Яр
Когда-то, очень-очень давно, когда солнце всходило на западе и заходило на востоке, Яр был человеком. Теперь от человека остался только контроль. Функция, название — умение хорошо адаптироваться к тому, а как это — по-человечески. Линия, устремленная в одну точку: не дать тому, что в нем за долгие десятилетия тихо выпестовала изнанка, перехватить управление. Оно выделяло тепло. Оно хотело жить. Оно закусывало удила священных правил и нормативов Дозора и больше всего удовлетворилось бы разрушенной до основания этой институцией, замешанной на крови опереточно улыбающихся «коллег». Не то чтобы ему ни разу не приходило подобное в голову — по-настоящему, рассудочно, а не в порыве гнева. И чаще всего — по эту сторону. Потому что изнанка не добавила ничего своего, она только дала прорасти тому, что изначально в нем существовало, прорасти и набрать жизни, поэтому не существовало никаких «он» и «оно»: жажда разрушить и пустить кровь была частью его личности. Которая нужна была изнанке. Здесь он обменивал силу на контроль, он играл в поддавки со своей старой знакомицей или, вернее сказать, настоящей хозяйкой, и игра была тем интереснее, что исход каждый раз выпадал — разный. В этот раз он прошляпил. Не было нужды гадать, почему на изнанку он всегда отправлялся один, независимо от того, насколько низки были при этом его шансы выжить. Сколько там нынче давали за убийство дозорного по неосторожности? Пацан, впрочем, вообще не вкуривал, что произошло — или чуть не произошло. Судя по его, что — восторгу в глазах?.. — Это было…. это было так… круто! Яр моргнул. В голове у него что-то ощутимо вздрогнуло. — Чего? — совершенно как-то по человечески спросил он. — Ты головой ударился? Пацан же, вместо того, чтобы ответить, пристал, как банный лист, с расспросами. — Смерть я твоя. Мучительная и бесславная. Если рот не закроешь, — беззлобно отозвался Яр, пока где-то в затылке билась мысль, что давно уже он не был на родине, вот и запутался в дефинициях. Или, может, молодежь нынче другая пошла: без царя в стране — без царя в голове. В том, что мальчик натурально на голову отбитый, сомневаться не приходилось — вон его сколько раз приложило с начала увлекательного рандеву. Привлекательная у него голова для всяких твердых поверхностей, чистый талант. Пацан, видимо, почуял нелестные размышления каким-то третьим глазом и, на фоне подернувшейся рябью изнанки, совершил очередное покушение в ярово личное пространство, аки девица-бобылиха при лужку. Но Яру резко стало не до смеха, потому что изнанка ощутимо ударила его под дых и рванула, словно смещая центр притяжения. Пейзаж вокруг горы, на плато которой они стояли, изменился до неузнаваемости. Яр не первый раз видел такое, но первый — за ближайшие лет пятнадцать точно. — Это еще что за… — пробормотал он, качая вслед за этим головой в ответ на предложенный платок. Парень к подобным происшествиям, судя по всему, был привычный, правда, Яр не понял, зачем таскать с собой вещички детсадовца или, если это было что-то ценное, — предлагать чужим. Он обтер бритую голову многострадальным рукавом рубашки и пнул образовавшийся из никоткуда камень: — И часто у вас тут так? Нужно было выбираться и как можно скорее. Оказаться на изнанке без всего, абсолютно без защиты, а главное — без фишек-портов было самоубийством. «Или тщательно спланированной акцией Юрьича. Вместо хлеба-соли так сказать — предумышленное вливание в дружный рабочий коллектив. С него станется», — думал Яр, только брови поднимая в ответ, пока мальчишка излагал свой до крайности гениальный план. И как Алексей таких суворовых только пускает по изнанке разгуливать? Еще и ходоков, вы поглядите. Каким велением правой пятки ты доходился-то вообще до своих лет с такими тактическими навыками, ходунья. — Значит