— И как же мы откроем проход в мир Барбары? — недоумённо спросил Оппенгеймер.
— Я долго думал над этим, — ответил Эйнштейн. — И внезапно я спросил себя: а почему бы не сделать то же самое, что было и в Лос-Аламосе?
— То есть… — протянул Роберт.
— Кинуть Барбару в момент взрыва бомбы? — сильно удивился Дэвид Хилл. — Мистер Эйнштейн, да она же там сгорит! Температура не меньше трёх тысяч градусов!
— А у тебя, Дэвид, есть какие-то другие варианты?
Роберт молча слушал короткий спор между немецким учёным и молодым физиком-ядерщиком. Параллельно, Оппенгеймер прокручивал у себя в голове версию Альберта о способе перемещении Барби из её мира сюда, в его мир. Он вспоминал вещества, необходимые для этого: плутоний, уран и дождевая вода. К тому же, нужен ещё электрический ток. Всё это нужно соединить, причём соединить так, чтобы образовался проход в другую вселенную. В этот момент ему в голову пришла мысль, которую он ненарочно озвучил:
— Необязательно устраивать взрыв.
— Что, прости? — не поняли Хилл и Эйнштейн.
— Я говорю, что не нужно устраивать взрыв. Мы можем открыть проход в другой мир путём электролиза урана и плутония, — объяснил физик-ядерщик. — Технологии нашего поколения не в силах это сделать, но…
— Предлагаешь создать машину времени? — Дэвид Хилл усмехнулся, неосторожно усмехаясь над двумя лучшими учеными их поколения, — Извините, но это бредни. Повторный взрыв решит наши проблемы.
Заметно, как терпение Эйнштейна после выходки коллеги иссякло. Казалось, этот добрый старик взорвется и сила взрыва будет равно взрыву ядерной бомбы. Однако, Альберт понимал всю несерьезность высказываний Дэвида. Последний жил не сложившимися мечтами, бреднями пятилетнего ребенка.
— Электролиз — это разложение веществ путем прохождения через электрический ток, верно? — Роберт перебил неудачную шутку своего коллеги и продолжил свой монолог. — Дождь нужен был только для потребности в воде. Что, если набрать дождевую воду в две огромные бочки. Спустить с обеих сторон заряженные уран и плутоний и пропустить через конструкцию электрический ток?
Эйнштейн задумался, а вскоре их перебили вошедшие в кабинет Фрэнк и Эдвард Теллер. Мужчины стояли в проходе, с настоящим интересом желая подслушать разговор трех умов их сегодняшнего вечера.
— Ужин готов, — уведомил Фрэнк и нелепо улыбнулся, снимая с рук перчатки для готовки. — Пошлите.
Роберт и Эйнштейн переглянулись. Ученые понимали, что пока что вовлекать остальных в их идею будет рискованно. Тем более, каждый раз становилось непонятно за чью сторону воюет генерал Гровс. Оппенгеймер относился к Лесли всегда скептически, стараясь не доверять мужчине свою жизнь. Неизвестно в какой момент генерал захочет пустить в спину Роберт нож.
Барбара закрылась в самой дальней комнатке их итак небольшого домика. Она не желала выходить из-за случая в машине. Признание Роберта заставило задуматься её о правильности принятых решений. Если бы она знала о последствиях, она не стала бы бродить по ночному Барбилэнду…
Брошенный яростный взгляд в сторону двери, за которой, судя по всему, стоял Роберт, она встала с постели и недоверчиво провернула замок два раза, впуская мужчину в свою потаенную берлогу.
Они снова встретились взглядами. Барби заметила, насколько был глубоким и увлеченным взгляд ученого. Девушка раньше не видела с какой силой его скорбь просачивалась по каждой клеточки его тела. Она не замечала его опустошенность, которая появилась с пониманием, что вскоре произойдет их прощальная встреча и расставание неизбежно.
— Ты голодна? — спрашивает Роберт, стесняясь, вспоминая себя ещё юнцом, когда всякий раз ухаживал за каждой новой дамой его сердца. — Я пойму, если ты не захочешь…
— Те слова… в машине, — напомнила попаданка. Роберт покрылся мурашками, вошел вглубь, закрывая за собой дверь.
— Я был честен, — мужчина медленно подходил к девушке, сокращая расстояние между ними. Когда воздух стал тяжелее, а температура их тел дошла до предельной точки, он продолжил:
— Ты снова обретешь дом, а я вернусь к семье и жалел бы до конца жизни, что не признался тебе, — Роберт опустил свои ладони на талию девушки, поглаживая её по выраженному позвоночнику, отчего у Барбары вновь прошлись мурашки.
