У смерти твои глаза

После недолгих препирательств удалось уговорить Хёнджина переместиться на кухню. Пошарив по шкафчикам и обнаружив только спартанский набор в виде нескольких тарелок и чашек, соли и перца, а также упаковки бумажных салфеток (действительно, зачем Жнецу Смерти аптечка?), за неимением лучшего он решил промыть раны хотя бы просто водой. Благо чистых полотенец в этой обители аскетизма нашлось в достатке. - Ащщщ… - Больно? Я же сказал, чтобы сидел смирно и не дергался! - А я сказал, что мне это не нужно! - Вот ты баран упертый… - Кто бы говорил. - Мог бы просто сказать «спасибо». Два одинаково недовольных взгляда – по-зимнему темный и по-летнему ясный, - столкнулись, проверяя, кто сдастся первым. В конце концов Феликс отвел глаза и отошел от сидящего на высоком барном табурете Хёнджина. Подрагивающими руками прополоскал полотенце в раковине под струей прохладной воды, глядя, как она утекает в сток, окрашенная красным и черным. Он прекрасно понимал, как глупо выглядят все его действия, но… Должен был хотя бы так отблагодарить за то, что Хёнджин сделал. За то, что защитил его. За то, что защищал реальность от кошмарных созданий, не жалея себя и не требуя ничего взамен. И никто из тех, кто живет в этом городе и сейчас мирно спит в своих кроватях, или ходит по улицам, об этом не знал. Так что позаботиться о нем – самое малое, что Феликс может сейчас сделать. Отжав полотенце, он повернулся и снова посмотрел на потрепанного Жнеца. - Можно поплевать на раны, я читал, что слюна обеззараживает. Но вряд ли ты на это согласишься, - буркнул парень. Хёнджин слегка склонил голову набок и молча приподнял бровь, явно без слов вопрошая «почему ты еще здесь?». На высокой скуле темнел жуткого вида синюшно-багровый кровоподтек. - Зачем ты вернулся? Я же сказал бежать. - Так я и убежал. Но потом… Подумал, что оставлять тебя одного нечестно. – Феликс снова подошел ближе и принялся аккуратно оттирать подсохшую кровь с виска. От шинигами пахло зимой – снегом, чистотой, сладковатым холодным ароматом раннего утра, когда улицы города еще пусты, ты выходишь из теплой квартиры и делаешь первый глоток обжигающего ледяного воздуха… Молочно-бледная кожа была нежной, мягкой и теплой, ее хотелось касаться не полотенцем, а пальцами. В спутанных черных волосах застряли сухие листья и мелкие веточки. Интересно, каково это: зарыться в них рукой, пропустить сквозь пальцы шелковистые пряди… Хёнджин сидел неподвижно, прикрыв глаза, с обычным бесстрастным видом молча перенося все манипуляции. Боль окутывала тело огненным коконом, прошивала жгучими вспышками множество ссадин и ушибов – процесс заживления всегда был мучительным. Отбитые ребра ныли, плечо и бок, где были глубокие раны, жгло нестерпимо, будто к ним приложили раскаленное железо. Эта боль была правильной, привычной, всегда сопровождающей исцеление, но от этого не становилась менее неприятной. Кожа зудела, но прохладные пальцы и осторожные прикосновения Феликса приносили странное облегчение. Парень действовал аккуратно и бережно, касался так, словно Хёнджин стеклянный, и от этого в груди разливалось странное тепло, не имеющее ничего общего с жгучей регенерацией. Это было приятно и непривычно. Закончив вытирать кровь с виска, Феликс окинул взглядом дальнейший фронт работ. Свет ложился на совершенное лицо Жнеца, подчеркивая, выделяя мягкими тенями и бархатистыми полутонами точеные скулы, высокий лоб, нос с еле заметной горбинкой. В тени густых ресниц под левым глазом виднелась крошечная аккуратная родинка. Даже глубокие царапины на щеках и лбу не могли испортить его красоту. Взгляд парня опустился на пухлые нежные губы, и щекам внезапно стало горячо. В отличие от Джисона, который заявлял, что он би, но при этом почему-то упорно пытался в отношения исключительно с женским