Два минус один равняется... Нулю?

      Макгонагалл сидит за столом и что-то усердно пишет.       -Профессор Макгонагалл? — тихо зову, чтобы не напугать. Женщина поднимает голову от бумаг и, увидев меня, радостно улыбается, поднимаясь со стула.       -Гермиона, доброе утро, — говорит она, в уголках её глаз собираются морщинки. В груди теплеет, и я улыбаюсь в ответ.       -Профессор, простите, что без приглашения, мне нужна ваша помощь, — Макгонагалл кивает.       -Конечно, заходи, — мне приходится вынуть голову из камина и теперь уже целиком переместиться в кабинет. Голова кружится от повторного перемещения, и Макгонагалл очень кстати предлагает мне чай с лимонной долькой, всё в лучших традициях Дамблдора.       Какое-то время мы просто разговариваем о всякой ерунде, обсуждаем последние новости. Макгонагалл спрашивает, как у меня дела. Лестрейндж молчит, но я чувствую, что ей ужасно скучно. Что ж, придется потерпеть. Ещё пару минут я мучаю женщину дружескими беседами с Макгонагалл, и перехожу к делу.       -Профессор, помните, на третьем курсе вы давали мне Маховик времени, чтобы я могла посещать одновременно несколько занятий? — начинаю я издалека. Макгонагалл улыбается, в глазах у неё мелькают воспоминания.       -Конечно, Гермиона, конечно, я помню, — отвечает она, пока не понимая, куда я веду.       -Вы, должно быть, слышали о регулярных исчезновениях волшебников и ведьм в последнее время? — Магконагалл хмурит брови и кивает.       -Да, об этом писали в Пророке.       -Я веду это дело. И у меня появилась идея, как разобраться во всей этой путанице показаний и улик, — говорю с энтузиазмом. Макгонагалл задумчиво смотрит на меня.       -Ты хочешь использовать Маховик, верно? — с тревогой спрашивает женщина.       -Именно так, профессор. На данный момент это единственный способ выяснить причину исчезновения. Я хочу переместиться в день одного из исчезновений и проследить за пострадавшим, — Макгонагалл долго молчит, задумавшись. Надеюсь, она не откажет мне.       -Что ж, раз это единственный способ… — женщина поднимается и идет в дальний конец кабинета, где на полках размещены разнообразные волшебные крутящиеся и щелкающие артефакты и приспособления. Внутри все дрожит от нетерпения, и я не знаю, моё оно, или Лестрейндж. Профессор возвращается к столу и протягивает мне Маховик.       -Надеюсь, ты помнишь, что нельзя встречаться в прошлом с самим собой, так же как нельзя слишком сильно менять ход времени, — все с той же тревогой говорит женщина.       -Конечно, профессор, я буду аккуратна, — мне приятна её забота. Ещё несколько минут мы разговариваем и я, снова поблагодарив, перемещаюсь на Гриммо.       Гарри и Рон все ещё спят, и мне это очень даже на руку. Можно продумать план перемещения.       Ну, наконец-то. Ты специально так долго трепалась с этой старой каргой? Голова сейчас взорвется от передозировки вежливых слов.       -Ну, во-первых, полегче с выражениями. А, во-вторых, это моя голова и она не взорвется от, как вы сказали, «вежливых слов», потому что для меня это нормально.       Ладно, зануда. Завари кофе.       -Чего? — поднимаю бровь в удивлении.       Что чего? Завари кофе, и покрепче. Сахар не клади, терпеть не могу сладкий кофе.       -Да ну? А больше ничего не сделать? — поражаюсь наглости этой женщины.       Грязнокровка, я хочу кофе.       -А я хочу чай. И за грязнокровку, ещё и с сахаром, — женщина в ответ только рычит, а я с самодовольной улыбкой иду заваривать чай, стараясь не думать о том, во что мне может вылиться моё упрямство. На самом деле, я одинаково люблю и чай и кофе, и мне было бы без разницы, что пить, но это дело принципа.       С наигранным удовольствием причмокиваю сладким чаем и закусываю молочным шоколадом, к слову со вкусом капучино, в качестве небольшого компромисса.       -И к какому конкретно моменту вы хотите переместиться в прошлое? Раньше я перемещалась только на несколько часов, и не знаю, как мы вернемся, если перенесемся даже на несколько дней, не говоря о годах, — Лестрейндж раздраженно вздыхает.       Даже не удивлена, что ты не знаешь таких элементарных вещей. Для обратного перемещения существует заклинание. А вот с моментом сложнее. Проблема в том, что я не помню, когда конкретно это произошло.       -Как же тогда мы поймем, куда нам переместиться? И ещё одно, как я объясню Гарри и Рону, куда исчезаю?       Тебе не придется ничего объяснять. Мы вернемся к тому же самому моменту, в который произойдет перемещение. Расскажи мне, как происходит создание этих крестражей?       -Нуу… Как я уже говорила, крестраж это предмет, в который волшебник прячет часть души. А чтобы провести ритуал и расколоть душу, он совершает убийство. Думаю, при этом он использует специальное заклинание, — Лестрейндж долго молчит, а то, что она потом говорит, приводит меня в настоящий ужас.       Эта информация никак не облегчает задачу. Что тебя так шокирует, зайка? Ты же не думала, что только этот вшивый пес Сириус пострадал от моей руки?       Я и сама не знаю, что меня так удивило. Ведь я прекрасно знаю, кто она такая. Но то, что она так открыто признает, что убила, не только Сириуса, это… Это как-то неправильно.       Давай, крошка, сосредоточься. Чем быстрее мы начнем искать, тем скорее это все закончится для тебя. И ты вернешься к своей обычной жизни и копанию в бумажках Министерства. Думаю, нам придется начать с того самого дня, когда я впервые доказала Темному лорду свою верность. А потом будем постепенно продвигаться вперед по времени, пока не найдем тот самый момент.       -Ладно, тогда можно начинать, — у меня дрожат руки, перспектива наблюдать, как душа Лестрейндж с годами все больше погружалась во тьму, пока в один момент не раскололась на две части, не слишком радостная, но выбора нет. Я обещала помочь, и я выполню обещание, несмотря ни на что. Маховик так и норовит выскользнуть из трясущихся рук. Крепче сжимаю его в ладони.       Тысяча девятьсот семьдесят пятый год. Семнадцатое августа.       Быстро подсчитываю, и глаза мои невольно расширяются.       -Но ведь… Вам же было всего двадцать четыре, — говорю неуверенно. Не могла же она…       Ну, допустим, считать ты умеешь. Что с того?       Внутри вскипает злость. Как можно быть такой несерьезной, когда речь идет о таких вещах. Эмоции ослабляют чувство самосохранения.       -Вы хотите сказать, что убили кого-то, когда вам было двадцать четыре? — яростно вопрошаю, сама не понимая, почему меня так задела её насмешка. Вроде пора бы уже привыкнуть.       Сейчас не время анализировать мои грехи. Тем более ты сможешь сама все увидеть.       -А если я не хочу этого видеть? — продолжаю я её выводить. Лестрейндж рычит и мне кажется, что черепная коробка вибрирует от этого звука.       Глаза закроешь. Долго мы ещё будем трепаться?       Собираю эмоции в кулак, глубоко вдыхаю и уже обычным тоном продолжаю.       -Что мне сделать с Маховиком? Раньше я перемещалась только на пару часов, не больше.       Сосредоточься на цифрах, думай только о них, максимально четко представь их в голове, а потом со всей силой крутани Маховик, я произнесу заклинание.       Следую её указаниям. Зажмуриваюсь и думаю о цифрах. Один, девять, семь, ноль… Раскручиваю Маховик, а Лестрейндж моими губами произносит какое-то незнакомое заклинание. Пространство вокруг нажинает сужаться и крутиться, словно меня засасывает в огромную трубу, мимо проносятся картины прошлого. Голова кружится, и к горлу подступает тошнота, закрываю глаза, и становится немного легче. Движение прекращается так же внезапно, как и началось. Больно падаю на колени, не сумев удержать равновесие, голова все ещё ужасно кружится. Пытаюсь осознать свое положение в пространстве, когда где-то совсем рядом раздаются шаги.       