Don't play with me

      Горячая вода, что с силой бьет в обнаженную спину, так приятно расслабляет затекшие за бесчисленные часы работы мышцы. Чан не знает, сколько уже он стоит неподвижно под обжигающими струями, но выбираться отсюда явно не планирует — впервые за долгое время он отпускает все мысли, не позволяя себе думать ни о предстоящих сложностях, ни о прошлых промахах. Сейчас он думает лишь о том, как же, черт возьми, хорошо. Он буквально каждой клеточкой своего тела ощущает, как постепенно расслабляется, и навряд ли существует чувство лучше этого.       Остаться одному спустя такое количество шумных мероприятий, заполненных миллионами людей, невероятно приятно. Чан правда не представляет, как у парней еще остались силы идти в клуб. Он отказался от этой затеи сразу же — хватит с него громкой музыки и танцев. Хотя бы один вечер он мог посвятить исключительно себе.       Предвкушая, с каким наслаждением он вскоре упадет на мягкую кроватку со свежевыстиранным бельем, парень отлип от кафельной плитки. Больших усилий ему стоило заставить себя двигаться, но уже через несколько минут его тело приятно пахло новым гелем для душа, а кудрявые волосы были промыты несколько раз. Выбравшись из душевой кабины, Крис вернул на свое законное место серебряные кольца и обмотал вокруг бедер полотенце скорее по привычке, чем из соображений комфорта. Ему гораздо приятнее было бы дать свободу своему телу, но он смирился с тем, что живет в большой компании, которой его нудистские похождения не нравятся от слова совсем.       И уже спустя секунду он готов был душевно благодарить себя за то, что прикрылся.       На собственной кровати, о которой грезил так долго, он обнаружил до жути наглое создание, тут же принявшееся неотрывно пожирать взглядом его полуобнаженное тело. Похоже, эта темноволосая бестия провела здесь немало времени — парень расслабленно лежал на постели, откинувшись на подушки Чана и поглаживал ладонью промежность, сминая шелковую ткань ужасно коротких шорт.       Чан всегда поражался наглости этого человека, но сейчас, когда он без предупреждения оккупировал его кровать и так открыто дрочил на ней, удивление, смешанное с возмущением, достигло своего предела.       — Уходи, — не желая даже разбираться, почему парень не отправился в клуб с остальными и вместо этого решил прийти сюда, напрямую сказал Чан.       — И где же твое гостеприимство? — хитро улыбнулся Хенджин, показушно разводя длинные ноги в стороны, прекрасно зная все слабости Чана, когда дело касается его тела. Ткань непозволительно коротких шортиков натянулась, выдавая очертания явного возбуждения.       Он прекрасно знал, зачем Хван явился сюда, и уж точно не собирался исполнять его прихоти. Секундная потеря контроля привела к тому, что глаза соскользнули с широкой ухмылки гораздо ниже, и теперь уши Криса вспыхнули алыми красками, а в голову начали закрадываться совсем неприличные мысли в перемешку с воспоминаниями, отчего становилось лишь хуже.       — Выметайся отсюда, — повторил Крис, тут же отворачиваясь и направляясь к шкафу в поисках одежды.       — Ну же, хён, — протянул Хенджин, плавно изгибаясь на чужой кровати, привлекая к себе внимание. — Помнишь, как хорошо нам было той ночью?       О, конечно, он помнит. Сложно забыть одну из самых больших ошибок в своей жизни, когда в воспоминаниях о ней фигурирует божественной красоты парень, так послушно насаживаясь на член ртом все глубже, а после податливо принимая его в себя, издавая такие сладкие и тягучие стоны, что их отголоски до сих пор звучат в самых прекрасных снах Чана.       — Замолчи. Мы пообещали друг другу забыть об этом, — только и ответил старший, сосредоточенно рассматривая свой гардероб, на деле же не понимая, зачем вообще открыл шкаф.       — Хочешь сказать, ты сдержал свое обещание? — фыркнул Хенджин, поднимаясь с постели и в пару плавных шагов оказываясь рядом с крепким телом, украшенным десятками прозрачных капель, неторопливо стекающих по светлой коже.       — Убирайся из моей комнаты, — моментально напрягшись, ответил Бан, крепко сжимая в кулаках дверцы шкафа.       — Я вот давно уже нарушил это глупое обещание, — невозмутимо продолжил брюнет. — Знал бы ты, сколько раз с моих губ слетало твое имя, пока я ублажал себя, — тихий шепот опалял кожу ушной раковины, и Крис почти физически мог почувствовать, насколько близко к ней были эти блядские пухлые губы. — Но я устал справляться со всем этим один. Даже в моих мечтах ты далеко не такой идеальный, как наяву, — самые кончики пальцев огладили чувствительные бока, тут же оказываясь в плену крепкой хватки.       — Мы все обсудили еще тогда. Это была ошибка, и она больше не повторится.       Хищно ухмыльнувшись, Хван поспешил воспользоваться тем, что широкая ладонь Криса обхватила лишь одно запястье, тут же скользнув второй рукой вниз по рельефному торсу, успевая дернуть за край махрового полотенца прежде, чем брюнет окончательно его обездвижит. Невольно проскулив от того, как нещадно Чан вывернул его руки, отворачивая от своего более ничем неприкрытого тела, Хенджин прикусил губу, прекрасно понимая, что Чан его так просто теперь не оставит. Расплывшись в широкой улыбке, он прогнулся в спине, виляя перед едва сдерживающим агрессию парнем своей задницей, которая в этих шортиках выглядела аппетитнее, чем когда-либо.       Чана всегда так просто вывести из себя.       — До тебя хоть когда-нибудь доходит с первого раза? — прорычал Бан, и от одного его голоса короткие шорты натянулись в паху еще сильнее. — Я не хочу тебя. Тебе нельзя хотеть меня. Убирайся из моей комнаты, — разбивая свою речь на небольшие предложения, словно объясняя что-то умственно отсталому, продолжил Чан, выворачивая изящные руки все сильнее и откровенно наслаждаясь болезненным шипением столь наглого парня.       — Чанни, ты никогда не умел врать, — рассмеялся Хенджин. — Правда думаешь, что я поверю в то, что не возбуждаю тебя? — прогнувшись еще сильнее, парень подался бедрами назад, вскрикнув от боли в плечах, ведь хватка ничуть не ослабилась. — Я чувствую, что возбуждаю, — даже не смотря на лицо Хвана, Крис точно мог сказать, что он улыбается, пока так бесстыдно прижимается своими до одури мягкими ягодицами к обнаженному члену. — Я ведь знаю, что тебя заводит вся эта грубость и подчинение, а я, поверь, могу быть очень послушным и податливым для тебя.       Не в силах больше терпеть выходки брюнета, Чан отпустил тонкие запястья лишь для того, чтобы за плечи развернуть их обладателя к себе лицом, тут же стискивая пальцами подбородок, предотвращая страстный поцелуй, который Хенджин так надеялся урвать. Выразительные глаза моментально разорвали зрительный контакт, жадно скользя вниз по телу, с которого так сильно хотелось слизать каждую капельку воды.       — Хён, пожалуйста, — наигранно жалобным голосом проскулил Хван. — Мне так больно. Только посмотри, что со мной делают одни лишь мысли о тебе.       Он не смог сдержать победной улыбки, когда взгляд Чана оторвался от его лица и спустился ниже. Приподняв свою белую футболку, обнажая все вплоть до твердых горошинок сосков, брюнет наблюдал за тем, как глаза старшего метались от крепкой груди к узкой талии и ниже до явных очертаний твердого члена, сочащегося смазкой, проступающей через тонкую розовую ткань.       — Как же я, блять, тебя ненавижу, — прошипел Бан, отталкивая от себя худощавое тело.       