Отрицательный выигрыш

Драко сбросил с себя мантию, закатил рукава рубашки по локоть и, оперевшись о парту, поднял левую бровь вверх, наблюдая за Грейнджер, яростно скребущей пером по сложенному в несколько раз пергаменту. Ее явно что-то беспокоило. Она была хмурой на обеде, немного раздраженной и время от времени поджимала губы на смешки своих полоумных друзей. — Что случилось? — ее рука замерла, перо поставило кляксу, и она продолжила писать, проигнорировав его вопрос. — Грейнджер. — Ничего, — буркнула девушка, не отрываясь от своих записей. Гриффиндорка потерла глаза ладонью, схватилась за уголок своего листа и начала теребить его, жуя нижнюю губу, — точнее, — начала гриффиндорка, нахмурившись. Давай, расскажи мне, Грейнджер. Ты же знаешь, я не стану бить их со всей силы, — Гарри получил зелье, и я… Драко склонил голову, прокручивая в голове последнюю фразу. Поттер получил зелье. Вот оно что. — Я много работала над ним, — произнесла она так, будто оправдывалась за то, что Поттер дегенерат, — точно следовала инструкции, — ее щеки покрылись красными пятнами, смятый залом на пергаменте стал четче, — несколько раз перепроверила каждый ингредиент, начиная от стручковой фасоли, заканчивая… — Грейнджер остановилась, прикрыв глаза в раздражении и тяжеловато выдохнув, добавила, пожав плечами: — знаю, это не так важно, но… — Я тебе предлагал сварить его, — цокнул Драко, подойдя ближе, и встал за ее спиной, положив руки на плечи, — но ты не захотела. Драко накрутил на палец струящуюся по блузке кудряшку, и медленно потянул вниз. С жадностью, несвойственной ему до этого. Она, блять, так вкусно пахла. Как чертова пряность. Необратимое последствие на шершавых линиях золотого ребра. Сука. Он не заслуживал всего этого. Но каждому ведь свой жребий, верно? — Это значит обмануть, — проговорила гриффиндорка, притянув к краю парты учебник. — Это значит обыграть, — поправил Драко, словно она неправильно произнесла заклинание Левиоса. — Слизнорт слишком сильно любит лизать задницу Поттеру, — он приподнял лицо девушки за подбородок так, чтобы его губы поравнялись с ее, — старик помог ему, я уверен. — Нет, — она мотнула головой, как бы не соглашаясь с его утверждением, и Драко закатил глаза, — Гарри великий… — Долбоеб, — закончил за нее Малфой. — Драко, — она отбросила его руки от себя, выпрямившись, — перестань. Как ты можешь… — Говорить плохие слова? — он обошел ее, напоследок проведя рукой по шее, задев грудь и спустившись к талии, присел напротив девушки, дотронувшись до ее ног, слегка раздвинув коленки. — Не переживай ты так, — Малфой провел ладонью по линии бедра и крепко сжал его, собирая пальцами тонкую материю черных колготок. Ахуенных черных колготок, — я верю в то, что такая хорошая девочка, как ты, — он сделал акцент на слове «хорошая», пока выводил невидимые круги на ее белье, — исправит такого плохого меня. Грейнджер закусила внутреннюю часть щеки, видимо, чтобы не улыбнуться, и слабо отодвинулась в сторону, играючи. Это было приятно. Знать, что он мог влиять на нее таким образом: сдерживать, смягчать, обуздывать. От одной крохотной ямочки на правой щеке ему сносило крышу. Блейз бы сказал, что он ведет себя как девчонка. — Мне нужно заниматься, — запротестовала гриффиндорка, заерзав на стуле. Драко растянул губы в улыбке. Фальшиво, Грейнджер. — Уверена, что не хочешь поработать над другим домашним заданием? — Малфой притянул ее за щиколотку к краю стула, и девушка вскрикнула от неожиданности, уткнувшись своей рукой ему в грудь. — Кажется, я почти поверил в то, что маглорожденные могут дышать со мной одним воздухом. — О, это прогресс, — фыркнула девушка, отбросив плечом волосы. — И если ты постараешься, — не обратив внимания на ее слова, вставил Драко, чувствуя, как поднимается температура и закипает кровь, — возможно, я перестану называть твоих друзей придурками, — он прикусил ее коленку, оставив на ней влажный след, наблюдая, как учащенно двигается ее грудная клетка и затуманивается взгляд. Когда-нибудь его самолюбие сыграет с ним злую шутку, и Драко