Быстрее, лезь за штору.       Голос её взволнован, и я не смею ослушаться, кое-как поднимаюсь на ноги и прячусь за тяжелой тканью. В руке возникает знакомое чувство онемения, когда, повинуясь воле Беллатрисы, она вынимает палочку и накладывает на меня дезиллюминационное заклинание.       -Можно было просто сказать, я бы и сама справилась, — раздраженно шепчу.       Заткнись, если не хочешь остаться в этом времени навсегда и пугать ворон на огороде своей головой.       Что ещё за мерзости? Неужели в её семье так поступали с магглами? Но спрашивать мне отчего-то не хочется. Где-то совсем рядом раздаются голоса. Один из них кажется мне знакомым.       -Нарцисса, где Белла? Она обещала быть к обеду. Сегодня к нам придут Малфои, вы должны быть вежливы с ними, особенно ты, моя дорогая, — произносит женщина скрипучим раздраженным голосом. Друэлла Блэк. Омерзение, злость и ненависть. Все эмоции Беллатрисы прокатываются внутри меня горячей волной, только я не совсем понимаю, на кого они направлены. На мать, или же на Малфоев, про которых она говорит.       -Она скоро будет, мама, — бессовестно врет Нарцисса, прикрывая сестру.       -Проследи, чтобы она прилично выглядела, никаких чулок и откровенных корсетов, — все так же строго произносит мать. Шаги их удаляются, и на кухне становится тихо.       Никаких чулок и откровенных корсетов, конечно, и никакого выбора.       Беллатриса передразнивает мать, и я понимаю, что она вряд ли была паинькой в детстве. Сколько же раз младшей сестре приходилось прикрывать её?       -Куда мне идти? — Лестрейндж долго молчит, словно сомневается.       Ты не сможешь найти это место, я аппарирую. Мне придется взять полный контроль над телом. Это немного неприятно, но ты же знала, на что идешь, так ведь, крошка?       -Да, знала, — тело неприятно начинает неметь, и страх сковывает сердце, когда я понимаю, что ноги мои двигаются, но я не управляю ими. И она все время так себя чувствует? Как ужасно. Рывок аппарации, немного притупленное головокружение. Мы оказываемся перед каким-то мрачным полуразвалившимся домом. К телу возвращается чувствительность. От обстановки в этом месте по телу бегут мурашки.       -Что это за место? — спрашиваю тихо, почти шепотом, не зная, можно ли говорить громче.       Дом Мраксов.       Гарри что-то рассказывал мне об этом доме. Мраксы… Но ведь это предки Темного Лорда.       Именно, это тот самый дом, где росла мать Темного Лорда.       -Почему именно сюда он привел вас? — я не понимаю мотивы многих поступков этого странного существа, которое именует себя Лордом, но привести девятнадцатилетнюю девушку, которая хочет присоединиться к армии Пожирателей в это место… Зачем? Чтобы напугать? Или же, чтобы проверить на стойкость?       Я думаю, он хотел убить меня. И он хотел сделать это без посторонних, потому что многие чистокровные осудили бы его за такое. К тому времени я многое знала о целях и деятельности Пожирателей, а потому, Лорд боялся, что я выдам их, если он не примет меня и я останусь в живых. Не думаю, что он был уверен, что со мной делать. Хоть я и чистокровная, но все же девушка. А в рядах Пожирателей были одни лишь мужчины. И когда мы впервые встретились, он только оценивающе посмотрел на меня и не сказал ни да, ни нет. Сказал только, что встретится со мной позже.       Она думала, что он хочет убить её и все равно пришла на встречу? Кажется, кое-кого распределили не на тот факультет. Разве слизеринец стал бы так безрассудно поступать, бесстрашно следуя к своей цели, несмотря на угрозу?       