Раз вы настаиваете.       Он кивнул, подал ей руку, вывел её в центр зала. Пока они ждали музыку, Алейна украдкой взглянула на помост, где лорд Роберт сидел и смотрел на них. «Пожалуйста», взмолилась она, «Только бы он не начал дрожать и дёргаться. Только не здесь. Только не сейчас». Мейстер Колемон, конечно, отпоил его знатной дозой макового молока перед пиром, но всё же.       Тут музыканты подхватили мотив, и вот она уже танцевала.       «Ну, скажи что-нибудь», подначивала она сама себя, «Ты никогда не влюбишь Гарри в себя, если у тебя не хватит смелости даже заговорить с ним». Сказать ему, что он хорошо танцует? «Нет, он это слышал уже, пожалуй, с дюжину раз за эту ночь. Да и Петир ведь сказал, что я не должна казаться нетерпеливой». Вместо этого она сказала:       — Я слышала, что вы скоро станете отцом.       Это явно не было тем, что большинство девиц говорят своему суженому, но ей хотелось проверить, будет ли он лгать.       — Уже во второй раз. Моей дочери Алис два года.       «Твоему бастарду Алис», подумала Алейна, но вслух сказала:       — Но у этой мать другая.       — Да. Та была милашкой, когда я с ней кувыркался, но роды превратили её в корову, так что леди Анья выдала её за одного из своих латников. С Шафран всё иначе.       — Шафран? — Алейна постаралась не засмеяться, — Серьёзно?       Сиру Гаррольду хватило самообладания, чтоб не покраснеть.       — Её отец говорит, что она для него дороже золота. Он богат, он богатейший человек Чаячьего Городка. Нажил целое состояние на пряностях.       — А ребёнка вы как назовёте? — спросила она, — Если девочка, то Корицей? А если мальчик, — Кориандром?       Гарри чуть не поскользнулся.       — Миледи изволит шутить.       — О нет, что вы! — «Петир взвоет, когда я ему об этом расскажу».       — Так вот, Шафран очень красивая, скажу я вам. Высокая, стройная, с большими карими глазами и волосами цвета мёда.       Алейна вздёрнула голову.       — Красивей меня?       Сир Гаррольд внимательно вгляделся в её лицо.       — Вы довольно милы, признаю. Когда леди Анья впервые рассказала мне о готовящейся помолвке, я испугался, что вы окажетесь похожей на своего отца.       — С маленькой заострённой бородкой, и так далее? — Алейна рассмеялась.       — Я не это имел…       — Надеюсь, сражаетесь вы лучше, чем ведёте беседу.       На какое-то мгновение он поражённо замолк. Но тут музыка кончилась, и он громко расхохотался.       — Никто мне не сказал, что вы умны.       «У него хорошие зубы», подумала она, «Белые и прямые. А когда он улыбается, у него прелестные ямочки на щёках». Она провела по его щеке пальчиком.       — Если мы с вами поженимся, вы отошлёте Шафран к её отцу. Я сама стану для вас всеми пряностями, какие пожелаете.       Он ухмыльнулся.       — Ловлю вас на слове, миледи. А пока, могу ли я носить знак вашей благосклонности на турнире?       — Не можете. Он уже обещан… другому, — она пока не определилась, но знала, что кого-нибудь точно найдёт.