был уверен, что в этой партии он не имеет права претендовать на победу. Будущее стало опадать лоскутками, сгорая в его руках. Единственным выходом было вцепиться в момент, вгрызаясь ему в глотку. — Нет, — возразила гриффиндорка, на секунду задумавшись, взвешивая сказанные им слова, и, еле заметно улыбнувшись, робко продолжила, — я хочу, чтобы ты не оскорблял их никоим образом, — она раздвинула ноги, открывая ему доступ. — Повышаешь ставки, — Драко поднялся, расстегнув пряжку ремня, и вытащил его из петель, сложив вдвое, — плохая девочка, — он перехватил рукой ее запястье, оценивая, как она будет выглядеть привязанной к стулу и полностью голой. — Но для начала тебе придется кое-что сделать. — Что? — на выдохе произнесла она, смутившись, когда он расстегнул ширинку своих штанов. — Что мне нужно сделать для этого? Малфой связал ее руки кожаным ремнем, расстегнув несколько пуговиц на белоснежной блузке, и оценивающим взглядом прошелся по ее телу. Грейнджер со связанными руками, смущенная, пылающая. И блять. Она так на него смотрела, будто каждый раз влюблялась заново. — Совершить грех, — он отодвинул чашечку лифа в сторону, осыпая поцелуями шею. — Блядский грех, — выругался Драко, прикусив кожу ключицы, и прошелся языком по впадинке, слизав это невидимое нечто, — я полагаю. — Ходишь? — Блейз постучал пешкой по клетке, выждав какое-то время, и встал из-за стола, плеснув в стакан несколько капель из пыльной бутылки виски. — Что тебе сказал Волан-де-Морт? Малфой оперся подбородком на сложенные руки, сместив взгляд с черной пешки на белого ферзя. Мулат повторил свой вопрос, который почему-то настойчиво выталкивала другая мысль, тихо сопевшая на пыльном матрасе в пустой темнице. Он давно понял, почему она оказалась здесь. С самой первой встречи, где четко вырисовывались подсказки в кромешной темноте, которые тешили его самолюбие. Пусть это было тем, чего он добивался все эти годы, но не так… Отчаянно? Драко поправил ворот своей рубашки, выдохнув пар изо рта. Через проем в палатке задувал ветер, пробираясь под одежду и царапая лёгкие, этот ледяной хлыст на время разрушали волны магических проклятий, расшатывая дуги неустойчивой конструкции. Солдаты бегали, суетились. Остальные играли в кости. — Драко, черт тебя дери, — в бешенстве заорал мулат, бросив бутылку себе за спину, — что он тебе сказал? — Он сомневается в том, что Фрод предатель, — на автомате ответил Малфой, словно выучил эту фразу и теперь решил разбрасываться ею при любом удобном случае, как только его мысли закручивались по спирали, зарываясь в прошлое, — но все же, — задумчиво протянул он, раздумывая, как пойти дальше, — приказал предоставить ему доказательства. — Ты сказал ему, что он угрожал Ургусу? — Блейз потер лицо рукой, покачав головой. — Я блять, нервничаю, ясно? — он вытащил палочку, сдвинув вперед ладью. — А ты ведешь себя так, будто мы не висим на волоске от смерти. — Все в порядке, Забини, — отмахнулся он, как будто действительно контролировал ситуацию, в которой захлебывался, — я найду все, что нужно. Записки с угрозами или воспоминания. — Слабый ход, тебе так не кажется? — мулат указал подбородком на черного цвета ферзя, словно говорил о шахматах, и, не решаясь вернуться обратно, облокотился о деревянную полку, раскручивая пальцами бинты. — Ходи. — Посмотрим, — сухо бросил Драко, уводя короля на правый край доски. — Мы не пострадаем. Моя семья тоже погрязла в этом дерьме. Смена власти не затронет никого из нас. — Говоришь так, будто мы исключение, — не унимался мулат, открыв крышку ящика с палочками, и принялся их считать. — И как ты объяснил то, что он спонсирует Орден? Фрод самый верный из слуг. Его уважают многие пожиратели. — Я сказал, что ему не хватило власти, — произнес Драко со сдавленным смешком, говоря это скорее о себе, чем о нем, — конечно же. Над палаткой пролетела вспышка. Судя по звукам, это был видоизмененный Диффиндо с наложенными на него сверху усиливающими чарами. Для большего устрашения. Шахматы затряслись, крутанувшись вокруг своей оси, и, завершив