Стирая грани

      Блейз на мгновенье зажмурился, а затем распахнул глаза. Воспоминание сменилось. Теперь он оказался в коридоре ресторана, в том самом, в котором несколько дней назад оставил Рона с этим белобрысым, о чём, кстати, уже успел сто раз пожалеть. Сердце встрепенулось в груди от осознания, что Рон всё же решил показать, что именно тогда произошло и почему он сбежал из ресторана, даже не предупредив. Ну, по крайней мере, Блейз очень надеялся именно это и увидеть. Ведь в данный момент он смотрел на себя самого и Рона со стороны. Ах, да, тут еще был этот блядский Глеб, глазеющий на Рона как побитая собака. Блейз и в первый раз заметил этот взгляд, но тогда подумал, что ему просто показалось, теперь же, посмотрев прошлое воспоминание, Блейз понял причину такого взгляда.       — Пожалуйста, — с нажимом произносит Рон, обращаясь к нему из воспоминания. — Иди за столик.       Наблюдающий за всем со стороны Блейз смотрит, как он из воспоминания резко разворачивается и уходит, чеканя шаг. Рон слегка поджимает губы, смотря ему вслед.       — Кто это был? — спрашивает этот белобрысый.       — Однокурсник, — отвечает Рон, снова переведя на Глеба взгляд.       Блейз слегка хмурится, услышав этот ответ. В груди снова поднимается волна злости, поскольку он, само собой, предпочел бы, чтобы Рон сразу же представил его как своего парня. Блейзу приходится мысленно напомнить себе, что ещё пару дней назад Рон в принципе не хотел афишировать их отношения кому-либо.       — Правда? Просто однокурсник? — с явным недоверием уточняет Глеб.       «Конечно, не правда!» — хочется закричать Блейзу прямо в лицо этому болвану. — «Рон мой парень! Мой!» — Хотя, возможно, этот русский и не такой уж и болван, раз сразу что-то заподозрил.       — Что тебе нужно? — грубо спрашивает Рон, слегка нахмуря брови и игнорируя вопрос.       — Ничего такого, — попытался неловко улыбнуться Глеб. — Просто увидел тебя и хотел узнать, как ты поживаешь. Я приехал позавчера и…       Блейз, сложа руки на груди, буравил лебезящего перед Роном придурка далеко не дружелюбным взглядом.              «Хотел узнать он, как Рон поживает», — мысленно перекривлял Забини. — «Надо же, какое участие, лучше бы ты, гнида, так участлив был, когда твой ублюдский братец Рона избивал до полусмерти».       — Ты это сейчас серьёзно? — скривившись, переспросил Рон. — Как я поживаю? — Блейз перевел на Рона взгляд, считывая его реакцию. — Насколько я помню, в последний раз, когда мы виделись, ты стоял и просто смотрел, пока твой брат меня фактически убивал. — Глеб на мгновенье прикрыл глаза и вздрогнул от этих слов, будто от пощечины.       «Молодец, Солнышко! Так его!» — с восторгом думал Блейз, видя гнев Рона и внутренне ликуя. — «Теперь ещё врежь по этой смазливой кающейся роже, не стесняйся, отведи душу».       — Твоя семейка превратила мою жизнь в ад, а теперь ты стоишь тут и, спустя четыре гребаных года, спрашиваешь, как я поживаю? Ты вообще в себе? Ты..       — Три года и шесть месяцев, — перебив, произнёс Глеб.       — Что? — скривившись ещё больше, переспросил Рон.       — Прошло три года и шесть месяцев с того дня, как я видел тебя в последний раз, — спокойно пояснил Глеб, засовывая руки в карманы джинс и слегка покачиваясь. — А точнее три года, пять месяцев и девятнадцать дней… И за эти годы ты стал ещё прекраснее.       Блейз скривился так, будто у него под носом что-то воняло. Эта дешевая игра одного актера выводила его из себя. Белобрысый дегенерат глазел на Рона как на некое божество, полным вселенского раскаяния, трепета и, мать его, любви взглядом, а за эти фуфлыжные речи, в которых этот убогий якобы чуть ли не считал минуты до их с Роном встречи, Блейзу вообще захотелось сломать ублюдку нос, ах, да, он же уже ломал. Ну тогда сломать ещё раз.       В небольшом коридоре повисла тишина, которую нарушала лишь негромкая музыка и еле слышный гомон посетителей из ресторанного зала. Рон молча смотрел на Глеба, хотя Блейз предпочел бы, чтобы он отхерачил этого кретина прямо в коридоре, а затем развернулся и ушел, ну или хотя бы просто ушел, но ни в коем случаем не велся на эти полные раскаяния слащавые речи.       — Я понимаю, что чертовски виноват перед тобой, — снова заговорил Глеб. — И ты имеешь полное право злиться. Но клянусь, Ронни, я…              — Не называй меня так, — резко перебил Рон. — У тебя больше нет ни малейшего гребаного права так ко мне обращаться! — почти прорычал он, сжимая руки в кулаки.       Смотрящий воспоминание Блейз с трудом сдержал довольную ухмылку. Синие глаза Рона мерцали от праведного гнева, он явно был очень зол, и именно таким Блейз и хотел его сейчас видеть, ведь Солнышку станет легче, если он выплеснет хоть часть той обиды и боли, что явно мучила его все эти годы, тем более, что этот иностранный мудак этого полностью заслуживает.       — Хорошо, — примирительно вскинул руки Глеб. — Ты прав, прости. Просто я хочу, чтобы ты знал. Я очень сожалею. Все эти годы… Чувство вины терзало меня. И я хочу, чтобы ты знал, что у меня не было никакой невесты в России, к тому моменту мы с Машей уже расстались, просто моя семья не знала об этом и…       Блейз крепко сцепил челюсти. Не было у него невесты, как же. Кто-нибудь из вас верит в этот дешевый спектакль? Потому что лично Блейз уверен, что этот мудак просто пиздит как дышит, чтобы снова подкатить к Рону свои вонючие яйца.       — Кому нужны твои гребаные лживые оправдания, тупой ты мудила! — сквозь зубы выплюнул Блейз, искренне сожалея, что этот русский его не услышит.       — О, твоя семейка много чего о тебе не знает, — ехидно произнёс Рон.       «Правильно, Солнышко, не ведись на эти россказни».       — Ты прав, — покорно согласился этот выродок, выглядя при этом как безгрешный приговоренный к несправедливой публичной казни.— Но я прошу тебя только об одном: позволь мне всё объяснить.       «Не позволяй, Солнышко, просто уходи», — внутренне умоляет Блейз, снова переводя взгляд на Рона — «Аппарируй прямо сейчас!»       У этого русского всё на его смазливой роже написано, сейчас ему только дай рот открыть, и он таких сказок Рону понарассказывает, чтобы оправдать свой трусливый гнилой поступок.       «Блядь! Нельзя было тогда Рона оставлять наедине с этим ублюдком!» — мысленно корит себя Блейз, однако ответ Рона его приятно удивляет.       — Объяснить что? Как ты меня предал? — прикрикнув, поинтересовался Рон. — Я там был, если ты не забыл, валялся в крови на грязном полу и сам всё видел. — Глеб поморщился от слов Рона, будто от боли. — Поэтому я не нуждаюсь в твоих объяснениях.       Рон разворачивается, чтобы уйти, и Блейз на мгновенье чувствует облегчение, которое тут же улетучивается, когда эта белобрысая сволочь хватает Рона за запястье, останавливая.       Забини снова хмурится, в груди поднимается волна ярости, Салазар свидетель, он этой мрази его грабли с корнем повыдергивает, чтобы знал, как хватать Рона за руки.       — Ронни… — Рон резко выдернул руку и наградил Глеба яростным взглядом. — Рон, — тут же исправился белобрысый, а затем, обойдя Рона, встал перед ним, преграждая дорогу. — Прошу, пожалуйста...       — Не смей меня касаться и свали с дороги, — крепко сцепив челюсти, потребовал Рон.       — Ты просто не понимаешь, если бы ты только позволил мне объяснить.       Рон тяжело вздохнул, а затем, сложив руки на груди, произнёс:       — Ну вперед. Объясняй, у тебя полминуты.       Блейз, услышав это, на мгновение прикрыл глаза и слегка вздрогнул, будто от оплеухи.       «Рон, ну зачем?!» — мысленно застонал он. — «Быть может, он хочет услышать оправдания, потому что глубоко в душе у Рона всё ещё остались чувства к этому уроду? Всё-таки он его первая любовь…»       Сердце заныло в груди от собственных догадок, снова причиняя боль.       — Это не разговор пары минут. Может, мы могли бы увидеться сегодня вечером? — переминаясь с ноги на ногу, взволнованно предложил Глеб. — В каком-нибудь ресторане и в спокойной атмосфере всё обсудить.       «Блядь! Вот же хитрая сука!» — Блейз зло зарычал, не в силах сдерживать эмоции. Вы даже себе не представляете, с каким желанием он бы сейчас припечатал смазливую рожу этого кретина в стену. Но так как это было воспоминанием, оставалось только стоять и мысленно ругать себя за то, что тогда ушёл.              — Ты головой тронулся? Какой ещё ресторан? — грубо поинтересовался Рон. Глеб поджал губы. — Мне нечего с тобой обсуждать. Ты можешь сказать сейчас, если тебе очень хочется или просто свалить и больше никогда не попадаться мне на глаза.       «Стоп. Получается, Рон отказал, этому придурку? Что, само собой, не могло не радовать, но тогда как он очутился в ресторане с этим уродом?» — Блейз хмурился, понимая, что совсем запутался.       — Хорошо. Тогда в…       — Глеб? Куда ты запропастился? — послышался писклявый голос со стороны зала, Блейз обернулся, а затем красочно чертыхнулся себе под нос.              Недалеко от входа в ресторанный зал стояла та самая карга, которая раньше угрожала Рону. Черт, точно! Она же тоже тогда была в ресторане, а Блейз уже успел и забыть о ней.       Он перевел взгляд на Рона, который тоже смотрел на эту ведьму и выглядел так, словно воскресшего Волан-де-Морта увидел.       — Ты? — нахмурившись, крикнула женщина, заметив Рона, а затем быстро засеменила в их сторону. — Опять ты?! Что тебе нужно?!       Рон ничего не ответил, он просто продолжал стоять, словно громом пораженный, с каждой секундой бледнея всё сильнее.       — Как смеешь ты приближаться к Глебу после того, что сделал?!       «А этой старой суке всё неймется!» — зло думал Блейз, буквально испепеляя профиль женщины взглядом.       — Тетя, перестань, — раздраженно одернул Глеб. — Мы просто разговаривали.       Услышав эту реплику, Блейз удивленно вскинул брови и перевел на Глеба взгляд.       «Надо же, неужели в этого трусливого придурка хоть немного зубки прорезались?»       Он тут же вспомнил ту сцену, что наблюдал в ресторане пару дней назад, когда этот Глеб орал на свою тетку при всех, и если Блейз правильно всё понимает, то, учитывая все воспоминания, получается, что именно после этого случая он стер своей тетке и дядьке память.              Женщина перевела хмурый взгляд на племянника.       — О чем тебе разговаривать с этим совратителем?       Блейз заметил, как Рон вздрогнул от этих слов, будто от пощечины. Солнышко по цвету коже уже мог соревноваться со снегом или с бывшей совой Поттера, выбирайте сами, но выглядел он так, будто ещё немного и упадет в обморок.       «Эта блядская семейка что, не успокоится, пока Рона до больничной койки не доведет?» — мысленно негодовал Блейз. — «Хотя они его уже довели. Не удивительно, что Рона расщепило при аппарации…»       — Перестань, — снова попытался одернуть тетку Глеб. Но старая карга, абсолютно не обращая внимание на просьбы племянника, снова накинулась на Рона, явно получая какое-то извращенное удовольствие от своих угроз и запугиваний.       — Хочешь, чтобы все узнали о том, какой ты извращенец? — грубо спросила она. — Узнали, что сделал ты и твой папаша? Таким выродкам, как ты, должно быть вообще запрещено посещать приличные заведения вроде этого…       Блейз до хруста сжал кулаки, Мерлин свидетель, он ещё никогда в жизни настолько не хотел ударить женщину. Рон был уже похож на живого мертвеца и выглядел таким перепуганным, что Блейзу невольно захотелось закрыть любимого собой от этой мымры, защитить его. Её злые слова явно снова разбередили старые раны Солнышка, теперь стало понятно, почему Рон сбежал из ресторана. Он аппарировал, тикая без оглядки от этой бессердечной старой суки. Блейз, смотря на всё со стороны, был уже настолько зол, что просто не описать словами.       Ну ничего, эта карга ему за всё ответит, пусть она уже и сама не помнит, за что ей придется отвечать.       — Думаешь, можешь снова взяться за старое? Да я тебя в Азкабан…       Рон лишь поджимает губы, а в следующий момент воспоминание обрывается, начиная сменяться другим, и Блейз понимае: любимый, больше не выдержав угроз и оскорблений, аппарировал.       Картинка меняется и теперь Блейз оказывается стоящим посреди переполненного людьми ресторана. Ох, вот этого воспоминания он определенно ждал больше всего. Примерно помня, в какой части зала он видел Рона воркующим со своим бывшим, Блейз оборачивается и тут же замечает разодетого белобрысого придурка, стоящего среди шаров у накрытого для двоих столика.       Глеб смотрит куда-то в сторону входа, ярко улыбаясь, и, проследив за его взглядом, замечает хмурого Рона, идущего к столику. Забини направляется в ту сторону, не особо заморачиваясь над тем, чтобы обходить официантов или столики, и проходя прямо сквозь них.       — Какого хуя? — слышит Блейз недовольный вопрос Рона, едва подойдя к столику.       Рон раздраженно отталкивает от себя парящие шары, окидывая сервированный на двоих столик, усыпанный лепестками роз, негодующим взглядом.       — Присаживайся, — спокойно отвечает русский, садясь за стол.       — Ты что, неадекватный? — хмуря брови, поинтересовался Рон. — К чему весь этот спектакль?       — Может всё-таки присядешь? А то на нас уже люди оборачиваются. Или предпочитаешь говорить стоя?       Рон крепко сцепил челюсти, а затем отодвинул стул и всё же присел напротив.       — Что это за хрень? — окинув взглядом огромный букет цветов, стоящий у его ног, раздраженно повторил он.       Блейз не сводил с Рона пристального взгляда, считывая его реакции, каждый жест, фразу и тембр голоса.       «Рон явно не ожидал увидеть здесь все эти шары, розы и прочее дерьмо», – мысленно подмечает Блейз. — «Он раздражен и даже зол, и точно не выглядит как человек, пришедший на свидание», — эта догадка ложится Блейзу бальзамом на израненную душу, а с плеч будто разом спадает груз весом в целую тонну, и сразу становится легче дышать. Однако остается вопрос, зачем Рон вообще сюда пришел, какого хуя принимал подарки и позволял целовать себе руки?       На ум приходит предположение, от которого Блейзу буквально перехватывает дыхание.              «Салазар, если эта мразь наложила на Рона какое-то заклинание подавления воли, а затем что-то с ним сделала…» — Блейз даже мысль закончить не может от охватившего его ужаса. Он знает лишь одно, если его опасения, не дай Мерлин, окажутся верны, и эта мразь околдовала Рона Империусом или чем-то подобным, чтобы попытаться удержать рядом, никто не спасет эту гниду от Блейза.       «Я порву его голыми руками, а затем сам выкопаю ему могилу и закопаю тушу этого вонючего, дохлого….» — Блейз сделал глубокий вдох, стараясь совладать с эмоциями.       — Сегодня день Святого Валентина, — спокойно произнёс белобрысый, отвечая на вопрос Рона. — Во всех кафе и ресторанах, подобного рода украшения, я тут не причём. А цветы это для тебя. В качестве извинений за вчерашнее.       — Да засунь себе их знаешь…       К их столику подошел официант, и Рон оборвал себя на полуслове, открыл бутылку игристого, но Рон прикрыл свой бокал рукой, отказываясь от шампанского. Официант, наполнив второй бокал, пожелал приятного вечера и удалился.       — Как ты себя чувствуешь после расщепления? — спросил Глеб, беря в руку бокал шампанского и делая глоток. Рон лишь сильнее нахмурился, и Блейз нахмурился вместе с ним. — Вчера я был в Хогвартсе и ваша директор сказала, что тебя случайно расщепило, когда ты аппарировал.       — Какого черта ты делал в Хогвартсе?! — слегка склонившись через стол, зло прошипел Рон.       — Я приходил в школу, чтобы поговорить с тобой и извиниться, — спокойно ответил Глеб на заданный ранее вопрос. — За поведение тети и… Вообще за всё, что было. — Рон откинулся на спинку стула и показательно фыркнул, складывая руки на груди. — В школе тебя не было и я отправился к тебе домой, но барьер меня не пропустил. Поэтому…       — Чтобы я больше тебя и близко возле своего дома не видел, ясно?! — наградив сидящего напротив белобрысого убийственным взглядом, отчеканил Рон. — Иначе клянусь, я не моргнув глазом вызову на тебя авроров.       Блейз вздохнул с облегчением.       «Рон терпеть не может этого придурка», — билась полная ликования мысль в голове. Забини улыбнулся краешком губ, однако улыбка быстро исчезла с его лица, когда Глеб начал обольстительно улыбаться и предаваться воспоминаниям о временах их с Роном романа. Жгучая ревность и злость сдавливали грудную клетку в тиски и даже едкий и злой ответ Рональда, которым он пресек эти романтическо-ностальгические бредни, припомнив всё то дерьмо, что произошло в сарае, не особо помог Блейзу успокоиться. Хотелось буквально придушить этого подкатывающего к Рону яйца придурка.       Однако Глебу всё было нипочем, этот русский после того, как Рон его грубо пресек, ничуть не расстроился, он просто сменил тактику и начал давить на жалость. Единственное, что помогало Блейзу окончательно не терять голову от злости и хоть как-то держать себя в руках, чтобы эмоциональным всплеском случайно не оборвать воспоминание, это то, что Рон довольно хорошо держал оборону и на каждую полную приторного мнимого, по мнению Блейза, раскаяния фразу давал жесткий ответ.       — Из-за твоей трусости я годами жил в страхе, потому что твои родственнички угрожали, что раструбят о том, что мой отец якобы вор, а я извращенец и совратитель, что нас обоих посадят в Азкабан, и все дорогие мне люди будут навсегда опозорены. Хотя всё, чем мы с тобой занимались, происходило по твоей доброй воле и, более того, по твоей инициативе. — Глеб виновато поджал губы, а Блейз сильно закусил губу, чтобы переключиться на физическую боль и не думать о том, как и чем Рон когда-то занимался с этим смазливым дегенератом. — До тебя я даже ни с кем не целовался, но в итоге оказался якобы совратителем бедного и несчастного тебя, — изобразив пальцами кавычки, с презрением выплюнул Рон. — Из-за твоего вранья и лживых обвинений. Я пытался поломать себя, не принимал свою ориентацию, стыдился себя и чуть не совершил самую большую ошибку в жизни. И сегодня пришел сюда не для того, чтобы услышать твои жалкие извинения, мне на них плевать. Я пришел сюда, чтобы кое-что прояснить. Я больше не буду вестись на поводу у твоей пришибленной тетки. — Блейз, стараясь не пропустить ни слова запальной речи своего Солнышка, даже дышал через раз.       Рон качнулся слегка вперед и продолжил:       — Мне плевать на неё и на её гомофобные взгляды. Впредь я буду жить так, как считаю нужным, и если она посмеет открыть рот в сторону моей семьи, попытается оклеветать меня или уволит моего отца с работы. Я сам подам на нее в суд, ясно? Предоставив в качестве доказательств свои воспоминания, те, в которых твой брат избивал меня, и, чтобы их приняли к рассмотрению, добавлю воспоминания нашего сегодняшнего разговора, в котором ты только что признал, что твой брат жестоко избил меня, что меня оболгали, а твои тетка с дядькой мне угрожали и запугивали. — Синие глаза Рона полыхали угрозой и яростью. Наблюдающий за всем со стороны Блейз гордо вздернул подбородок, Салазар, как же он сейчас гордился своим Солнышком, который несмотря на всё, что с ним сделала эта ебучая семейка смог переступить через все свои психологические травмы и дать им отпор. — Я герой магической войны и лично знаком с Министром магии. Поэтому будь уверен, все мои показания примут к сведению. Разразиться скандал, твои родственники сами вылетят из Министерства за две секунды за использование служебных полномочий в своих корыстных целях. О твоей ориентации, которую ты так тщательно скрываешь, узнают все, поверь, я даже лично позабочусь о том, чтобы это дошло до твоего брата и родителей.       Блейз с восхищением смотрел на любимого. Он уже говорил, что его Солнышко лучший мужчина на свете? И да, именно мужчина. Потому что поверьте, далеко не каждый сможет так отстаивать себя и свою семью, искусно уверенно угрожая тем, кто когда-то сломал ему жизнь.       — Поэтому лучше поговори со своей теткой и сам признайся, что тогда в сарае оболгал меня, что я ничем не опоил тебя, что мы действительно встречались, — продолжал требовательно, но спокойно говорить Рон. — И я, мать твою, не сделал ничего плохого, кроме того, что по наивности своей влюбился в такого козла, как ты!       Глеб усмехнулся краешком губ.       — Мне нет необходимости ни в чем ей признаваться.       — Нет, есть необходимость, — почти прорычал Рон. — Ты заварил всё это дерьмо – тебе его и расхлебывать. Научись, наконец, брать ответственность и думать о ком-нибудь еще, кроме себя любимого.       — Мне нет необходимости ни в чём ей признаваться, потому что я уже решил этот вопрос, — произнёс Глеб, крутя между пальцами ножку своего бокала. — Вчера я стер ей и дяде память. Именно для этого я и приходил вчера в Хогвартс, чтобы сказать тебе, что они тебя больше не побеспокоят. Я стер все воспоминания о том инциденте, они не помнят ничего. Они снова думают, что мы друзья. Тетя даже просила передать тебе привет, когда я сказал, что иду с тобой на ужин, — явно гордясь собой, с улыбкой пояснил белобрысый.       — Почему я должен тебе верить? — поинтересовался Рон, бегая внимательным взглядом по раздувшемуся от самодовольства лицу напротив.       — Почему-то я был уверен, что ты задашь этот вопрос, — улыбнувшись ещё ярче, ответил Глеб, а затем полез в карман брюк и выудил оттуда ту самую небольшую бархатную коробочку, которую Блейз уже видел не раз за последние несколько часов.       Солнышко открыл шкатулку и, смотря на колбочку с воспоминанием, нервно хохотнул.       — Это воспоминание того, как я стёр им память. Доказательство, что они больше тебя не побеспокоят.       Рон, запрокинув голову, истерически засмеялся в голос, абсолютно не обращая внимание на то, что люди за соседними столиками оборачиваются. Блейз перевел взгляд на большое витражное окно и тут же увидел себя самого, совершенно разбитого и подавленного, стоящего по ту сторону стекла и смотрящего в зал ресторана прямо на смеющегося Рона.       «А ведь нужно было всего лишь зайти в ресторан и подойти к Рону… Просто сразу подойти к Рону и ничего бы этого не было», — сейчас Блейзу хотелось побиться головой об пол от собственной тупости. — «Если бы я зашёл и потребовал объяснений, не было бы всего этого недопонимания, боли и…. Блядь! Поцелуя с Захарией!»       Забини прикрыл глаза и застонал в голос, его буквально затошнило от своей пьяной глупой выходки. Обещайте кто-нибудь, что заавадите Блейза, если Солнышко не простит его за этот идиотский поцелуй. Хотя не утруждайтесь, он сам себя с радостью заавадит.       Продолжая ярко улыбаться, так счастливо, будто выиграл в джекпот, Рон закрыл бархатную крышку, а затем сунул полученные доказательства в карман брюк.       Да уж, не зря говорят: всё может быть не тем, чем кажется.       Совет на будущее от Блейза Забини: если вдруг вы когда-нибудь попадете в подобную идиотскую ситуацию, лучше проясните всё сразу, чтобы потом не сесть в лужу собственного идиотизма, как это сделал Блейз.              Глеб, смотря на то, как Рон буквально светится от счастья, тоже улыбнулся и, протянув свой бокал, стукнулся о бокал Рона, после чего пригубил шампанское. Рон же, явно на радостях, что всё закончилось, залпом осушил свой бокал.       — Может закажем что-нибудь? — продолжая тепло улыбаться, предложил белобрысый. — Расскажешь о своей жизни, я расскажу о своей…              Блейз крепко сцепил челюсти. Почему этот блядский иностранец никак не угомонится? Он что, правда решил, что Рон, получив воспоминание, сразу же всё забудет и примется ужинать с этим придурком? Да Рон никогда так не сделает. Ведь нет же…?       — А Дмитрий? — перебивая, спросил Рон. — Ему ты тоже стер память?       — В этом нет необходимости, — ответил Глеб, тут же перестав улыбаться. Он слегка поджал губы. — Дмитрий умер восемь месяцев назад, так что он уже точно никому ничего не расскажет.       Рон удивленно вскинул брови.       — Прими мои соболезнования, — негромко произнес он.       “Солнышко ты это серьёзно?” — хотелось воскликнуть Блейзу. — “Этот урод чуть не убил тебя! Пусть горит в аду, мразь!”              Признаться честно, услышав о том, что избивший Рона ублюдок умер, Блейз тоже слегка расстроился, но только потому что хотел лично отправить этого уебка в преисподнюю.       — Спасибо, — кивнул Глеб, а затем протянул вперед руку и накрыл своей ладонью лежащую на столе руку Рона.       Смотрящий на это Блейз до хруста сжал кулаки, испепеляя ненавистный профиль убийственным взглядом. Рон попытался одернуть руку, но белобрысый буквально вцепился в неё двумя руками, а затем поднес к губам и поцеловал тыльную сторону ладони. Блейз напрягся еще сильнее.       — Мразь! Да я тебе язык с корнем вырву, гнида! — зло прорычал Забини. Когтистая лапа ревности сжимала сердце в тиски, и Блейза снова начало потряхивать от ярости.       — Отпусти, нахуй, мою руку, пока я тебе бутылку об голову не разбил, — с фальшивой улыбкой на губах угрожающе процедил Рональд.       «Правильно, Солнышко, молодец», — с явным одобрением думал Блейз. — «Только не нужно предупреждать, просто сделай это».       — Когда ты злишься, твои волосы становятся будто бы еще ярче, — подметил потерявший нюх ублюдок, но всё же выпустил ладонь Рона из рук.       Блейз снова взглянул на витражное окно, но его самого там уже не было.       — Я, пожалуй, пойду, — Рон начал подниматься из-за стола, и Глеб тут же подскочил следом.       — Прошу, останься ненадолго.              — Нет. — Рон уже сделал шаг в сторону выхода, когда вонючие клешни этого белобрысого имбицила снова накрыли запястья Солнышка, останавливая его на полушаге.       Блейз тут же вперил в ненавистные пальцы убийственный взгляд. Душераздирающая ревность и злость буквально душили его, причём злился он не только на этого русского, но и на себя самого, а еще чувство вины давило на плечи тяжким грузом. Ведь если бы он зашел в ресторан сразу или хотя бы задержался у окна чуть дольше и увидел, что Рон пытается уйти, то ни одна гнида не хватала бы его Солнышко за руки, не давая ему покинуть ресторан.       — Еще раз коснешься меня – я тебе втащу, понял? — угрожающе произнёс Рон, резко вырывая своё запястье.       — Хорошо, извини, — Глеб примирительно вскинул руки. — Прости. Обещаю держать руки при себе. Только прошу, сядь и послушай меня хотя бы пять минут.       — Мне незачем тебя слушать, — ответил Рон. — Мы всё обсудили, а теперь мне пора.       — Я ждал этого разговора три с половиной года, — белобрысый умоляюще глазел на Рона, и Блейз мог поспорить на что угодно – ещё минута и этот выродок упадет перед Роном на колени прямо посреди ресторана. — Прошу, удели мне всего пять минут. Пожалуйста. Я уверен, на самом деле ты тоже хочешь получить ответы.       