The Winds of Winter: Sweetrobin's Fanfiction Project

      — Ладно, что ты воскрес из мёртвых — в это я могу поверить, но сын Рейгара? — лорд слабо улыбнулся и покачал головой, — Слишком цветастая сказочка выходит.       Джон пошевелил пальцами правой руки.       — Ты упрям как зубр, — Он разжал кулак под столом и сжал его снова. Ладонь он кое-как ещё чувствовал, а пальцы уже нет, даже большой, — Лорды по всему королевству уже преклонили колено перед истинным королём. Я надеялся, что сегодня ты выкажешь больше рассудительности, чем вчера. Посмотрим, что будет утром.       — Кто знает? Может, утром ты снова будешь мёртв.       Лорд Матис перевёл внимание на мясо на своём блюде. Вилку пленнику нельзя было доверить, не говоря уже о ноже, поэтому ел он руками. Жир стекал по его грязным пальцам, капал на бело-золотой дублет. Четыре ночи назад одеяние лорда было безупречно-чистым, теперь же оно превратилось в целую хронику пятен и бесплодных бесед.       Джон Коннингтон покосился на своё блюдо, полное еды и манящее взор. Ужин состоял из жареного окорока, отварной капусты с кусочками яблок и тёртой репы, запечённой в масле. Люди Простора словно приволокли сюда все свои зимние запасы подчистую. При них были целые фургоны осеннего урожая: свежие овощи и фрукты, мешки бобов, ячменя, кукурузы, бочки с элем, бочонки лучших вин. Прямо под древним замком они выпасали свои стада, забивая их для проводившихся каждую ночь пирушек. Когда сюда добрались разведчики Золотых Мечей, то, что они обнаружили, напоминало скорее праздник урожая, нежели осаду.       Небольшие силы, оставленные Мейсом Тиреллом под стенами Предела под командованием лорда Матиса Рована, насчитывали всего несколько сотен человек. Как раз достаточно, чтоб запереть в стенах замка голодающий гарнизон Станниса Баратеона. Хоть Коннингтон и распорядился посеять слухи — что его войска были не более, чем пиратами, что они заблудились в Дождевом лесу, что они всего только хотели занять Грифонов Насест, и ничего более — отряд Рована узнал об их приближении вовремя для того, чтоб подготовить ответ. Грифона приветствовали спущенные знамёна, и ни капли крови в итоге пролито не было.       Лагерь противника Золотые Мечи присвоили себе, вместе с сотнями лошадей, двумя дюжинами мангонелей и всей провизией, что Тирелл не утащил с собой на север. Пленные рыцари тоже стали источником богатой добычи: Чёрный Балак разжился соболиным плащом и брошью в виде паутинки, Хамфри Стоун забрал у носителя клетчатого льва на броне кинжальчик из валирийской стали, а Уоткин избавил пленного Блэкбара от новёхонького нагрудника. Но самой ценной добычей для них стал лорд Золотой Рощи собственной персоной.       — Штормовой Предел уже сдался нам, — сказал ему лорд Джон, — А скоро за ним последует и весь остальной Вестерос.       Рован глянул на него искоса.       — Снова враньё. Вчера ты говорил, что за вами Солнечное Копьё. За день до этого ты хвалился, что вам присягнул кастелян Харренхола. Через неделю ты будешь уверять, что с вами все Семь Королевств, и один только я всё ещё не склонился.       — Сам посмотри, — Джон указал на выход из шатра, — На укреплениях замка вьются знамёна Золотых Мечей. Раз уж перед нами не устояла такая могучая крепость, что, по твоему, ждёт твой собственный замок?       — Древесина под нашим золотом крепче вашей позолоченной ржавчины! — лорд Рован встал и пересёк шатёр, ковыляя на закованных в кандалы ногах. Приподняв завесу шатра, он вгляделся в бледный туман, затем презрительно усмехнулся, — Это знамёна Баратеонов! Ты себя большим хитрецом считаешь, да? Может, мне стоит звать тебя Джоном Умным?       «Умным, да уж». Рука в перчатке зачесалась.       — Так уж ты уверен? — спросил Джон, — И что же ты видишь? Оленя или сердце? — он знал, что золотые знамёна отсырели и обмякли в густом тумане, пригнанном ветром с залива Разбитых Кораблей. «Зимняя мгла», вот как прозвали этот туман штормовики. Коннингтон скучал по её сумраку, по тем тайнам, что она когда-то скрывала, — По мне, эти полотнища выглядят точь-в-точь как у нашего отряда, и ставлю на то, что наши враги подумают так же. Как же их расстроит такое зрелище!       Теперь лорд Матис щурился, глядя на замок, задумчиво почёсывал свою щетину:       — Да только дурак поверит, что вы могли взять такую крепость!       «Ну вот и посмотрим, кто окажется дураком».       — Поддержка вашего Дома будет очень много значить для нас в этой битве и в грядущих войнах. Подумайте о своей благородной жене. Неужели, когда певцы будут петь о нынешних временах, вы бы хотели, чтоб Редвины и Рованы были помянуты в числе павших, а не в числе героев?       — Я ненавижу певцов! — выплюнул Матис Рован, поворачиваясь к лорду Джону. Теперь его розовые щёки покраснели ещё гуще, — Но если б даже и не ненавидел, я безнадёжное дело сразу вижу. Сколько у вас на самом деле людей? Тысяча всадников? Четыре-пять тысяч пехоты? У Мейса Тирелла всадников больше в пять раз, пехоты в три, и это в худшем случае. Перед тем, как спустить флаг перед тобой, мертвец, я послал всадников на север. К этому времени они уже всё рассказали Тиреллу, и всё его войско скачет сюда. У тебя нет шансов.       — Скачет сюда разве что конница. Я не думаю, что пехота хотя бы Путеводную успела пересечь. И, как мне говорят разведчики, ведёт авангард мой кузен Роннет, а не Мейс Тирелл.       — Тем хуже для тебя. Лорд Тирелл мог бы принять твою капитуляцию, позволить тебе дожить свои дни на Стене. Я слышал, там неплохие певцы, если это для тебя так важно. А вот Рыжий Роннет… Я хорошо знаю его нрав. Тут без крови не обойдётся.       — Я молюсь, чтоб сир Роннет и впрямь оказался так упрям, как ты говоришь.       Лорд Джон подавлял в себе сочувствие к кузену, хоть ему и не доставило никакой радости распространять слухи об участи юных грифонов. Теперь, должно быть, Роннет был поглощён мстительной яростью, силящейся заглушить в нём скорбь по брату и сестре. Джон Коннингтон знал, что с человеком может сделать потеря. И намеревался это использовать. «Джон Умный? Нет. Меня нарекут Джоном Мясником. Джоном Братоубийцей». Но любая кличка будет стоить того, если Эйгона нарекут королём.       Рован презрительно фыркнул и вновь выглянул из шатра:       — А я думал, у Золотых Мечей знамёна разноцветные. С боевым конём, у которого драконьи крылья.       — Такой герб был у Жгучего Клинка.       — Жаль, — заметил лорд Матис, — Летающие лошади хоть были бы чем-то новым. А вместо этого всё, что я вижу — это скучные знамёна, безжизненный командир и предсказуемый исход. Кто бы мог подумать, что бойня окажется таким унылым зрелищем?       На сегодня они закончили, решил Джон.       — Может статься, мы ещё сумеем вас позабавить, — «У нас, скоморохов, это хорошо получается».       Джон Коннингтон позвал стражников, чтоб те увели лорда Матиса. Оставшись один, он достал было кинжал, но тот выскользнул из его пальцев и упал на пол. Он зло зыркнул на свою непослушную руку. «Во время битвы», решил Грифф, «Тогда от неё и нужно будет избавиться». Он ухватил вилку левой рукой и засунул себе в рот комок тёртой репы.       — Млорд Коннингтон, — донеслось снаружи.       Коннингтон прожевал, проглотил.       — Войдите.       В его шатёр вошли два сержанта, впуская с собой струйки белесого тумана. Он узнал высокого Каспора Хилла по стриженым каштановым волосам и каштановой же кустистой бородище. С собой тот принёс мирийскую линзу. Второй, Дункан Стронг, имел вислые рыжие усы как у моржа и тёмные обвисшие круги под глазами.       — Каспор. Что там с нашей дорнийской принцессой?       — Она на том мирийском коге с братом Дункана, млорд, но они просто стоят в заливе. Уже несколько часов. Почему, не знаю.       Коннингтон улыбнулся:       — Пристань Штормового Предела находится в пещере, в которую можно заплыть только во время прилива. А прошлый наш наёмный капитан пропустил.       