***
Утро начиналось не с кофе и не с чая. Тело болело, а сам Дилюк стоял у зеркала проводя по себе взглядом. Он имел привычку подолгу стоять под душем и размышлять насчёт всяких вещей, что творится в его жизни. Учитывая, что последнее время херни много, странно что он ещё не отрастил крылья... Всё, мыслям стоит уходить да и тем более сейчас было желание забиться на самое дно и не вылазить. На самом деле он сам ждал от себя слёз, попытки стереть кожу мочалкой с выкрикиваниями оскорблений в адрес Альбериха. Но…. ему не хотелось всего этого. У него не было чувства опустошённости. Не было отвращения к себе… И это его беспокоило! «Отлично, просто прекрасно. Теперь Я цепляюсь к себе, потому что не загоняюсь. План по идиотизму выполнен!» — мысль пронёсшаяся в голове не слабо так даже ударила по собственному достоинству. Дилюк провел рукой по телу и заостряет внимание на грудной клетке, которая медленно и плавно то надувалась, то наоборот опускалась. С левой стороны была метка в виде пера павлина, только красная. Осознание приходит не сразу, всего через пару минут, но вслед за этим появляется уже гнев, который сопровождается ударом в стену и горловым рыком. Его, урождённого Рангвидра, клеймили как какую-то скотину! Внутри полыхало пламя гнева и тот перевернул столик с хрустальной вазой от чего та разбилась на кучу осколков, которые различались по виду. На лбу невольно выступила венка, а сам Рангвидр смотрел почти полыхающий взглядом вперёд. Значит любовь капитана кавалерии ничего не стоит? Такая же фальшивая как и сама личность? Фальшивая... Всё, чего сейчас хотелось сделать - это свернуть шею Альбериху за этот поступок, а так же за то что он позволил творить всякие непристойности со своим телом. Пройдясь тёплой рукой по грудной клетке, а следом и по шее, Дилюк выдохнул, прошептав почти тихо и так будто собирался проклясть адресата: «Какой же ты гандон Кэйа Альберих! Чтоб ты сдох!» Дилюк смотрит вперёд. Проведя рукой по волосам, он хмурится видя цепь с символом совы. На мгновение в красных глазах удивление. Медленно подойдя к столу, Рангвидр берёт цепочку заставляя "татуировку" сиять голубым.***
Голова сильно болела, солнечные лучи неприятно обжигали глаза и Кэйа готов согласиться , что это одно из самых худших пробуждений. Он выдохнул опуская голову и закрывая половину лица ладонями. Вчерашняя ночь оставила свой отпечаток на его душе, памяти и сердце. Теперь нужно думать, что делать с Дилюком и меткой. Метка в виде павлиньего пера, что появилась на груди алого мечника не плохо осталось в воспоминаниях. Её окрас... Бирюзово-сине-фиолетовый, как прохладная вода, переливающаяся на солнышке в яркий весенний день, а как оно светилось... Альбериху было стыдно за столь опрометчивое действие, очень стыдно. Нет, он конечно слышал о таком от дедушки, но и то вскользь упомянутое. Тем более Пьеро так же упоминал, что метки вообще вещь непонятная и древняя, даже слишком древняя. Кэйа задумывается сильнее, стараясь вспомнить каждую деталь когда об этом упоминалось. «Представлять метка может всё, что угодно, от самого обычного укуса - до тату, а ставится в тот момент, когда... Когда оба понимают, что любовь уже исходит полностью... У меток так же нет времени, но она может оставаться навсегда», — именно слово "навсегда", заставило Альбериха покрыться пилоэрекцией¹. Взгляд останавливается на стене. Пустой, мало что выражающий и одновременно с этим в глубине читается страх. Главный вопрос, как теперь смотреть Рангвидру в глаза и не сломать без того хрупкое доверие, что есть между ними. Только вот... На языке Кэйа всё ещё чувствовал соленоватый привкус кожи полуночного рыцаря. Теперь он понимал,что Дилюк его ненавидит за этот вечер и скорее всего никогда не простит.***
