***
Беладонна покинула нас и ушла на базу. Мы проследовали по коридору и увидели огромное помещение, ослепляющее белыми стенами, среди которых выделялись двери и ворота. По коридорам ходили люди. Как же давно я их не видел. Те, кого мы заметили, были учёными. Это можно было понять по белым халатам. Они поздоровались с нами. Давно ж я не слышал натуральные голоса, а не синтетические. Мы прошли чуть подальше, и стены тут же начали сменяться более приятными для объектива. Серый и синий цвета не резали сенсоры. Хотели пойти дальше, но тут мы услышали пение скибидистов. Что? Откуда они тут? Вломились в бункер? Интересно, что пение было наложено не на ремикс "Give It to Me" Тимбалэнда и Джастина Тимберлейка, а уже на ускоренную версию "Bloody Mary" Леди Гаги. Мы настигли эту комнату, с ноги открыли дверь, взведя оружие. Но мы не увидели побои. Это был диджей-скибидист, о котором я только слышал несколько слов два месяца назад, когда только эта звездопляска началась. На нас тут же оглянулись все присутствующие, среди которых были даже операторы и радисты. "Простите, погорячились!" — поднял руки Джозеф и попросил об успокоении. Только сейчас я пригляделся к диджею и увидел, что на его виске был закреплён какой-то модуль. Вопросов стало вдвое больше, поэтому я настиг скибидиста и стал допрашивать. — Какого чёрта? — Сейчас я вам всё расскажу, — заговорил туалет человеческим внезапно голосом. — Мои собратья не признали во мне союзника и прогнали. Это всё из-за моего пения: я отличаюсь от них, ибо пою другой мэшап. Ну и я решил развлекать людей. А потом началась война, и я перешёл на сторону людей. К этим уродам я возвращаться не планирую. Тут меня приняли, обогрели и даже снабдили модулем, который преобразует моё пение в человеческую речь. Сейчас развлекаю людей. — Какая трогательная история... Что ж, добро пожаловать в клуб, приятель, — сказал я ему, хотя он уже давно здесь. — Мне с вами хорошо! Оставив диджея наедине со своим делом, мы решили немного передохнуть. Сев на диван поодаль от общей активности, Джозеф и я продолжили созерцать всеобщее веселье. Слушали какую-то чушь вселенского масштаба, от которой нам стало немного тошно. По правде говоря, я никогда не был любителем дискотек и веселья в подобном стиле. Если я хотя бы отбивал ногой в такт тому, что лилось мне в сенсоры, то это уже расценивалось, как безудержная забава. Так я и сидел, а Джозеф, обожавший попсу, разрывал танцпол со всеми остальными. Так я и сидел в стороне, решив просто понаблюдать за всеми событиями, однако тут моему объективу предстал милый силуэт моей Кристал. Я увидел её прямо рядом со мной, когда она полулёжа распласталась на остальной части дивана. На экране высветилось умиление. Я без промедления кинулся к ней и заключил её в своих объятиях. Опять эта ткань тренча на пальцах, изящные плечи, до которых я вновь дотронулся и ещё крепче обнял свою ненаглядную. — Я везде тебя искала, мой сладкий Кристиан, — начала она. — И я вновь рад сжимать тебя, моя Кристал. Рад видеть твои плечи снова, — ответил на ласку и я. После этого телевизионщица чуть отстранилась от меня и начала спускать свой тренч. Когда медленно тот уже лежал на диване, моему взору открылась красота Кристал в немного ином обличии: под пальто она носила фиолетовую безрукавку с вырезом на груди, обтягивающую её обворожительное тело и демонстрирующую шикарные руки серебряного цвета, которые тут же обвили мою камеру. Тут я позабыл себя окончательно. Я схватил её за тонкую, изящную шею, обвитую воротником безрукавки.***
Обжимания наши прекратились, и мы решили выйти на улицу. Джо остался внутри танцевать дальше. Мой ум же был занят исключительно Кристал. Мы поднялись на крышу вестибюля метро и стали смотреть вокруг. — Какой же восторг для меня быть с тобой... — сказал я, обнимая её вновь. — Ты достойный кавалер для меня. — Да ну! А остальные телевизионщики? — Мужики вокруг меня все как один — бесчувственные и чёрствые куски обветрившегося хлеба, — начала она, взяв меня за руки. — Им нет до меня дела. А ведь я женщина. А женщине нужно внимание. И я была так рада, когда поняла, что ты появился в моей жизни. — А я думал, что меня каждый телевизионщик прирежет своими клинками, как только увидит... — Будет иметь дело с моими клинками в этом случае. — Да и мой гранатомёт не дремлет, — она улыбнулась мне. Когда её не было рядом, в мою голову закрадывались некие сомнения по поводу личности телевизионщиков и моей Кристал в особенности, однако при виде её экрана все здравые мысли покидали материнскую плату, а один её взгляд мог моментально вскружить мои сенсоры.***
Болтали о жизни всю ночь напролёт, обнимались, признавались друг другу в любви и тому подобное. Агент Робертс в этот раз оказалась полностью свободна. Честно говоря, это освобождение было тоже подозрительным, но я не придавал этому большого значения. Я лишь тонул в её любви. И тут нам показалось внеземное зрелище: тёмное и холодное небо, налившееся мраком ночи, начало медленно озаряться рассветом, под действием которого тёмный лёд таял и наливался карамельным цветом солнечных лучей. Диск светила поднимался медленно, но ощутимо моим объективом. Мы с Кристал восседали сверху, пока свет от апельсинового солнца обволакивал нас, делая нас чернее ночи, ушедшей в прошлое, как и сотни и тысячи других ночей в нашей жизни. Я обнял её напоследок, и она, оставив чарующую улыбку, испарилась. Это была прекрасная ночь, которая точно запомнится мне.