Крылья ласточки

      Бортик фонтана был холодный и шершавый. Кое-где камень позеленел — покрылся от влаги тонким слоем мха. Эстелла, по самый нос завернувшаяся в черную куртку, сидела на краешке спиной к воде и нервно скребла по бортику короткими ногтями.       Над Лондоном занимался августовский рассвет. Туман, за ночь набежавший на город с Темзы, лениво тянулся обратно, в свою серую холодную обитель. Тротуары расчертили длинные утренние тени. Вязкие сумерки спешно забивались в подвальные окошки и решетки водостоков. Стены домов с восточной стороны все ярче подсвечивали розоватым золотом первые лучи.       Количество желающих выбраться в парк в несусветную рань — кроме Эстеллы, конечно, — стремилось к нулю. Зато в Риджентс-парке были крысы. Серые лондонские крысы размером чуть помельче Мигуна: пару раз девушка заметила вдалеке шуструю приземистую тень и мелькнувший в траве белесый хвост. Крыс она, вопреки опасениями Джаспера, не боялась.       Девушка понимала, что малодушничает: наблюдая, как ползут по тротуарной плитке тени, как подбирается к ее обутым в высокие ботинки ногам рыжеватое пятно солнечного света и как копошится в траве серый грызун, она — осознанно или нет — оттягивала разговор, ради которого выскользнула из дома, когда на часах не было и еще пяти.       Крыса тоже наблюдала за Эстеллой. Когда в стылом утреннем воздухе стали все чаще звучать гудки первых автомобилей и крысе пришло время исчезнуть в одном из водостоков до самого заката, она решила напоследок попытать счастья. Застывшая изваянием девушка не казалась ей опасной, в отличие от шумных полицейских. Те появлялись ранним утром, нещадно разгоняя ее крысиных сородичей, а иногда и людей — тех, что носили всякое тряпье и спали на скамейках — противным, свербящим мозг свистком.       Шорох маленьких лап по плитке заставил Эстеллу встрепенуться. Метрах в полутора перед ней, обернув вокруг себя светло-розовый хвост, сидела крыса. Девушка тупо уставилась на нее. Крыса, вне всякого сомнения, смотрела на Эстеллу.       — Чего тебе? — буркнула девушка и тут же мысленно дала себе по лбу. Не ждала же она, в самом деле, что та ей ответит?       Грызун ожидаемо промолчал. В черных глазках блеснул отсвет едва показавшегося над городом солнца.       — Есть, что ли, хочешь?       Крыса потешно повела встопорщенными жесткими усами.       Эстелла фыркнула и принялась шарить в бездонных карманах Джасперовой куртки. В шуршащей обертке оставалась последняя долька шоколадного батончика, который девушка вместо завтрака в последний момент стащила из буфета. Сунув пустой фантик в карман, Эстелла бросила шоколад серой попрошайке.       — На, лопай. И уходи, — девушка поморщилась от досады на саму себя. Сколько можно тянуть? — А лучше сначала уходи, а потом лопай. Кыш! — она махнула рукой на крысу и для верности топнула ногой в высоком шнурованном ботинке.       Крыса схватила угощение в зубы и послушно удалилась с ним под скамейку, напоследок благодарно махнув длинным хвостом и, похоже, ничуть не обидевшись на дурной нрав своей благодетельницы.       Эстелла утерла нос тыльной стороной ладони, приспустила с головы необъятный капюшон и, подобрав под себя одну ногу, уселась на бортике полубоком к воде. Струи фонтана золотились в лучах восходящего солнца. Где-то между носом и горлом защипало: в памяти всплыли переливающиеся бликами медовые мамины волосы.       — Здравствуй, — произнесла наконец Эстелла сиплым шепотом. — Узнаёшь свою непутевую дочь?       Ответом ей был шелест ветра в желтеющих кронах лип и мерный шум воды в каменной чаше фонтана. Эстелла потерла глаза костяшками указательных пальцев и поправила едва не свалившиеся с носа очки.       — А знаешь, что самое паршивое? — девушка смотрела на танцующие на воде блики невидящим взглядом, теребя в руках растянутый шнурок капюшона. — Я бы еще долго не пришла к тебе. Вообще-то, это... заслуга Хораса с Джаспером, — она невесело усмехнулась самым краешком рта. — Ты ведь помнишь двух воришек, что были тут в то утро, когда... когда я... — Эстелла зажмурила глаза и шумно вдохнула носом. — Словом, теперь они моя семья.       Подтянув к себе вторую ногу, девушка обхватила руками колени. Плясавшие на воде блики становились ярче, мелкие брызги сверкали в воздухе, время от времени оседая на черном рукаве ее куртки. В ветвях липы проснулся ранний соловей и начал робко выводить первые утренние трели.       