Каспор на это лишь почесал затылок, но Дункан Стронг понимающе кивнул.       — В день бывает два прилива, — объяснил он Хиллу, — Один, когда луна уже давно зашла, другой, — когда она высоко над головой. Теперь корабль сможет пристать к замку только глубокой ночью.       Познания Дункана впечатляли: тот даже моряком не был, как и его брат. Но, в то время, как другие солдаты отряда проводили свободное время за сном, игрой в кости и старыми боевыми байками, братья Стронги постоянно читали. Ходили слухи, что те учились в Цитадели, хотя никаких звеньев они предъявить в подтверждение этого не могли.       — Как только эта Мартелл окажется внутри, дайте мне знать.       Каспор недовольно хмыкнул:       — Млорд, обязательно, чтоб именно мы продолжали смотреть с утёса? Мы весь день были по колено в грязи и дерьме. Я там дышать едва могу!       — А ты постарайся привыкнуть к запаху дерьма. Скоро там будет поле битвы, — ответил Джон Коннингтон, — И да, это должны быть именно вы. Скоро стемнеет, а туман этот густой. У вас глаза самые зоркие в отряде. Так что не подведите меня!       Каспор Хилл выглядел так, будто хотел на это что-то сказать, но Дункан Стронг не дал ему этого сделать:       — Как прикажете, милорд.       Когда сержанты ушли, Коннингтон встал, схватил левой рукой кусок окорока и принялся мерять шагами шатёр, жуя на ходу. «Эта принцесса». Она в плане была самым рискованным звеном. «Может, стоило подождать?».       Вот уже месяц прошёл, как принцессу Арианну Мартелл обнаружил в Призрачном Холме один из информаторов Лисоно Маара. Когда весть достигла Грифонова Насеста, лорд Джон и Бездомный Гарри Стрикленд вновь созвали военный совет. Пока капитаны обсуждали, что делать дальше, принц сидел и слушал.       — Теперь на нашей стороне дорнийцы, — утверждал Бездомный Гарри, — Нужно дождаться, когда они присоединяться к нашим силам, иначе в нашем альянсе не будет смысла.       — Так уж нужно? — спросил Лаймонд Пиз, — Принц Доран не присылал нам ворона с обещанием поддержки, а его армии как сидели, так и сидят на месте на Принцевом перевале и Костяном пути. Все замки, что мы успели захватить, мы взяли благодаря внезапности. А это преимущество подходит к концу. И как долго нам ждать этих копейщиков, которые могут и не прийти?       — Они должны прийти! — провозгласил Дик Коль, — Доран хочет принести нам присягу, иначе зачем бы он послал свою наследницу?       — Поторговаться, я бы сказал, — сказал Франклин Флауэрс, — Эти дорнийцы жадные скоты. Хотят свою принцессу женить на нашем принце, не сомневайтесь.       — Ну, тогда они будут разочарованы. Принц Эйгон же должен ждать драконью королеву, — подал голос сир Ролли Дакфилд.       Это Эйгон настоял, чтоб этот рыцарь, как лорд-командующий Королевской гвардией, присутствовал на совете. Коннингтон как мог старался скрывать своё раздражение его присутствием и его титулом: будучи единственным королевским гвардейцем, он не командовал никем, кроме самого себя. Но скоро эта позиция будет занята рыцарем из какого-нибудь знатного Дома. Уж Джон позаботится об этом.       При этих словах принц Эйгон возмутился:       — Я здесь не для того, чтоб ждать, Ролли! Я здесь для того, чтобы вернуть себе королевство моего отца!       Коннингтон позволил себе слегка улыбнуться, затем обратил своё внимание на главного шпиона:       — Кто едет с ней на переговоры? — спросил он.       — Никого особо важного, — ответил Лисоно Маар, — Самая благородная спутница принцессы — третья дочь леди Алис Ледибрайт, казначея Солнечного Копья.       Сир Франклин усмехнулся:       — Женщина гроши считает! Неудивительно, что дорнийцы такие нищие!       — Ледибрайт? — переспросил Коннингтон. Это был незначительный Дом, а сама девчонка и вовсе ничего не наследовала, — Видно, горничная. Ещё кто?       — Незаконнорожденная племянница принца Дорана, девочка четырнадцати лет. Если мои шпионы правильно расслышали, её зовут Элия, — Лисоно Маар немного помолчал, — Ещё среди них есть слуга, который смотрит за воронами, но мейстера нет, и почётная стража из трёх рыцарей, все весьма хороши собой, а один, по слухам — любовник самой принцессы Арианны.       Мужчины переглянулись недоумённо. Флауэрс рассмеялся. Выходило, что единственным посланником была сама принцесса, а её товарищи были сборищем загадок.       — Так принц Доран и не собирался нас поддерживать! — решил Лаймонд Пиз, — Его сынишка помолвлен с девицей Ланнистер, а над нами он просто издевается!       — И отдаёт нам в руки свою наследницу? — подивился Дик Коль, — Тогда эти дорнийцы совсем странный народ. Я думаю, то, что с ней этот её полюбовничек едет — это хороший знак. Принц бы не стал одной рукой требовать брака, а другой представлять нам её ухажора.       — А эта девчонка-бастард с именем матери нашего принца? — спросил Коннингтон, — Это тогда что означает?       — Да половина людей у нас в отряде бастарды, — Бездомный Гарри пожал плечами, — Почему это должно что-то значить?       Военный совет затянулся далеко под вечер. Стрикленд и большая часть капитанов хотели отложить поход на Штормовой Предел, и только Коль с Флауэрсом настаивали на немедленном марше. Принц Эйгон в своём красном дублете сидел и слушал, оглядывая всех своими пурпурными глазами. Решимость Джона Коннингтона постепенно угасала: может, и правда стоило сначала выслушать принцессу, прежде чем бросать жребий.       А затем в покои вошёл Халдон Полумейстер с клеткой в руках.       — Милорд, только что прибыл гость из Цитадели, — сообщил он, — По всей видимости, зима при…       «Джон!», завопила вдруг эта здоровенная белая птица. Весь совет замолк и как один повернулся к Коннингону. Ворон тоже на него уставился, затем снова завизжал. «Марш!», как будто верещал он, испуганно колотя крыльями, «Марш! Марш! Марш!».       Джон молча взглянул в чёрные глаза ворона.       — Думаю, на этом дискуссию можно оканчивать, — провозгласил принц Эйгон, — Белый ворон означает смену времён года. Зима после долгих лет вернулась в эти земли — как и Золотые Мечи. Как и истинный король Вестероса, — он встал с места, — Теперь мы здесь и останемся. Мы больше не изгои, не отбросы и не летние дети. Мы вернулись домой не для того, чтобы прозябать в замках, ждать копейщиков и грезить о весне. Нет! Мы пересекли океан, чтоб танцевать с мечами, возвращать своё и править с честью!       — Принц Эйгон, — принялся упрашивать его тогда Бездомный Гарри, — Я бы рекомендовал действовать с осторожностью! Давайте хотя бы обсудим этот ваш план возглавить атаку?       — Почему вы всё зовёте меня принцем? — взъелся мальчишка, — Разве вы не склонились передо мной в Волон Терисе? В тот день я стал королём, а вы перестали быть наёмниками!       Бездомный Гарри мрачно глянул на Джона Коннингтона.       «Марш!», вмешался ворн.       Джон не обратил внимания на птицу. Осторожно подбирая слова, он сказал:       — Мы зовём вас принцем, потому что вас ещё только предстоит короновать, Ваше Величество.       — Тогда сделаем это после нашей победы при Штормовом Пределе, — заявил принц, — Смышлёная птица правду говорит. Начинаем марш!       Прошло две недели, а воспоминание по-прежнему не давало Джону покоя. Белая птица прилетела прямиком из Цитадели, но кто из архимейстеров мог иметь представление об их планах? Какой-нибудь старый друг Халдона? Сам Полумейстер горячо это отрицал. «А может, права была леди Лемора? И это послание от богов?». Но думал Джон и о другой возможности «Паук».       — Милорд, — донёсся очередной голос снаружи шатра.       Джон Коннингтон положил окорок обратно на блюдо и вернулся мыслями к текущему дню.       — Войдите.       