The Winds of Winter: Sweetrobin's Fanfiction Project

      «Стена не должна пасть», страх провернулся в брюхе Джона холодным клинком, «Если падёт, всё потеряно».       Воины были собраны на склоне покрывшегося грязью холма, и мгла вокруг них так загустела, что они едва различали наконечники своих собственных пик. Земля была мягкой и скользкой под их ногами. Если здесь когда-то и росла трава, она была без остатка съедена или растоптана; теперь воинам приходилось стоять по щиколотку в мешанине из грязи, глины и дерьма.       — Сомкнуть ряды! — прокричал Джон. Он прошёлся вдоль шеренги, хлюпая копытами коня по липкой земле, — Они уже близко.       Пехота Золотых Мечей была разделена на сотни по десять человек в ширину и глубину, каждая с капитаном или сержантом во главе. Пятьдесят таких квадратов стояли ряд к ряду, всего пять тысяч человек, и держать оборону они будут как один. Вестеросцы считали пехоту лишь дополнением к коннице — отребьем, которое вооружённые рыцари резали на ходу. Наёмные же отряды за Узким морем лучше понимали, что к чему.       — Притворитесь, что у вас херов нет! — ревел своему пикинёрскому квадрату Франклин Флауэрс, — Сегодня мы будем драться, как эти островерхие евнухи!       «Нет, не как Безупречные. Лучше». По правде, эту стратегию с квадратами придумал один старый командир Роты Кошки, вдохновившись солдатами-рабами Астапора. Это было ещё до времён, когда Джон был с Чёрным Сердцем, в те старые непростые дни, когда Золотых Мечей вёл Утерайдс Пик. Капитан-генерал тогда подписал контракт с Тирошем и пошёл к берегам озера Весс, где его ждали пикинёры Кошки.       Противник положил щиты на землю и вооружился двадцатифутовыми копьями, так чтобы каждый следующий ряд поддерживал предыдущий. Только самые дисциплинированные всадники пошли бы в атаку на эту стену из тысяч смертоносных острий. Недостатком дисциплины Золотые Мечи никогда не страдали… за что и поплатились. Квадраты Кошки успешно сдержали их атаку. Горькую песню, которую потом пели выжившие, нарекли «Красной рябью на озере».       Этих певцов, конечно, с ними уже не было, — у кого контракт окончился, а у кого и жизнь. Но песня их всё так же звучала у походных костров, и тренировались Золотые Мечи всё так же квадратами. «Что они усвоили на своей шкуре, мы впитали с их мудростью». Мысль эта наполнила Джона и гордостью, и грустью одновременно. Он разжал и снова сжал свой кольчужный кулак. «Отряд помнит».       Все пятьдесят сотен смотрели на юг, в туман под ними, исходивший криками. Серую пелену наполняли рычание, стоны, визги, будто исторгавшиеся из глоток взбесившихся адских псов — нечеловеческий хор ужаса и боли. «Бедные животные. Ничего, скоро уже они будут избавлены от страданий». Джон Коннигтон не мог разглядеть их в зимней мгле, виднелись лишь тысячи огоньков, что танцевали и дёргались маленькими светлячками.       — Сир Торман! — крикнул Джон, — Пора. Скажи братьям, пусть начинают.       Рыцарь кивнул и без лишних слов поскакал вниз по склону холма, в сторону приглушённых криков их приманки. Не прошло и минуты, как он растворился в тумане.       Пошла ещё минута, и фанфары отряда взревели: «ТУУУУ-ДУУУ-ДУУУУ!». Иных солдат этот оглушительный звук заставил поморщиться, но Джон лишь одобрительно кивнул. Звук рогов напомнил ему о Бездомном Гарри Стрикленде, и он мысленно помолился, чтоб капитан позаботился о принце. Фанфары прогремели во второй раз, в третий, но ответа с другой стороны поля всё не было. «Ну где же ты, кузен?».       