полом, свою ориентацию Феликс осознавал вполне четко. Еще в подростковом возрасте он дважды пробовал встречаться с девушками, но дальше нескольких поцелуев дело не зашло, потому что сразу понял – не то. Вот вообще. Поэтому без особых проблем и мучительного самокопания переключился на парней. И вот тут все оказалось как надо. Феликс был открытым, солнечным и добрым, так что недостатка в предложениях не испытывал. Серьезных отношений так ни с кем и не случилось, но его это не особо расстраивало. Пусть пока не встретил того, кто заставил бы испытать то самое ощущение порхающих бабочек в животе – он просто наслаждался моментом и был всем доволен. Объективно Хёнджин был самым красивым парнем, которого Феликс видел в своей жизни. Конечно, учитывая все обстоятельства их знакомства и саму сущность Жнеца Смерти, которая по-прежнему оставалась загадкой и пугала, говорить о какой-либо влюбленности было просто несусветной глупостью, но… Это не значило, что, глядя на него, не хотелось взять в руки широкую ладонь и переплести свои пальцы с его - тонкими, изящными, но сильными. Погладить по теплой щеке, обвести идеальные четкие скулы. Попробовать на вкус полные, красивые губы… Особенно сейчас, когда он выглядит таким спокойным, но не отстраненным, как обычно. Таким человечным. Гулко сглотнув, Феликс поспешно отвел взгляд, стараясь не пялиться так откровенно. Протянул руку и до странного робко дотронулся до разорванной черной рубашки. - Может, ты снимешь, чтобы я промыл плечо… - Он немного отвел в сторону воротник, легко проведя кончиками пальцев по шее сбоку. В ответ на это Хёнджин внезапно дернулся и резко распахнул глаза, во взгляде которых странным образом сплелись замешательство, недоумение и непонятное напряжение. Феликс испуганно отдернул руку, думая, что задел какую-то ссадину или ушиб, невольно причинил боль, но Жнец молниеносно перехватил его запястье, крепко, аккуратно сжал его длинными пальцами, еле заметно притянул к себе, не давая отстраниться, и замер. Парень тоже застыл, не понимая, в чем дело. Тонкие ноздри шинигами раздувались, в глубине непроницаемых темных глаз мелькал какой-то странный проблеск – словно случайно брошенный камень потревожил непроглядную черную гладь воды, оставив широко расходящиеся круги. Он выглядел напряженным, растерянным и… испуганным? Феликс забыл, как дышать, ошарашенно глядя в прекрасное лицо, которое было слишком близко. Собственное сердце колотилось так, что готово было проломить ребра. Сейчас они впервые были вровень – Хёнджин выше как минимум на полголовы, и обычно смотреть на него приходилось слегка вверх. Впервые глядел открыто, глаза в глаза. Парень искренне не понимал, что такого сделал – и при этом боялся пошевелиться, чтобы не разрушить странный момент, каким-то шестым чувством осознавая, что прямо сейчас происходит нечто очень важное. Он видел, как темный взгляд опустился чуть ниже, и, нервничая, бессознательно облизнул губы. Глаза Хёнджина слегка расширились. Как зачарованный, он медленно поднял руку и коснулся губ Феликса большим пальцем, костяшками других мазнув по щеке. Слегка надавил на нижнюю, вынуждая приоткрыть рот. Чуть подался вперед, и Феликс обмер. Не веря в происходящее, он закрыл глаза. По всему телу пробежала армия мурашек. Сладкое томительное ожидание вспыхнуло где-то в животе роскошным огненным цветком, затапливая и выжигая уже привычное напряжение перед давящей аурой, которая всегда сопровождала Жнеца и временами проявлялась ярче, заставляя колени неприятно слабеть в его присутствии. И если буквально секунду назад какая-то часть парня еще требовала оставить потустороннее создание в покое и вернуться к нормальной жизни, то теперь все его существо отчаянно тянулось вперед, к таким соблазнительным, полным губам, к непроглядно-темным глазам, в которых хотелось