Из тумана внутрь вошёл сир Брендел Бирн. Коннингтон помнил этого седого рыцаря по годам службы при Тойне, хотя даже в те времена они не были особо близки. Рассказами о своём прошлом сир Брендел делился редко, так что, по правде сказать, Джону этот старый товарищ был почти что неведом. Кажется, у него был просторский говор, причём дворянский, но Джон Коннингтон не слышал ни о каком Доме Бирн с Мандера, либо откуда-то ещё в Вестеросе. Франклин Флауэрс подшучивал, что этот человек вышел как есть из какого-нибудь каменного пригорка.       — Милорд, разведчики сообщают, что армия Тиреллов разбила лагерь в десяти милях к северу с пятью тысячами лошадей, — доложил рыцарь. Соглядатаи отряда следили за передвижениями армии вот уже два дня, — Они идут под знамёнами Фоссовеев, Крейнов, Окхартов… и Коннингтонов.       «Наконец-то прибыли».       — А знамён Тарли нет?       — Охотника среди них не заметили.       — Выходит, Рэндилл Тарли уже не так желает схватки, как раньше. Пехоты всё ещё не видать?       — Нет, милорд, — ответил сержант, — Войско состоит из одной только конницы.       — Хорошо, — отметил Джон, — Вероятнее всего, они атакуют на рассвете, когда восходящее солнце будет у них за спиной. Распространи приказ всем быть на своих позициях к часу соловья. И найди мне Пайквуда Пика.       Вскоре уже Пайквуд Пик стоял на входе в палатку, очерченный серой завесой тумана. На тунике у него красовались три замка: Звёздный Пик, Белая Роща и Данстонбери, — древние владения его гордого рода. Дом Коннингтон мог похвастаться пятьюдесятью поколениями традиции, а у Пиков их было целых пятьсот, восходящих к заре времён.       — Милорд, мангонели передвинуты на позиции согласно вашему указанию, — Пайквуд был человек серьёзный, стремящийся возродить былую славу своего рода. В этом они с Коннингтоном были похожи, — Но довожу до вас неприятную новость, что три из них не работают как должно.       — Сойдёт, сир Пайквуд. Смола готова?       — Да, милорд. И Торман говорит, что связки хвороста уже связаны и приготовлены, все три тысячи. Их смочили в масле. В этих тумане и грязи мало что возгорится, но уж эта ветошь точно сможет. Когда нашим людям следует быть готовыми?       — Не раньше, чем принцесса окажется в Штормовом Пределе. Тогда и начнём.       — Да, милорд. А что с фанфарами?       — Должно быть совершенно тихо, пока я не подам сигнал. И вот тогда твои люди в них задуют, — напомнил ему Джон, — Но скажи им, что они при этом должны жужжать губами. Я не хочу никаких фальшивых тонов. Бездомному Гарри нужны отчётливые, сильные звуки.       — Как прикажете, — ответил Пайквуд, но не ушёл.       — Что-то ещё?       — Некоторые… они просят вина, милорд. Для храбрости.       «Берегись». С тех пор, как прибыл белый ворон, солдатам приходилось довольствоваться водой.       Когда военный совет в Грифоновом Насесте покинули капитаны, Коннингтон и Полумейстер остались составлять письма в Королевскую Гавань и Штормовые земли. «Что бы написал Тайвин Ланнистер? Как бы он обеспечил себе победу?». И вот тогда-то и закрались в его голову мысли о Роннете Коннингтоне.       Он старался выгнать их оттуда, в надежде, что ему придёт в голову какой-нибудь план получше, но этого не случилось. С тяжёлым сердцем, Джон Коннингтон наконец решился. Копируя манеру замкового мейстера, Халдон должен был разнести на вороньих крыльях слухи и клевету, чтоб дать отряду нужное ему преимущество.       — Мы находимся в поиске союзников, — предупредил его Халдон, — Когда слухи будут разосланы, отозвать их уже не получится. Когда нам нужно будет вести переговоры, сколь многие лорды будут считать вас насильником? Братоубийцей?       — Если у нас получится, братоубийцей я и впрямь стану. Ты уверен, что Роннет в Королевской Гавани?       Халдон кивнул:       — Письмо для его бастарда пришло два дня тому назад. Он гостит при дворе.       — В таком случае он будет молить двор отпустить его, чтоб отомстить, и Мейс Тирелл будет рад…       «Джон!», каркнул ворон.       