Восходящее на востоке солнце было скрыто точно так же, как и их враг, хоть серый сумрак и стал с рассветом заметно светлей. Серая завеса тумана скрывала пять тысяч всадников Тиреллов. Они скакали сквозь ночь, змеясь по Королевскому тракту словно какая ночная тварь, жадная до славы. «Если, конечно, разведчики не ошиблись. Они могли ошибиться. В конце концов, Рыжий Роннет мог и остаться ждать пехоту».       Фанфары грянули в четвёртый раз. Солдаты переглядывались, ища глаза своих соседей. Вот и пятый раз: рука Джона под перчаткой начинала зудеть. «Они что-то подозревают?». Шестой. «Может, они сейчас прямо за нами». Седьмой. «Да Иные их всех побери!».       Наконец, трубы Тиреллов ответили: «Ту-ДУУУ, ту-ДУУУ, ту-ДУ, ту-ДУ, ту-ДУУУУУУУ!».       В ответ на этот звук огромные горящие шары полетели с юга на восток, один за одним. Когда заглушавшие их фанфары утихли, звуки мангонелей разносились жутким треском, будто каким-то великанам ломали кости. В отдалении брошенные ими горящие горшки разбивалась о землю: пламя вспыхивало на короткий миг, затем исчезало.       Впрочем, хоть зрелище и впечатляло, толку от него было как от магических фейерверков Кварта. Скорей всего, снаряды не долетели до своих целей и никого на самом деле не задели, но задача их была и не в этом. Осадные орудия вообще редко использовались в полевых сражениях. Слишком долго их заряжать — нет смысла тратить на это людей. А защищать их слишком сложно. Соблазнительное слабое место. «Сливу, что висит ниже всех, первой и срывают».       Джон Коннингтон вздыбил коня.       — Неподвижны как камень! — прокричал он.       В пятидесяти футах справа от него отозвался сир Франклин, то же самое сделал Киса слева. За ними кричали Уилл Коль и Лоримас Мадд, затем Два Меча и Персеон Болл, и так далее вдоль строя. Солдаты напряглись и застыли. Прятаться в тумане им нужно было до последнего, и малейшее движение могло всех выдать.       Трубы Золотых Мечей смолкли, а фанфары Тиреллов, меж тем, набрали силу: «Ту-ДУУУ, ту-ДУУУ, ту-ДУ, ту-ДУ, ту-ДУУУУУУУ!». «Война!», будто призывали они, но Джон по-прежнему ждал.       Тут Гриффу показалось, что о заметил какое-то движение краем глаза. Он повернулся и сощурил глаза на центральную башню, но там не на что было смотреть, кроме жаровни наверху. Как и у войск снаружи, у сира Дениса Стронга внутри замка была своя роль. «Если всё получится, он захочет стать лордом», понимал Джон, «Может, захочет Харренхол». Джон рассудил, что расплатиться проклятьем Харрена за крепость Дюррана будет более чем справедливо.       Когда-то давно Джон знал кастелянова отца. Хвастуном лорд Фарринг был невыносимым, но, к его чести, отличался пламенной верностью и данное слово всегда хранил. Его сыну Коннингтон согласился бы обеспечить хороший брак, или даже лордское достоинство. «Может, он и переметнётся», предположил Халдон, когда готовил письма. Грифф же считал иначе. «Овцы держатся со своим стадом». По крайней мере, обычные люди — про самого лорда Коннингтона да принца Рейгара сказать такого, пожалуй, было нельзя. Чести у сира Гилерта определённо было больше, чем ума, а вот его сенешаль был сделан из иного теста. Говорили, что лорд Элвуд Медоуз и так уже предал и убил Кортни Пенроуза. «Перезрелый персик без косточки, вот он кто. Из него выйдет хороший союзник… на один раз».       