Испытание

      Переезд на ферму оказался не таким долгим, как убедить Китти в правильности решения. Создатель ядерной бомбы и в правду был обнадежен с трех сторон — его жены, Штрауса и недавним признанием его подруги.              Барбара не разговаривала с Робертом, она ехала даже в другой машине, явно показывая свое нежелание встречи с физиком-ядерщиком. Сам Оппенгеймер на такое поведение усмехнулся, поскольку всегда знал, что все женщины одинаковые, пусть даже они из других миров.       — Напомни мне, на что мы тратим деньги? — спросил физик, заглядывая в глаза Гровса, переменяя взгляд в сторону своего листка с решением непосильной задачи о возвращении Барбары. На самом деле, сам Роберт уже сомневался в правильности всех, мать его, решений. Поскольку было трудно скрывать начавшуюся симпатию и одновременно с этим сражаться за одну сторону.       Никто не знал, чем закончится собственная война внутри Роба, однако он понимал, что пока сражается он, сражаются и другие, но вот признание попаданки всё испортило! Теперь, Оппенгеймер понимал, что будет с неохотой относиться к своей работе, филонить и даже напьется, чтобы также признаться девушке.       Останавливало только то, что он задействовал третьих лиц в его немаленькое хитрое дело, а это значит, что нужно идти до конца.       — Я же говорил, — генерал Гровс явно выглядел уставшим. Роберт и Лесли ехали в одном вагоне поезда, пока Эйнштейн, Дэвид и Барбара в другом. Такое неравное распределение было совсем случайным, но Оппенгеймер про себя обрадовался, что у него появилось еще пару с лишним часов для обдумывания своих слов к кукле.       — Ладно, молчу. Но, что будет, если правительство решит проверить куда тратится их выделенный бюджет? — физик потирал свои ладони, они были сухи как никогда. В зрачках читалась мольба о прощении и спасении.       — Тебя признают врагом родины, — Гровс усмехнулся, — А я отделаюсь выговором.       — Хорошо пристроился, а остальные?       — Ну, Барбарой явно заинтересуются люди повыше, а Хилл до конца будет сражаться в судах, что насчет Эйнштейна — ох, ох, ох. Этот смиренный дедуля выкрутится из любой ситуации.       Слова Гровса не подавали никакой надежды, наоборот, нагоняли депрессии, ибо Роберт останется в любом случае один, если Китти не простит его. Хотя, он старался создать лучшую жизнь для неё, но видимо ей это было мало. Как никак, она любила и любит его по сей день.

***

      — Барбара, а ты пробовала мороженое? — Альберт Эйнштейн ел подтаявшее эскимо, предложив девушке вторую палочку.       — Нет, я не голодна, — ответила блондинка, не убирая свой взгляд с окна, наблюдая за тем как сменяются ландшафты местности и насколько красиво и многообразно место, в котором она оказалась. Действительно, о ферме на окраине города мечтали, кажется, все, а те, кто не мечтал — просто не познали суть жизни.       — Все знают, что это невозможно. Но вот приходит невежда, которому это неизвестно — он-то и делает открытие, — Эйнштейн нежно улыбнулся, испачкавшись о мороженое, — Дэвид, дружок, сходи за водой, — простодушно попросил Альберт.       — Хорошо, сейчас, — и Хилл вышел из купе, а ученый-физик пододвинулся поближе к девушке, вытерев испачканные штаны.       — Я же знаю, что у тебя что-то случилось. Что же грызет тебя на этот раз, попаданка? — с интересом спросил ученый, выкинув деревянную палочку после эскимо в специальный пакет для мусора.       — Я люблю человека и это не взаимно, — ответила девушка, — Точнее, я не люблю, меня влечет к нему. Понимаете? — в этот раз, Барбара решила без прелюдий: ответить точно, чтобы на этот раз ей посоветовали как идти дальше.       — А что же ты не скажешь о чувствах этому человеку? С любовью дела серьезны, ибо любовь есть свет, который просвещает тех, кто даёт и получает его. Любовь — это притяжение, потому что это заставляет некоторых людей чувствовать влечение к другим.       — Я не знаю любовь ли это, вот что меня смущает, мистер… — Барбара взглянула на ученого: он смотрел на неё заботливо, улыбался сквозь свои усы и даже с некой надеждой пытался найти в ней ответы на все свои вопросы.       — Не отказывайся от любви, ибо это переменная, которую мы игнорировали слишком долго.       В купе вернулся Хилл с бутылкой воды, сам Дэвид был как-то встревожен. На его состояние спросила Барбара:       — Что-то случилось?       — Мы скоро приедем.