утонуть… Прикосновение к губам неожиданно исчезло. Вместо этого на веки мягко опустилась чужая горячая ладонь. Ожидавший совсем другого, Феликс вздрогнул, но его продолжали удерживать за руку. Внутри с тихим хрустальным звоном что-то оборвалось и рассыпалось – может, глупая надежда, а может, последние остатки трезвого рассудка. Через пару секунд ладонь исчезла, как и сильные пальцы на запястье. Тихий голос мягко проговорил: - Больше ты не будешь видеть мертвых. Лицо обдало холодным запахом зимы и еле уловимым потоком воздуха. Он открыл глаза. Хёнджин стоял в метре от него, склонившись над раковиной и опираясь обеими руками о ее края. Он медленно, будто через силу, протянул руку и закрыл воду, которая по-прежнему бежала из крана. - Дальше я справлюсь сам, - голос Жнеца был какой-то тусклый и безжизненный. – Тебе пора домой. Разочарование и обида подкатили к горлу жгучей тошнотворной волной. Стиснув зубы, Феликс положил на столешницу мокрое испачканное полотенце, вытер подрагивающие руки о свои джинсы. Хотелось сказать что-то колкое и желчное, но он проглотил слова, которые ядом обжигали язык и губы, просясь наружу. Хотелось спросить, что он сделал не так. Хотелось подойти и обнять, потому что теперь Хёнджин выглядел не просто уязвимым, а надломленным и болезненно отчужденным. Хотелось вернуть это прикосновение к своим губам, от которого по всему телу будто разбегались крошечные электрические разряды, заставляя вскипать кровь… Вместо всего этого парень молча прошел мимо шинигами, подхватил с дивана свой красный бомбер и двинулся к входной двери. Хёнджин выпрямился, устало провел ладонями по лицу, будто снимая налипшую паутину, и двинулся следом. Уже взявшись за ручку двери, Феликс помедлил, обернулся на Жнеца, который остановился в нескольких метрах позади, и неуверенно спросил: - С тобой точно все будет в порядке? Тот кивнул, по-прежнему глядя в сторону, будто избегая встречаться взглядом. - Да. Феликс мялся на пороге. Все заканчивалось как-то странно, неправильно, только он искренне не мог понять, что именно произошло. Уходить не хотелось, но Хёнджин ясно дал понять, что оставаться не стоит. - Ну… тогда пока? – Парень с тенью былой бравады откинул с глаз светлые волосы и приподнял уголок губ в подобии кривой улыбки. – Ты как оклемаешься, покажись хоть как-нибудь, чтобы я был спокоен, что ты жив. Шинигами перевел взгляд куда-то вниз, на пол. - Меня не так просто убить, Феликс. – Он как-то бледно усмехнулся. – Тебе не стоит волноваться. Мы в расчете. - Мы в расчете, - эхом повторил парень. Понимая, что еще чуть-чуть – и он либо заорет, либо разревется, рывком распахнул дверь и вылетел в коридор. Подбежал к лифту, сердито хлопнул ладонью по кнопке вызова, изо всех сил запрещая себе оборачиваться. Лифт приехал на удивление быстро. Он уже шагнул в ярко освещенную кабину, нажал кнопку первого этажа, когда в спину прилетело негромкое: - И, Феликс. Спасибо. Металлические двери бесшумно сомкнулись, и лифт двинулся вниз. Закрыв дверь квартиры, Хёнджин прислонился к ней спиной и прикрыл глаза. Боль заживления продолжала терзать тело, но сейчас она казалась незначительной и неважной по сравнению с хаосом, который творился в голове. Что только что произошло? Всю жизнь, сколько Хёнджин себя помнил, его сердце билось ровно. Ничто не могло изменить этот выверенный точный ритм, подобный механическому тиканью часов или щелчкам метронома. Даже сегодня, когда квисин чуть не разорвал его, он оставался спокоен. Страха не было, лишь досада. Так было до того момента, когда Феликс дотронулся до его шеи. Тогда сердце впервые, сколько он себя помнил, пропустило удар, чтобы затем забиться вдвое быстрее. Благодаря книгам он знал, что множество вещей способно заставить сердце пуститься вскачь: ужас, восторг, тревога, радость… Огромное