Ладно, хватит разговоров. Пора.       -Как мы зайдем в дом? — как я останусь незамеченной? Вряд ли с Темным Лордом пройдет трюк с дезиллюминационным заклинанием.       Мы не станем заходить в дом. Достаточно будет увидеть происходящее. Ты умеешь распознавать крестраж?       -Ну… Да, думаю, да, — прокручиваю в голове воспоминания об ощущениях рядом с крестражем.       Давай вон к тому окну, заросшему ветками. Спрячемся за ними. Наложи дезиллюминационное, на всякий случай. Будет совсем некстати, если тебя заметят.       Послушно накладываю заклинание и осторожно прячусь за ветками, стараясь не издавать лишнего шума. Окно слегка приоткрыто, прислоняюсь к щели ухом, прислушиваясь к голосам, доносящимся из дома.       -Что ж, Белла, ты пришла, — брезгливо растягивает слова Темный Лорд. Голос его ещё не напоминает шипение змеи. Щурюсь, пытаясь разглядеть, что происходит в комнате. Надо же, даже нос на месте. Высокий статный брюнет в черной длинной мантии. Весь его вид выражает превосходство, палочка небрежно зажата между пальцев. Напротив него она. Безусловно, это Беллатриса Блэк. Такая молодая, но легко узнаваемая. Непослушные локоны, высокие скулы, чуть впалые щеки, яркие алые губы, вот только в глазах ещё нет холода и отчаяния Азкабана, в них яростный огонь. Беллатриса смотрит на Лорда, высоко подняв подбородок и судорожно сжимая в руке палочку, на лице у девушки смесь восхищения и непокорности. Она похожа на дикого зверя, который ещё не решил, хочет ли быть прирученным.       -Да, мой Лорд, я хочу присоединиться к вам, — голос её чуть выше, чем тот, что я привыкла слышать, но в нем уже слышна легкая хрипотца.       Аккуратно, крошка, сейчас не время для твоих извращенных фантазий.       Черт! Почему я все время забываю, что она слышит все мои мысли? Щеки покрываются румянцем, и я стараюсь вновь сосредоточиться на разговоре молодой Беллатрисы и Воландеморта.       -Я не могу просто принять тебя в наши ряды. Ты должна доказать мне свою верность, ты должна доказать, что готова на все, — властно и беспощадно отрезает мужчина. Глаза Беллатрисы расширяются, в её позе читается нетерпение.       -Что я должна сделать, мой Лорд? — взволнованно спрашивает девушка. Она ещё не научилась так хорошо скрывать свои эмоции, на лице у неё все же проглядывается напряжение и легкий страх.       -Ты должна избавиться от грязнокровки. Он посмел перейти мне дорогу. Я приберег его для тебя, прекрасная Белла. Ты должна доказать, что так же сильно желаешь очистить мир от таких, как он, — с каким-то мрачным нетерпением говорит Воландеморт и заходит за спину Беллатрисы. Рука девушки едва заметно вздрагивает. Только теперь я замечаю, что кроме них двоих в комнате есть и ещё один человек, который все это время связанный лежал неподалеку, прислоненный спиной к какому-то облезлому деревянному стулу. Беллатриса разворачивается лицом к парню. Он дрожит, переводя взгляд с неё на Темного Лорда и обратно. Глаза у девушки ещё сильнее расширяются, на лбу беспокойно бьется жилка, словно внутри у неё идет ожесточенная борьба. Парень просит её не делать этого, говорит и говорит, не останавливаясь. Что-то внутри меня пульсирует и дрожит от того, каким взглядом смотрит Беллатриса на несчастного парня. Это не взгляд маньяка, не взгляд бессердечного Пожирателя. Во взгляде у неё непомерная боль и сожаление. Мне становится физически больно от того, какие эмоции читаются на лице молодой девушки в этот момент. Она страдает, не видя разумного выхода из этой ситуации. Беллатриса закрывает глаза на пару секунд, а когда открывает вновь, я понимаю, что что-то изменилось, она решилась. Больше никакой жалости, только готовность. Она произносит заклинание, рука её почти не дрожит, когда луч пронзает парня, и он больше не двигается.       