Дела дней давно минувших

Глубоко вдохнув и выдохнув Иван откинулся на спинку кресла прикрывая глаза. Медленно на лице государя разгладились все морщины, появившиеся за последние несколько десятков лет. Кто бы мог подумать, что от одних только воспоминаний о Басманове в душе его разливается спокойствие и тепло. На заднем плане все еще бубня, Онуфриевна пыталась донести до Ивана о важности чувств, верности и о чем то ещё. В золотой чаше его, покачиваясь, плескался веселящий напиток янтарного цвета. Прямо как те серёжки... Справа от него тихо скрипнула маленькая дверца и от этого звука видение треснув, посыпалось тысячью осколками. Кулаки Царя при этом гневно стиснул, развернувшись Иван заприметил пёструю одёжу, проскользнувшую в тонкой щели дверей. И вопреки всему по тонким губам расплылась казалось бы столь неуместная улыбка, а в голове промелькнул только один человек, что мог на то осмелиться. *** Дыхание давно сбилось, сердце отыгрывало бешеный ритм гулом отдаваясь в ушах. В груди все сжимается и воздуха ужасно не хватает, как же душно. Всё вокруг кружилось и смешивалось настолько что различимыми остались лишь яркие краски. Издали приглушенно доносилась волшебная мелодия которая показалась мне довольно знакомой... Где я мог её слышать?Я бежал и бежал, от чего же? Не знаю... Голова отозвалась тупой болью, а земля прямо уходила из-под ног и в конце концов она исчезла насовсем. Тело словно воспарило в воздухе, но то длилось краткое мгновение. И теперь я падаю... Почувствовался мощный удар, после которого последовала кромешная тьма. Проморгавшись и с трудом сфокусировав взгляд я попытался приподняться на локтях, к моему удивлению тело не поддалось. Даже не шелохнулось и от того пришлось осматриваться прямо так. Первое, что я увидел было небо такое чистое и синее, под ним расстилались бескрайние поля засеянные золотой пшеницей, зелёной гречей и таким ярким подсолнухом. Красиво чёрт возьми... Попробовав ещё раз я понял что, что-то не так, тело принадлежит мне и в то же время будто не мне... Я словно безвольный свидетель заточенный в нем, но что боле странно я чувствую его. Принял я это на удивление очень легко, не паникуя и отбросил размышления, что да как на потом. Для начала надо разобраться где я? Сидел я среди подсолнухов и кажись улыбался, улыбался настолько сильно насколько мог. Как глупо... Ветер подул развивая мои волосы, путаясь и перебирая их своими длинными пальцами. Вместе с ним донеслась приятная прохлада, что бывает близь озёр и рек. Прямо как в детстве, в такой безопасности и никаких забот, тревог. В носу невольно защипало от тепла, всё вокруг было до невозможности родным и таким приятным. Прямо как красочные персидские ковры, что мне дарил.... Кто же дарил? И дарил ли вообще? Пред глазами встал грузный, могучий мужской силуэт. От него веяло опасностью, но отчего-то он не казался опасным. Совсем таки наоборот хотелось прижаться к нему и... В голове снова загудело, поморщившись я встал и повернулся. Спустя миг все снова стало ясно, лежал как оказалось на самом краю поля, после которого начинался дремучий лес, плутал я по дорожкам его до полудня. За деревьями же расположилось небольшое озеро, в котором как в зеркале отражался небосвод и травы, что наклонились над самой водной его гладью. Задумчиво покачиваясь волнами они словно манили все живое. И тело поддалось, пошло к воде, где меня тенью заботливо окутала ива. Оно прислонилось к её твёрдой, шероховатой коре и сползло вниз. Трава немного кололась и эта боль была на удивление приятной, в кроне дерева заливался соловей. Сколько там просидел, не знаю, но когда меня начало клонить в сон я услышал смех. Мне стало интересно кто нарушил мой покой, тело тоже пробудилось. Выглядывая из-за дерева моему взору предстала необычная картина. По тому же полю между подсолнухами бежала молодая девушка, а за