Вплетя обе ладони в свои короткие волосы, с силой их оттягивая, Чан отошел от до жути довольного собой парня, уже совершенно не заботясь о том, что предстает перед ним совершенно обнаженным. Ему просто необходимо успокоиться. Мысль о том, что переспать с Хваном еще раз — не такая уж и плохая идея, пугала до жути. Ему нужно как можно скорее выпроводить это наглое создание из комнаты, разобраться с тянущим ощущением внизу живота, и все будет в порядке. Просто выгнать его из комнаты, это ведь не сложно, и… что он творит?       Обреченно вздохнув, бросив мимолетный взгляд на кровать, Чан убедился в своей ничтожности и беспомощности перед этим блядским созданием. Совершенно не стесняясь, Хенджин широко развел свои длиннющие ноги, одной рукой поглаживая пульсирующий от напряжения член, а другой лаская чувствительные соски, неотрывно смотря лишь на мускулистое тело напротив. Он, кажется, даже не заметил, что метания Чана прекратились, и теперь он смотрит на него. Хвану было откровенно плевать, пока перед глазами все еще находилось это шикарное тело.       — Сука, как же ты меня раздражаешь, — прошипел он, в пару шагов оказываясь рядом с распростертым на кровати парнем, бесцеремонно впиваясь пальцами в тонкую шею и заставляя его приподняться.       Пухлые губы Чана встретились с чужими с таким напором, что по комнате разнесся жалкий стук от столкновения зубов, но это совершенно никого не заботило. Хенджин тут же поднялся на колени, борясь с горячим языком Бана за право вылизать чужой рот. Не передать, как сильно ему сносило голову от такого Чана — почувствовав, как крупные ладони до боли сжимают его ягодицы, он смог лишь громко простонать прямо в поцелуй, отчаянно цепляясь пальцами за широкие плечи.       — Тебе нравится, когда с тобой обращаются, как с самой настоящей блядью, не правда ли? — большим пальцем проведя по раскрасневшимся губам, стирая с них свою же слюну, Чан переметил ладонь на шею парня, сжимая ее до очередного ничтожного скулежа.       — Выеби меня, — только и прохрипел Хван в ответ, чувствуя, как все тело горит от нехватки прикосновений.       — Какой же ты жалкий, — с некой брезгливостью в голосе заявил Крис, крепче сжимая горло парня. — Так сильно не терпится почувствовать в себе член?       Симпатичное личико покраснело от напряжения, на тонкой шейке вздулись крупные вены, глаза Хвана блестели растерянностью. Сейчас он представал в своем лучшем свете перед одним лишь Чаном. Смотря на Хёнджина, он понимал, что за всю свою жизнь не желал ничего так сильно, как уничтожить этого податливого паренька, яро желающего получить все, что ему только могли дать. Он хотел растерзать его на кусочки, не оставив на изящном теле ни единого живого места. И он не собирался себе в этом отказывать, раз уж Хван пришел к нему сам.       Оглушительно громкий вздох разнесся по комнате, стоило Бану отпустить задыхающееся в желании тело. Активно хватая ртом воздух, брюнет даже в таком состоянии не смог удержать себя от желания прикоснуться наконец к мускулистому торсу. Стоило его ладошке оказаться достаточно близко к рельефному прессу, чтобы Чан понял намерения парня, как руки Хвана вновь оказались в его плену.       — Неужели ты думаешь, что, без приглашения заявившись в мою комнату и развалившись на моей кровати, сможешь устанавливать свои правила? — громкий визг собственного подсознания разнесся внутри черепной коробки Хвана, как только насмешливая улыбка расцвела на лице старшего. — Ты будешь делать все, что я скажу, ты меня понял? — разъяренное лицо нависло прямо над лицом брюнета.       — Да, папочка. Я буду очень послушным мальчиком, — состроив невинное личико, пообещал он.       — Замолчи, — сквозь сжатые зубы прошипел Чан. — Ты прекрасно знаешь, что я не люблю все эти ролевые.       — Зато я люблю. Можешь называть меня деткой? — с наигранной мольбой в глазах спросил Хван. — Пожалуйста?       — Не играй со мной, — одна ладонь крепко сжала узкие запястья, а пальцы второй впились в выступающие ребра на теле младшего. — Ты и так достаточно вывел меня из себя.       — Пока я слышу одни лишь угрозы, и никаких действий, — нагло заявил Хёнджин.       О, как он любил этот взгляд, преисполненный яростью и чистейшей ненавистью. Все тело покрылось множеством мурашек лишь от этого взгляда, но сила, с которой нависающий над ним парень перевернул его, бесцеремонно вжимая лицом в матрас, ни в какое сравнение с ним не шла. Жалко дернувшийся член лишь на мгновение прижался к простыням Чана, и Хван очень благодарен за то, что брюнет тут же вцепился в его бедра, заставляя встать на колени, ведь еще одной столь приятной для паха секунды он бы просто не выдержал.       Отчаянно выворачивая шею, крепко прижатую к кровати, Хёнджин цеплялся взглядом за вздутые вены на невероятно красивых руках, уже через пару секунд напрочь забывая об этой, казалось бы, втесавшейся в память навсегда картине. Яркая боль пронзила тело, заставляя подавиться вдыхаемым воздухом и моментально выпрямиться, метаясь по кровати в попытках избежать столь настойчивых прикосновений. Лишь через секунду Хван смог идентифицировать источник боли.       Крепко стянув атласную ткань шорт, и без того не прикрывающих и половину упругой задницы, Чан натянул ее, с садистской ухмылкой наблюдая за содрогающимся телом. Тонкая полоска ткани впилась в нежную промежность, безбожно ее натирая.       — Скажи, — начал Бан, наклонившись к самому уху парня, нисколько не ослабляя хватку. Хвану пришлось выпрямить ноги, лишь бы хоть как-то облегчить острую боль, ослабив натяжение ткани, но старший тут же натягивал ее с новой силой. — Почему ты не мог найти себе парня на ночь, если уж так хотел быть оттраханным? Ты и не представляешь, сколько людей отдали бы все, лишь бы иметь возможность к тебе прикоснуться, но ты все равно пришел ко мне.       Мозг, сконцентрировавшийся на попытках избежать таких мучительных терзаний, совершенно не хотел соображать, и у Хвана получилось лишь жалобно промычать, крепко зажмуриваясь и цепляясь руками за измятые простыни. Наволочка давно уже намокла от слюней, непроизвольно стекающих с пухлых губ и размазывающихся по всему лицу.       — Отвечай, — до жути холодным голосом потребовал Чан, второй ладонью, покинувшей взмокшую шею, до побеления сжимая узкую талию.       — Потому что я хочу быть оттраханным тобой, а не каким-то парнем, — скорее проскулил, нежели сказал Хёнджин, чувствуя, как бедра начинают трястись от напряжения.       Даже когда кулак Чана высвободил розовую ткань, яркие ощущения никуда не делись, продолжая отголосками болезненных импульсов распространяться по телу. Тут же, наперебой им, последовали новые — обе ладони старшего хлестко приложились по оголенным ягодицам.       — Ты даже не представляешь, насколько никчемно сейчас выглядишь, — два пальца с нажимом прошлись по раздраженной дырочке, отчего Хван, проскулив, отполз чуть дальше, падая на постель всем телом. — Что, уже сдаешься?       Раздавшийся позади смешок вновь заставил перепачкавший все постельное белье член дернуться в промокших насквозь шортах. Хёнджину потребовались все оставшиеся силы, чтобы сформулировать ответ, после которого у Чана навряд ли останутся силы сдерживаться еще дольше.       — Нет. Просто все жду, когда ты перестанешь разбрасываться пустыми словами и приступишь наконец к делу.       И, очевидно, Хван очень сильно недооценивал выдержку брюнета.       — О, я никуда не спешу. Но если тебе что-то не нравится, я все еще могу отправить тебя из своей комнаты дрочить в одиночестве, — чужие ладони показательно покинули его тело.       — И также одиноко дрочить на меня здесь?       — Не зазнавайся, милый, — с нескрываемым в голосе ядом выплюнул Чан. — Единственное, что меня сейчас возбуждает — это ненависть к тебе, уж явно не ты.       — Не ври мне, хён, — усмехнулся младший.       