Этот чокнутый начинает смеяться и кладет руку на плечо молодой девушки. Беллатриса вздрагивает, продолжая смотреть пустым темным взглядом куда-то перед собой.       -Ты молодец, Белла. Теперь я вижу, что ты готова, ты можешь стать одной из нас, — он почти с нежностью берет запястье девушки, поднимает его выше и прислоняет к нему кончик своей палочки. Мужчина произносит какое-то заклинание, Беллатриса дрожит, видимо, ей очень больно. А на лице Воландеморта не отражается ни капли сочувствия, там только мрачное темное удовлетворение. На предплечье все отчетливее проступает темная метка, Блэк бледнеет на глазах.       -Это лишь временная боль, моя дорогая, она пройдет. Нас ждут великие свершения, — без тени раскаяния произносит мужчина, улыбаясь жуткой неестественной улыбкой, наблюдая за страданиями девушки.       Внутри у меня все рвется на части, пока я наблюдаю за тем, как Беллатриса все больше бледнеет, почти падая без чувств. Лестрейндж молчит, но отголоски её чувств вспарывают мне душу. Она определенно все ещё раскаивается в том, что сделала много лет назад.       Больше нам здесь делать нечего, уходим.       Голос её тусклый и безжизненный. Я бы и хотела сказать что-нибудь утешающее, но просто не представляю, какие слова подобрать в такой ситуации. Отхожу от дома и снова беру в руки маховик.       Так, теперь давай отправимся в тысяча девятьсот семьдесят третий, к восемнадцатому ноября. Я все сделаю сама.       Уже собираюсь возразить, но не успеваю ничего сказать. Тело снова целиком и полностью повинуется Беллатрисе. Она торопливо раскручивает Маховик, произносит заклинание, словно ей невыносимо находиться здесь. Мы перемещаемся во времени, закрываю глаза, по прошлому опыту убедившись, что так проще перенести головокружение.       Аппарируй к Малфой мэнору и соберись с духом, или что там у грязнокровок. Здесь все будет намного хуже. И не забудь про дезиллюминационное.       Следую инструкциям, вдыхаю поглубже и аппарирую к поместью. Темные тучи и стонущий ветер, словно знают, что в этом доме происходит что-то ужасное. Мне, если честно, совсем не хочется туда заходить. Сердце тревожно стучит в груди, ещё не успокоившись после увиденного пару минут назад.       Что ты мешкаешь, двигайся, иначе отойдешь на второй план.       Мне даже кажется, что это был бы не самый плохой вариант, но потом Лестрейндж продолжает, и это заставляет меня передумать.       Учти, закрыть глаза ты уже не сможешь.       Медленно иду к дому, ощущая дрожь в ногах.       Заходи через центральный вход, сегодня здесь сильный магический фон, может нас не заметят.       -А что если… — в голове появляется дурацкая идея, но она может сработать, — Магический барьер пропускает вас, так? — медленно начинаю рассуждать.       Предлагаешь мне пройти через него, подчинив твое тело?       -Да, — хоть это и не слишком приятно, сейчас важнее остаться незамеченными. Лестрейндж хмыкает и берет контроль над телом. Мне передаётся её волнение, когда мы проходим через центральный вход. На секунду мне кажется, что магическая защита почувствовала неладное, но уже через минуту ощущение слежки исчезает.       Хорошо, дом принял нас, можем двигаться дальше. Раз уж я все равно пока веду, мне проще будет самой дойти до нужной камеры, чем объяснять тебе.       -Камеры? — страх сковывает меня с новой силой.       Конечно, камеры, ты же не думала, что мы развлекались в парадной гостиной. У домовых эльфов случился бы инфаркт, если бы им пришлось потом прибираться.       