В прошлой жизни Джону Коннингтону часто приходилось гостить в Штормовом Пределе, терпеть здешние пиры и турниры. Мягкосердечный замковый мейстер как-то и обнаружил его, когда он болтался по залам, силясь избежать общества здоровяков-сыновей лорда Стеффона, и повел наверх на грачевню показать свою гордую стаю (ему было досадно думать, что Крессен его пожалел). Если переговоры у Дениса не заладятся, птицы послужат запасным планом: стая из трёх сотен голов заполонит воздух, отвлекая врага вместе с трубами. Он знал, что стражники к этому времени будут усталыми, истощёнными, не готовыми к яростному натиску солдат отряда.       Изначально Грифф намеревался отдать цепь мейстера Насеста Дункану, — ему казалось, что из двух братьев тот будет похитрее и больше походит на истинного мужа Цитадели. Дениса это не устроило. «Но что, если это рыцарь облезлый не пойдёт на грачевню?», спорил он, «Она этажом ниже лордских покоев, а лазаю я в два раза лучше Дункана». Чтобы доказать своё бахвальство делом, он карабкался наперегонки с братом вверх и вниз по самой гладкой башне Грифонова Насеста. После этого выбор был очевиден.       Но всё же, может сир Денис и провалить своё задание — если уже не провалил. Если вышло так, то сир Гилберт теперь держит наследницу Дорна в заложниках. «Неприятно, конечно». Но не худший исход. В конце концов, дорнийцы хотели того, чего лорд Джон дать им не мог. «Хотят свою принцессу женить на нашем принце», как выразился сир Франклин. А раз союз с Дорном не мог заключить Джон, то король Томмен тоже не мог этого сделать, пока Арианна оставалась в руках Станниса. Может, копейщики на Костяном пути и не примкнут к принцу Эйгону, но, пока они не присоединились к Ланнистерам, фланг Золотых Мечей был в безопасности. «А что до Станниса, пускай попробует воспользоваться помощью Дорна с другого конца королевства».       «Ту-ДУУУ, ту-ДУУУ, ту-ДУ, ту-ДУ, ту-ДУУУУУУУ!», снова звали фанфары Тиреллов, на этот раз громче. Коннингтон выпрямился в седле, стиснул рукоять меча своей здоровой рукой.       Земля сотряслась.       Мгла подёрнулась.       Затем в поле зрения появились силуэты всадников, всё ещё полускрытые туманом. Их были тысячи: длинная колонна серых призраков, мчавшая вперёд, зажав смерть под мышками. Грохот их копыт всё нарастал. Коннингтон задержал дыхание. «Они нас не видят», сказал он самому себе.       «Поверните», молил Джон Воина.       «Поверните», молил Джон Отца.       Он уже видел, как пронзали дымку острия их копий. Видел знамёна тысячи разных цветов, приглушённых туманом. Глубокий красный цвет Бульверов, зелёное яблоко Новой Бочки, жёлтый кентавр лорда Касвелла. Прямо на Джона Коннингтона неслась вся мощь Простора, и на какое-то мгновение он испугался, что просчитался со всем. С боевыми построениями, с мангонелями, со зверями, с горящими связками. Всё будто обрушилось на него: письма и ложь, горе Рыжего Роннета и его ярость, фанфары, Бездомный Гарри, скала, мгла. Доблесть ведомого им отряда. Долгое правление его сына. Может, он и погибнет на этом холме, навсегда оставшись изгнанником и мошенником? Какую горькую песню о нём сложат?       «Поверните», молил Джон Неведомого.       Они повернули.       Подобно бурной реке, всадники устремились на север, в сторону мельтешащих факелов. Послышались звуки ударов копий в плоть. Снизу раздались пронзительные крики: зубр, осёл, несколько быков. Скоро из тумана доносились вопли и крики сотен умирающих животных. Они падали замертво на отсыревшую землю, и их факелы гасли один за другим.       