Вновь вздернув бедра, призывно ими виляя, он завел руку за спину, отодвигая розовую ткань, по-прежнему впивающуюся в кожу, и обнажая гладкую промежность с растянутой, уже готовой для Чана дырочкой.       Хотел бы старший сейчас схватить эти нетерпеливые ладони, вновь выворачивая руки Хвана до дикой боли, но разве мог он игнорировать столь приятную картину, когда она представала прямо перед его лицом?       С громким шлепком опустив обе ладони на упругие ягодицы, Чан развел их в стороны, большими пальцами оттягивая края раскрасневшегося входа. Крупная дрожь прошлась по телу младшего, когда он почувствовал, как слишком холодная для его разгоряченного тела капля разбилась о нежную кожу промежности. Лишь когда еще одна струйка опустилась на его тело, Хван понял, что эта была слюна Чана, и она же сейчас стекает по внутренним стенкам входа, пропадая в жарком нутре.       До ужаса рваный выдох сорвался с губ брюнета, когда он почувствовал, как влажные губы касаются колечка моментально сжавшихся мышц. Ягодицы начинали затекать от того, с какой силой их сжимали руки Бана, но он не смел жаловаться. Не сейчас, когда горячий язык резко врывается в его тело, проталкивая слюну еще глубже, оглаживая нежные стенки до дрожи в коленях.       Вцепившись в несчастные простыни, Хван мог лишь скулить, разваливаясь на части от таких уверенных и приятных касаний. Проникнув внутрь так глубоко, как только мог, Чан уткнулся носом в ложбинку меж ягодиц, блаженно прикрывая глаза. Пару раз толкнувшись, он покинул жаркое тело лишь для того, чтобы сжать зубами и без того истерзанную кожу промежности, заставляя Хвана взвыть, задыхаясь то ли от ощущений, то ли от того, с какой силой крепкие руки вжимали его в постель.       Когда Чан отстранился, по комнате разнесся громкий причмок, тут же сменившийся не менее похабным шлепком о раскрасневшуюся ягодицу. Брюнет рывком отодвинул розовую ткань, вновь вернувшуюся на свое законное место.       — Что-то ты притих, детка, — наигранно слащавым голосом пролепетал Чан.       Совершенно не ожидая подвоха, затаившегося в мягкой интонации, Хенджин набрал было воздух, чтобы вновь ответить что-то язвительное и вызывающее, как тут же его растерял — два влажных, судя по всему смоченных в слюне, пальца ворвались в его расслабившееся тело до самых костяшек без какой-либо хотя бы моральной подготовки.       Вскрикнув больше от неожиданности, чем от боли, Хван до хруста поджал пальцы на ногах, одной рукой вцепляясь в чужое бедро позади себя. Чан не дал ему и мгновения на то, чтобы хотя бы вдохнуть. Его пальцы с каждым разом все резче и резче входили в него, совершенно не обращая внимания на то, как сильно атласные стеночки сжимают их изнутри.       — Чан! — взвизгнул младший, зажмурившись до ярких пятен перед закрытыми глазами.       Пальцы резко и слишком сильно надавили на столь чувствительное место изнутри, заставляя захлебываться в смеси боли и наслаждения. Короткие ногти Хвана царапали оголенное бедро старшего, но тот не обращал на это ровным счетом никакого внимания, продолжая доводить парня до исступления одними лишь пальцами.       Чан прекрасно видит, как стремительно Хенджин оказывается на грани, и замедляется, как только изящное тело дергается в предоргазменной судороге. Брюнет не сразу осознает, что такие необходимые сейчас касания исчезли. Он едва ли может сейчас соображать, но прекрасно помнит с прошлого раза, что ему совершенно точно не стоит касаться себя, как бы сильно этого ни хотелось. Себе же только хуже сделает.       Матрас прогнулся под тяжестью накаченного тела, и Хван обессиленно рухнул на кровать, поворачиваясь к вернувшемуся со смазкой парню.       — Синяки на тебе смотрятся лучше любого украшения, — пухлые губы коснулись темнеющих пятен на ребрах, и младший вздрогнул, когда они оказались уж слишком близко к ткани шортиков, превратившихся в мокрую тряпку. — Подними свои очаровательные бедра.       