ней, пытаясь, догнать мужчина. Первая громко смеясь уклонялась от всех его попыток с невиданной скоростью и ловкостью чем только больше раззадоривала второго. Выглядела она прекрасно: Длинные чёрные волосы заплетены в тугую косу перевязанную зелёной лентой, кожа ее бела как снег. Одета дева в длинное белое платье подпоясанное такой же лентой не высока и не низка. Мужчина в отличие от спутницы выглядел много богаче: кафтан фиолетовый расшитый золотыми нитями притягивал взор, из под него выглядывали начищенные до блеска сапоги. Сам он был высок и статен, чем то даже напоминал отца моего. От этого сравнения по спине побежали мурашки ибо он действительно был слишком сильно схож. В очередной раз увильнув девушка крикнула. - Лёша! Сердце провалилось куда-то в желудок, а страшное осознание острым впилось в голову. Ибо девица эта матерью моей и быть не могла. Вспомнились рассказы отцовские, что с отрочества уже в браке с Катей были они. Измены в других семьях дело обыденное, да в моей семье думалось места им не было. Отец всегда мать любил, не боготворил конечно, но и грубого слова в её сторону никогда не говорил. Внезапно я почувствовал холод и от хищного взгляда стало не по себе, ноги подгибались, тело било крупной дрожью. Я чувствовал страх подавляющий и сильный, а также желание, желание бежать, бежать не оглядываясь, убраться отсюда как можно быстрее и исчезнуть словно не было меня днесь. Оно было в сто крат сильнее предыдущего, но я не мог этого сделать, тело было неуправляемым. В то же время все вокруг стихло, мягкий шёпот листвы, трель соловья, все безмолвствовало. Мужчина застыл и только она неспешно подходила всё ближе и ближе. Лицо её сделалось неживым, вместо глаз горели два красных огонька. Движения её рваными, резкими и совершенно неестественными, она упорно приближалась. Остановилась она на расстоянии вытянутой руки, вглядываясь в его глаза она пошевелила губами что-то прошептав. От женщины потянуло трупной вонью и холодом, безумным холодом. Сердце билось о грудь как птица рвущаяся на волю, удары глухо отдавались в ушах. Я в страхе зажмурился и считал удары. Раз... Два... Три... *** Резкий порыв ледяного ветра пронзил мою душу. Хрипло вдохнув, я открыл очи и сел, от сего действия тело пьяно покачнулось чуть было не грохнувшись на пол. Кошмар осел холодным потом на лбу и спине рубаха неприятно липла к телу. Фёдор повёл головой на слабый свет лившийся из небольшого окошка. Глаза привыкали к полумраку, и вскоре разглядел он украсы что вчера в гневе летали по спальне. Вспомнилось и то как от устали он присел на лавку, на ней и уснув. Фёдор сглотнул, проведя рукой от шеи до живота, опустив взгляд он заприметил чёрный клубок у ног своих. Много удивился Басманов и только приглядевшись понял что этот клубочек тряпок слуга его верный. В душе растеклась безымянная радость ибо сам Фёдор даже не думал о том что может чувствовать что к челяди. С плеча Феди с шорохом соскользнуло одеяло коим его до этого бережно накрыли. Недолго думая он небрежно набросил ткань на скрюченное на полу тело. Голова всё ещё болезненно гудела, но не было больше того удушающего страха, путаницы. Демьян каким то чудным образом развеял все то, что страшило хозяина. Спать увы боле совершенно не хотелось и парень плавно шагая по ночным коридорам направился в конюшню, откуда будто издали чуя его, заржал любимый конь. Коней у Феди было многое множество, большая часть их была в семейном доме Басмановых и лишь любимцы жили при Царском дворе. Многие бояре знали про его любовь к животным, а оттого часто даровали скакунов. И все же среди любимцев была одна особая, кобыла Дара, что подарена отцом в день когда молодой Басманов стал опричником. И вот снова отец... Решив не забивать себе голову юноша уверенно назвал сон свой сущим бредом и всё же злая мыслишка не исчезла, а только притаилась ожидая часа своего...