***
Старк тащил Питера по коридорам, будто боялся, что роботизированные щупальцы Октавиуса оживут и отберут его у него. Отпустил руку лишь у машины и с большой неохотой. В надламывающейся тишине сели в машину. Питер спрятал карточку доктора в карман и скосил глаза на Тони. Тот нервно барабанил пальцами по баранке руля, неспеша заводить автомобиль. — Чем провинился доктор Октавиус? За что ты его так ненавидишь? — нарушил молчание Питер. Машина взревела и тронулась, Тони скрипя зубами, сказал: — Он играет с огнем, а ты лезешь в самое пекло. — Да он просто ученый, от которого все отвернулись. — Ты знаком с ним две минуты, а я почти двадцать лет, — Старк пытался говорить с Питером спокойно, но у него не выходило, — если человек одержим одной-единственной идеей он рано или поздно сходит с ума. Отто Октавиус давным-давно свихнулся. — Ну… — Никаких «ну», Питер — строго рявкнул Тони, — я прекрасно знаю, что представляют из себя его кальмаровые отростки. Один малюсенький сбой, одна ошибка или, в конце концов, случайность и…пошатнувшийся разум Октавиуса не справится с силой собственного детища. Питер промолчал до конца дороги. Остановив машину неподалеку от мусорного бака соседки миссис Кук (та вечно оттаскивала бак поближе к дому дяди Бена и тёти Мэй, считая что мусоровозу будет проще забирать там мусор), Тони достал из бардачка минералку, сделал несколько маленьких глотков и ещё раз обратился к Питеру: — Ты сможешь дать мне обещание, что не станешь приходить и контактировать с Октавиусом? — Нет. Не смогу, — честно ответил Питер. Выражение лица Старка говорило само за себя. Тони сильно разозлился. — Мне жаль доктора Октавиуса, — прошептал Питер, — в какой-то степени… Он одинок. Одинок и я… — Вот только не надо его жалеть и, тем паче, сравнивать себя с ним. Если ты не заметил, он всё ещё работает в лаборатории Холланда, у него в подчинении тринадцать человек и десять желающих осуществить его голубую мечту спонсоров. Октавиус отличный манипулятор, оратор и вымогатель… К тому же он гений и у него всегда в рукаве его отвратительного плаща, козырь. — Он выглядел несчастным. — Питер, — Тони шумно выдохнул, — он играется с тобой. Вот увидишь, не сегодня завтра, Октавиус достроит свою машину судного дня и весь мир дрогнет. — Тебя послушать, — Питер через силу улыбнулся, — доктор Октавиус вылитый супер-злодей какой-то. Как по мне он самый обычный человек, нуждающийся в поддержке. Дабы не наговорить ничего лишнего (итак было много чего сказано), Питер вылез из машины, помахал Тони и без оглядок, поднялся на крыльцо. Открыв дверь своим ключом, он прислушался. Тони не уезжал. Придерживая ногой, рвущегося на улицу динозавра (это было не так-то просто), Питер прошел в дом. Стянул промокшие насквозь кроссовки и выглянул в окно. Машина Старка всё ещё стояла у мусорного бака. Пройдя на кухню, Питер вытащил из кармана визитную карточку, которую ему тайно дал Октавиус. На ней был напечатан адрес, инициалы доктора и две фразы на латыни: «Hominis est errare» — гласила первая надпись и переводилась она не иначе как «Человеку свойственно ошибаться». На обратной стороне визитки было дописано уже от руки «Nunquam retrorsum, semper ingrediendum» — ни шагу назад, всегда вперед. С обеими фразами Питер был полностью согласен, хотя и не до конца понимал, имеют ли они какой-нибудь глубинный смысл для Октавиуса. Человек действительно часто ошибается. Быть может ошибается и Тони на счет ученого из научного центра? Ни шагу назад, всегда вперед. Только так можно докопаться до истины. Зачем доктору Октавиусу с ним играть? Какой толк? Ровно никакого, а вот наезды Старка явно родились неспроста: два гения и соперничество, вполне себе аргумент для ненависти и обвинений. Как ни крути, если Тони узнает, что Питер общается с доктором Октавиусом — между ними снова разразится скандал. О-го-го какой скандал. Забавно: доктор Октавиус их непреднамеренно свёл и помирил, теперь может развести и поссорить. Питер испустил нервный смешок. Как бы то ни было, он навестит ещё разик Отто Октавиуса, а там будь что будет. Впервые что ли они с Тони ссорятся?***