Нейронные связи совершенно не хотели образовываться в отключившемся мозге, выставляя Хенджина совершенно разбитым. Настолько, что он не может понять даже самый примитивный приказ. Не то, чтобы это было неправдой.       Обжигающий шлепок на внутренней стороне бедра быстро привел брюнета в чувства, и тот послушно приподнялся, позволяя длинным пальцам стянуть с себя такую ненужную сейчас вещь. Напряженный член с тихим шлепком приземлился на низ живота Хвана, пачкая его в смазке.       — Неужели тебя и правда настолько заводит такое обращение? — удивленно приподняв бровь, спросил Чан.       Его ладонь совсем мимолетно огладила мокрый член, размазывая белесую влагу по всей длине. Тонкая ниточка смазки протянулась от пальцев Бана до самой головки, обрываясь и пачкая подрагивающий живот младшего.       — Меня настолько заводишь ты, — удивительно хриплым даже для самого себя голосом ответил Хван. — Поэтому перестань болтать и трахни меня наконец.       Отчаяние брюнета дошло до такой степени, что он готов был самостоятельно объездить Чана, лишь бы наконец почувствовать его в себе, вот только вся проблема состояла в том, что ему никто не позволит этого сделать. Не сейчас, когда парень с насмешкой во взгляде осматривает его подрагивающее тело, нависнув сверху, но не соприкасаясь ни единой частью своего тела.       Поменять их местами Чан точно ему не позволит, но шанс привлечь его внимание у Хвана все еще есть. Все же даже у Бана выдержка не может быть настолько хорошей, чтобы теплая ладонь, юркнувшая между их телами, не заставила его сделать последний шаг на пути к глубокой пропасти.       Обхватив твердый член, Хенджин приподнял бедра, буквально вжимая их возбуждения друг в друга. Все, чего ему удалось добиться этим отчаянным действием, так это низкий стон над собой и свирепый взгляд после. Вцепившись в вездесущие руки брюнета, Чан приковал их к кровати, тут же нападая на влажные от слюны губы.       Попеременно терзая зубами то верхнюю, то нижнюю губу, он отрывался лишь на то, чтобы толкнуться языком внутрь податливо приоткрытого рта, не встречая на этот раз никакого сопротивления. Лишь жалобные стоны, и отчаянные попытки вздернуть бедра так, чтобы снова прижаться к члену старшего.       Резко подняв чужие руки над головой и перехватив их одной ладонью, Чан хищно усмехнулся, наблюдая за таким потерянным брюнетом, дрожащим в его руках. Он провел самыми кончиками пальцев по его ребрам, наслаждаясь тем, как извивается Хван в попытках уйти от его прикосновений.       — Возьми смазку, если не хочешь, чтобы я трахнул тебя насухую, — посоветовал Бан, услужливо ожидая, пока до младшего дойдет суть его слов.       Тонкие ручки дернулись в поиске тюбика, который кинул на кровать Чан, вот только затуманенное похотью сознание лишь спустя несколько секунд определило, что им по-прежнему препятствует крепкая хватка. Еще раз жалко дернув руками, Хван приоткрыл слезящиеся глаза, устремляя взгляд на прекрасное лицо над собой.       — Может отпустишь меня для начала, чтобы я смог это сделать? — возвращая голосу насмешку, спросил он, выразительно изгибая бровь.       Ладонь Бана покинула его запястья, и, едва Хенджин успел подхватить смазку, как обе руки старшего впились в нежную кожу бедер, раздвигая ноги брюнета и рывком притягивая его к себе.       — Только попробуй снова начать распускать свои ручонки, — предупредил Чан, выхватывая тюбик.       Всего через несколько мгновений прохладные скользкие пальцы прижались к пульсирующей дырочке, заставляя Хвана зажмуриться. Послушно сжав в кулаках простыни, парень проскулил, когда пальцы, скользнув внутрь его тела, сразу же надавили на чувствительный комок. Свободной рукой Чан задрал футболку младшего, и его жалобный скулеж мгновенно сменился на громкий крик, когда острые зубы с силой сжали набухшую горошинку соска.       