неуклюжее хождение по доске, самостоятельно встали на свои позиции, перед этим пригрозив соперникам пиками. — Тео встал на его защиту, — крышка ящика захлопнулась, Забини сел на нее сверху, закинув в рот конфету, — Дафна сказала, он открыто его поддерживает и уже запросил разрешение на перевод в его отряд. — Знаю, — Драко хрустнул костяшками пальцев, — я не могу решать за него, — черный конь проскакал мимо королевы, откинув задними лапами очередную пешку. Блейз нахмурился, но ничего не ответил. Если Драко докажет, что Фрод причастен к убийству Ургуса и что он был тем, кто спонсировал Орден, заключал сделки по продаже приграничных лагерей, его тут же казнят. И, скорее всего, всех тех, кто находится подле него. Малфой надеялся на то, что Тео не зашел так далеко, но он не мог позволить себе прогореть в этот раз. Только не сейчас. Особенно когда Грейнджер была в его доме. — Мистер Малфой, — в комнату вошел Мэлл, он был единственным человеком в полку, кто передвигался тише чертового ветра в солнечную погоду, — мистер Забини, — процедил мужчина, вложив в свой голос столько настороженности, сколько только мог быть способен. — Мэлл, — не оборачиваясь, поздоровался Драко, — что там? — Забини прикрыл глаза в раздражении, ловко лавируя между резкими переходами от расслабленного выражения лица к мрачной задумчивости. — Ты получил фотографии и палочку? — Драко стянул с рук перчатки, бросив их на пол, и всерьез размышлял над тем, как незаметно для всех поменять ход. — Вчера вечером, — коротко ответил Мэлл, — через неделю будут открыты границы, — холодно протянул он, и Драко был уверен, что они с Блейзом обменялись недружелюбными взглядами, почти завистливыми. Глухая конкуренция, в которой он не видел смысла. — На севере Англии есть несколько приграничных пропускных пунктов. Там сидят наши люди. Я оповещу их заранее, перед тем как покинуть страну. — Хорошо, — Драко кивнул, — придерживаемся того же плана. Никто не должен видеть ее, — строже заговорил он, — и слышать. Представишь ее как мою родственницу, — мулат фыркнул, заглушив этим звуком Бомбарду, ударившуюся о землю за несколько километров от лагеря. — Вы уже решили, — откашлявшись, спросил Мэлл, как если бы ему было некомфортно спрашивать о ней вслух, — куда мне отправить девушку? К дьяволу. Прямо в руки. — Для начала узнаем детали, — Драко схватил коня, ткнув им в королеву. — Где была, — продолжил он, сдерживая раздражение и что-то еще. Колючее. Неестественно острое, — с кем встречалась, — выговорил он, сдерживая злость, разрывающуюся в суставах его пальцев, — отчеты, подписи, абсолютно все. Передашь документы Забини. Потом посмотрим по обстоятельствам. — Я понял, — сказал Мэлл, и вновь за ворот залетела прохлада, оставив на коже несколько пустых полосок, розовеющих в душе. — Ссылка, значит? — Блейз вернулся на место, потерев рукой подбородок. — Меня удивляет, как ты, черт возьми, еще держишься, Драко, — черный конь ушел с доски, белую ладью разрубили пополам. — И этот, — разъярился он, махнув рукой в сторону выхода. В последнее время у него все чаще сдавали нервы, — Мэлл. Разве ему можно доверять? — После того, как Фрод бросил его подыхать среди трупов, — припомнил ему Драко, прекрасно понимая, как быстро развеялись глупые лозунги о чистой крови и превосходстве, когда Черное солнце оставило своих солдат подыхать. У Мэлла были свои счеты с Фродом, — он никогда не пойдет против меня, — уверенно заметил он, бросив последнюю пешку под бой. Эта партия закончится. Рано или поздно, Забини. — А если это вскроется, Драко, — мулат нахмурился, окончательно убедившись, к какому результату привела их эта игра, — что тогда? Малфой уже думал об этом. Каждый чертов раз. И снова это — обстоятельство. На вкус хуже дешевого табака, попавшегося по дороге туда, где не принято курить. Осталось только поджечь сигарету, перед тем как сделать последнюю затяжку, выдохнув дым через нос, и замертво слечь с раком легких. — Я не знаю, — черный слон уничтожил белого коня, и голова лошади вылетела за поле, упав рядом с его ногой, — пат.