Эстелла с минуту посидела молча.       — Ты не переживай, они хорошо справляются, — проронила наконец она, крепче сцепив пальцы. — Из нас получилась неплохая команда, — тут девушка осеклась. — Вряд ли ты будешь рада узнать подробности... Впрочем, ты и так уже все знаешь, верно?       Эстелла прикрыла глаза, легонько раскачиваясь из стороны в сторону, слушая шум фонтана и чувствуя, как оседает на лице водяная пыль.       — Недавно я, — она сглотнула, — все им рассказала. Сопли знатно развела, конечно. А они — можешь себе представить? — заявили, что я полная кретинка, раз думаю, что я тебя... что я...       Горло перехватило спазмом, и Эстелла уткнулась лицом в колени. Оправа очков больно впилась в переносицу. Под веками яркими пятнами вспыхивали картинки недельной давности.       — Не мели вздор, Эстелла! Никого ты не убивала! — Джаспер, глядя на нее сверху вниз, красноречиво разводит руками и невольно повышает голос. — Это был чертов несчастный случай, пойми ты наконец!       — Это были чертовы собаки, Джаспер, — она тупо смотрит перед собой. — Которых привела я.       — Ты же сама знаешь, что это вышло случайно, — доселе молчавший Хорас вставляет слово. Сидящий на его коленях Мигун согласно скулит, склонив ушастую голову набок.       Эстелла прячет лицо в ладонях и тихонько стонет. Нет, это не было случайностью. Ничего бы не случилось, послушай она маму и останься в машине. Но видит Бог, как ей хочется им поверить. Снять хоть крупицу боли с незаживающей, грубыми нитками заштопанной души.       — Я не хотела, — прошептала она, приподняв голову и буравя пустым взглядом собственные колени. — Правда. Правда не хотела. Если бы я только знала... — голос предательски дрогнул. — Если бы знала, чем все обернется, ни за что не ослушалась бы тебя. Я ведь, — Эстелла посмотрела на воду сквозь пелену подступивших слез, — люблю тебя. Я люблю тебя, мам. И скучаю. Ужасно, черт возьми, скучаю...       В чаше фонтана, ныряя и брызгаясь, плескались золотисто-розовые солнечные зайчики. Девушка невольно улыбнулась самыми уголками искусанных губ, смаргивая влагу с ресниц. Прохладный утренний ветерок легонько коснулся рыжих прядей, и она на секунду даже пожалела, что надела парик: ей вспомнилось, как ласково и аккуратно мамины руки расчесывали ее густую черно-белую шевелюру. Эстелла вздохнула поглубже и чуть разжала одеревеневшие пальцы — кажется, мама не сердилась. Возможно, она даже была солидарна с Джаспером и Хорасом, но спросить Эстелла не решилась. Смущение от первого за десять лет разговора с мамой, горьковатое от никуда не девшегося чувства вины, потихоньку уступало место тихой грусти и странному теплу, которое она старательно игнорировала, боясь спугнуть.       На дне фонтана поблескивали золотистые кружочки. Ей вдруг вспомнилось, как в тот день Хорас методично вылавливал монетки из воды старым сачком для аквариума.       — Кстати, — девушка шмыгнула заложенным носом и энергично потерла щеки холодными сухими ладонями, — ты, наверное, будешь рада узнать, что у меня все-таки есть возможность шить. Даже не возможность, скорее. Необходимость. Впрочем, одно другому не мешает же, да? Почти как настоящая работа, если подумать. Спасибо братьям, в любом случае, — она протянула руку поближе к сверкающим струям воды, ловя раскрытой ладонью мелкие прохладные брызги. — Не буду говорить, где мы берем материалы — не хочу расстраивать. Хотя время от времени получается добыть что-нибудь и вполне законным путем, — с губ сорвался смешок. — Как ты и говорила, жизнь в Лондоне обходится недешево.       Эстелла вскинула лицо к небу, жмурясь от ярких лучей. Соловей в ветвях липы пел все громче. Спустя какое-то время из прохладной тенистой глубины парка раздалась ответная трель.       — Помнишь, тебе не нравилось, что я постоянно пыталась пустить в дело всякий ни на что не годный хлам? — улыбнувшись воспоминаниям, девушка снова посмотрела на воду. — Это мое умение, между прочим, служит нам неплохую службу. Видела бы ты, какой я недавно пиджак Джасперу сваяла из подручного добра! Его даже похвалил один... — Эстелла резко замолчала, больно прикусив язык и чуть не уронив очки в фонтан.       Борясь с желанием сплюнуть — от солоновато-металлического привкуса крови ее замутило, — она сморгнула выступившие от боли слезы и мысленно отвесила себе затрещину. Нашла, о чем — о ком! — вспомнить! Эстелла вытерла губы ладонью.       — Жаль, ты не можешь ничего рассказать, — слова слетели с языка прежде, чем она успела себя остановить. — Я... хотела бы знать, кто он такой. Знать, следует ли мне бояться его. Убегать. Прятаться, — она снова уткнулась лбом в колени. — Я так устала бегать, мам. Все это время я бегала. От тебя. От себя. Про чертову полицию и говорить нечего — для меня это уже долбаная рутина, — Эстелла приглушенно хмыкнула. — Хотя парни утверждают, что я маюсь дурью, и мне все больше кажется, что они правы. В конце концов, он ничего мне не сделал. Пока что, — о том, как незнакомец великодушно не сдал ее — воришку и мошенницу! — служителям закона, она предпочла умолчать. Лицо опалило жаром стыда: попалась так нелепо, да еще и выглядела, пожалуй, полной дурой в его проклятых бесстрастных глазах.       Он действительно ничего не сделал ей — помимо того, что, руководствуясь какими-то неясными мотивами, помог выбраться из глупой ловушки, в которую девушка загнала себя сама в стремлении на миг прикоснуться к миру, недоступному для таких, как она. Размышляя над причинами его поступка, Эстелла не добилась ровным счетом никаких результатов, если не считать приступа препротивной головной боли, свалившей ее в постель на добрых полдня. Мысль о том, что она могла привести за собой хвост, посетила ее с непростительным запозданием почти в сутки, но Джаспер только покрутил пальцем у виска: хотел бы — сдал бы сразу, к чему такие сложности?       Эстелла и сама понимала, что версия так себе. Тогда зачем? Зачем отпустил, недвусмысленно дав понять, что ему о ней известно достаточно? Да что там достаточно — ему известно гораздо больше, вот только он то ли действительно не узнал в ней двенадцатилетнюю девочку, которую однажды уже видел при весьма спорных обстоятельствах, то ли умело скрыл это от нее. Эстелла, как ни силилась, не могла его понять. Это до чертиков злило и... пугало.       Действия, эмоции, слова людей для Эстеллы за прошедшие годы перестали быть загадкой. Она могла бы похвастаться — не без оснований, между прочим, — что вполне способна прочитать человека, едва увидев. Девушка довольно быстро смекнула, что найти подход можно к кому угодно. Улыбнуться или пустить слезу, что-то сказать или взмахнуть рукой, а после — скрыться, оставив в дураках и без пары сотен фунтов в кошельке. Теперь же Эстелла никак не могла отделаться от паршивого ощущения, что на сей раз в дураках осталась сама.       Не сумев прочитать его, она позволила ему прочитать ее. Не кому-нибудь. Из всех людей — ему. Человеку, который знал о ней то, чего до недавнего времени не знали даже братья. То, что больно скребло изнутри, отравляя кровь ядом вины и горькой тоски по матери.       Эстелла резко встряхнула огненными прядями, отгоняя мрачные мысли. В голове гудело. О Баронессе — и той части вечера, что предшествовала вынужденному побегу и дальнейшим не слишком воодушевляющим событиям, — она решила рассказать в следующий раз. Мешать недолгий восторг с болью, пусть и несколько притупившейся в незримом мамином присутствии, не хотелось, а в том, что следующий раз состоится, девушка уже не сомневалась.       — Я не собираюсь от него бегать, — буркнула Эстелла, обращаясь скорее к себе, чем к матери. Баронессу в ее мыслях упорно вытеснял совсем другой человек, вызывая глухое, точно застарелая зубная боль, раздражение. — Много чести, — фыркнула она, и зеленые глаза за стеклами очков воинственно сузились.       Прислушавшись к ощущениям, Эстелла не без удивления отметила, что внутри у нее стало на редкость тихо. Она восприняла это как хороший знак, что свидетельствовал о правильности принятого решения. Мысль о том, чтобы затаиться и перестать даже носа казать из дома, возникшая у нее поначалу и без особого энтузиазма встреченная братьями, ввергала ее в тупую тоску. Нет, она отнюдь не собиралась впадать в другую крайность и начинать, не дай Боже, бегать за ним. Пережитый провал она уж как-нибудь переживет, как справится и с непонятным желанием выяснить — исключительно ради собственного спокойствия, — кто он такой. Последнее, промелькнувшее в голове лишь раз, и вовсе вызвало у нее вполне справедливые сомнения в собственном душевном здравии. Но и забиваться в пыльную щель под полом, как какая-нибудь мышь, она не будет. Такой власти над собой она не даст никому.       