Сильно сжимая талию брюнета, не позволяя его телу уж слишком сильно метаться по кровати, Чан втянул нежную кожу, лаская языком свой укус. Продолжая двигаться внутри уже тремя пальцами, он не отстранялся от чрезмерно чувствительной кожи соска ни на секунду, продолжая терзать его зубами и втягивать в рот, пока сверху отчетливо доносилось хныканье брюнета.       — Чан, хватит, — проскулил он, захлебываясь в слезах и слюне.       Его бедра то и дело подкидывало вверх, то ли навстречу таких необходимым сейчас толчкам, то ли в попытках избавиться от всех прикосновений, потому что сейчас их становилось до невозможного много.       — Чан! — взвизгнул он, когда парень подцепил горошинку зубами, нещадно ее оттягивая.       Хван не мог больше выдерживать эти мучения. Кое-как разогнув пальцы собственной руки, он впился ими в волосы Бана, отчаянно пытаясь отстранить его от измученной груди. В ответ на это, Чан лишь опалил его бедро хлестким ударом, ускоряя толчки внутри трясущегося тела, вновь и вновь надавливая на простату.       Даже не закрывая глаза, Хван мог видеть лишь яркие пятна и чувствовать столько боли одновременно, что жар внизу живота начал стремительно нарастать, норовя взорваться. Парень уже не пытался произнести что-то складное, он лишь скулил, совершенно не заботясь о том, как собственная слюна стекает из приоткрытого рта, и продолжал двигаться бедрами навстречу толчкам Чана.       Старший едва ли мог сдержать ухмылку, что так и рвалась растечься по лицу. Он продолжал терзать нежную совсем раскрасневшуюся кожу, и не думая хотя бы перейти на другой сосок. Он кусал его снова и снова, не давая Хенджину возможности сделать хоть один полноценный вздох, и прекрасно чувствовал, как парень подходит к краю, без единого прикосновения к блестящему от смазки члену.       Громкий вскрик опалил горло Хвана, и он зажмурился, крупно дрожа под такими настойчивыми прикосновениями. Непроизвольно он сжал внутри себя пальцы настолько, что Чан почти не мог двигаться, и почувствовал, как срывается, отчаянно крича что-то невнятное.       Все же расплывшись в широкой улыбке, Чан напоследок зажал истерзанный сосок между зубами, следом покидая такое нуждающееся в нем тело. Он вновь сковал запястья Хвана и более не прикасался к нему ни единой частью своего тела, наблюдая за тем, как первая белесая струйка вырывается из напряженного члена, и Хенджин начинает отчаянно дергать бедрами, лишь бы ощутить хоть какое-то прикосновение на своем возбуждении.       — Чан! Пожалуйста, — невнятные обрывки речи срывались с губ брюнета, но в ответ на это Чан лишь вжал его бедра в матрас свободной рукой.       С головки члена упала жалкая капля, но он все еще был чертовски напряжен, нуждаясь в разрядке. Тело Хвана было совершенно не подвластно собственному хозяину, трясясь в руках Бана, и все, что он мог, так это сорваться со стонов на громкие всхлипы, чувствуя себя так разбито, что в груди щемило.       — Ты правда думал, что я позволю тебе так просто кончить? — ладонь наконец покинула бедра, стоило им перестать дергаться.       — Пожалуйста, — сорвалось с губ Хвана, как только брюнет отстранился.       — Думаю, для тебя будет хорошим уроком, если я оставлю тебя прямо так.       — Нет, Чан, — проскулил Хенджин, дергая скованными руками. — Обещаю, этого больше не повторится, — глаза было тяжело держать открытыми, но брюнет старался, смотря четко в темные омуты Бана. — Позволь мне кончить, — прозвучало совсем тихо, можно даже подумать — смущенно.       — Никогда больше в своей гребаной жизни не пытайся меня вывести из себя, — посоветовал Чан, вновь разводя длинные ноги в стороны.       