Она мало улыбнулась, закрыв глаза, наслаждаясь сей атмосферой момента. Такого больше не повторится, она прекрасно это знала. Ни в какой вселенной больше не послышатся их голоса воедино, а прикосновения станут такими невозможными и каждый раз, она будет чувствовать на себе фантомные руки ученого, его голос будет эхом повторяться в уголках её воспоминаний, пока со временем она сначала не забудет то, с каким упоением он произносил её имя, вскоре то, как он смотрел на неё и в конце — то, как мужчина выглядит.
От подобных мыслей сразу закрутило живот. Голодная тошнота подступила к стенкам горла Барбары, она не хотела показывать своего состояния. Пускай будет что угодно, но только не позор перед тем, кого она действительно любит.
— Вы нашли способ вернуть меня? — невзначай спрашивает девушка и, словно поддаваясь, обхватывает мужчину за галстук, потянув к своему лицу.
Роберт опешил. Он посмотрел на неё с полными глазами сожаления. Он не хотел совершать ошибку, ибо дальше будет только хуже. Он не хотел убивать в себе последние чувства к жене.
Но, тело ученого не слушалось его. Оппенгеймер прикоснулся к щеке его укротительницы, немного потянув время, он позволил себе смотреть на неё как в последний раз. Ибо завтрашний день должен быть заключающим в их истории.
Потянувшись к её губам, мужчину одолевали разные чувства: от отвержения до неумолимого восторга и радости. Барбара не сопротивлялась, поскольку слишком долго ждала подобного момента.
Совсем невинно, даже девственно, он мимолетно прикоснулся к её губам, оставляя самый незначительный и легкий поцелуй, какой мог быть в его жизни. Ему не хотел совращать и упошлять искренность его чувств. Они были настоящими, почему тогда поцелуй нельзя сделать настоящим, без ненужных на то прелюдий и подобного говна, от которого Роберт только уставал.
Неумело положив свои руки физику на плечи и заключив их в кольцо, она углубила поцелуй. Податливое тело рвалось на встречу, а тугой узел где-то внизу живота затягивался каждый раз, когда ладони мужчины всякий раз гладили её по выраженной спине, касаясь каждой косточки, каждого позвонка.
Барбара отпрянула от мужчины, кусая мокрые губы и с явным восхищением заглядывая в серые глаза своего вестника. Она улыбнулась, довольствуясь тем, что наконец-то добилась от него теперь и физического признания. Каждая девушка в душе будет ликовать, когда добьется предмет своего обожания. Это основа всех основ.
Роберт поглаживая её щеки, ненароком вспомнил про ужин. Кажется, их уже заждались, но мужчины поняли почему парочка задерживается. И нет, вариант прощального секса отпадал, поскольку Оппенгеймер был не таким. Ученый ненавидел последнее соитие.
— Ты спрашивала нашли ли мы способ, — Оппенгеймер закашлял. Стенки его горла нуждались в воде или типа того, поскольку всё пересохло от поцелуев с попаданкой. — Нашли, — словно с нотками вины добавляет он.
На удивление, он понял, что во время поцелуя он не чувствовал электрического тока. Он также не чувствовал его, когда прикасался к её телу, щекам. Решившись спросить чувствовала ли попаданка этого, она только отрицательно покачала головой.
Парочка вышла вниз к остальным. Трапеза была только в разгаре, поэтому сев по разные стороны стола, Роберт решил поухаживать за дамой, наложив ей салат и запеченную курочку — фирменное блюдо его брата, Фрэнка.
— Так, что там с возвращением домой? — так по светски спрашивает Лесли, жуя свой кусок курицы. Он жадно проходится взглядом по остальным присутствующим, особенно оставляя свой взор на Барби. Похитительницу сердца его друга. Каждый в этой комнате понимал, что Оппенгеймер впервые за долгое время полюбил кого-то и по закону Мерфи, с этим кем-то Роберт скоро расстанется.
— Пока мы не будем освещать это, — начал Эйнштейн, — Завтра проведем опыты. Лесли, можешь пока заскочить к Китти. Сказать ей, что всё хорошо…
— Я могу с тобой, — отозвался Фрэнк. — А что вы так смотрите? Мне нечего делать среди таких умов, как вы, — он смешно отозвался.
— Лесли? Ты не против? — спрашивает Оппенгеймер, уплетая кусочки салата. Судя по всему, генерал может кинуть сильную обиду на «товарищей». Каждый в комнате понимал, что генералу никто не доверяет — он работает на правительство, хотя доказанный им тайный штаб всё равно не заставит верить ему.
— Нет, — сухо произносит мужчина, запивая свою обиду остывшим чаем, — Завтра с рассветом наведаюсь к Китти и к твоим детям, Роберт.
***
Когда время перевалило за полночь, а на кухне никто не остался и о бывшей трапезе свидетельствовала грязная посуда, Барбара одиноко рассматривала звезды, сидя в кромешной темноте, которую освещали отблески худой луны.