Порыв ветра, что принесли с собой всадники, немного приподнял нити тумана, открывая взору расстилавшееся внизу поле. Теперь Коннингтон яснее видел конницу Тиреллов, видел, как распадается их боевое построение. Какие-то всадники трясли копьями, силясь освободить их от трупов. Другие вертели коней туда сюда, ища двуногую добычу, но не находя её — люди Пика уже давно успели уйти оттуда. Под зелёно-золотым знаменем рыцарь в крылатом шлеме зло таращился на умирающего быка, к рогам которого был привязан всё ещё горящий факел. На заляпанном грязью нагруднике его танцевали два грифона.       Рыцарь пролаял команду, и фанфары объявили отступление: «Ту-ду-ДУ, Ту-ду-ДУ, Ту-ду-ДУ!». Но дать им уйти Джон Коннингтон не собирался.       — Балак, давай! — скомандовал он.       — Стрелы! Готовься! — прокричал в ответ летниец, — Залп!       Шесть сотен луков прозвенели тетивой, словно одна громадная арфа. Песня их взвила в воздух стрелы, обрушила на конницу под холмом, отбила ритм на тяжёлых латах. Средь гама и звона люди и лошади кричали в неземной гармонии. «Это мы ещё только начали», мысленно пообещал Гриф. Он заставил себя улыбнуться.       Рыцарь грифонов что-то прокричал, указывая на склон холма. И снова взревели трубы, оглашая всадникам Тиреллов новый приказ к атаке: «Ту-ДУУУ, ту-ДУУУ, ту-ДУ, ту-ДУ, ту-ДУУУУУУУ!».       Всадники повернули на север и принялись взбираться на холм. Они были рассеяны и не имели как такового авангарда, но приближались с угрожающей быстротой. «Слишком уж быстро», подумал Джон. Несмотря на то, что земля превратилась в кашу, конница Тиреллов пёрла уверенно, разбрызгивая грязь во все стороны.       Он глянул на своих людей:       — Пики приготовить!       «Они уже достаточно близко, чтоб видеть нас». Первая шеренга встала на одно колено, и пики выскочили вперёд из-за их плеч, будто иглы гигантского дикобраза. «Они должны держаться».       — «Под позолотой!» — воскликнул Коннингтон что есть мочи.       — «Жгучая сталь!» — откликнулись тысячи как один.       «Пики испугают коней. Противник слишком рассеян. Ещё чуть-чуть, и повернут назад. Да ни одна лошадь не попрёт прямо на…».       Джон Коннингтон ошибался.       Лошади и пики сошлись, и сотня протяжных звериных криков слились в один. Пики ломались, целые ряды людей были опрокинуты. Багровый дождь обрушился на воинов отряда. Задние ряды кряхтели под напором отступающих товарищей, но стена держалась и медленно, но уверенно продвигалась вперёд по грязи. Потерявшие оружие спешили в тыл, а свежие пикинёры занимали их место, переступая через трупы, выставляя пики поверх павших боевых коней. Спешенные всадники Тиреллов, все покрытые грязью, доставали мечи и били понизу, силясь сдвинуть в сторону острия пик.       — Найти лицо! — скомандовал Чёрный Балак. Его лучники взбежали вверх по склону, прицелились меж квадратов, — Залп!       Стрелы обрушились на рыцарей, пронзая глаза и мозги, но поверх погибших тут же показалась новая волна конницы. Стрелки отступили так же быстро, как появились, и стена пик встала как была. Рыцари Тиреллов вздыбили коней, стали тыкать копьями в первый ряд, но длины им недоставало.       Джон быстро пересчитал людей в пикинёрском квадрате перед ним. Сотня потеряла двадцать, может, двадцать одного. «Стена не должна пасть».       — «Под позолотой!» — воскликнул он снова.       — «Жгучая сталь!» — прогрохотало нагромождение телес, сотрясая землю под собой.       Атакующие кони вставали на дыбы, упирались, на глазах Коннингтона один рысак отшатнулся от стены пик.       — Скачем вниз! — прокричал сидящий на нём рыцарь, — Вниз и вкруг! Окружим их!       Рыцари развернулись, стали спускаться с холма, очередной град стрел полетел им вослед. Стремясь нащупать фланг противника, сотни поскакали на восток, сотни — на запад, но большинство в нерешительности встало на месте, подняв повыше щиты. Рог по-прежнему гнал их в атаку, словно мог обрушить стену одним своим звуком: «Ту-ДУУУ, ту-ДУУУ, ту-ДУ, ту-ДУ, ту-ДУУУУУУУ!».       — Стойте! — вопил другой рыцарь, — Только не на запад! Там, блять, обрыв!       Колонна встала на дыбы, развернулась и поскакала на восток.       И тут со стороны Королевского тракта задули какие-то другие трубы, пронзительные и злые: «АРУУУ-аааа, АРУУУ-аааа, АРУУУ-аааа!». Все головы повернулись в ту сторону, и лорд Джон словно мог прочитать мысли врагов: «Это не фанфары. Для фанфар слишком громкие, слишком резкие, слишком… живые».       Когда Золотые Мечи пересекли Узкое море, к назначенному месту у мыса Гнева прибыла только половина флота. Что другая половина рано или поздно объявится, он понимал, вопрос был в том, когда и где. Многих снесло на юг к Эстермонту, иных аж до Скорбящего городка. Разумно было предположить, что кого-то, наоборот, отнесло дальше на север. И действительно, на второй день зимы в Грифоний Насест прибыл ворон с Тарта.       Бездомный Гарри, узнав о новостях, заметно повеселел.       — Отлично, отлично, — говорил он, меряя шагами комнату, — Трубачи с нами. Рога — вот что делает их такими злыми — но не надо этих задорных боевых маршей! Нет, надо, чтобы звучало так, как будто они повздорили меж собой. Короткие гудки, вот что нам нужно. И как можно громче! И чёткие!       Джон Коннингтон изучал карту, высматривая место, где могли бы высадиться Хамфри Стоун и его силы. Чтоб пергамент не двигался, на Штормовой Предел поставили зажжённую свечу. Силы отряда обозначали волантийские онеры черепами кверху, вестеросские олени — силы Тиреллов, а звёзды — вьючных животных. Лежащего на карте серебра хватило бы на целый турнирный приз.       — Они могут усилить наш отряд? — спросил Джон.       — Усилить? Хочешь, чтоб нашу конницу всю продырявили? Эти бычары умные, очень умные, правда, но они не отличают друга от врага. А может, им просто всё равно, — Гарри усмехнулся, — Не, это ж тебе не кайвасса. Их дело — это напугать так сильно, чтоб человек опорожнился прямо в седле своей перепуганной лошади. Их игра — это хаос, Джон. Они как громадные бесы.       Коннингтон сжал и разжал правую руку.       — Здесь, — он постучал пальцем точку на карте, — Они спрячутся в южной части Королевского леса. Мы раздавим конницу Тиреллов меж молотом и наковальней.       Бездомный Гарри покачал головой.       — Ты всё ещё не понял. Там только один молот и будет.       Лорд Джон глянул на Гарри, затем снова на карту. Смёл все монеты со Штормовых земель своей здоровой рукой. Придётся начать заново. Что карта и настоящая земля это разные вещи, он и сам знал. «И да, это не доска для кайвассы. Там хоть есть правила».       — И ещё кое что, — сказал ему Бездомный Гарри той ночью, — Знаю, знаю, ты не хочешь туманить разум бойцам, но с этими парнями дело обстоит иначе. Им вино необходимо.       «АРУУУ-аааа, АРУУУ-аааа, АРУУУ-аааа!».       Кони внизу встревоженно ржали, земля под ними сотрясалась. Какие-то рыцари останавливались, показывали рукой, другие разворачивались, пришпоривали скакунов. Рыцарь грифонов снял шлем и уставился, застыв на месте.       