количество чувств и эмоций, которые он сам никогда не испытывал. Иногда на периферии сознания мелькала мысль: каково это? Что значит – чувствовать в полную силу, как… как люди? Но эта мысль быстро терялась, вытесненная трезвым рассудком и чувством долга. Жнецам Смерти это не нужно. И это казалось правильным. Сейчас же он был растерян, сбит с толку и взбудоражен. Почему из-за случайного прикосновения случилось то, что априори казалось невозможным? Что такого в этом Феликсе, обычном смертном мальчишке, который не побоялся довериться пугающему незнакомцу, а потом вернулся, чтобы помочь одолеть потустороннюю тварь, несмотря на очевидное бессилие перед ней? Почему он продолжал держаться рядом – хотя Хёнджин прекрасно знал, как трудно находиться людям возле таких, как он? Зачем проявлял эту бестолковую заботу, которая ощущалась такой приятной? И, во имя всех богов, отчего сердце сбилось с ритма, когда он дотронулся до него? Когда оказался так близко, что можно было пересчитать каждую веснушку… Почему взгляд сам собой соскользнул с шоколадных глаз ниже, на сочные, слегка обветренные губы, и он впервые заметил, что верхняя чуть больше? Почему прикоснулся к ним?.. Потому что в тот момент хотел этого больше всего на свете. Он даже не думал. Действовал на автомате, рука потянулась сама. Разум отключился, осталось только... Что? Любопытство? Надежда? Желание? Влечение? Как назвать то, что никогда прежде не испытывал? Как распутать клубок незнакомых чувств, о которых даже не подозревал? Он испугался. Впервые за всю свою потустороннюю жизнь. Поэтому оттолкнул Феликса. И хоть он пока не знал, что такое обида, ее отражение на веснушчатом лице отозвалось странной, неприятной тяжестью где-то в груди. Слишком много непонятных эмоций и ощущений. Он не понимал, что происходит и почему, но логика, которой привык доверять, шептала, что все дело в нем. В светловолосом парне с солнечной улыбкой, который пахнет летом. Открытом, добром, немного бестолковом, но по-своему отважном и преданном, смешном и теплом… Хватит. Больше нет смысла об этом думать. Оттолкнувшись от двери, Хёнджин медленно побрел в душ. В конце концов, он сдержал свое обещание. Феликс пообщался со своим дядюшкой Гу, и теперь нет никаких причин для новой встречи. Жизнь продолжается, рано или поздно парень его забудет, а он… он продолжит дальше делать свою работу. Все вернется на круги своя и будет как прежде. Сердце уже успокоилось и билось как обычно ровно, лишь глубоко в груди осталось странное чувство сосущей пустоты. Выйдя из ванной, он добрался до спальни, рухнул на постель и тут же провалился в сон без сновидений. Казалось, он проспал от силы минут десять. Из привычной черноты беспамятства вырвал настойчивый стук в дверь. И это было не деликатное постукивание – судя по звуку, колотили кулаком. За окном бледно светлел хмурый февральский полдень. Тело прошивали последние вспышки боли исцеления. Плечо и бок, где были самые глубокие и неприятные раны, еще пекло, но в целом состояние было куда лучше, чем вчера. В дверь продолжали стучать. Натянув свою обычную домашнюю одежду, Хёнджин пошел открывать. Гостей он, разумеется, не ждал. Может, что-то понадобилось соседке, пожилой аджумме, которой он однажды помог занести в квартиру тяжелую коробку, и она теперь периодически пыталась зазвать его на чай? Он распахнул дверь и замер. - Хьюстон, у нас проблемы. – Стоявший на пороге Феликс как-то нервно усмехнулся и кивнул на незнакомого бледного парня рядом с собой. Тот в качестве приветствия вежливо поклонился, и Хёнджин слегка приподнял темную бровь при виде его затылка. В густой каштановой шевелюре темнело месиво из кровавых сгустков и осколков кости. Внутренне напрягшись, Жнец перевел взгляд на Феликса и на всякий случай уточнил очевидное: - Ты его видишь? - Ага. Вот черт.