***

Чья-то холодная рука поглаживала ее щеку, пока один сон хуже другого наслаивались друг на друга, закапывая ее в одном из окопов. Узлы и петли магических растяжек тянули за ноги вниз, прорезая ткань джинсов, кожу и сосуды. Гермиона пыталась выбраться наружу, хватаясь за обугленные до костей конечности и торчащие останки черных деревьев. Она наткнулась на бесформенную голову одного из пожирателей, громко закричав. По лицу текли слезы. Внезапно упала тьма. Сплетенная мертвыми пальцами бомба разорвалась на части, будто у кошмара выдернули чеку, отбросив в сторону тяжеловесный чугунный шарик. Она дернулась и открыла глаза. — Д-драко, — девушка перехватила руками мужское запястье, вжавшись в спинку кожаного дивана, — ты тут, — заключила она, сглотнув сухой комок в горле, стянувший глотательные мышцы в узел. В гостиной все еще были слышны равнодушные комментарии разразившегося снаружи дождя и трепещущий шепот сердца, приглушенный скрежет собственных зубов, который понемногу стал утихать, бессознательно доверившись человеку, стоявшему сейчас за ее спиной и протягивающему ниточку желанного успокоения. Гермиона развернулась лицом к Драко, бегая глазами по дрожащим за его спиной теням. Они двигались с места на место, намереваясь избежать света настенной лампы. Вытянутый, кривой огонек, неуклюже раскачивающий темноту. Он с осторожностью касался лица Драко в попытке расслабить заостренные черты. Сделать их почти уязвимыми. Всего на секунду. И она увидела в этом действии подтекст. Ключи. Подсказки. Как будто было уже поздно. Зло свершилось. — Ты дергалась во сне, — чуть помедлив, прервал ее размышления Драко, опустив руку к подбородку, — что там было? — нахмурившись, спросил он. Что там было? Гермиона коснулась его пальцев своими, сильнее прижав прохладную кожу к пылающему лицу. Слишком поспешно. И до невозможности отчаянно. Он ведь не даст ей вылететь через лобовое, когда ее занесет на повороте. — Земля, — прохрипела девушка, прокручивая в голове картинки развалин, под которыми лежало ее тело, обрывки Военного Пророка, падающие на голову, — кровь, взрывы, — продолжила перечислять Гермиона, хватаясь за исчезающий с языка сон, — смерть, — и остановилась. — Кикимер принесет тебе зелья, — его вторая рука легла на макушку ее головы, заставляя девушку дрожать, словно та намагничивалась от его прикосновений, — они помогут лучше спать. Никакой хитрости или подвоха. Одна лишь захваченная врасплох эгоистичная забота. Опрометчивое чувство, запутавшееся в сумерках, где по оплошности погасили пламя. — Тебе снятся сны? — спросила Гермиона, как будто этот вопрос мог чиркнуть кремнем зажигалки, рассыпав по земле быстро тающие искры. — Такие сны. — Мне нет, — его голос звучал спокойно и четко, так, чтобы она поняла, что он не шутит. Ведь в союзниках у Драко всегда были остро заточенные сюрикены, и если они не помогали, он добивал каленым железом. — Всем снятся сны, — девушка слабо пожала плечами, сплетая тонкие сети предсказуемых мыслей в одну из стен шелкового бастиона тревоги. Драко не считал, что был достоин быть человеком. Но кто из них имел право претендовать на это? — Таким, как я, они не снятся. Гермиона прикрыла глаза, нервно перебирая его пальцы. Его слова вновь начали разъедать ее грудную клетку. Это было жестоко — решиться обнаружить правду. Еще хуже: встретиться с ней, произнести вслух и так просто вылить на язык серную кислоту, протянув стакан с водой, чтобы запить. Она чувствовала, как через капилляры просачивался яд, выворачивая наизнанку уродливую привязанность. — От тебя