Коннингтон и Полумейстер повернулись к птице, по-прежнему сидящей в своей клетке. «Берегись!». Большие крылья молотили по металлическим прутьям. «Вина! Берегись вина! Берегись вина!».       Они помолчали.       — Всё королевство много лет считало, что вы умерли от пьянства, — предположил Полумейстер наконец, — Может статься, отправитель, кто бы он ни был, желает, чтоб вы были трезвым?       «Джон!», снова закричал ворон, «Берегись! Берегись! Берегись вина!».       Джон подошёл к птице, вынул меч и всадил его между прутьев клетки. Больше ворон ни о чём не пытался его предупредить.       Кроме Халдона, о втором сообщении ворона Джон рассказал лишь леди Леморе.       — Это послание от богов, — заявила она тогда.       — От богов? — Коннингтон горько рассмеялся. В этом не было смысла, — Но Отец знает, что я не пьяница!       — Разве? — спросила Лемора лишь с намёком на улыбку, — Ползамка судачит, что вы начинаете день с графина плохого вина.       С того дня без вина оставался и Джон, и все остальные среди Золотых Мечей.       — Мы должны сражаться с ясным разумом и уверенными руками, — сказал он сиру Пайквуду, — Передай солдатам, что за храбростью пускай обращаются в молитве к Воину.       Джон снова пошевелил пальцами правой руки и тихо помолился о храбрости для себя самого. Нужно разобраться с этим, пока не дошло до запястья.       — Понял, — рыцарь поклонился.       Когда Пик выходил, Джон заметил окутавшую его тусклую серость. «Смеркается», подумал Джон.       — Пик! — позвал он.       Сир Пайквуд развернулся на пятках во мгле.       — Да, милорд?       — Найди Мало Джайна и отправь ко мне.       Рыцарь кивнул, и завеса шатра закрылась.       Коннингтон отодвинул в сторону свой ужин и расстелил на столе свежий пергамент. Левой рукой он вложил перо в онемевшие пальцы правой. Затем Десница написал ещё одно, последнее послание.       Пока высыхали чернила, Гриф перечитал письмо напоследок. Слова были простые, но оттого, что они были последними, казались более значительными. Может, он и сможет нацарапывать что-нибудь левой, но лёгкость и изящество, сопутствовавшие ему всю жизнь, останутся в прошлом.       Ещё будучи мальчишкой, Джон Коннингтон хранил ужасный секрет. Зная, что отец бы этого не одобрил, Джон всё равно в тайне перечитал все книги стихов в библиотеке Насеста, проникая туда по ночам в обществе одной лишь свечки. Глупый юноша и сам что-то писать пытался, хотя его стихи так и не прочитал никто, кроме него самого… и Рейгара Таргариена.       Джон Коннингтон показал принцу стихотворение, которым больше всего гордился. Оно было грустное, чуть неуклюжее, может, и повествовало о его матери, что умерла, пытаясь родить ему сестрёнку. Сердце мальчишки колотилось в груди, пока пурпурные глаза принца проглядывали строчки.       — Искренние слова, — сказал тот, закончив читать, — Умные.       «Умные. Была ли то похвала, или же вежливое пренебрежение?».       — Я положу их на музыку, — пообещал ему принц.       Написал ли Рейгар мелодию для его стихов, о том Джон так и не узнал. Даже если написал, Джону он её так и не сыграл, и песня эта в конце концов умерла на Трезубце. Больше в жизни Джона Коннингтона не будет никаких стихов, никаких песен от его серебряного принца. Лишь пустой пергамент да безмолвие.       «Нет, не безмолвие. Хуже.       Звон колоколов».       Коннингтон задумчиво смотрел на стянутый перчаткой кулак, когда наконец вошёл Мало Джайн.       — Милорд, — поприветствовал он.       Мало Джайн носил на каждой руке по пять золотых браслетов, — по одному на каждый год в отряде. Изумруд в рукояти его меча блестел в свете свечей.       — Мало, время битвы настало, — Коннингтон свернул послание и отдал его, — Передай это Гарри и моему сыну.       Капитан кивнул.       — Принцу Эйгону. Да, милорд.       — Оставайся с ними, пока не услышишь сигнал.       — Угу, — ответил тот, — Фанфары.       — Когда рассветёт, все взгляды будут направлены на нас.