Рон слегка поджал губы, явно размышляя, как поступить, вскинул руку и взглянул на наручные часы,       — Не слушай его, — умоляюще произнёс Блейз, заглядывая Рону в лицо так, будто тот мог внезапно его увидеть. — Уходи, любимый. Пошли нахуй этого ублюдка и просто уходи. Пожалуйста!       — Пожалуйста, — будто услышав слова Блейза, попросил русский, при этом смотря на Рона так, будто от того, согласится ли Рон его выслушать, зависела его жизнь. — Или клянусь, я каждый день буду приходить к тебе в Хогвартс, пока ты не согласишься меня выслушать.       — Ага, приходи обязательно, — презрительно скривился Блейз, переводя на Глеба взгляд. — После первого же такого прихода тебя оттуда ногами вперед вынесут, сука.       Рон нахмурился, а затем всё же присел обратно за стол, отчего Блейз сам чуть не рухнул на колени из-за охватившего его чувства отчаяния и гребаной немощности, ведь всё, что он мог сейчас делать, это просто смотреть и не более. Хотя чего уж тут, сам виноват, зато теперь в следующий раз, когда возникнет какая-нибудь двоякая ситуация, он постарается думать головой, а не бежать куда глаза глядят наперегонки с собственным сердцем, даже не разобравшись в ситуации.       «Рон любит меня», — мысленно произнёс Блейз, стараясь побороть сжигающую внутренности ревность. — «Он любит меня, и что бы сейчас не делал этот русский, это не изменит любви Рона, прямиком отсюда он отправился в Хогвартс, он уже выбрал меня, признался в любви перед всеми и купил подарок ко дню Валентина, а это всего лишь воспоминание. У этого говнюка не получится вернуть Рона, как бы он не старался, потому что Солнышко любит меня».       От этих мыслей действительно стало немного легче, впрочем, ненадолго.       «Солнышко меня любит, а чем я ему отплатил за его любовь?» — возник вопрос в голове и Блейзу вдруг стало мерзко от самого себя. Стоило только вспомнить взгляд глубоких синих глаз, смотрящих на него с болью и отчаянием из толпы студентов, пока язык Смита толкался ему в рот, как глаза защипало от подступающих слез, и Блейз до боли закусил губу. Теперь, когда он увидел ситуацию целиком и понял, что Рон не изменял ему, и даже более того, пришел на эту встречу, чтобы во всем разобраться и отстоять себя, в то время как он сам, не разобравшись, назло поцеловал Смита и так обидел любимого. Блейз почувствовал себя последней сволочью, абсолютно недостойным такого потрясающего, смелого и сильного мужчины как Рон.       «Вдруг он не простит меня за этот идиотский поцелуй?» — возникла полная страха мысль в голове. — «Что я тогда буду делать?»              Какой-то первобытный ужас охватил Блейза, от всплеска эмоций воспоминание вокруг задребезжало, грозя оборваться. Блейз прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, стараясь совладать с бушующим в груди ураганом эмоций.              «Рон признался мне в любви уже после этого идиотского поцелуя», — стараясь успокоиться, думал Блейз. — «Он меня любит, любит и простит. Я сделаю всё для того, чтобы простил».       — У тебя ровно три минуты, — послышался со стороны холодный голос Рона.       Блейз вздрогнул, на мгновенье успев забыть, что он находится в воспоминании, сделал ещё один глубокий вдох, а затем распахнул глаза. А дальше начался настоящий спектакль. Нет, серьезно, этому парню нужно было в актеры податься. Он явно превосходно подготовился к встрече с Роном, развернул целое представление с душещипательной трагической историей своей семьи, рассказывал, что жил будто в аду, мечтал вернуться к Рону и вспоминал о нем чуть ли не каждую секунду, и Блейз к досаде своей заметил, что Рон начал проникаться, смотря на сидящего напротив придурка с явным сочувствием и сопереживанием. Особенно когда тот начал распинаться о том, что не мог вернуться из-за слежки своего прикукуренного братца психопата. Он даже пустил скупую слезу вполне натурально, и снова – БЛЯДЬ! – пытался взять Рона за руку! Этот русский что, вообще не умеет держать свои гребаные клешни при себе, спрашивается?!       Возможно, если бы этот Глеб не пытался забрать у Блейза самое дорогое, не обидь и не предай он Рона в прошлом, Забини и сам бы проникся к нему сочувствием. Всё-таки жить в настолько гомофобной семейке, когда ты гей – то ещё веселье, быть не то что не принятым, а четко понимать, что тебя просто убьют самые дорогие тебе люди, как только узнают о твоей ориентации, должно быть, очень не сладко, есть чему посочувствовать. Но поскольку этот русский в прошлом очень травмировал Рона, а теперь ещё и пытался вернуть себе любимое Солнышко Блейза, Забини, слушая историю Глеба, не испытывал ничего кроме раздражения и недовольства.              — Прошу, скажи, что прощаешь меня, Ронни… — наконец закончив свой спектакль, чуть ли не полчаса спустя, умоляюще произнёс Глеб. — Я клянусь, что теперь у нас с тобой всё будет по-другому.       Услышав эту фразу, Блейз тут же напрягся всем телом.       «Чего, блядь?! У каких вас?! Совсем ебнулся?!» — мысленно возмутился он.       — В каком смысле “у нас с тобой”? — слегка ошарашенно уточнил Рон.       — Я… — Глеб сел ровно и нервно поправил воротник своей рубашки. — Я всё еще люблю тебя, и я знаю, что глубоко в душе ты тоже всё еще меня любишь, Ронни. Потому что такая любовь, как наша, не проходит бесследно. — Эти слова о любви, словно колючая заноза, больно кольнули сердце Блейза. Он поежился и опустил взгляд в пол. Блейз понимал, что у Рона до него были другие отношения, и это нормально, в конце концов, он и сам далеко не девственник, но всё же Блейзу так сильно хотелось быть для своего Солнышка первым, самым важным, самым лучшим, быть той самой большой любовью жизни Рона, что каждое напоминание о его первой и великой любви цепляло за живое и причиняло боль. — Я верю, что ты любишь меня достаточно сильно, чтобы…       — Я больше не люблю тебя, Глеб, — послышался спокойный голос Рона, Блейз вскинул голову, во все глаза смотря на любимого, будто стараясь считать, искренен ли тот или где-то глубоко внутри частичка любви и тепла к этому белобрысому всё ещё тлеет в сердце Рона и Блейзу придется делить сердце любимого с кем-то ещё. Ведь он хорошо запомнил тот полный любви взгляд, которым Рон смотрел на этого подонка, в прошлом воспоминании и то, как он признавался ему в любви... Даже слишком хорошо запомнил, так хорошо, что предпочел бы забыть, потому что невыносимо больно было видеть, как любимые синие глаза смотрят с любовью на другого… — Я правда любил тебя, но больше не люблю.       — Не говори так, Ронни, — перебил Глеб. — Я понимаю, ты всё еще злишься, но не говори так. Я сделаю всё, чтобы ты забыл тот злосчастный случай, я…       — Глеб, ты серьезно думаешь, что после того, что мне пришлось пережить по твоей милости, я продолжал любить тебя все эти годы? — уточнил Рон. — Да это даже звучит абсурдно.       — Ты очень меня любил, я знаю это, — не желая слушать, уверенно гнул свою линию белобрысый. — Я видел это в каждом твоем взгляде, в каждом касании.       Блейз крепко сцепил челюсти. Сколько, блядь, можно напоминать об этой сраной любви?       — Тогда, но не сейчас, — спокойно произнёс Рон. И Блейзу так сильно хотелось ему верить…       — Я могу стереть тебе память, — на полном серьёзе предложил белобрысый. — Ты забудешь тот инцидент и у нас снова всё будет как прежде.              Так… А кто-нибудь в курсе, существует ли способ убить человека через воспоминание? Так, чтобы раз, и эта в край охеревшая мразь прямо сейчас окочурилась, где бы она ни была!       — Что? — скривившись, переспросил Рон.       — Ты забудешь тот день, и мы снова будем счастливы, — повторил Глеб, кивнув для достоверности. — У тебя же осталось всего несколько месяцев до окончания школы, а затем мы сможем вместе уехать туда, где не будет моих родственников, туда, где нас вообще никто знать не будет. Я готов даже оставить работу, сбежим вместе в Америку, Канаду… Хотя ты не любишь холод. Тогда можем поехать в Австралию, например.       Да он ебанутый на глухо! Вообще не слышит, что ему говорят. Блейз, чтобы хоть как-то побороть новую волну поднимающийся в груди ярости и внезапно возникший невроз, потер переносицу и стал мысленно считать до десяти, сопровождая каждый счет глубоким вдохом. Но это нихера не помогало, потому что сидящий за столиком придурок продолжал в красках расписывать их с Роном будущую жизнь.       — Глеб, я никуда с тобой не поеду, — произнёс Рон, но, кажется, его даже никто не услышал.              — Точно, в Сидней! Мы убежим, начнем новую жизнь и снова будем счастливы, как тогда, мы снова будем вместе. Снимем уютную квартирку с видом на океан. Тетя напишет мне хорошие рекомендации, и меня возьмут на работу в Австралийское Министерство Магии, я в этом точно уверен. Первое время может быть немного тяжело с деньгами, но не переживай, я быстро продвинусь по карьерной лестнице… — Блейз правда с большим трудом слушал весь этот маниакальный бред, буквально выискивая в себе последние крупицы выдержки, чтобы эмоциональным всплеском случайно не оборвать воспоминание, хотя он бы, пожалуй, хотел его оборвать, но решил всё же досмотреть до конца, просто потому что реально переживал, что этот псих мог что-то сделать Рону, когда тот снова попытается уйти. — Мы даже можем завести собаку, если хочешь, какую-нибудь небольшую, ты же любишь собак, и…       — Глеб, стоп, — довольно громко произнёс Рон, вскидывая перед собой руки.       — Прости, я слишком увлекся, — неловко улыбнулся этот пришибленный на всю голову.       — Да уж, блядь, самую малость, — не удержался от сарказма Блейз, складывая руки на груди.              — Я прощаю тебя, — сказал Рон, смотря на сидящего напротив Глеба. — Прощаю за ту ситуацию в сарае, за всё, что случилось тем летом, но между нами никогда и ничего больше не будет. Я давно не люблю тебя. Я люблю другого человека.       Измученное сердце Блейза сделало кульбит в груди, а затем растеклось блаженным сахарным сиропом, пачкая ребра, глаза снова защипало от подступающих слез, но на этот раз это были слезы радости и какого-то вселенского облегчения. Это признание Рона послужило для Блейза спасительным маяком в океане боли, в котором он плавал последние пару часов, смотря воспоминания. Эти слова стали подтверждением того, что сейчас Рон любит и выбрал именного его, а не эту свою "Первую и великую любовь".       Мерлин, Моргана и Салазар, как же сильно Блейз любит своё Солнышко!       — Другого человека? — белобрысый мудак поджал губы, а затем скривился в презрительной усмешке. — Дело в том мулате, с котором я тебя видел, верно?       — Конечно, в мулате, — едко перекривлял Блейз, с явным превосходством смотря на сидящего за столиком Глеба. — Не в тебе же, тупой ты… — Уже ведь поздно просить вас закрыть уши, чтобы Блейз не портил в ваших глазах свой образ благочестивого и крайне воспитанного аристократа, верно? Что, ж… — Тупой ты ебаный ублюдок!       — Не важно, — ответил Рон.       — Нет, важно, — не унимался этот недалекий, его голубые глаза буквально искрились злостью. — Я люблю тебя. Все эти годы любил, — постучав пальцем по столу, резко заявил он. — А этот мулат просто играется тобой.       Блейз сделал новый глубокий вдох, снова стараясь успокоиться. Черт, ещё чуть-чуть и воспоминание точно прервется.       — Я не собираюсь это обсуждать с тобой, — перебил Рон. — И поверь мне, ты не любишь меня, Глеб.       — Люблю!       — Нет, — отрицательно покачал головой Рон. — Ты убедил себя, что любишь, чтобы иметь силы вырваться от своей семьи. И я не виню тебя. Возможно, я в твоих условиях поступал бы так же. Но ты даже не знаешь меня настоящего.       Вот почему Солнышко, спрашивается, так добр к этой сволочи? Зачем он вообще всё ещё с ним разговаривает после всего того, что этот урод ему сделал в прошлом?!       Как бы Блейз не пытался, он не мог совладать с собой.       — Конечно, знаю, — уверенно заявил Глеб. — Ты любишь торт мороженое и терпеть не можешь холод, ты хорошо играешь в шахматы и…       — Если бы ты знал меня, то не предлагал бы мне уехать, — перебил Рон, — потому что знал бы, что я люблю Англию и не хочу далеко уезжать от своей семьи.       Блейз, услышав это, тепло улыбнулся краешком губ, смотря на любимого с нежностью и обожанием.       — Хорошо, тогда мы можем переехать в Италию, например, это совсем близко и…       — Я не буду никуда переезжать, Глеб, — снова перебил Рон. — И между нами больше никогда и ничего не будет. У нас с тобой была юношеская влюбленность, которая, увы, закончилась не очень хорошо, пора нам обоим перестать на этом зацикливаться, хватит жить прошлым, нужно двигаться дальше.       — Об этом я и говорю, начнем новую жизнь!       Нет, этот придурок угомонится сегодня или нет? Потому что Блейз уже был на грани от того, чтобы просто взорваться от этих влюбленных бредней. Воспоминание то и дело периодически вздрагивало.       — Двигаться дальше по отдельности, Глеб, — пояснил Рон.       — Но я не хочу двигаться по отдельности, мне никто кроме тебя не нужен! — слегка прикрикнул Глеб.       — Но ведь ты даже не пробовал, — парировал Рон. — Ты сам говоришь, что я единственный парень, с которым у тебя были пусть и тайные, но отношения. Поэтому ты так и зациклился на мне. Твоего брата больше нет, родители далеко и тетка с дядей больше ничего не помнят. Теперь ты наконец свободен. Попробуй сходить в гей-клуб, к примеру, познакомится с каким-нибудь парнем, позвать его на свидание…              «Салазар, Рон слишком сильно возится с этим русским! Быть может, потому что глубоко внутри он всё ещё его любит?» — снова возникла пугающая мысль в голове, и Блейзу пришлось до боли закусить внутреннюю сторону щеки, чтобы отделаться от этих мучительных мыслей.       — Ты не слышишь меня! Этот мулат, видимо, задурил тебе всю голову, но знай, я тоже так просто не сдамся. Я не отдам тебя ему…       Блейз кровожадно усмехнулся, этот мудила это сейчас серьезно?       — С меня хватит. Я не хочу больше этого слышать. — Рон поднялся из-за стола, и Блейз выдохнул с облегчением. — Я не приз, за который борются, и сам решаю, с кем мне быть, понятно? Несмотря на то, как ты со мной поступил, я искренне желаю тебе всего хорошего, правда. Но больше не появляйся в моей жизни. Прошу пока по-хорошему.       Рональд развернулся и уверенно зашагал в сторону выхода из ресторана, абсолютно не видя, как оставшийся сидеть за столиком Глеб нахмурился, а затем достал волшебную палочку и, быстро оглядевшись по сторонам, чтобы удостовериться, что на него никто не смотрит, стал осторожно прицеливаться Рону в спину. Зато Блейз всё это прекрасно видел и на мгновение забыл как дышать. Сердце сжалось в груди от ужаса, и он в панике машинально бросился вперед, чтобы прикрыть собой Рона.       Решительный злой взгляд этого полоумного русского свидетельствовал о том, что он хочет кинуть какое-то заклинание Рону в спину. Глеб помешкал примерно пару секунд, а затем снова бросил взгляд в сторону, поджал губы и, будто боясь, что его заметит кто-то из посетителей, снова спрятал палочку.       Не успел Блейз выдохнуть с облегчением, как его подбросило вверх и буквально вытолкнуло из омута памяти.       Оказавшись на холодном полу Выручай-комнаты, Блейз рвано хапнул воздуха, подскочил на ноги, снова бросился к Омуту памяти. Дрожащей рукой он стал вылавливать воспоминание из Омута, чтобы поместить его обратно в колбочку, чувствуя, как всего трясет от переизбытка эмоций и ужаса, который он испытал, когда увидел нацеленную в спину Рону палочку. Блейз был абсолютно уверен в том, что эта мразь хотела бросить в Рона какое-то запрещенное заклинание, но в последний момент передумал из-за страха быть замеченным. Сейчас Блейз был даже рад, что Рон встречался с этим русским в переполненном людьми ресторане, ведь, получается, именно это и спасло его от какого-нибудь Империуса.              Салазар, пошли Блейзу выдержки, когда он найдёт эту белобрысую русскую сволочь. Впрочем, обо всём этом он подумает завтра. Сейчас главной задачей было отыскать Рона. Сунув колбочку с воспоминаниями Рона в карман брюк, Забини развернулся и почти бегом направился на выход из Выручай-комнаты, чтобы через пару секунд снова войти в уже другую её версию, где, как он очень надеялся, его всё ещё ждал Рон.