Солнце поднималось все выше. Из глубины парка донеслись свистки: полицейские двинулись в обход, разгоняя ленивую утреннюю негу и редких бродяжек, решивших устроить ночлег под приветливыми сводами липовых аллей. Эстелла встрепенулась на своем бортике и изысканно выругалась вслух, тут же бросив виноватый взгляд в сторону фонтана.       — Добро пожаловать в мою жизнь, мама, — кисло улыбнулась девушка, вспомнив собственные слова о полицейских и рутине. — Я еще приду, — пообещала напоследок она и, спрыгнув с бортика, торопливо устремилась к белым колоннам центральных ворот, попутно натягивая на голову капюшон.       У самой колонны она быстро обернулась через плечо, не сбавляя шаг, чтобы заметить мелькнувшую за фонтаном полицейскую фуражку. А в следующий миг, охнув от неожиданности и довольно ощутимо ударившись скулой о чужое плечо, на полной скорости врезалась в человека, шедшего по тротуару мимо парковых ворот.       * * *       Знакомый запах дорогого одеколона ударил в нос еще до того, как она успела вернуть на положенное место очки, едва не слетевшие от столкновения с высокой мужской фигурой, а он — отпустить ее локоть, за который машинально придержал, спасая от падения.       — В последнее время нам с вами везет на случайные встречи, мисс Мартин.       Нотку легкого удивления в его голосе она не заметила. Выдернув локоть из его пальцев и чувствуя, как против ее воли — и принятого несколько минут назад твердого решения не бояться этого человека — поднимается в груди волна паники, девушка отпрянула.       — Ну, знаете! — по счастью, страх довольно быстро заглушило негодование — на себя, на него и на чертову Вселенную, столь буквально воспринявшую ее недавние опрометчивые мысли. Первоначальный порыв пуститься наутек несколько ослаб. — Это уже слишком!       Мужчина приподнял брови, глядя в ее сверкающие праведным гневом глаза.       — Что именно?       — Не прикидывайтесь, — процедила Эстелла. — Вы следили за мной?       — И в мыслях не было, — взгляд его был спокоен, но ей показалось, что ее предположение его позабавило. — Я здесь живу.       Девушка фыркнула и сложила руки на груди.       — В Риджентс-парке? — она окинула красноречивым взглядом его фигуру, облаченную в превосходный костюм. В руке он сжимал зонт-трость. — Очень убедительно.       Мужчина пропустил шпильку мимо ушей, и Эстелла почувствовала себя уязвленной.       — Почти. Во всяком случае, этой дорогой я хожу на работу уже больше двадцати лет.       У Эстеллы засосало под ложечкой. Двадцать лет! Выходит, в день побега она заявилась к нему чуть ли не под дверь, разве что не постучалась! Девушка передернула плечами и крепче стиснула пальцы на ткани куртки, молясь, чтобы он не заметил смятения, промелькнувшего на ее лице.       Мужчина если и увидел, как с и без того бледных щек сошла краска, то не подал виду. Вскинув левую руку, он взглянул на часы. Эстелла невольно отметила блеснувший на свету массивный серебряный браслет.       — Я планировал успеть выпить кофе. Не составите мне компанию, мисс Мартин? Здесь неподалеку есть неплохое место. В это время они уже открыты.       Девушка распахнула глаза, недоверчиво скривив губы и не вполне понимая, шутит он — впрочем, представить подобное получалось слабо — или говорит серьезно.       — Назовите мне хоть одну причину, почему я должна согласиться, — хмыкнула она, изогнув бровь. Склизкий холодок страха щекотал внутренности, но она старательно глушила его.       Причина была. Веская причина — ведь не она ли сама совсем недавно высказывала желание разузнать о нем побольше? Мысленно шикнув на собственный внутренний голос, Эстелла гордо вскинула подбородок. А в следующую секунду надменная маска пошла рябью, потому что предательский живот, получивший на завтрак жалкие полбатончика — крысе, явно принадлежащей к другой весовой категории, досталось столько же, — решил справедливо возмутиться и вполне отчетливо заурчал.       — Ч-черт, — тихо прошипела Эстелла, крепче обхватывая себя руками и мечтая провалиться сквозь землю.       Мужчина тактично сделал вид, что ничего не заметил.       — Считайте это извинением за то, что я, пусть и не преднамеренно, вас напугал.       — Меня не так легко напугать, как вы думаете, — фыркнула она, проклиная собственное тело и безуспешно пытаясь разглядеть на его лице тень насмешки.       В том, что за прошедшие годы он — первый человек, что сумел напугать ее до дрожи в коленях, не прилагая никаких усилий, она не призналась бы, пожалуй, и под дулом пистолета.       — Тогда как насчет того полисмена, что не сводит с вас глаз уже минут пять? — понизив голос, мужчина выразительно посмотрел в сторону парка поверх ее плеча.       Эстелла вздрогнула, но вслед за его взглядом не обернулась.       — Это шантаж! — возмутилась она громким шепотом, под конец фразы сорвавшимся на сиплый писк.       — Отнюдь. Всего лишь попытка помочь вам избежать ненужных проблем.       Внутренний голос не унимался. Шанс отыграться за недавний бесславный побег и сравнять счет сам шел в руки. Эстелла решилась.       — Хорошо, извольте, — чопорно кивнула она, заталкивая страх поглубже под ребра. — Только не тешьте себя мыслью, что мне нужна ваша помощь. Я бы отделалась от него в два счета, но провести время за завтраком, пожалуй, будет приятнее.       Он чуть заметно улыбнулся и молча предложил ей локоть, перехватив зонт в другую руку. Она колебалась всего мгновение.       — И учтите, — поддернув длинный рукав чужой куртки и усилием воли уняв дрожь в пальцах, Эстелла взяла мужчину под руку. — Что бы вы там себе про меня ни надумали, в еде я весьма разборчива.       Напоследок она, не удержавшись, обернулась через плечо. Полицейский смешался, заметив, как рыжеволосая девушка, облаченная в мужскую куртку и так подозрительно быстро выскочившая за ворота при его приближении, степенно двинулась прочь, сопровождаемая прекрасно одетым высоким мужчиной. На секунду их взгляды встретились. Насмешливо сощурив глаза, девушка послала полицейскому снисходительную полуулыбку. Тряхнув головой, тот поспешно отвернулся и направился по аллее вглубь парка. Провожая взглядом его сконфуженную спину, Эстелла не заметила, как одобрительно хмыкнул шедший рядом мужчина, вновь оценивший ее умение владеть собой.       Через пятнадцать минут на столике перед Эстеллой стояла тарелка с ломтиком свежего персикового коблера. Девушка ковыряла мягкий пирог вилкой, сидя спиной к солнцу, и его лучи играли в ее ярко-рыжих прядях. Позади нее в подвесных кашпо цвели петунии. На открытой террасе было удивительно тепло — особенно для раннего августовского утра, — и она, поразмыслив, повесила куртку на спинку стула, оставшись в простой черной футболке.       Она жалела, что поддалась странному, почти болезненному искушению и не ограничилась чашкой кофе, как расположившийся напротив мужчина. Знакомый с детства персиковый вкус их с мамой любимого пирога таял на языке, растекаясь солоноватой горечью. Место и впрямь хорошее — кто знает, быть может, они с мамой ходили бы сюда время от времени, не случись того, что случилось?       Эстелла смахнула пару крошек с черных брюк и, сложив руки на столе перед собой, взглянула на мужчину поверх оправы. Он вопросительно посмотрел на нее, отставив чашку.       — Давайте начистоту, — ее пальцы постукивали по столешнице. — В тот вечер в «Либерти» что-то все-таки пропало, и вы явились по мою душу, мистер..? — она выразительно подняла брови, призывая его наконец представиться.       — Просто Джон.       — Просто Джон? — насмешливо фыркнула девушка. — Предлагаете фамильярничать с вами?       — Любезничать со мной у вас тоже нет причин, мисс Мартин.       — У вас со мной — тем более, Джон, — парировала она, нарочно выделив голосом его имя. — В таком случае, не мисс Мартин, а просто Эмма.       — Как вам угодно, — он посмотрел ей прямо в глаза, — Эмма.       Он знал, что это не ее настоящее имя. И она знала, что он это знает. Поспешно отпив из своей чашки, Эстелла потянулась было за салфеткой — отчаянно захотелось чем-то занять руки, — но вовремя остановила себя и нарочито лениво откинулась на спинку стула.       — Не уходите от вопроса, Джон.       — Вы знаете ответ, Эмма, — она мысленно позавидовала: если ей видимое спокойствие давалось с трудом, то он, похоже, не прилагал вообще никаких усилий. — Как я уже говорил, наша с вами встреча — случайность. Хотя я, признаться, был рад увидеть вас в добром здравии, — она недоверчиво вскинула бровь, и он слегка улыбнулся. — Но если вам так интересно, мероприятие в «Либерти» завершилось благополучно.       Эстелла хмыкнула.       — А если бы нет?       — Я бы знал, что вы ни при чем.       — С чего такая уверенность? — запальчиво бросила она, с досадой наблюдая, как ее колкости продолжают разбиваться о стену его спокойствия, если не сказать — дружелюбия... Последнее мешало ей все карты и сбивало с толку. Видеть в нем человека из собственных недавних кошмаров получалось все хуже.       — С того, что вы приходили туда не за этим. Мне показалось, вы были единственной, кого происходящее действительно интересовало, — заметив ее удивленный взгляд, Джон счел нужным уточнить: — Не в качестве материала для статьи.       Эстелла уже открыла было рот, чтобы высказать все, что она думает о подобных проявлениях проницательности, которая так бесила ее в том же Джаспере, но в последний момент передумала.       — Вы правы, — привычным жестом поправив очки, она с преувеличенным интересом принялась рассматривать убегающий вдаль тротуар. На асфальте желтели редкие сухие листья. — Мне действительно было интересно. Поэтому и пришла.       Джон молчал. Эстелле, к счастью, не пришло в голову — которую, если судить по ощущениям, вместо положенных мозгов набили вязкой переваренной овсянкой, — что он воспользовался моментом и взглянул на нее внимательнее. Без огромной куртки, явно снятой с мужского плеча, девушка казалась ему еще меньше, чем тогда, в прошлый раз, и уже ничуть не напоминала холеную девицу из ювелирного. Глядя вдаль, она неосознанно заламывала исколотые булавками пальцы с коротко остриженными ногтями. Девчонка шьет и шьет талантливо — он понял это практически сразу, как впервые заговорил с ней в «Либерти». И ворует. Ворует, чтобы шить. А не наоборот.       Эстелла продолжала созерцать узенькую, пока еще пустую улицу, не зная о его мыслях и путаясь в собственных. Не знала она и того, что Джон, быстро взглянув на часы, с не до конца понятной ему самому досадой понял, что дольше задерживаться не может.       Они заговорили одновременно.       — Джон.       — Эмма.       Он замолчал и кивнул, уступая. Она снова смотрела на него своими необычайно большими зелеными глазами.       — Я пойду, Джон, — в подтверждение своих слов девушка потянулась через плечо за курткой и несколько поспешно встала из-за стола. — Спасибо за завтрак.       Мужчина поднялся вслед за ней.       — На самом деле, я тоже должен идти. Рад, что не пришлось оставлять вас здесь одну, Эмма, — он вынул из бумажника несколько купюр и положил их на стол. — С моей стороны это было бы весьма неучтиво, — строгое лицо осталось бесстрастным, но в его голосе ей послышалась улыбка.       Натягивая куртку, Эстелла тихо усмехнулась.       — Странно, что именно вы опасаетесь проявить неучтивость по отношению ко мне. Учитывая, сколько всего вы обо мне знаете.       Это замечание Джон решил не комментировать.       — Эмма, — взяв зонт, он спустился по ступенькам террасы. Девушка уже стояла на тротуаре. — Если вам нужна будет помощь...       — Так, Джон, — Эстелла остановила его, вскинув перед собой ладони. — Я благодарна вам за то, что угостили завтраком, и за то, что... — она тряхнула рыжей челкой и отвела взгляд, — не сдали. Хотя я до сих пор не понимаю, зачем вам это нужно.       — Надеюсь, вы не принимаете мои действия за жалость, — он приподнял бровь.       — Попробовали бы вы меня пожалеть, — фыркнула девушка, невольно дернув уголком рта в отдаленном подобии улыбки. — Я бы на такое, пожалуй, посмотрела, — она немного помолчала, поджав губы. — Но помощь мне не требуется. Ни ваша, ни чья-либо еще.       Вопреки ее ожиданиям, настаивать Джон не стал.       — Что ж, — он развел руками, — в таком случае, до свидания, Эмма.       Эстелла поняла, что из сегодняшнего поединка вышла если не победительницей, то точно не проигравшей. Но вместо эйфории ощутила почему-то странное разочарование — словно он нарочно ей уступил. Она сделала шаг назад, по-прежнему глядя ему в глаза.       — Прощайте, Джон.       * * *       Последний вечер своего двадцатидвухлетия Эстелла коротала в одиночестве. Закончив безупречно ровную строчку и обрезав нить, она устало откинулась на спинку стула и потерла пересохшие от долгой кропотливой работы глаза, подняв очки на голову.       Последний луч сентябрьского солнца она проводила больше часа назад, когда он, зацепив напоследок макушку наполовину облетевшей липы, скрылся за серыми домами.       Вернув очки на положенное место, Эстелла окинула взглядом свою работу. Энтузиазм, с которым она несколько часов назад садилась за стол, испарился под ноль и грозил вот-вот уйти в минус.       Парни обещали вернуться в районе восьми. Стрелка старых настенных часов была правдива и неумолимо подползала к половине десятого.       