так, шкет, слушай сюда. Во-первых, о том, что ты ходок, говорят взрослым в первую очередь. Во избежание воспитательных просчетов. Но об этом ему знать необязательно. — Во-вторых, к Мертвому Озеру, серьезно? Это твой лучший вариант? Да тебя там гуппи сожрут, ты и рта раскрыть не успеешь. Мертвое озеро было сердцем изнанки примерно как Петербург — сердцем России. Всякую нечисть тянуло туда со страшной силой, а глубины Озера нередко рождали на свет чудовищ, и отдаленно не походивших на что-то антропоморфное. Вдобавок ко всему над окрестностями Озера стоял туман, соваться к которому без средств защиты, насколько помнил Яр предписания, дозорным не благословлялось. Сам Яр, возможно, и задумался бы над идеей, но потащить туда ходока означало сунуть красную тряпку под нос быку. — В-третьих, — иронией в его голосе можно было напоить марафонца, — и на многих спинах изнаночных тварей ты наездился, охламон? Наивность, поражающая воображение. Яр не собирался проверять, не возжелает ли его внутренняя тварь довершить ранее начатое, сожрав пацана, чуть только он обернется. Да и куда бы он его потащил — кровь на исполосованной спине, конечно, уже запеклась в корку — та часть крови, которую изнанка любезно оставила ему, подзатянув раны, — но порезы все еще свежели, а в ручные кошки Яр к Дозору не нанимался. Пацан говорил дело: прыгать ему никак было нельзя. Ходоки и в спокойные времена балансировали на грани — бог знает, зачем они такие понадобились изнанке, что она их сотворила — и часто слетали с резьбы, ходячие аномалии, ну а наложение минуса на минус в изнанке могло легко привести к тому, что одна половина пацана совершила бы прыжок, а вторая осталась бы удобрением в предгорьях. Бросить его одного Яр тоже не мог: пусть местная хтонь тоже не была в восторге от вывертов изнанки, да и вряд ли смогла бы залезть на гору, летающих тварей оставалось предостаточно, чтобы они захотели полакомиться мясцом ходока. — Иди погуляй пока, — скомандовал он, прокручивая в голове разные варианты, более не рассчитывая, что светлая головушка новоиспеченного ходока исторгнет какую-то полезную мысль, и пришел к единственному, что могло помочь. Точнее, к единственной. Последовав примеру Славы и распоров металлическим прутом ладонь — правда, тыльную сторону, так практичнее, он усмехнулся про себя: уж что-что, а разменную монету изнанки, кровь, парень просек хорошо. На известняковую поверхность скалы щедрыми линиями лег знак шой, походивший на соединение русской «А» и «Р» с общей перекладиной — своеобразная подпись. «Приглашение», — всегда поправляла она. Яр отряхнул ладонь, оценил толчком ноги сухое бревно неподалеку на крепкость, уселся на него и скрестил ладони, отказываясь вести какие-либо разговоры следующие двадцать минут. Сначала ветер донес до него аромат корицы и нарда. Затем из-за изгиба скалы шагнула она, быстро и ловко прыгая по неустойчивым камням. На вид ей можно было дать лет пятнадцать: две смоляные косы от затылка, теплое оранжевое платье с индейским орнаментом, перехваченное поясом с медной бляшкой. И глаза, спрятанные под оранжевую же повязку. То, что было там вместо глаз. — Давно не виделись, Киллоран, — Яр поднялся, склоняя голову в легком кивке и складывая руки за спиной. Запоздало понимая: он забыл проинструктировать пацана, чтобы тот помалкивал. Киллоран, по-женски, была весьма чувствительна к любым комментариям о внешности. Особенно к тем, которые мог отвесить этот ребенок. — Привет! — она задорно улыбнулась и повелительно протянула ему ладонь. Яр подхватил безжизненные пальцы и аккуратно прижал к губам на мгновение. — Сколько лет, сколько зим, Яровит. — Да всё на нашей стороне, — отозвался он. Киллоран хмыкнула, повернувшись к пацану и склонив голову набок, словно разглядывая его сквозь