Сосуд

Первый после смерти Цзинь Гуанъяо совет кланов проходит в Облачных Глубинах. Цзян Чэн как раз заканчивает работу с документами и планирует прогуляться и «заблудиться», примерно зная, где находится цзинши Лань Ванцзи… и Вэй Усяня. С последним хочется встретиться и нормально поговорить, но Цзян Чэн пока еще не придумал — как. А тут — и совет в Облачных Глубинах, и сам Вэй Усянь в Облачных Глубинах, сама судьба подсказывает, не иначе. Но планам сбыться не суждено, потому что является взволнованный Цзинь Лин и почти требует: — Дядя, нам нужно поговорить!.. Серьезно поговорить!.. Очень!.. Он бледен и взволнован, предложенную воду выпивает в три глотка, умудрившись подавиться и закашляться. — Да что с тобой такое? — ворчит Цзян Чэн. — Что такого после совета случилось?.. — Я навестил Лань Сычжуя и Лань Цзинъи, — отвечает тихо и серьезно Цзинь Лин. — Ты знаешь, чьи они дети?.. — По крови — нет, — хмурится Цзян Чэн. — Лань Ванцзи усыновил их сразу после окончательной казни клана Вэней. Подозреваю, что по крови они из этого клана. Да и Призрачный Генерал приглядывает за ними, словно они ему родня. — По крови они ему не родня, — качает головой Цзинь Лин. — Я… наткнулся на Вэй Усяня. Он мне… он рассказал… объяснил, что Вэней больше нет… совсем. Но оба — почетные Вэни, потому что именно Вэни наполняли своей ци сосуды с нерожденными тогда еще… Он осекается, головой мотает, снова за водой тянется. Цзян Чэн вздыхает и достает из цянькуня вино — он планировал его с Вэй Усянем распить, но племяннику явно нужнее. — Если я правильно помню, то дети рождаются из материнской утробы, — говорит Цзян Чэн, глядя, как племянник залпом осушает пиалу с вином. — У Вэй Усяня дети рождаются из глиняных горшков! — сердито отвечает Цзинь Лин. — Но эти горшки нужно постоянно наполнять ци, а у него… — Он хмурится. — Он сказал, что у него ци не было. — Не было, — подтверждает Цзян Чэн. Внутри него всё холодеет. В голове вопят десятки мыслей. От «его ядро у тебя, поэтому он не рассказал» до «у Вэй Усяня есть дети». Цзян Чэн делает глоток вина прямо из кувшина. — Значит, — говорит он под растерянным взглядом Цзинь Лина, — у Вэй Усяня есть… двое детей, которых усыновил Лань Ванцзи?.. — Он их второй отец, — вздыхает Цзинь Лин. — Он просто забрал своих сыновей, а мир… не знает об этом. У Хангуан-цзюня и Старейшины Илин есть два сына, и мир об этом не знает!.. — Вот и пусть дальше не знает, — буркает Цзян Чэн. — И миру, и детям безопасней. Но я бы… хотел поговорить с племянниками. Взгляд Цзинь Линя становится больным, и он говорит тихо: — Вот об этом я и хотел поговорить, дядя. По крови вы… вы с Вэй Усянем… братья?.. Он смотрит с такой болью, что Цзян Чэн теряется, потом говорит: — Разве это важно?.. — Важно, дядя, очень важно! — быстро отвечает Цзинь Лин. — Ведь если по крови вы братья, то моя любовь порочна… и чем я лучше Цзинь Гуанъяо тогда?.. Чем?.. Если я… я… Он задыхается, прячет лицо в ладонях. Цзян Чэн вздыхает и говорит: — Нет. Мы с Вэй Усянем никогда кровными братьями не были. Но он был мне ближе, чем кровный брат. И вы с Лань… Сычжуем?.. Вы оба не знали о своем возможном родстве?.. Цзинь Лин отнимает ладони от лица и выглядит смущенно-рассеянным. — Лань Цзинъи? — хмурится Цзян Чэн. — Вот уж этот, правда, кровь от крови Вэй Усяня. Он тебе понравился?.. — Я не уверен, кто из них, — смущенно отвечает племянник. Цзян Чэн вздыхает. Нет уж. Пусть с этим Вэй Усянь разбирается. Как и со своими детьми. С его не кровными, но племянниками. Цзян Чэн собирается еще вина выпить, но дверь открывается, и счастливый Вэй Усянь с двумя кувшинами вина на пороге радостно выдает: — Цзян Чэн, я расскажу тебе великую радость, если ты всё еще считаешь меня братом!.. — И тут же сникает: — Цзинь Лин?.. Что случилось?.. Я думал, ты ушел поговорить с Сычжуем и Цзинъи?.. — Он тут выяснял, родня ли они, — мрачно сообщает Цзян Чэн, — потому что родню любить можно только родственной любовью. А тут, оказалось, что у двух мужчин дети могут быть. — Что? — хмурится Вэй Усянь и выдает чуть возмущенно: — Рассказал ему раньше меня, а?.. И нет, между мной и Цзян Чэном не было кровного родства прежде. А вот с тобой мы кровная родня сейчас, но не думаю, что это помешает тебе… в общении с моими старшими сыновьями. И они тебя ждут, к слову. Цзинь Лин светлеет лицом и исчезает. Вэй Усянь смеется тихо, садится на его место, ставит на стол вино, говорит: — Рассказал? — Про то, что ты умудрился завести двух сыновей от Лань Ванцзи? — поднимает брови Цзян Чэн. — И после этого ты будешь говорить, что ничего меж вами до твоей смерти не было?.. — Было, — улыбается мечтательно Вэй Усянь. — Ровно один поцелуй. Я был очень глуп, шиди. Любил, не понимая, что это любовь. Надеюсь, Цзинь Лин будет умнее. — Будет, — кивает Цзян Чэн. — У него есть примеры, как поступать не надо. Вэй Усянь смеется и разливает им вино. А потом они много говорят и много пьют — им нужно это, чтобы отпустить всё то, что меж ними болело, чтобы снова стать не кровными, но братьями, им это очень нужно.