Эстелла сжала кулаки. Пальцы саднило от свежих уколов и смутной, неясной тревоги. С каким удовольствием она бы сейчас пробежалась этими пальцами по седеющей шерстке на спине Бадди, погладила большие разномастные уши и горячий шершавый нос. Бадди успокаивающе ткнулся бы им ей в ладонь, щекоча кожу короткими усами. Но братья забрали с собой обоих псов, и Эстелле оставалось только нервно скрести короткими ногтями по ткани брюк на собственных коленках и обзывать всех четверых разными нехорошими словами.       Девушка уже жалела, что поддалась на уговоры парней остаться дома. Она, конечно, была практически уверена, что те отправились добывать ей подарок. Джаспер даже привел в качестве аргумента «того типа» — которого в мыслях она все чаще называла по имени и о новой случайной встрече с которым братьям за прошедшие недели так и не обмолвилась, — мол, ей все же следует поостеречься и не разгуливать в час пик по центральным улицам. Глядя на их с Хорасом загадочные лица, девушка понимала, что «тип» в данной ситуации волнует их в последнюю очередь. На вопрос сестры, куда они навострили лыжи, ребята уклончиво ответили, что их давно привлекает один магазинчик на Карнаби-стрит, но это уж «как повезет».       Эстелла бросила взгляд на часы. Те показывали без четверти десять. Поборов желание яростно воткнуть ножницы, которые она машинально взяла в руки, в столешницу, девушка встала со своего места и принялась нарезáть неровные круги по комнате. Половицы раздражающе громко скрипели под ее ногами. Споткнувшись о брошенный Хорасом расстегнутый рюкзак, она громко выругалась и подлетела к окну своей комнатушки. Полукруглые створки открылись с противным скрежетом.       — Кыш отсюда! — Эстелла замахала рукой на высунувшуюся из гнезда ласточку. — Развели тут помойку! — лежавшие на карнизе мелкие перышки и веточки полетели вниз.       Вечерний воздух был уже по-осеннему холодным, а сумерки — густыми и как будто липкими. Откуда-то издалека ветер приносил звуки автомобильных клаксонов и болтовни праздношатающихся лондонцев. Эти призрачные отзвуки медленно гасли в почти пугающей тишине пустого жилища.       Эстелла поежилась. А потом, не закрыв окно, торопливо полезла в комод. Наскоро запихав волосы под сеточку, нахлобучила рыжий парик и привычно пробежалась пальцами по челке. Схватив с вешалки легкий плащ, кинулась в лифт, и когда тот наконец доставил ее на первый этаж — Эстелле показалось, что поездка заняла у нее не меньше часа, — выскочила в сентябрьскую темноту.       Карнаби-стрит, когда Эстелла, задыхаясь, финишировала, встретила девушку ярко освещенными витринами, толпами модно одетых гуляк примерно ее возраста и слухами. Слухи в Лондоне плодились как мухи в жару, и Эстелла с замирающим не то от долгого бега, не то от страха сердцем навострила уши.       — Не, не здесь, — крашеная блондинка с массивными солнцезащитными очками на голове лениво надула большой пузырь из ярко-розовой жвачки. — Там дальше. Я уже после пришла, но разбитые стекла видела, — она махнула рукой.       Высокий парень в кожаных брюках клеш, чья безумная прическа призвана была, очевидно, изображать стильный беспорядок, посмотрел в указанном направлении.       — А копы? — поинтересовался он.       — Да были уже, говорю же. Все интересное закончилось. Быстро упаковали этих двоих и уехали. Лентой там огородили, осколков — тьма.       Услышав про «двоих», которых, по словам девицы, «упаковали» полицейские, Эстелла похолодела. С горем пополам уняв дрожь в пальцах и надеясь, что эта самая дрожь не просочилась пока в голосовые связки, она шагнула в сторону колоритной парочки.       — Привет! — от широкой улыбки у нее прострелило щеку. — А что здесь произошло? Только пришла, а вся улица на ушах стоит, — она выдавила из себя небрежный смешок.       Блондинка окинула девушку в очках и простом летнем плаще снисходительным взглядом. В любой другой ситуации пренебрежительное выражение лица этой пергидрольной коровы взбесило бы Эстеллу не на шутку. Теперь же ей было решительно плевать, что эти двое о ней думают, и она снова улыбнулась обаятельной улыбкой голодного крокодила.       Парень оказался дружелюбнее своей спутницы.       — Говорят, два придурка разбили витрину, — он со смешком покачал патлатой головой. — На что они надеялись, интересно, когда тут всегда полно народу.       Эстелла хохотнула, но почти сразу закашлялась: смех грозил перерасти в задушенный писк.       — Действительно, — прошелестела она, чувствуя, как сжимаются внутренности. — Таких придурков еще поискать...       