повязку. Яр был уверен, даже тот в состоянии ощутить, как сгущается вокруг них воздух, и примолкнуть. — Это моё. Не лезь. Животные внутри них прекрасно понимали друг друга. — Пока твоё, — протянула ведьма, с оттяжкой отворачиваясь от пацана. Яр ощутил себя великой гусыней-наседкой, снесшей по дурости золотое яйцо и вынужденной теперь над ним трястись. — Зачем позвал? Она снова начала улыбаться. Томительное давление воздуха рассеялось. — Нам надо на ту сторону, — коротко пояснил Яр. — И не говори, что Дозор вымел все. У тебя точно где-то завалялось несколько крестильных ложек. — Шутишь! — всплеснула руками Киллоран. — Я бы рада помочь по старой дружбе, но память стала ни к черту, — пятнадцатилетняя девчонка схватилась за лоб в притворном ужасе. — Может, и завалялись ложки, но где — не помню. Яр проглотил подступившую к горлу ярость. — Печально. Что нужно, чтобы ты вспомнила? Киллоран оживилась. — Лет двадцать назад ваши хозяева отобрали у меня одну вещицу. Медальон с четырехлистным клевером — на удачу. Он достался мне от моей матушки-феи, фамильная драгоценность, понимаешь? — ведьма застенчиво улыбнулась. Яр понимал. Яр прекрасно понимал, что «фамильная драгоценность» переводится как «должностное преступление», но ему, в целом, было уже плевать. Он кивнул. — Замуррчательно. Поскребу по сусекам, — Киллоран крутанулась вокруг своей оси и растворилась в воздухе. Ведьма появилась снова спустя пять минут, что для скованной старческим маразмом слепой страдалицы отдавало удивительной резвостью желания. Она пригладила завитки волос у висков и помахала у него перед носом серебряным прибором: — Один медальон — одна ложка. Извини, Яровит. Линия его сжатой челюсти отлично вписывалась в изломанную гористую местность. — Где хоть ближайший переход, скажи. В ответ ведьма протянула ладонь. Яр устало вздохнул, пожимая ледяные пальцы. Линии жизни на их ладонях окрасились в черный и на мгновение сплелись. Перспектива передела долгов не радовала, но теперь он мог быть уверен, что хотя бы ходок Пресветлого переместится в Питер, а не под крылышко заинтересовавшейся Киллоран. — Раньше в тебе было меньше расчета. — Все изменилось. Ты что, еще не понял? — Киллоран аккуратно передала ему ложку, не касаясь черпала. — Понял. Поделишься мыслями о том, что происходит? Киллоран снова повернула голову к мальчишке. — К переходу сама тебя отведу, Яровит. Там и поговорим. Яр наказал пацану после перемещения нестись козленочком в офис Дозора, показать Пресветлому, что жив-цел-орел, дать отбой опергруппе, которая, он не сомневался, была выслана за ними, а потом идти гулять, или за мороженым, или какие у него там существовали важные дела. В общем — носа больше не совать на набережную Адмиралтейки, пока он будет там. И педантично проследил, чтобы доставшаяся ему головной болью ложечка была использована по назначению, а не похерена во имя слабоумия и отваги.Слава
Иррациональное чувство почти что счастья Славу едва ли не до пят пробрало. Забавно, не правда ли? Могло показаться, что тут должны были быть страх, паника да ужас, а было ровно наоборот — выброс эндорфинов в кровь. Тайна сия была до откровенности проста: обычно боялись самого Славу. Да, человек, да, из плоти и крови, но притягивающий все в радиусе двух километров, что было изнаночным порождением, а потому иные Дозорные — боялись. Конечно, статистически успешного было куда больше, чем неудачного, но последнее запоминалось — лучше. Да и случаи когда привлекался Слава изначально были более серьезные, чем стандартные походы на другую сторону, ведь так люди чувствовали себя почему-то чуть более спокойно. Сколько пошло с ним и сколько не вернулось с обратной стороны? Десятки. Дядя Костя всегда после говорил ему: Слава, ты же понимаешь, что твое присутствие не