Я безнадёжно влюблён в своего лучшего друга, задавайте вопросы.

      Все дела на сегодняшний день были успешно выполнены, и Джордж нервно смотрел какое-то неинтересное кино, опустошая вторую банку Принглс. Он ждал звонка.       От этого звонка зависело, исполнит ли он наконец свою многолетнюю мечту, или ему придётся снова начинать всё сначала. (Он не был намерен сдаваться даже после повторного отказа).       Сегодня в Лондоне было облачно с прояснениями. Поэтому Джордж после просмотра фильма решился на прогулку по парку, который был рядом с его домом. Развеяться, привести свои мысли в порядок, так сказать.       Он беспокойно шагал по асфальту, на котором уже во всю красовались пожелтевшие листья. Сентябрь в этом году дал о себе знать довольно-таки рано, по крайней мере по меркам относительно тёплого Лондона. С деревьев до сих пор где-то капала вода после вчерашней непогоды. Солнце попадало на некоторые деревья, и они слегка блестели в местах, где всё ещё лежали дождевые капли.       По мере того, как стало смеркаться, Джордж нервничал всё больше, ведь день уже потихоньку подходил к концу, а звонка всё не было. Но когда он уже направлялся к выходу из парка, и думал над тем, чтобы пойти домой, его телефон завибрировал, и в наушниках раздался стандартный рингтон айфона. Его приветствовал уже знакомый ему женский голос: — Джордж, добрый вечер.
 — Да, здравствуйте!       Дэвидсон звучал куда более взволнованно, чем следовало бы, а потому он попытался привести свой голос в порядок. — Это Меган, я из посольства. Вам одобрили визу. Удобно будет подъехать в течение часа, чтобы забрать её и все ваши документы? «О боже, боже, боже!» —Д-да, конечно, разумеется! Я буду в течение получаса.
 — Отлично, до встречи.
 — До свидания!       Джордж в ту же секунду звонит Дриму. Тот практически сразу берёт трубку. — Дрим! 
— Джордж!       Они сказали это одновременно и оба звонко рассмеялись. — Дрим, Сапнап рядом?
 — Да, но он спит.       Ник ранним утром вернулся из поездки и теперь отсыпается. — Зови его, пускай поднимает свою задницу, у меня очень хорошие новости!       Джордж уже быстро шагал в сторону стоянки такси. Из трубки слышались ругательства сначала от Ника, затем от Клэя. — Ну же, Ник, это, блять, срочно!       Сонный Сапнап раздражённо парировал: — Джордж, твоя новость обязана того стоить, иначе я надеру твой зад. Я видел такой красивый сон!       Джордж очень громко сказал: — Мне одобрили чёртову визу! Да-а-а!       Голоса в трубке вторили его последней фразе, только в разы громче, от чего Джорджу пришлось отодвинуть трубку подальше от своего уха, чтобы не оглохнуть. — Ты, блять, сделал это!       Джордж был всё ближе к такси. — Да! Я так рад! Сейчас я поеду забирать эту штуку, которая столько месяцев трахала мне мозг!       Следующую неделю Джордж провёл с семьёй и друзьями, а также собрал все вещи, необходимые ему для переезда. Затем, грустно попрощавшись со всеми, Дэвидсон уже летел над океаном. Прямиком во Флориду. К своим самым лучшим друзьям.       Он наконец-то увидит Дрима.       Джордж летел вечерним рейсом в бизнес-классе, со всеми удобствами, разумеется. Честно признаться, сам бы он, может, и не полетел бы в таком, ведь для него это совсем не обязательно. Но Дрим, обязавшийся заплатить за билет, эмоционально доказывал, что если лететь так далеко, то исключительно в бизнес-классе. И он был прав. Джорджу было очень комфортно.       Он лежал и смотрел на звёздное небо.       Обычно Джордж не придавал большого значения ни солнцу, ни луне, ни звёздам. Но здесь, на высоте нескольких тысяч метров, смотря на звёзды, он чувствовал себя по-особенному. Возможно, это было предвкушение перемен.       «Перемен».       А был ли он к ним вообще готов?       Разумеется, у него была уйма времени, чтобы всё обдумать и осознать. Но каждый раз, когда Дэвидсон вспоминает, куда и зачем летит, осознание нахлынивает на него с новой силой.       И сейчас было так же.       Он думал над тем, что осталось в Лондоне.       При мыслях о Лондоне первой ассоциацией Джорджа было самое страшное для него слово — одиночество. Он не мог точно сказать, почему так было, но размышляя над этим, он понял, что это что-то связанное с детством. «Точно».       Его родители, когда он был в раннем возрасте, очень часто уезжали, оставляя детей с суровой няней. Они чаще всего уезжали тихо, не позаботившись о том, чтобы предупредить своих детей, как-то успокоить их, возможно.       Он помнил, что эта женщина пила, пока находилась у них дома. Однажды она даже слегка ударила малыша по лицу.       Не он один помнил о строгой женщине. Его брат и сестра так же до сих пор содрогались при одной лишь мысли о ней.       Чаще всего дети сидели по своим комнатам в гнетущем одиночестве, выходя из своих крепостей только по нужде.       Родители уезжали надолго. Не бывали дома неделями.       Наверняка не только у Джорджа одиночество являлось такой больной темой. Тот, кто был постарше, пытался успокоить младших. Но младшие горько плакали, ведь им казалось, что они потеряли родителей навсегда.       Тогда их сердца и закрылись.       Тогда закрылось сердце Джорджа.       Он осознал эту связь между тем, что тогда происходило, и тем, какой кошмар его мучает уже столькое время. «Родители выбросили меня из окна с тёплой улыбкой. И я остался один в этом страшном океане. Наедине с ливнем. Наедине с одиночеством».       Горькие непролитые слёзы скатывались по щекам Дэвидсона.       Но, смотря на эти звёзды, мирно мерцающие в ночном небе, Джордж чувствовал, будто несмотря на всё, что было раньше, жизнь идёт так, как надо. «Я должен отпустить. Должен оставить это в Лондоне. Оставить всё прямо в этом самолёте». «Должен попытаться открыть своё сердце снова». «Клэй». «Да какого, блять, хуя?..»