Дождливая среда тянулась и тянулась, пока не выстрелила неожиданным солнцем. После двух уроков математики, испанского, биологии и химии, дождь закончился и в то время как все поторопились отметить это дело в парк, понежится под долгожданным солнышком, Питер поехал в НЦН. Тощая женщина у ресепшна, одетая в траурное чёрное, поначалу не пускала его в лабораторию «V», но визитной карточки Октавиуса хватило, чтобы убедить её впустить к доктору. — О, ты пришёл, — Октавиус встретил Питера более чем радушно, предложил лимонад и соленые крекеры, — мне как раз нужна помощь. Бездельник Джастин заболел. Питер покраснел, причем, он этого конечно не видел, но ему показалось, что покраснел вместе с волосами и своей одеждой. — Заболел? — пискнул он и забил рот крекерами, перебить горечь дурного предчувствия. — Не переживай, мальчик, Джастин в порядке, — хохотнул доктор, — мало того, что бездельник, так ещё и симулянт. Право, Питер, хочешь чего-то добиться, работай-работай-работай. А он с первых дней только и делает, что отлынивает-отлынивает-отлынивает от работы. И рассчитывает, ха, что я его порекомендую Холланду. Ха! Возможно до сих пор Джастин и увиливал от работы, но после укуса паука… Питер отвёл взгляд со стены на стол и со стола на доктора Октавиуса: роботизированные щупальцы доктор снял, прицепил на стойку и, кажется, пытался что-то с ними сделать. — Чем я могу вам помочь? — Пойдем, — Октавиус встал у стола, Питер рядышком. Перед ними лежал миниатюрный чип, крошечные микросхемы и паяльник, — умеешь обращаться с этой штукой? — Умею. — Бери паяльник, надо схемы припаять к чипу, но сделать это нужно осторожно. Сделав то что ему велел доктор, Питер спросил: — А что это? Доктор Октавиус захлопнул панель на чудовищном агрегате: — Чип-ингибитор. Без чипа мои роботизированные манипуляторы не будут меня слушаться. А без манипуляторов я не смогу закончить это, — и он с отцовской нежностью погладил агрегат. — А это что? — Установка управляемого термоядерного синтеза, — Октавиусу понравился проявленный к его детищам интерес, — на сегодня хватит. Давай-ка сюда чип. За установкой как оказалось стоял сейф. Доктор убрал чип-ингибитор в сейф, и деловито огляделся: — Теперь надо бы убрать тут всё. Поможешь или тебе пора домой? — Помогу. Покончив с уборкой, они поднялись на самый верх здания, на крышу. Вид с крыши открывался потрясающий: вечер, безоблачный и теплый, небо, тёмно-карамельное, усыпанное разноцветными звездами, бесконечные многоэтажки. — Давно знаком со Старком? — Октавиус разложил два шезлонга, так что они теперь могли наслаждаться чудесной погодой и видами лежа. — Не то чтобы. — А вот мы с ним знакомы двадцать лет. Дольше, чем ты живёшь на этот свете и дольше, чем мне хотелось бы знать этого человека, — Питер вопросительно посмотрел на доктора, тот хмыкнул, — самодур, вот кто он. Авторитарности в нем больше, чем таланта. Гордыни и тщеславности ещё больше… — Я не хотел бы с вами спорить, но… — Понимаю. Сколько людей, столько мнений, — улыбнулся Октавиус, — правда, ты первый кто захотел со мной поспорить по этому поводу. Другие почему-то, хех, соглашаются. Они ненадолго погрузились в раздумья. Питер думал, что будет сложно общаться с людьми, которые наговаривают и на дух не переносят друг друга. Октавиус размышлял о чем-то своем. — Я заметил, что ты хромаешь, — вдруг обронил доктор. Полез в карман плаща и вынул тюбик, — держи. Отличное средство от укусов животных… — Откуда вы узнали, что меня кто-то укусил? — Предположил, — Октавиус неоднозначно махнул рукой, — могу отличить хромоту. Человек, в зависимости от того, что с ним произошло, по-разному хромает. Не бойся, мазь прошла все клинические испытания. Я её купил в аптеке, а не одолжил у Холланда. Питер закатал штанину джинс (брови Октавиуса удивленно приподнялись при виде укуса велоцираптора), выдавил из тюбика мазь и с облегчением выдохнул. Мазь не пахла, приятно покалывала морозом и мгновенно снимала боль. — Что ж за зверь на тебя напал? — Да так, — пробормотал Питер, — спасибо доктор Октавиус. — Не за что, — тот лег обратно на шезлонг, сложил руки на животе и уставился в небо.***