является проклятием? Ты вернул двоих, а без тебя все бы там остались. Просто в этот раз было — «слишком». И Слава всегда утвердительно кивал, но внутри буйно цвели сомнения, ведь, может быть, именно потому и не вернулись, что он был там? Он-то всегда возвращался, из любого адового пекла, а вот другие оставались навеки в цепких лапах Изнанки. Светочка вот до сих пор потому на него волком и смотрела, ибо не спас он ее девочку-подружку, кою перевели к ним из самарского отделения и о которой Светочка все уши прожужжала в восторге — умница-красавица да и соседка просто на зависть! А не справилась эта девица с вампирским обаянием, поддалась, увлеклась, а Слава — опоздал. На какой-то всего лишь час — опоздал; вернулся он с холодным грузом, у которого на лице были глаза голубые распахнутые в ужасе последнего осознания. И, вроде бы, не его это ошибка, а нутро разъедал вопрос: а если бы я успел? Но как известно, история сослагательного не знала. А Яр был раздражен, но никак не испуган. На Изнанке не надо было быть ни эмпатом, ни тонким психологом, чтобы эмоции видеть, что по другую сторону проявлялись куда ярче и четче, чем на стороне их привычного мира. Дядя Костя его тоже не боялся, как и Алексей, с которым они прошли через слишком уж многое, чтобы у последнего остались хоть какие-то сомнения насчет самого Славы. И это чертовски радовало. Впервые промелькнула мысль, что, может быть, его коллега действительно станет коллегой, напарником, а не затребует перевода после второго раза, потому что — слишком. Но мысли эти, конечно, он очень быстро от себя отогнал — без году день знакомы, а он уже замки воздушные в голове успешно отстраивал. — Ударился, — утвердительно Слава ответил. — По твоей, кстати, милости и ударился. Свалили бы вовремя, так ничего бы этого и не произошло, — он развел руками, охватывая пространство этой пещеры, что чуть ли не родной уже стала. — А ты решил поиграться в… в…., — в голове быстро-быстро мелькали сравнения, но по итогу не нашел ничего лучше как: — в себя! — нет, ну, право слово, не говорить же этому лысому черту, что в супермена, правда? — И ты не ответил, кто ты. Серьезно. Я таких, как ты — не видел, а я видел очень многое, — и повисло несказанное «возможно, даже больше, чем мне бы, правда, хотелось». — А насчет вот того, что «часто», то дядя Костя говорит, что «слишком в последнее время, это вызывает вопросы», — продолжил он. — Но, думаю, что ты понимаешь — больше он ничего не говорит. Но что-то происходит. Все чувствуют: иные, люди и Дозорные. Мы чуть больше и чаще, а остальное «чудесатости» да и только, — Слава чуть извиняющееся улыбнулся, мол, правда, знал бы, так сказал, но увы. — А что ты делае..? Закончить свою мысль он не успел. Перед ним предстала до удивления странная девочка, к которой Славе почему-то очень сильно захотелось прикоснуться — неконтролируемо. И она, кажется, это так же заметила и он мог поклясться, что тонкая улыбка коснулась ее лица, а после она завела разговор с Яром, оставив его без внимания. Правда, не сказать, что самого Славу это слишком обидело: когда изнаночные не обращали на него внимания это было блажью, великой блажью, которую он ценил, потому что в ином случае он делал как обычно — бежал или прыгал, не вступая в прямой контакт, ибо себе дороже, как говорится. А после этого крайне интересного, но непонятного разговора двух, ему был вручен медальон и наказ возвращаться обратно в Дозорный офис, а он даже не успел спросить, кто такая эта девушка и что происходит! Ему все-таки тоже было очень интересно. Правда, в это же мгновение в голове послышался голос дядя Кости: любопытной Варваре Изнанка нос оторвала. Не лезь туда, куда не надо, хорошо? Слава вздохнул смиренно да ухватился за медальон, перепрыгивая обратно. Конечно, он