Вспомнив о том, что нужно зайти к Джинн насчёт договора, Кэйа поднимается направляясь в кабинет. Он недалеко, но уже замечает маленькую попрыгунью Кли. Непоседливая девочка, которая часто сбегает из под присмотра рыцарей Ордо Фавониус, потому за ней нужен глаз да глаз. Джинн едва справляется с этой егозой. Но не смотря на это, Кэйа знает, что Кли дружелюбная, просто очень скучает по маме. При всей своей страсти к разрушению, девочка невероятно добра и не хочет причинять вреда кому-либо. Альберих невольно каждый раз вспоминает себя. — Кэйа! Доброе утречко! — радостно машет ручкой девочка подбегая и немного притормаживая. Кэйа же не может не нарадоваться. Присев на колено, парень улыбается поправляя шапочку, — ты хорошо спал? Кли видела красивые сны. — Я спал просто чудесно. Куда сейчас бежишь? — голос Кэйи спокойный, но улыбка всё ещё играет на его лице. Заставляя Кли улыбаться ещё ярче. — Я обещала прийти к Сахарозе. Ой, время... Совсем забыла. Ладно, Кэйа, ещё увидимся! — кричит малышка одновременно с этим выбегая за дверь штаба и видя как ей машут рукой. Кэйа прикрывает глаза опуская голову и всё ещё улыбаясь. Он хочет верить, что Кли останется такой навсегда. Наивной и доброй девочкой.***
Джинн выдохнула смотря на Кэйу и подвеску, что он протянул в виде льва. Девушка улыбалась смотря на него и подарок. Сердце в груди билось. Заставляя кровь в ушах стучать. Румянец на лице стал сильнее и Гуннхильдр слабо отвела взгляд. — Ты мне нравишься, Кэйа, — с толикой грусти девушка поднимает голову смотря на удивлённого Альбериха. Пару минут назад договор был подписан и парню придётся покинуть Мондштат на неизвестное время. Это... Пугало. Было ощущение словно что-то эта поездка подразумевает другое, опасное, но что именно Джинн не могла сказать. — Джинн.., — наконец-то начал Кэйа, положив руку ей на щёку и целуя в лоб, — моя дорогая, — блондинка покраснела от такого обращения. Альберих улыбнулся смотря на нежную девушку и обнял ту за талию, а Джинн на подобное лишь прижалась к нему и обняла за шею прижавшись к сильной груди. Она знает, что он скажет. Частично ей обо всём было известно, — Я предатель.., — начал Кэйа пытаясь отговорить её от той любви, но на деле привязывая к себе. — Я знаю, — произносит Джинн, и казалось прижимаясь лишь сильнее. — Ты не будешь в почёте если кто-то узнает мой секрет, — продолжил Альберих, смотря как Джинн поднимает свои глаза смотря с решимостью. Именно этого он и ждёт, — тебя перестанут любить Архонты и есть малая доля, что - ты станешь матерью, — выдаёт Кэйа последний аргумент. — Слушай сюда, Альберих. Мне плевать на всё, пока мы Я люблю тебя. Если не будет детей возьмём из приюта, — выдала Джинн и смотря прямо в глаза. Кэйа улыбается поправляя прядь волос, что выбилась из причёски. Джинн прижалась и поцеловала в губы капитана кавалерии, на что тот охотно ответил. Ему всегда было интересно какого целоваться магистром. Такой неопытной, только его.***
Джинн выдохнула смотря, на то как Кэйа раздевался, Сам Альберих, мечта её детских и подростков грёз, в это утро только её и будет делать с ней всё что хочет. Тихо скрипит стол, когда Гуннхильдр была повалена на него. Почти сразу же раздаются отдающиеся в ушах приятным гулом звуки трепетных поцелуев. Румянец вспыхивает на щеках девушки. Слышится едва уловимый шорох одежды. Она даже не уловила момент, когда успела оказаться с расстёгнутой жилеткой, но покорно приподнялась на локтях, а потом и вытянул руки, позволяя снять с него эту ненужную ткань. Плащ, разумеется, был утерян где-то. Кэйа усмехнулся почувствовав, что это отличается от его раза с Дилюком. В случае с братом его член был как обычный в стояке,но в этот раз на несколько раз толще и больше. Одна из особенностей королевской семьи, у которой тяжело получается родить ребёнка. Чтобы уже в край не смущать магистра, Кэйа решил не избавлять её от рубашки, лишь расстегнул пару верхних пуговиц, моментально наклонившись к шее и скользнув по ней языком. Всего мгновение и Альберих подтягивает Гуннхильдр чуть ближе к себе, сомкнув их губы в новом поцелуе. — Это мой первый раз будь нежен со мной, — шёпотом произносит Джин кладя руки на щеки и заметив, что один из глаз сменил цвет. — Да, моя Госпожа.., — шепчет, также, Кэйя. С чужими брюками