Выдавив смазку сразу на член, он поморщился от прохлады, приставляя головку к разработанному отверстию и бесцеремонно вторгаясь в Хвана сразу на всю длину. Громкий вскрик рассек тишину общежития, и Чан наконец выпустил чужие руки из своей хватки лишь для того, чтобы опереться на постель и вновь толкнуться во все еще слишком тугое нутро.       Проскулив что-то на ухо старшему, Хван вцепился руками в его крепкую спину, наверняка оставляя на ней множество красных полос. Чужие бедра с громкими шлепками врезались в его собственные, и вымотанное тело Хвана совсем не выдерживало такого быстрого темпа и резких толчков.       — Знал бы ты, как сильно мне хочется подкрасить твое блядское личико, — протянул Чан, выпрямившись на одной руке, большим пальцем второй проводя по пухлым губам.       Наверное, для этого существует какой-то весьма определенный диагноз, но Хван в общем-то никогда и не отрицал свою склонность к мазохизму, потому совсем не стыдился загоревшихся в предвкушении глаз.       — Я все замажу, — ответил он, прерываемый не замедляющимися толчками. — Никто не увидит.       Темные глаза Чана заинтересованно сузились, и уже в следующую секунду вместо поглаживаний, Хенджин почувствовал на своей щеке опаляющий удар, оглушивший его на мгновение. Старший вовсе не пытался сдержать свою силу, превосходящую Хвана во много раз. Еще одна пощечина заставила брюнета понять, что он снова в одном лишь шаге от долгожданной разрядки.       Осознание того, что по щеке стекает вовсе не слеза, пришло когда яркая боль хлесткого удара сменилась ноющей от оставленной серебряным кольцом раны. Наклонившись к раскрасневшейся щеке, Чан размашисто провел по ней языком, слизывая мелкие капельки крови и соприкасаясь прессом с возбужденным членом.       Громко проскулив, Хван впился ногтями еще сильнее в спину брюнета, сжимая его внутри и наконец полноценно изливаясь, пачкая их животы. Сжалившись над измученным телом, Чан накрыл ладонью влажный член, пару раз проводя по нему, помогая последним каплям окрасить подрагивающий живот, опустошая Хенджина полностью.       Когда яркая волна оргазма отступила на второй план, Хенджин открыл застланные пеленой слез глаза, спуская свои руки со спины старшего на его бедра, буквально заставляя толкнуться внутрь снова и тут же болезненно мыча от чрезмерной чувствительности.       Усмехнувшись, Чан покачал головой, покидая расслабленное тело. Он прильнул к алым губам поцелуем, среди всего беспорядка казавшимся таким нежным и обычным, перемещая ладошку Хвана со своих ягодиц на член, принимаясь толкаться в послушно сжатый кулак. Острые зубы впились в нижнюю губу Хвана до побеления, когда новая порция белесых капель орошила и без того перепачканный живот.       Дав себе несколько секунд на то, чтобы отдышаться, Чан скользнул ниже, размашисто проводя языком по смешанным каплям и тут же возвращаясь к Хвану с поцелуем, проталкивая терпкое семя в чужой рот и сплетаясь с податливым языком. Промычав в поцелуй, посылая по их губам приятную вибрацию, Хенджин обхватил нависшее над ним тело всеми конечностями, старательно пытаясь углубить поцелуй еще сильнее. Вот только оторвался от него Чан довольно быстро.       — Убирайся из моей комнаты, — только и сказал он, перекатываясь на другую половину кровати.       Хитро улыбнувшись, Хван скользнул ладошкой по рельефному прессу, также измазанному семенем.       — И это все, что ты мне скажешь на прощание? — похлопав ресницами, спросил он, показушно облизывая перепачканную ладонь.       — Выметайся и не смей больше сюда приходить без разрешения. Подобного больше никогда не повторится.       — Ну-ну, — усмехнулся Хван, стягивая с себя по-прежнему задранную футболку и направляясь к выходу из комнаты.       Он прекрасно чувствовал, как чужой взгляд прожигает его обнаженные ягодицы, и мог думать лишь о том, как вывести Чана из себя в следующий раз. Не было никаких сомнений в том, что старший вновь провалится в попытках держать себя в руках.