Живая стена исполинских серых фигур возникла из тумана, опрокидывая коней вместе со всадниками. Стадо в полтора раза выше тирелловских всадников пёрли в опьянении, сминая всё на своём пути. Громадные конечности качались из стороны в сторону, как языки громадных колоколов, каждым взмахом сбрасывая очередных седаков с коней. Чёрные бивни пронзали всё живое на своём пути и затем отбрасывали в сторону.       Всего их было три дюжины, и атаковали они с невообразимой скоростью, гораздо быстрее лошадиного галопа. Ноги слонов кровоточили: перед атакой их изранили, чтоб сильнее разозлить. Чудо, что ими вообще можно было управлять.       И всё же, на шее каждого животного сидел наездник. Возглавлял их Хамфри Стоун. Бивни его скакуна были покрыты бронзой, гигантские уши хлопали, будто боевые знамёна на ветру. Сразу за сиром Хамфри, в центре стаи, шёл самый крупный зверь в во всём стаде, настолько громадный, будто на самом деле он был обритым мамонтом. Был он самым крупным, но вместе с тем и самым тихим. Он был трезв, и без ран на ногах, но ужас внушал не меньший. Бивни заточены, покрашены в цвет крови. Морду закрывал гигантский стальной шамфрон, — квохорской отделки, насколько Джон мог судить. Там, где его тело не было покрыто доспехом, оно было разрисовано мокрым древесным углём, словно сам он был выточен из чёрного янтаря. «Чёрный ужас».       Огромного слона покрывало гигантское полотно с красным трёхголовым драконом Дома Таргариен. На его шее сидел, судя по нагруднику, Мало Джайн, хотя лицо сержанта скрывал шлем в форме головы дракона. За ним возвышалась выкрашенная в красный цвет деревянная башня, которая крепилась на огромное седло из тёмной стали и кожи, расписанное валирийскими рунами; внутри стоял Бездомный Гарри Стрикленд, сжимая в руке копьё с золотым черепом Жгучего Клинка на конце. Рядом с этой парочкой ухмыляющихся капитан-генералов был сир Ролли Дакфилд в своём белоснежном плаще. А перед ними всеми стоял его сын. «Наш сын».       Эйгон Таргариен сиял, подобно рассвету, в своих чёрных доспехах. Броня его была тёмной и тяжёлой, словно полночь, и в ней он почти выглядел здоровяком. Шлема на нём не было, — смело, но зато все увидят его серебряную шевелюру. «Вот это король. Как может кто-то это отрицать?». А над его головой был поднят…       Коннингтон едва мог в это поверить. Три сокровища было у Эйгора Риверса, и все три были потеряны из-за вероломства Кровавого Ворона. «Неужели толстяк со своим богатством смог отыскать их?».       Кони разбегались во все стороны, не слушаясь всадников. Иные валились набок или сбрасывали седоков, оставляя их копошиться в грязи на пути опьяневших чудовищ. Другие поскакали на холм прямо на пикинёров. Но большая часть всадников бежала на запад или на юг, скрытые завесой тьмы.       Там, в зимней мгле, в числе тысяч других скакунов, рыцарь грифонов полетел. Его рыжие волосы развевались за его спиной, когда он пересёк грань пустоты и устремился навстречу посмертию.       Джон обнаружил, что он непроизвольно кивнул. Солёная капелька скатилась ему в рот под шлемом. «Пот», сказал он себе. Он оглядел поле битвы. Там по-прежнему оставались тысячи всадников Тиреллов, но они были рассеяны, сломлены и обезглавлены. Некоторые уже сдавались. Конница Золотых Мечей к этому моменту уже повернула к востоку, а на севере по-прежнему были пикинёры. Он знал, что бежать врагам некуда. Дальше будет лишь резня.       Джон Коннингтон бросил правую латную перчатку наземь.       — В атаку!