он расправился мгновенно, а вот нижнее бельё стягивал довольно медленно. Дразнит магистра, когда та готов выть от того, насколько её конфузит эта желанная ситуация. Правая ладонь, укрытая перчаткой, скользит по щеке блондинки, в ответ на что та усмехается, прикусив чёрную ткань на указательном пальце, тянет на себя, оголяет руку. Слышится тихий смешок. Таким же заводящим образом была снята и левая перчатка. В то же время пальцы правой кисти зарываются в синие волосы, ловко избавляются от резинки — и тёмные пряди падают на бледные щёки. Лубрикант в щедром количестве довольно быстро вылит на уже давно оголённую от чёрной перчатки ладонь, трепетно размазан по пальцам. Кэйа наклоняется к лицу возлюбленной, оставляет нежный поцелуй на кончике носа, как бы продолжая дразнить, попутно размазывая полувязкую прохладную жидкость по вагине. Слышится обрывистый вздох, когда проникает первый палец, а костяшки белеют от сильного сжатия деревяшки после ловкого проскальзывания и второго. Дав немного времени на передышку, Кэйа начинает плавно двигать рукой вперёд-назад, пальцем второй руки стимулируя клитор. Тогда уже раздаётся несдержанный смущённый стон вперемешку с шумным выдохом. — Джинн, — Кэйа прижимается щекой к коленке девушки, явно любяще смотрит на неё. Свет солнца, пробивающейся сквозь окно, мелькает жёлтым огоньком в зрачках Альбериха, — позови меня по имени. Темп ускоряется, подушечки пальцев нарочно массируют ускоряясь, из-за чего тело инстинктивно содрогается, ноги раздвигаются чуть шире, и уже не стопы, а пятки вжимаются. Выговорить что-то в таком положении слишком трудно, но Джинн всё-таки удаётся выстонать имя того, и наградой за это служит более страстный поцелуй. Пальцы выходят с тихим хлюпом и Джинн опускает взгляд на подставленный к промежности орган. На мгновение становиться страшно. — А оно пролезет? — спросила магистр решив повторить действия из какого-то романа призывно раставив ноги и проведя пальцами по половым губам с естественной и искусственной смазкой. — Не переживай и доверься мне, — сказал Кэйа, входя аккуратно и медленно. Руки переходят на грудь и начинают гладить нежные соски от чего стали слышаться тихие и редкие мычания. Кэйа припал к груди словно младенец начиная её посасывать, а сама Гуннхильдр терялась в ощущениях, как вдруг услышала тихий рык и тёплое, но что-то склизкие в себе. Её лоно было заполнено семенем Кэйи, часть которого сползало на белые чулки, оставляя темные следы — И сколько же ты терпел? А, капитан? — спросила Джинн, целуя его щеки и шею. — Долго очень долго.., — отвечает Альберих продолжая медленные размеренные толчки. Он смотрит всего минуту, пока глаза слабо не сверкают, прямо как в ночь с Дилюком. Себе. Её хочется забрать себе и не отдавать. Ему. Только ему должна принадлежать эта женщина. Укус в правую грудь девушки отдаётся еле болезненным стоном в перемешку с наслаждением. Кэйа распускает её волосы смотря на красоту что открылась перед ним. Взгляд жадно бегает по телу, пока новообразовавшаяся татуировка становится цвета крио-элемента. «Она будет идеальной матерью», — подумал Кэйа, продолжая втрахивать девушку.***
Джинн сбилась со счету сколько раз за этот час она упала в оргазме, но уже после она выглядила как обычно. Идеально. Передав документы юноше, та расплакалась поняв, что потеряет его на долгие месяцы, она уверена, что приезжать он будет... Будет же... А Кэйа лишь усмехнулся поняв, что одна из женщин считай готова стать его женой и матерью их детей. Девушка погладила подвеску и поцеловала на прощание. Нежно и аккуратно, так трепетно, что на мгновение сердце защемило. — Вернись домой, мой дорогой, — Джинн чувствовала тяжесть на сердце от разлуки. Впервые она будет скучать по кому-то кроме отца и переживать за кого-то кроме семьи. Сердце девушки стало билось чаще, когда она увидела как Кэйа отдаляется на лошади от города. Сам же капитан кавалерии скакал вперёд к Ли Юэ смотря на цветы ,что росли у дороги ища самые, которые были бы похожи на его женщину.