Игра теней

      Ян Лин ждал. Ждал его уже много лет, заранее зная, что он не пришёл бы снова, но надежда умирает последней, так ведь? С момента их последней встречи прошло всего тринадцать лун, а боль всё ещё не утихала, напротив, с каждым разом была всё сильнее и сильнее, постепенно превращаясь в ненависть.       Тоска по другу разрывала душу в клочья, оставляя лишь ошмётки, осколки, которые невозможно склеить в одно целое. Больше нет. Предатель должен оставаться предателем, посмевшим поставить под сомнение власть господина, и никакие высоконравственные отношения не должны были вставать на пути справедливости. Если бы всё было настолько просто, то принц уже давно смотрел бы на труп, гниющий в темнице, слушал бы жалобные крики три раза на дню, прикасаясь к разгорячённой плоти.       Но это лишь мечты, которым не суждено было сбыться. В действительности же он сознательно не хотел искать беглеца, ведь сам не знал, на что способен. Наследник боялся самого себя, боялся того, что причинит боль тому, кого действительно любил. Ян Лин любовью той, что нравилось им обоим.       Жестокость, граничащая с несвойственной для тёмных нежностью, боль, плавно перетекавшая в несоизмеримое удовольствие, забота и ревность, — всё это — они. Неправильно-демоническая связь, особая связь, которую невозможно было разрушить, даже находясь в не соприкасавшихся с друг с другом мирах. Будущий повелитель нижнего мира остро ощущал каждый всплеск темной энергии, испытывал те же чувства, что и он, видел похожие сны. Они были словно разделившиеся половинки одного целого, будто разлучённые в раннем детстве братья жили в блаженном неведении, пока сила извне не указала верный путь.       Вернись, прошу, вернись! — молил Ян Лин, поняв, что совершил огромную ошибку, изгнав того из дворца, из собственной жизни. Тщетно. Его голоса услышали лишь каменные стены, всё это время скрывавшие наследника от жестокого, по-настоящему порочного мира. И тогда он понял: не нужно было. Не нужно было выходить из роли глупого мальчишки и показывать истинные чувства. Нужно было и дальше быть тенью в мире теней. Тогда бы всё обошлось, тогда бы ему не сделали больно, тогда бы он не встретил его — Ливэя, будущего князя, сына уважаемого генерала Шэнли, названого брата, поклявшегося не идти против него.       — Ты предал меня, — шёпот больше походил на шипение змеи, готовой напасть и укусить.       — Предал? — смех прыснул из тонких уст. — Нет, я спас тебя от отца-тирана.       Принц оцепенел. Да, Канг был ужасным отцом, чудовищем, которого все боялись, а Ян Лин и вовсе презирал его всем сердцем, но даже в мыслях юный демон не позволял думать о возможной смерти повелителя, более того, он не хотел этого. Скоропостижная гибель его, однако, не была главным потрясением в жизни принца, самое ужасное было то, что убийца стоял прямо перед лицом, уверяя, что сотворил благое дело.       — И что мне делать? — вопрошал змееуст. — Благодарить тебя за такое благородное спасение? Наградить? Поцеловать? Что?! — теперь спокойный голос перешёл в крик, на грани срыва. — Я не просил делать это, Ливэй! Не просил избавлять меня от него. Ты ведь знал, что он дорог мне.       — Знал, — отрицать тот не стал, ведь во вранье не было смысла. Демон смотрел на возлюбленного не отводя взгляд, со всей внимательностью и некой жалостью, будто бы перед ним стоял маленький мальчик, до жути испуганный, потерявшийся во всём — даже в самом себе. Через минуты-две он сделал шаг навстречу и встал почти вплотную, прижимаясь к вздымающейся от прерывистого дыхания груди. Ян Лин непроизвольно выдохнул, ожидая боль во всём теле, но вместо клинка прямо в сердце Ливэй подарил юноше короткий поцелуй. — Канг хотел убить тебя, господин.       Убить. Осознание вспыхнуло практически мгновенно, заставив змееуста отшатнуться и не упасть на пол. Лишь быстрая реакция и сильная хватка Ливэя спасла его от падения, которая усугубила бы сложившуюся ситуацию ещё больше. Ян Лин робко поднял глаза, в которых, прямо как в зеркале, отражался первородный ужас. Тело пробирала еле заметная дрожь. Князь же, ничего не говоря, заключил его в объятия, шепча до боли нужные, важные слова:       — Прости меня, Ян Лин, прости, — слова звучали глухо, будто из толщи воды. — Накажи меня, мой господин, забери мою жизнь, я не могу жить с подобной ношей. Да и ты… вряд ли сможешь смотреть мне в глаза после того, что я сделал.       