пахнет алкоголем, — чуть строже заговорила девушка, быстро сменив тему разговора. — От тебя страхом, — его губы изогнулись в улыбке, совсем легкой, почти незаметной. Зыбкая, как границы, которые она стирала магическим ластиком, оставляя видимые дыры и завернувшиеся в кокон остатки грязных чертежей, — будем перечислять очевидные вещи? Приглушенный смешок отскочил рикошетом от его груди, ударив по затылку, вызвав кратковременное головокружение, усилившееся, когда Малфой прижал ее голову к своему животу, закрывшись рукой в ее волосы. Эта теплая волна, идущая от самых кончиков пальцев ног, поднималась выше, превращаясь в мурашки. — Драко, — почти безмолвно проговорила девушка, с горечью усмехнувшись, будто не имела на это права, и зачем-то добавила: — пить вредно, — вспомнив стакан с коричневой жидкостью в его руке. На кухне. Когда он впервые здесь появился. — Ты хуже, — Драко намотал на кулак ее волосы, с отчаянием хмыкнув. В груди что-то больно кольнуло. Это был тот вид отчаяния, который пахнет тлением среди развалин и пустоты. Драко был тем, кому шли вечные развалины. Остатки, ставшие его обрамлением. Что, если он изменился? До такой степени, что все, что она о нем знала, застряло в точке на прямой линии времени. У него ведь могли появиться новые привычки, увлечения. Все то, что у нее не исчезло за двадцать один день. И ей действительно стало страшно. Страшно оказаться той, кто не войдет в первый виток формирующейся в мозгу петли. И эти чересчур наглые мысли ее задели, изящно подцепив ручной механизм, пустив электрический импульс, автоматически отматывающий назад. — Совсем чуть-чуть, если ты об этом, — она почувствовала вибрации от его голоса на затылке и почему-то захотела уткнуться лицом в подушку и заплакать. Нет. Уткнуться в его рубашку и заплакать. Стать хрупкой и недолговечной причиной, чтобы смягчить коварное обстоятельство. — Есть другие способы отвлечься, — будничным тоном добавил Драко, и в этом предложении были слышны отзвуки озорства и настороженности, будто он балансировал на краю, прощупывал почву, выковал три гвоздя, а четвертый пытался остудить, залив холодной водой. — Какие? — боязливым шепотом, необдуманно спросила Гермиона, прикусив кончик своего языка за такую поспешность. Томиться на медленном огне было куда лучше, чем встать напротив оружейного дула. Она опять это сделала. — Почему ты ревнуешь? — в его голосе сквозила суровая серьезность, жесткая и мягкая одновременно. Так начинается долгожданная охота, в которой топятся ошибки и сомнения, притирки и легкомысленные поступки. И кажется, они начали с самого начала. — Почему ты мне врешь? Драко оттянул пальцем ее нижнюю губу, и она, воспользовавшись моментом, лизнула, дотронувшись до ногтя кончиком своего языка. Почти так же, как он сделал это в темнице. — Ты такая сука, — он толкнулся бедрами, чиркнув пряжкой ремня по кожаной спинке дивана, издав звук случайно упавшей на крышку игрового автомата фишки. — Ты говорил. Малфой наклонился к ней ближе. Его теплое дыхание согревало кожу, и Гермиона прикрыла глаза, сжав пальцы на своих ногах. Как же это было… приятно. Даже если потом придется подбирать осколки голыми руками. — Скажи мне, — и она правда почти задохнулась, рассыпалась оттого, что его губы коснулись ее шеи, — Грейнджер, — Драко прошелся языком по венке на шее, прикусив крошечную, пульсирующую точку под челюстью, — зачем ты здесь? Приятно. Подло. Неправильно. Так, словно эта смесь из несходств и разногласий заслуживала благородства всего человечества. Чертов контрапункт, не заслуживающий ничего.