***

      На вокзале компанию ждали Фрэнк и Эдвард Теллер. Мужчины были единственными из близкого круга общения Роберта, помимо Дэвида, Гровса и Альберта, поэтому именно их он попросил встретить с вокзала и отвезти на ферму.       — Добро пожаловать! — Фрэнк улыбался, а встретившись взглядами с Барбарой, его улыбка спала. Он прекрасно помнил, что вытворяла девушка на его дне рождении.       — Тс, — Роберт рассмеялся, обняв брата, — Спасибо, что согласился помочь. И тебе спасибо, Эд, — мужчины обнялись, похлопав друг друга по спинам. Барбара прошептала обычное «Всем привет» и компания отправилась к машинам.       И как бывает в самых ужасных клише, Роберту пришлось ехать в одной машине с Барбарой, так еще на задних сидениях.       Дорога от вокзала до самой фермы должна была занять более получаса, поэтому спереди удобно уселись Эдвард и Гровс, а Альберт и Фрэнк уехали отдельно. По началу, общение у ученых с девушкой не складывалось, но вот спустя десять минут, Фрэнк включил радио и мужчины спереди забылись в монотонной музыке.       — Прости, — тихо прошептал Роберт, наклонившись совсем близко к шее и лицу Барби. Его горячее дыхание обжигало её кожу, отчего Барбара обзавелась ещё одной человеческой физиологической способностью — покрываться мурашками от смущения, возбуждения, холода.       — И ты меня, — ответила попаданка, сглотнув тяжелый ком. Она старалась не двигаться, но Оппенгеймер был настойчив и заключил её пальцы меж своих. Наплевав на сильный электрический ток, они переплели свои руки воедино, терпя ужасную боль от прикосновений.       Момент был ужасно трагичен, ужасно романтичен и главное — верным.       — Я тоже люблю тебя, — по слогам, прошептал Роберт, ощущая как ароматен запах, исходящий от девушки. Увидев, как прекрасна и невинна её детская улыбка. Очарованный попаданкой, он незаметно для Гровса и Френка прижался к жаркому телу Барбары.       На столь интимный и даже пошлый жест, Барбара тяжело выдохнула с восхищением и полным блаженством к Роберту. Она ему доверяла и он этого осознавал. Подавленности, что была раньше, не было и словно все споры между этой парочкой исчезли одним простым романтичным жестом. Столь к умиротворенной обстановке не хватало свечей и увлеченного радио, чьи радиостанции эта парочка пропускала бы за сладкими разговорами, душистыми объятиями, гальваническими прикосновениями и платоническими чувствами. Это всё не имело никакого значения, поскольку они были здесь и сейчас.       Конечно, Лесли и Фрэнк всё видели и понимали, но не хотели мешать ликованию их друга, не хотели терять от Барбары их положения, не хотели мешать, ибо понимали какого это, когда зарождается она — любовь.       И это чувство умиротворения и душевного спокойствия продолжалось до тех пор, пока машина не издала звук затормозившихся колёс.       - Приехали! - воскликнул Фрэнк и дёрнул ручник, чтобы машина не сдвинулась с места.       Когда четверо людей вышли из машины, они смогли воочию лицезреть ферму, которой было предназначено стать полигоном по возврату Барби в её мир. Это было идеальное место: маленький, старый жилой дом, окрашенный в белый цвет, с серой черепичной крышей и кирпичной трубой с аккуратно подстриженным газоном вокруг него. Подальше стоял большой красный амбар, соседство с которым делила силосная башня, частично покрытая потёками и ржавчиной. Всё это чудо по имени "Ферма Хоуп-Лайт" было окружено деревянным забором типа ранчо, и оно ни у кого не вызовет подозрений, кроме, разве что, местных сумасшедших, но ближайшее поселение находилось в двадцати километрах, так что беспокоиться не о чем.       - А вы не скупились на ферму, мистер Гровс, - удивился Теллер. - Даже как-то жалко использовать её в качестве стартовой площадки в другой мир.       В этот момент из дома навстречу Роберту, Лесли, Эдварду и Барбаре вышел Эйнштейн, по виду которого можно определить, что он уже приступил к работе. На тыльной стороне ладони был заметен след от карандашного грифеля, одежда учёного была потрёпана, а вот его седые волосы как были взъерошены, так и остались. А ещё гримаса на его лице буквально говорила сама за себя: "У меня есть идея"! - В чём дело, Альберт? - не понимал Роберт. - Я только что придумал как вернуть Барбару обратно в её мир!