Парень что-то сказал в ответ, но она уже не слушала. Юркнув в ближайшую темную подворотню, Эстелла прижалась спиной к холодной кирпичной стене. В грудной клетке ныло от частого неровного дыхания. Захотелось сжаться в комок и стиснуть в руках теплое тельце Бадди — как тогда...       Тогда у нее был Бадди. А вскоре появились братья и Мигун. И больше она не была одна. Ей не было страшно. И в голову не приходило, что она снова может остаться в одиночестве. Что с ними может что-то случиться.       Как они могли так нелепо попасться? На кой черт им сдалась эта трижды проклятая, кишащая людьми Карнаби-стрит? Где Мигун и Бадди? Убежали? Тогда почему не вернулись домой? Или их тоже поймали? Куда увезли братьев? Что теперь будет?..       Эстелла сползла по стене вниз и обхватила голову руками, зарываясь непослушными пальцами в рыжие пряди. Бесчисленные вопросы, точно дикие пчелы, громко гудели, стукаясь о череп изнутри и жаля дымящийся от напряжения мозг.       Эстелле показалось, что ей снова двенадцать, а не без пяти минут двадцать три. Что она жмется к холодному бортику фонтана, потерянно подобрав под себя ноги и совершенно не зная, что делать и куда бежать. Что никто не сможет ей помочь. Никто...       Эстелла замерла, не выпуская из пальцев взлохмаченных рыжих прядей.       Эмма, если вам нужна будет помощь...       Она прислонилась затылком к стене и прижала ладони к лицу. Бежать к нему будет чистой воды безрассудством, граничащим с сумасшествием. Она чертова преступница, как и ее братья, а он — чертов свидетель их злодеяний. Кроме того, разве он перестал, помимо прочего, быть человеком, от которого ей правдами и неправдами следовало держать в тайне свое истинное лицо? А поиск встреч с ним, как ни крути, сохранению тайны способствовать ну никак не может! И, если уж на то пошло, где его искать на ночь глядя?       Эстелла вдруг хохотнула и, снова стиснув в кулаках взлохмаченные рыжие прядки, покачала головой. О, она имела некоторое представление о том, где можно его найти. До Риджентс-парка от Карнаби-стрит можно было довольно быстро добраться пешком. Теоретически, конечно — если она окажется достаточно безрассудной, чтобы действительно решиться на подобную авантюру.       Она с шипением втянула воздух сквозь плотно стиснутые зубы и яростно похлопала себя по щекам, пытаясь прийти в чувство.       Вариантов у нее было не слишком много. Тихо рыкнув себе под нос от злости и страха — чего в ее душе было больше, она не смогла бы сказать с точностью, — Эстелла медленно поднялась на ноги. Несколько раз сжав и разжав кулаки и поглубже вздохнув, она припустила бежать. Оставалось надеяться, что если начальство требует от него являться на работу в шесть утра, то и домой отпускает затемно. В противном случае в парке ей придется ночевать.       Знакомая колонна парковых ворот белела в свете уличных фонарей. Опершись о нее ватной рукой, Эстелла принялась судорожно озираться по сторонам. Немногочисленные прохожие ее будто не замечали. Смотрели сквозь нее и — девушка готова была поклясться — старались поскорее пройти мимо. Видимо, она действительно слегка смахивала на сумасшедшую. Сама же Эстелла так и вовсе в собственном сумасшествии не сомневалась.       Прошло минут десять, а может, полгода, когда ее взгляд выхватил из сумрака приближающуюся мужскую фигуру в черном костюме.       — Джон! — она бросилась ему наперерез, точно боясь, что и он сейчас ускорит шаг, сделает вид, что не видит ее, и растворится в подступающей ночи, как те, что были до него.       Он поймал ее за плечи, и она увидела перед собой его расширившиеся темные глаза.       — Эмма? — Джон с тревогой вглядывался в ее совершенно белое лицо. Плечи девушки были точно каменные. — Что случилось?       Она на секунду опустила голову, прячась за шторкой волос и собираясь с духом. Гордость и страх были безжалостно отодвинуты на дальний план. Если он хоть чем-то сможет помочь братьям, она будет считать эту жертву ненапрасной.       Она не пыталась вырваться из его рук: ощущение сильных пальцев на плечах при всей иррациональности ситуации давало столь необходимое ей чувство опоры. Медленно подняв голову, Эстелла посмотрела в строгое мужское лицо, мельком отметив его плотно сжатые губы и напряженную складку между бровей. Он молча ждал. Она глубоко вдохнула, точно перед прыжком в воду.       — Помогите.