Месяц назад

— Подождите! — кричал ей в спину советник, не поспевая за ее быстрым шагом. — Мисс Грейнджер! Гермиона быстро шла по коридору на выход, связав свою решимость и выволочив ее из душной пыточной. Ее сломали ярко-красное пятно крови на деревянном трамплине и нависнувшая над головой пленника разбитая лампочка. Это даже не был истошный крик, на части разрывающий связки его горла. Не раздробленная кость, торчащая из бедра, или просьба о помощи. Просто. Внезапно разлетелась на части колба. И лампочка перестала гореть. — Мы не можем вернуться в министерство, пока не получим сведения от этого мальчишки, — задыхаясь, хрипит мужчина, в то время как в ушах стучит надоедливый голос: «Кто вы? Тот, кто нажимает на красную кнопку? Тот, кто приказывает ее нажать?» И голос шепчет: «Нет. Я хуже. Я просто наблюдатель», — как член комитета по военным преступлениям, вы обязаны снять показания, — бросает Ургус, не поспевая за ее шагом. Гермиону хватают за локоть, разворачивая к себе. Мальчишка. Одна мысль искажает предыдущую, не давая возможности переварить происходящее. Мальчишка, привязанный к стулу. Перед глазами сворачивается истина. Мальчишка, моливший о пощаде. — Сейчас же вернись, — с неизменным хладнокровием, не разжимая губ, произносит Грюм, сильнее сжимая ее локоть, — ты не можешь уйти. Гермиона пытается придать своему взгляду резкость, жестокость и по отражению в зрачках Аластора замечает трагическую несобранность. Ургус сползает по стене, вытирая блестящий от пота лоб салфеткой. Он переводит дыхание, сгорбившись, и хлопает себя по коленке. — А вы не можете пытать людей, — отступая, вторит девушка под неудержимым натиском профессора, не обращая внимания на его слова и продолжая смотреть на советника, поправляющего свое коричневое пальто, — вы видели этого ребенка? Именно ребенка. Ему нет и семнадцати! — Он разграбил наш лагерь и убил четверых солдат. Четверых! — Грюм трясет ее, наверное, думая, что это приведет ее в чувства. Вернет в реальность, где никому не важна мораль и нравственность. — Не знаешь, где мы? — его голос звучит как отступы трамбонов на прощальной панихиде, где, кажется, умерла борьба за справедливость. — Мы на войне, — он сплевывает на землю, вытирая плевок тростью. — Я обязана внести это в протокол! — не унимается девушка, брезгливо впиваясь взглядом в его стеклянный глаз. — Ты не понимаешь, о чем говоришь, — возмущается Грюм, не обращая внимания на запыхавшегося советника, — девочка, — презрительно бросает мужчина, еще раз сплевывая на землю. — Если Гарри узнает, он этого не одобрит, — с угрозой настаивает Гермиона, наконец высвобождая свою руку. Перед глазами крутятся лес и развалины. Лица Аластора и Ургуса. Она пытается взять себя в руки, но получается только слабое механическое движение в сторону главной площади. По центру лежат куски мраморного фонтана. Его разорвала очередная подложка. Магическая бомба с примесью чего-то химического. Гермиона помнит, что вода в нем была такого же цвета, как пальто советника. Грязная. Как тьма, нещадно кусающая ее плечи несколько лет. И когда девушка решила отогнать ее, дернув плечом, чернота уже вовсю прижималась к телу. Единственным выходом было уйти. Ретироваться. По крайней мере, к той черноте, к которой она привыкла.