Ливэй был прав. Он никогда не смог бы простить его, смотреть на него без кома в горле и слёз на глазах, но убить не получилось бы никогда, лишь потому, что в сердце всё ещё полыхало пламя всепоглощающей любви.       — Убирайся прочь, князь, — шепнул наследник, высвободившись из крепкой хватки.       Тон внезапно похолодел, отчего демон успел напрячься, однако после тот понял, что действительно стоило оставить Ян Лина наедине с собственными мыслями, чтобы он хоть немного пришёл в себя и наконец взял управление в руки. Без лишних слов князь уверенным шагом направился к двери, но спустя мгновение, практически у самого порога, сын генерала услышал то, что повергло его в недоумение, заставило снова оказаться перед лицом возлюбленного.       — Прочь из нижнего мира.       — Повтори, — Ливэй надеялся, что он ослышался, или же это сказало его собственное сознание. Убедить себя в этом никак не получилось, поскольку молодой господин повторил снова — на сей раз чётче.       — Прочь из нижнего мира. Уходи и никогда не смей сюда возвращаться, слышишь?       И вдруг сердце разбилось. Раскололось на настолько мелких кусков, будто фарфоровая чашка. Казалось, оно не восстановится больше никогда. Сейчас, именно сейчас Ливэй осознал, насколько он облажался, решив убить тирана. Князь ведь хотел как лучше, а получилось как всегда. От неожиданности тот даже усмехнулся, не зная, принял ли сказанное за шутку или просто хотел защититься. Неважно. Важно то, что Ян Лин издал свой первый приказ: раз и навсегда изгнать предателя. Так ведь поступали короли? Устраняли угрозу.       — Всё кончено, Ливэй, — он наносил новые удары, попадая прямо в цель. — Между нами всё кончено.       Голос наследника дрожал, выдавая истинную эмоцию. Ему было тяжело произносить это. Настолько, что на языке чувствовалось неприятное послевкусие, которое не вызывало ничего, кроме отвращения. Ян Лин молчал, то ли подбирая слова, то ли боясь сказать что-то лишнее, сделать всё в два раза хуже. Но даже так лицо князя теней не дрогнуло — казалось, что его и вовсе не задело такое спонтанное решение, будто он этого и ждал на протяжении всего разговора.       — Это всё, что ты хотел сказать? Я могу идти? — тон был спокоен, несмотря на еле уловимые нотки печали. Ливэй явно стоял в полном недоумении, хоть и пытался скрыть обиду за маской безразличия. Будущий правитель теней добился своего — нанёс ответную боль.       Змееуст замялся, до боли прикусив нижнюю губу.       — Да, то есть нет. Есть ещё кое-что, о чём ты должен знать.       — Говори.       — Я люблю тебя, Ливэй, но так будет правильно, — он выдохнул. — Твои владения и подчинённые, они… будут в безопасности, обещаю.       Князь лишь кивнул в знак благодарности, ничего не сказав на прощание. Не было даже простого «прощай», что могло бы ранить, но вместе с тем оставить то самое чувство тепла в сердце. А зачем нужны слова, когда есть мимолётные взгляды, которые говорили сами за себя. В один из мгновений Ян Лину хотелось остановить демона, впиться ногтями, а после поцеловать. Страстно, так, как им всегда нравилось, так, как хотелось. Поздно. Ливэй ушёл навсегда.       — Он ушёл, — проговорил он вслух, будто не веря. — Я сам велел ему уйти. Сам отверг его.       Змееуст упал на колени и больше не сдерживал горьких слёз. Из грудной клетки вырывались рваные всхлипы, превратившиеся в истошный крик. Ярость, словно изголодавшееся животное, вырвалась из тесной клетки наружу, из последних сил ломала нравственные преграды, которые строились годами. Всё вокруг превратилось в сплошные руины. Мир Ян Лина рухнул прямо у него на глазах. Он разрушал его своими руками. Так, принц впервые познал горький вкус предательства, а князь лишился всего, что имел, оставив после себя лишь тысячу испорченных душ, среди которых была и его собственная.