мог бы и Яра перебросить, но этим двоим явно было о чем поговорить, а потому предлагать — не стал. В офисе он застал Константина Юрьевича, что очень недобро на него посмотрел, а после спросил: — Тебя опять выкинуло на ту сторону? В который раз, Слав, за этот месяц? — Третий, — произнес он таким тоном будто бы извинялся за то, что не мог самостоятельно контролировать. Изнанка как будто звала его или призывала, если быть точнее? И ему ничего не оставалось, как откликаться на эту просьбу, что была сродни скорее приказу. — А Яр где? — Со знакомой какой-то своей. Они к пункту перемещения идут. Я так понимаю, что скоро прибудет сюда. — И как он тебе? — Он очень… впечатляет… Дядь Кость, а кто он такой? — Впечатляет?! Погоди, ты что, видел его изнаночную форму и она тебя «впечатлила»? — Эм… ну, да, а что такого? И вы, кстати, так и не ответили на мой вопрос. — Слава-Слава, — в голосе Константина слышался смех. — Я даже не знаю, во грехи ты нам достался или в благословение, право слово, не знаю. А насчет Яра, — мужчина задумался. — Захочет — сам расскажет. Всему свое время. — Вот вы всегда так говорите! Все «потом» да «потом», а когда потом то это настанет? Временные рамки есть? Или это форма «никогда»? — Потом, Слав, все потом. А пока тебе бы не мешало быстро съездить домой и привести все в порядок. Арендатор Яра звонил, у них какие-то там незапланированные обстоятельства, так что квартира будет через сутки, может быть, двое готова, а пока пусть у нас поживет. — У «нас»? То есть у меня? А как же Замай и Забэ? — с ужасом в голосе спросил он, представляя сколько всего в квартире надо умудриться сделать, чтобы слово «порядок» вообще могло стать применимым. — А что они? Забэ на задании, а Замай все еще на гряд… То есть выполняет задание своего Дозора. А комнат у вас много. Одна так точно пустует, так что давай постарайся быстро уложиться, потому что, думаю, Яр прибудет с минуты на минуту, а твое время обратный отсчет уже начало. Слава моргнул. Вздохнул. Со стоном поднялся со стула. Попрощался с дядей Костей и пошел на выход. Закрыл за собой дверь, удивился, что в приемной не было Светочки да и вообще ощущалось как-то слишком тихо. Моргнул. И… И очутился вновь на Изнанке. — Да еб твою изначночную мать! — в сердцах прокричал он. Нет, это же надо так — снова очутиться тут не по своему желанию, когда только ж был там. Его удача, конечно, в сегодняшний день била абсолютно все рекорды. — Не ори, — послышался женский голос, который он определенно где-то слышал до. — Ты?! — брови исчезли под челкой от удивления. — Тебя зовут… — он попытался вспомнить это имя. — Киллоран, да? — Да, — с улыбкой ответили ему. — А… — На той стороне, наверное, уже в Дозоре. — И… — Да, это моя блажь, что ты оказался тут. — Но… — Яр. — В каком смысле? — Рано тебе знать. — А… — Нет, если бы я хотела тебе навредить, то ты бы не задавал мне все эти вопросы, что написаны на твоем лице. Кстати, чаю будешь? — Давай, — согласился Слава сбитый с толку. При их предыдущей встрече он понял, что эта обманчиво юная девушка совсем, совсем не простая. Даже слишком не простая. Но кто именно — не знал. И с Яром — не знал. Да что, черт возьми, тут вообще происходит? Кто-нибудь даст ему сегодня хоть какие-то ответы? — Может, ты все-таки ответишь, что происходит? Кстати, чай очень вкусный, что это? — Травы, — загадочно улыбнулась ему Киллоран. — А так всего лишь старый долг плачу. — Кому? — Неважно. Это неважно, Слава, в этот момент. Но тебе надо быть крайне осторожным. Изнанка пришла в движение. Точнее ее заставили. Но ты, наверное, это чувствуешь, да? Другие вряд ли, а вот вы, Ходоки, явно должны были почувствовать это движение. Нам, — и он понимает, что в этом заключено «изнаночным», — это не нравится. Не понравится и вам по ту