Наши дни

— Почему молчишь? — Драко оставил влажный поцелуй на щеке, проведя губами по виску, и опустил подбородок на голову, медленно вдыхая запах ее волос. — Ответь, — потребовал он достаточно невозмутимо, но не так, чтобы не понять, что это не просто просьба или интерес. Гермиона сжала сложенные руки своими бедрами, потупив взгляд. Она бы хотела уметь скрывать свои мысли и чувства так же ловко, как это делал Драко. Уметь прятать очевидные вещи так глубоко, чтобы никто не решился их обнаружить. — Мне просто, — еле слышно, чтобы последние три слова утонули или вовсе не были произнесены вслух, преобразовавшись в острый комочек в горле. Если он выберется наружу, то свершит над дней суд и вновь бросит в темницу, — мне просто… Нужен был ты. — Ясно, — громко цокнул Малфой, — ты струсила, — нетрудно было догадаться, какое у него было сейчас выражение лица. Ожесточенный взгляд. Еле видимая полоска на лбу. Непринужденность, проникающая в душу, уничтожая ее пушечными выстрелами и пулеметными очередями, — сбежала. И почему-то решила, что я приму тебя, даже если мы не виделись несколько лет, — выплюнул он, опустив руки. Струсила? Нет. Сбежала? Определенно. Вот точное слово, это было именно сбежать. В какой-то момент, когда ужас вышел из-под контроля, грязь и пыль заменили воздух, она упала со стула, зацепившись ногтями за зеленую подкладку игрального стола. Звук разлетающихся по полу фишек перекрывался раскатами смеха погибших солдат. И, вернувшись на место, Гермиона поняла, что все это время играла в карты без карт. — Но я не твой спасательный круг, — финальный штрих, резкий, как пощечина. По телу прошла холодная волна, стянувшая панику в желудке. Драко отстранился, засунув руки в карманы. — Тогда почему, — она всхлипнула, встретившись взглядами с собственным предательством, — почему я все еще здесь? — выкрикнула девушка, подскочив на ноги. На лице у Драко читалась явная угроза. Особо выразительная эмоция, когда он делал все, чтобы не подпустить ее к себе. Собственное распятие, запутавшееся в серых радужках его глаз. Суд быстрый и беспристрастный. От этого отчаяние сделалось густым и вязким, полностью ощутимым, ртутным. — Пошла ты, Грейнджер, — ровным голосом, не выражающим ничего, произнес Драко, впившись холодным взглядом в ее глаза. Если бы только она могла растопить этот ледяной блеск, избежав критической стадии обморожения. Он развернулся на носках, вновь решив оставить ее одну. Вернуть должок за то, что она уже один раз это сделала. Резкий поворот, как хлыстом по грудной клетке. Тени устрашающе съежились, в страхе запрыгивая внутрь жалкого огонька. Драко стоял к ней уже спиной, намереваясь уйти. — Стой, — дрожащим от слез голосом прошептала девушка, где слышался отзвук той самой обиды, которая каждый день и каждую ночь проскальзывала рядом. Она ухватилась за его локоть обеими руками, потянув на себя. Пусть это будет маленьким капризом ребёнка, у которого умер кролик и который надеется, что топот ног и пронзительный крик преградят дорогу костлявой, — не уходи, — по щекам потекли соленые слезы, смывая прозрачный отпечаток его ладони, — побудь здесь. Гермиона закусила губу, чтобы не всхлипнуть еще громче. Сейчас она ненавидела ее. Эту девушку, что выпотрошила внутренности с приходом весны. Она сделала это с ними. Война расчленила потребность нуждаться друг в друге, а потом коварно скормила это месиво им с чайной ложки. И когда они наелись, в теле вновь возродился голод. — Ладно, — ответил он, не сжав ее руку в ответ. …душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте со Мною.