Услышав сзади шаги, она по началу испугалась, но в этом доме нет людей, которые могли бы ей навредить. Она встретилась с Дэвидом Хиллом. Как оказалось, последний страдает от ночных бессонниц уже второй год подряд и засыпает только под утро.
— Скучаешь? — невзначай спрашивает Хилл и, открывая дверцу холодильника, вытаскивает пакетик молока и начинает пить прямо с него. Барбара улыбается.
Растрепанные волосы и не снятый дневной прикид говорили о том, что девушка даже не ложилась. Она ведь сначала исследовала дом, а вскоре решила провести время за прогулкой по ночной улице, удивляясь, что в такой открытой местности ни одного дома по соседству. Это даже пугало.
— Это мой последний день с вами, — она смотрит куда-то вдаль, в окно. Вспоминает, что в Барбилэнде не такие темные ночи. Вдруг проходит тоска по старому дому, но она вскоре исчезает, ибо единственное, что держит её здесь — это Роберт. Она не хотела бы отказываться от того, чтобы отправиться в родные края с ученым, но там его будут преследовать точно такие же проблемы, как Барби здесь.
— Проведи его так, как ты хочешь, — Хилл улыбается, делая последние глотки и возвращает на место молоко. Он вдруг хочет сказать что-то ещё, но словно отстраняется от диалога.
— Ты разобьешь ему сердце, — вдруг добавляет Дэвид и, развернувшись, желает спокойной ночи девушке, возвращаясь в постель.
Слова физика-ядерщика расстроили девушку. Но, кто бы тогда ей сказал правду, если не мужчина, что проводит всё свое время в компании с Робертом? Правильно, никто. Все бы скрывали очевидное, пока она сама бы не поняла этого. Дэвид, в отличие от Эдварда Теллера, был куда человечнее и справедливее, пока его коллега отделывался легким двуличием.
***
Оказалось, под домом всё это время было огромное подвальное помещение. Кажется, что здесь проводили всякие опыты или около того, по бокам одиноко стояли тяжелые ящики с неизвестным содержимым и надписями: «239» и «235». По спине Роберта прошелся холодок от знакомых комбинаций цифр. Он вдруг поддался панике. В этих деревянных ящиках хранились многомиллиардные запасы Америки.
— Это оно, — Оппенгеймер проводит взглядом по двум ящикам, — Когда у нас там дождь, юные синоптики?
— Сегодня вечером обещают, — отвечает Дэвид. — Нужно проверить прогноз, вдруг что…
— Так, — Роберт встал в центр комнаты. Ему не хватало только прожектора. — Мне нужно, чтобы вы соорудили некую соединяющую балку из чистого серебра. В этих ящиках, как я думаю, найдется нужное количество.
— Ага, — Эдвард кивает. — Что дальше?
— Нам потребуется химзащита, — Роберт бродил взглядом по помещению, в котором казалось, кроме огромных запасов редких металлов было ровным счетом ничего.
— Я позвоню Гровсу, — также отвечает Теллер. — Прямо сейчас, — и удаляется наверх, к единственному телефону, который находится в гостиной дома.
Дэвид подходит к Роберту, с полной решимостью в глазах, Хилл молвит:
— Мы всё сделаем сами. Проведите этот день с Барбарой.
Роберт кивнул, развернулся и поднялся по лестнице, чтобы выйти из подвала. Пока он шёл, у него в голове возникали мысли, которые если не пугали его, то оставляли его в неопределённости: что произойдет, когда наэлектризуются такие вещества, как уран и плутоний? Не ошибся ли он с расчётами? И… не пострадает ли Барбара?
Пока Оппенгеймер думал, он не сразу заметил перед собой Барби. При его виде она тоже находилась в раздумьях, но, в отличие от учёного, её лицо было эмоциональнее. На ней чётко виделась грусть вперемешку со страхом. Роберт, видя её состояние, легонько одёрнул её рукой. Барби взглянула на Роберта, и та без единого слова обняла его. Он сделал то же самое в ответ. Они так и стояли молча в объятиях, пока мужчина не решил прервать тишину:
— Барбара?
— Да?
— Как насчёт того, чтобы прогуляться под луной?
Барби после этих слов расплылась в улыбке и радостно закивала головой. Роберту было хорошо от того факта, что девушке стало от его предложения лучше. Внезапно раздалось несколько стуков в дверь.
Учёный подошёл к двери и открыл её. На пороге стояли двое мужчин в костюмах и чёрных фетровых шляпах. Один из них был выше другого и с короткими уложенными назад седоватыми волосами. Другой, в свою очередь, был помоложе, но его волосы были чёрными и уложенными в бок.
— В чём дело, джентльмены? — спросил Роберт.
— Мистер Оппенгеймер, Барбара, — поприветствовал старший из незнакомцев и показал своё удостоверение. — Мы из ФБР. Мистер Оппенгеймер, вы арестованы по подозрению в государственной измене!