Неужели и правда, все настолько ужасно? Лестрейндж тем временем идет вдоль знакомой мрачной гостиной, спускается в подвал. Воспоминания, связанные с этими местами, не самые приятные. Кажется, стены уже знают, что однажды здесь будут звучать мои отчаянные крики. Из глубины подвала доносятся голоса и басовитый мужской смех. Лестрейндж останавливается в паре метров от группы Пожирателей, собравшихся в круг.       Теперь ты.       Тело снова принадлежит мне, руки моментально начинают трястись, но я приказываю себе успокоиться. Это прошлое, я все равно не могу ничего изменить.       -Ну что ж, друзья, сегодня у нас настоящий праздник, мы наконец-то нашли место обитания этого проклятого Ордена. И сейчас мы можем отметить это важное событие. Каждому достанется подарок в виде маггла. Но все же особая честь достанется той, что и привела нас к Ордену, — Реддл оборачивается и каким-то плотоядным взглядом смотрит на Беллатрису, — Подойди ко мне, юная Белла, — девушка выходит из общего круга и останавливается напротив Тома, покорно глядя на него.       Пожиратели молча наблюдают за девушкой. Риддл выглядит теперь уже более похожим на того, кого мы привыкли называть Воландемортом. Кожа его стала на несколько пунктов бледнее, а лицо вытянулось, видимо, начиная приобретать черты змеи. Он делает несколько шагов навстречу Беллатрисе и останавливается практически вплотную. Между их лицами остается всего несколько сантиметров. Риддл поднимает руку к лицу девушки и проводит ей вдоль бледной щеки, едва не касаясь алых губ. Меня передергивает от отвращения, но я стараюсь сохранять самообладание.       -Моя дорогая Белла, — с какой-то странной интонацией произносит шипящий голос, — Я хочу сделать тебе подарок. Ты единственная, кто будет удостоен чести приблизиться к моему величию, встать на одну ступень, быть моей правой рукой, — я начинаю подозревать, что в этот раз мы попали в нужный момент. Воландеморт всегда считал, что величие означает бессмертие. Выходит, он решил даровать девушке бессмертие, чтобы она всегда была рядом с ним. Крайне эгоистично и жестоко, но он считает, будто оказывает величайшую честь.       Девушка едва заметно дрожит от его слов, продолжая преданно смотреть в глаза чудовища. Мужчина берет в руки правую ладонь девушки, в которой она удерживает палочку, внимательно оглядывает её, а потом обходит и встает за спиной. Чувствую, что Белла, которая находится сейчас внутри меня, словно готовится к чему-то. Наверное, это не самые лучшие воспоминания в её жизни.       -Ты получишь то, о чем другие могут только мечтать, — продолжает Воландеморт едва слышно, наклонившись к уху Беллатрисы, — Тебе лишь нужно повторять за мной, моя девочка, — меня пробирает дрожь, то ли от страха, то ли от отвращения.       Пожиратели теперь только напряженно ожидают, никто не осмеливается разговаривать. На какое-то мгновение мне даже кажется, что они едва дышат.       -Что я должна делать, мой Лорд? — вопрошает девушка взволнованным голосом, крепче сжимая палочку.       -О, моя дорогая, всего лишь замучить этих магглов, как тебе вздумается. Они все твои, — улыбаясь, произносит этот ненормальный. Слегка поворачиваю голову, глядя теперь в ту же сторону, что и молодая Беллатриса. Несколько человек, каждый из которых выглядит так, словно готов умереть от страха. Губы их шевелятся, но из них не вылетает ни единого звука. И я понимаю, что они просто находятся под заклинанием. Снова перевожу взгляд на Беллатрису. На её лице непонятная смесь чувств. Волнение, покорность, страх и ненависть, только непонятно, к кому. Её рука поднимается в воздух, но Воландеморт останавливает её.       -Тсс, не торопись, Белла. Мы сначала вернем им способность говорить. Ты же не хочешь упустить такое удовольствие, — Беллатриса сглатывает, но кивает, и я никак не могу понять, что заставляет её продолжать подчиняться этому уроду.       -Мой Лорд, — раздается голос из толпы, и происходит немыслимое. Риддл моментально меняется в лице, делает взмах рукой в сторону толпы, зеленый луч, и какой-то Пожиратель падает безвольной тушей на каменный пол.       -Так произойдет с каждым, кто посмеет мешать, — шипит это бесчувственное нечто. И теперь я понимаю, почему Беллатриса подчиняется ему. Она просто не хочет умирать, вот и все. Она так молода…       Пожиратели сжимаются от страха и продолжают молчать. Риддл поворачивается к магглам и снимает заклинание беззвучия. Подвал тут же наполняется ужасающими стонами и мольбами о пощаде. Беллатриса бледнеет больше, чем обычно.       -Начинай, моя дорогая, теперь только твои фантазии, все, что хочешь, — Беллатриса прикрывает глаза, что-то произносит одними губами, а потом снова открывает глаза, и я вижу, как в них загорается безумие, мне страшно. Крики наполняют подвал, я стараюсь не смотреть в сторону магглов, мечтая только, чтобы это все скорее закончилось. Беллатриса кричит от ярости, продолжая выполнять волю своего Лорда. Последнее заклинание срывается с её палочки, и я вижу, как Риддл приближается к ней и что-то шепчет на ухо, Беллатриса вторит ему, шевеля губами. Над бесчувственными телами поднимается мутная черная взвесь, Беллатрису пробирает дрожь, она пытается не закричать, кусая алые губы, по бледному подбородку стекает яркая свежая кровь, капает на фарфоровую шею и черное платье, расползаясь уродливыми пятнами. У девушки все же вырывается хриплый крик, а взвесь в воздухе сгущается, собирается в тонкую черную струю и втягивается в изогнутую палочку Беллатрисы. Туман рассеивается, Беллатриса падает без чувств, и Риддл вдыхает полной грудью, словно получил именно то, что хотел.       -Унесите юную Беллу, ей нужен отдых. И приберите здесь. А потом можете быть свободны и отметить этот великий день, — Риддл уходит, оставив девушку лежать на каменном полу. Меня трясет, я не понимаю, как можно было пережить этот ужас и остаться человеком. Присутствие чего-то темного и злого где-то совсем рядом не дает вдохнуть полной грудью. Несомненно, это крестраж. Вот только, где? Я не заметила ни одного предмета, в который могла переместиться часть души. Ни одна вещь не выглядит так, словно ей можно было бы доверить такую важную роль. Воландеморт ненормальный, но он далеко не дурак, чтобы заключать душу в предмет, который невозможно было бы сохранить.       Нам пора.       Я не узнаю её голос. Он словно принадлежит роботу, а не человеку. Послушно повинуюсь ей, чтобы она произнесла заклинание, и мы могли вернуться в настоящее.       Состояние шока не покидает меня, даже когда я понимаю, что стою на кухне в доме на Гриммо. На столе стоит чашка с недопитым с утра чаем. Пара шоколадных крошек на деревянной поверхности, я не понимаю, что за чувство поселилось у меня внутри. В своей жизни я увидела много ужасных вещей, но ни одна из них не потрясла меня настолько сильно. Где-то за спиной раздаются шаги, я продолжаю стоять, сжимая в руках Маховик, в ушах все ещё раздаются крики магглов, а потом и Беллатрисы, перед глазами её бледное лицо, искаженное гримасой боли.       Очнись, грязнокровка, иначе у твоих друзей возникнут совсем ненужные вопросы. Быстрее, твою мать…       В её голосе слышна легкая паника, но я не могу взять себя в руки. Повинуясь не своей воле, словно со стороны наблюдаю, как мои руки прячут Маховик в карман.       -Герми, доброе утро, — Рон шлепает босыми ногами по полу, почесывая в макушке, целует меня в щеку, идет заваривать кофе. Следом за ним идут Гарри и Джинни, а я отчего-то не могу вернуть себя в состояние нормальной деятельности. Словно за несколько минут прожила еще одну абсурдную жизнь, которая никак не хочет вязаться с этой.       -С тобой все нормально? — Гарри кладет руку мне на плечо, и я невольно вздрагиваю.       -Да, просто не выспалась, — отвечаю. Хорошо хоть голос не дрожит.       -Кофе будешь? — Джинни улыбается, и мне становится немного легче. Здесь все по-прежнему, мои друзья не связаны со всем этим, с ними все будет хорошо.       -Да, спасибо, — сажусь за стол и пытаюсь обрести покой, глядя на утреннюю уютную суету друзей. Гарри готовит яичницу, Джинни варит кофе, подшучивая над братом, который уже умудрился просыпать кофейные зерна, непонятно как споткнувшись об ножку стола. Беллатриса отчего-то молчит, никак не обнаруживая свое присутствие в моей жизни.       Мы о чем-то говорим, я почти не вникаю, а потом говорю, что хотела бы сегодня заскочить на работу, и закончить кое-какие дела.       -Ты серьезно? Герми, сегодня же суббота. Знаешь, чем люди занимаются в выходные? Отдыхают, — с укором говорит Джинни, глядя на меня как на умалишенную.       -Я знаю, Джинни. Но если я сегодня не закончу, то в понедельник мне придется там ночевать, — друзья сокрушенно вздыхают, провожая меня до двери, Рон целует и просит сильно не увлекаться, намекая, что неплохо бы провести время вместе. Киваю, пытаюсь выдавить улыбку и наконец, выхожу из дома, чувствуя себя как никогда прежде беззащитной. А ещё лжецом.       Конечно, я не собиралась на работу. Я иду по аллее и сворачиваю в парк. Бреду долго, пока уши не начинают мерзнуть на холодном ветру. Присаживаюсь на скамейку в отдалении от гуляющих и наблюдаю за ветками, качающимися от ветра. Среди деревьев мне всегда было легче сосредоточиться.       -Ну и что вы думаете? — говорю, глядя на листья, кружащие вокруг моих ног в одном им понятном порядке.       Я не увидела ничего похожего на то, что ты называешь Крестражем. Ни одного подходящего предмета.       -Я бы сказала, что его не создали, если бы не была уверена в обратном. Он совершенно точно был там, — как бы не было неприятно и жутко, но я стараюсь ещё раз прокрутить в памяти все, что запомнила, каждую мельчайшую деталь. Результат один. Ничего.       Гуляю до тех пор, пока не начинает казаться, что ноги отвалятся от холода, и иду домой. Мы гуляем в полном молчании, и я отчего-то нахожу это странным. Неужели за пару дней я успела привыкнуть к её пугающему присутствию в моей жизни?       Дома Рон скорее тащит меня на кухню, сообщив, что за время моего отсутствия они успели приготовить восхитительный обед. Все действительно очень вкусно, о чем я спешу им сообщить. А потом оказывается, что друзья придумали целую развлекательную программу. И сегодня мне отчего-то не хочется отказываться.       Мы идем гулять, бесцельно бродим по маггловскому торговому центру, где люди уже начинают понемногу готовиться к Рождеству. Кое-где на прилавках уже появились свитера с оленями и Санта Клаусом, подарочные обертки с веселыми жизнерадостными картинками и большие коробки с бантами. А ещё я почему-то впервые в жизни засматриваюсь на большого белого плюшевого кота, который держит в лапках сердечко. У него невозможно наивные карие глаза, а на шее зеленый вязаный шарф. Мне так хочется потрогать его, обнять, зарыться рукой в мягкую шерсть, почувствовать, какой он гладкий и теплый. Рон никогда не дарил мне такие вещи, видимо считая, что я слишком умна для таких глупых бессмысленных подарков. Глядя на плюшевые игрушки, можно скорее подумать о, например, Лаванде. Мы идем дальше, и я еле удерживаюсь от того, чтобы обернуться.       Джинни тянет нас в кино на какую-то маггловскую романтическую комедию. Рон держит меня за руку и беззаботно смеется. И, честное слово, я не представляю, как Беллатриса все это выносит. Но она по-прежнему молчит. Я чувствую только её напряженную работу мысли. Вероятно, она целый день пытается понять, в какой предмет была спрятана часть её души.