В четверг и пятницу Питер также приезжал после школы в лабораторию. Там они с доктором Октавиусом работали над чипом, собирали установку, а после поднимались на крышу и попивая сок, болтали обо всем на свете. Октавиус был наиинтереснейшим собеседником, разбирался во всех разделах науки и ни разу не походил на описанного Старком безумца. В субботу Питер встал ни свет ни заря, чтобы приехать к доктору Октавиусу пораньше, однако планы его нарушил звонок в дверь. Дядя Бен, запихнув непредсказуемо реагирующего на гостей сальтопуса в чуланчик под лестницей (динозавр завыл громче лающих во дворах соседей собак), пошел открывать двери. Жующий яичницу Питер насторожился, тётя, наливая из-под крана воду в чайник, сворачивая шею и не замечая, что чайник переполнен, а из носика хлещет вода, с подозрением таращилась на арку. — Кого это к нам занесло в такую рань? Неужели опять эта Элфрида пришла жаловаться на шум? В арке показался насупившийся дядя Бен: — К тебе пришли, сынок. Поперхнувшись, Питер отчаянно кашляя и завязывая пояс на халате, прошёл в гостиную. Там, вальяжно раскинувшись в кресле, сидел Тони. Завидев порозовевшего Питера, он поднялся, скользнул оценивающим взглядом по нему и улыбнулся: — Милый халатик. — Ты на часы смотрел? — рассердился и одновременно смутился Питер. — Ты бы ещё в пять утра приперся. — В следующий раз, — подмигнул Старк и наигранно-испуганно вскрикнул: — что это у тебя за ухом? — и ловким движением, вытащил из-за его уха два билета, — у тебя есть планы? — Вообще-то… — Заколебался на долю секунды Питер. Тони не должен узнать про доктора Октавиуса. — Нет. У меня нет планов. — Тогда пойдем вечером в кино? — хитро прищурился Старк. — Пойдем, — Питер был непроницаем, — если сеанс вечером, зачем пришёл так рано? — Соскучился. Ты же не прогонишь меня до вечера? — Нет, — вздохнул тот, — пойду переоденусь. Вот и строй планы, всё равно пойдут по одному месту. С другой стороны, Питер был не прочь разнообразить день встречей с Тони. Переодевшись, он защелкнул замок на двери спальни и позвонил доктору Октавиусу. Узнав, что Питер сегодня не сможет прийти, доктор огорчился, но несильно. Как-никак — мудро сказал Октавиус — всякий из нас имеет право на личную жизнь. — Ты так долго переодевался, — Тони то и дело посматривал на чулан, — расскажешь, что у тебя в чулане или мне самому посмотреть? Питер пожал плечами и выпустил очумело трясшего башкой сальтопуса (динозавр всё это время отчаянно бился головой о дверь, в надежде сорвать её с петель). Сальтопус пулей рванул к Тони. — Я так и знал, — Старк отпихнул от себя любвеобильного динозавра, — странно, что на лужайке не разгуливает тираннозавр. — Да уж, — немного грустно произнес Питер, — я скучаю по нему. — Можешь не скучать. Мои системы неотрывно следят за временными петлями. В Нью-Йорке их скоро станет больше, чем на острове. Не улыбайся, это плохая новость. Фьюри даже организовал патруль по этому поводу, чтобы не допускать первобытных тварей в город. — И кто патрулирует Нью-Йорк? Тони верно смекнул на что намекает Питер: — Нет, ты к нам не присоседишься. Это слишком опасно. Кто бы сомневался! Питера так и подмывало напомнить Тони у кого из них более слаженные отношения с гигантами. Но Питер, налив Старку чай, промолчал. Гармоничными у него были отношения только с тирексом, при том, только с одним. Часом позже, поднялась более неприятная для него тема. Тони вспомнил про Октавиуса. — Ты ходил к этому чокнутому? — К кому? — притворился дурачком Питер. — К Отто Октавиусу. — Нет, — соврал Питер. А что ему оставалось делать? Правда Старку не понравится. Они поссорятся и неизвестно когда помирятся. А в кино Питеру очень хотелось попасть. Совесть чуть-чуть уколола, когда Тони, нежно дотронувшись до него, проронил: — Вот и хорошо. Значит, ты в безопасности, а в мире нет ничего важнее, чем твоя жизнь, — скороговоркой проговорил он. — Чем хочешь заняться? — мягко спросил Питер, давая понять, что больше не желает обсуждать ни Отто Октавиуса, ни свою безопасность. Мантра Тони «ты важнее всего на свете» давила на совесть. — Чем твоей душе угодно, — промурлыкал Тони и добавил, — хотя я бы не отказался от завтрака.