сторону. Хуже скоро все станет. Намного хуже. Передай им, — и Слава каким-то шестым чувством уловил, что «им» — это Яру и Константину, — что вороны появились. И Мертвое Озеро высыхает. В Старой Книге есть ответы, но где она — никто не знает. Хотя, может быть, она намного ближе, чем всем нам кажется. — А… — Время вышло на вопросы, — серьезный тон Киллоран рассеялся, уступив тону куда более веселому. — Долг уплачен. Время возвращаться обратно. И постарайтесь с Яром не умереть до тех пор, как начнется веселье. Все, до встречи! И Слава вновь очутился на пороге перед залом сбора Дозоров. Нет, это вообще что такое? Как игрушку перебрасывали все кому не лень! Кошмар! В какой изнаночный профсоюз ему пожаловаться? Он вообще-то человек и ходок! У него свои собственные желания есть, а не вот это вот все! В приемной снова было тихо. Что было довольно-таки удивительно, ведь Светочка блюла свой пост аки Цербер с этой отвратительной поросячье розовой губной помадой. Но, как говорится, мало ли куда отошла. В общем зале был слышен гул, случилось что ли что-то? — А что тут за тусовка, на которую меня не позвали? — Дверь за ним закрылась с каким-то особым грохотом в звенящей тишине. — Ээээ… с вами все нормально? — спросил он, переводя взгляд по тому же составу, что был еще утром. Правда, присутствующие умудрились когда-то сменить одежду, но… Додумать мысль не успел, потому что к нему бросился Алексей и явно с недобрыми намерениями. Слава среагировал быстрее, чем удивился, а потому схватив дозорного за руку да прокрутившись против часовой, он отправил Алексея по направлению к изначальной точке его старта. — Ты с дуба рухнул, Леш? Что за приколы вообще? — и столкнулся с взглядами полного недоверия со стороны всех — как будто покойника увидели. — Дядь Кость, а что тут происходит? — Кто ты? — Слава я, дядь Кость, вы с Лешей на пару шизу словили или что? — Что оставила тебе мать? — Платок с солнышком… — Что ты сказал, когда мы впервые приехали в Питер? — Ебучий случай, что за погода мразотная такая…? — И что я сделал? — Подзатыльник дали… И за языком сказали следить… — Замай где? — Картошку копает… то есть на «особо важном задании»… Что тут вообще происходит, дядь Кость? — Слава… — выдыхает Константин в неверии. — Слава, скажи мне честно, где ты был? — На Изнанке. Вот у его, — он указал в сторону Яра, — знакомой чай пил. Да меня минут пятнадцать от силы не было. Что за кипиш-то? — На Изнанке. Чай пил. Со знакомой Яра. С Киллоран?! Да ты вообще отбитый, Слава?! Какого черта вообще? — Константин, кажется, был взбешен. В последний раз он так орал, когда Славу упекли в кутузку. Случайно. Или, может быть, нет. — Так что… — Слава, ты проклятие на мою седую голову, чертов ты мальчишка. Тебя не было двое суток. Мы тебя не чувствовали… хотя чай… да, возможно, чай… Света… Помнишь, самарскую дозорную? — по славиному хребту мурашки поползли. — Света так и не оправилась. Она… В общем, она не справилась с потерей. Ты исчез, а она сказала, что ты исчез насовсем. Что тебя больше нет. Киллоран тебя спасла… — Кстати, об этом, — Слава как ни в чем не бывало подошел к стойке с чаем да заварил себе чашечку. — Она говорила что-то об уплаченном долге. И о воронах. И о том, что Мертвое Озеро высыхает. А, еще, Яр, сказала, чтобы мы не умерли до веселья. Забавные у тебя знакомые, не находишь? Кто она? А ты кто? Мне, может быть, хоть сейчас кто-то объяснит, что за чертовщина все-таки происходит? И почему больше всех именно мне и достается, а? Уселся на стул, хлебнул чая, что казался едва ли не бурдой в сравнении с изнаночным, но все-таки приятно грел. Чудесатости да и только. А ведь все началось с Яра. Прошло меньше суток (или уже трое, если считать то время, что он как бы «отсутствовал»), а странностей становилось лишь больше.