Два минус один равняется... Нулю?

      После кино мы снова выходим на улицу, где уже успело стемнеть и пошел снег. Поднимаю голову и устремляю взгляд в ночное небо, в котором мерцают белые маленькие снежинки. Громкий смех где-то сбоку привлекает моё внимание, и я поворачиваю голову в сторону небольшого кафе, на крыльцо которого вышли парень и девушка, держась за руки. Парень подносит сигарету к губам, вдыхает, выпускает дым, чему-то улыбается. Долго наблюдаю за тем, как от сигареты поднимается тонкая струйка дыма, а потом отворачиваюсь, не понимая, почему самая обычная сигарета так надолго захватила моё внимание.       Мы с друзьями уходим вниз по улице, и я еле удерживаюсь от того, чтобы обернуться. А ещё почему-то думаю, было ли когда-то что-то подобное у Беллатрисы? Ухаживания, романтика, цветы и прочая ерунда? Любит ли она Рождество? И может ли такой человек вообще любить что-то? Или кого-то… Мечтала ли она о чем-то подобном, когда была молода, когда темная мрачная тень этого ужасного существа ещё не нависла над её жизнью. Она молчит. Возможно возвращение в те ужасные годы потрясли её больше, чем может показаться. А я не хочу спрашивать её об этом.       Дома мы ужинаем, болтаем обо всякой ерунде, Гарри примеряет свитер, который ему купила Джинни. Недовольно кривится от того, что он зеленый, бурчит что-то про Слизерин. Но Джин только смеется, убеждая, что ему очень идет, и вообще-то она подбирала под цвет его глаз. И, на самом деле, она права. Ему действительно идет.       -А вы не забыли, что сегодня вообще — то, первое декабря, — говорит внезапно Джинни.       -И что? — отвечает Рон, удивленно глядя на сестру.       -А то, что пора нарядить ёлку, — радостно улыбаясь, продолжает Джинни.       -Но ещё целый месяц, — возражает Рон, развалившись в кресле.       -Так и скажи, что тебе просто лень наряжать, — говорить Джин и запускает в брата подушкой, заливисто смеясь, когда он от неожиданности подскакивает с кресла.       -Эй, — кричит он и в ответ кидает подушку, но промазывает и попадает в Гарри, который до этого смеясь, наблюдал за перепалкой брата и сестры.       -А вот это уже война, — говорит Гарри и хватает подушку, начиная шуточный бой. Каким-то образом в него оказываюсь втянута и я. Мы смеемся, словно маленькие дети. Рон щекочет мне пятку, мы оказываемся в куче подушек, лежа на полу и не можем отдышаться от смеха.       А потом мы действительно сходимся во мнении, что пора нарядить ёлку. Все равно, что целый месяц впереди, настроение праздника ещё никому не вредило. Для меня это отличный способ забыть о том, чему я стала свидетелем.       Мы вместе взмахиваем палочками, и в гостиной высится большая ароматная ель. Я восхищенно смотрю на произведение нашей общей магии. Никогда не устану радоваться этой силе, струящейся по венам.       Мы достаем с полок коробки с игрушками, разбираем и общим собранием решаем, что стоит повесить, а что нет. Вот милый толстый пупс очень нравится Рону, а Джинни морщит нос. Гарри с осуждением смотрит на нелепого оленя, щедро посыпанного блестками.       -Отлично, повесим на ёлку патронуса Гарри, — говорит Рон и хватает из рук Гарри игрушку.       -Ну нет, олень — благородное животное, а это какой-то клоун, а не олень, — возражает Гарри, пытаясь забрать игрушку обратно.       -Ничего не клоун, вылитый твой патронус, — спорит Рон. Гарри взмахивает палочкой и из её кончика вырывается серебристо-голубое облако.       -Вот, посмотри, и рога более величественные, и морда совсем другая, — друзья продолжают спорить.       -Ладно-ладно, друг, с твоим оленем никто и ничто не сравнится, мы поняли, главное, чтобы у тебя самого такие же рога не выросли, — смеется Рон, и получает подзатыльник от сестры. Я едва слышу что они говорят потом, и все смотрю и смотрю на струю голубоватого дыма из кончика палочки. Какая-то мысль, что-то такое… Снова вспоминаю, как парень около кафе курил сигарету. Струйка дыма… Что же в этом такого, что я второй раз не могу осознать?       Палочка, облако магии, вылетает… Подождите-ка. Ведь когда Беллатриса замучила тех магглов, над ними поднялась какая-то странная черная взвесь, которая потом… Втянулась в палочку Беллатрисы! Вот оно, кажется, я нашла.       Поднимаю глаза от коробки с игрушками, и понимаю, что друзья отчего-то замолчали и смотрят на меня.       -Что? — спрашиваю у них, хватая из коробки первую попавшуюся игрушку, которой оказывается маленький серый котенок. Нервно перебираю его в руках. Теперь мне не терпится поделиться с Беллатрисой своей догадкой. Но для этого придется как-то уйти из комнаты. А сначала объясниться с друзьями.       -Да ничего, у тебя просто такое лицо, словно ты в коробке золотой слиток нашла, — говорит Джинни и приподнимает бровь, задумчиво глядя на меня.       -Нет-нет, я просто вспомнила кое-что, что может помочь мне на работе распутать… — Джинни перебивает меня.       -Мерлин, она опять о работе. Герми, ты можешь хотя бы пять минут не думать о делах?       -Да, конечно, простите меня, — говорю и улыбаюсь, несу игрушку к ёлке и вешаю на ветку.       Спустя час стараний, ёлка наша увешана целой кучей игрушек, разноцветных гирлянд, мишуры и прочей яркой атрибутикой Рождества. Она настолько нелепая и неправильная, что я не могу отвести от неё глаз. Улыбка сама собой расползается на лице. Рон обнимает меня за плечи.       -Я счастлив, что мы теперь можем заниматься такими вещами без страха за завтрашний день. И сейчас действительно можно верить, что все будет хорошо, — говорит Гарри. Улыбаюсь ему немного грустно, надеясь, что эта грусть останется незамеченной. Я не хочу разрушать этот маленький мир, в котором счастливы мои друзья. Я со всем справлюсь сама.       Ещё какое-то время мы сидим под ёлкой на маленьком пушистом коврике, который Джинни наколдовала из своего розового свитера, и придумываем, что бы загадали у Санта Клауса. Рон мечтает о новой метле, Гарри пожимает плечами и все же говорит о том, что с детства мечтал о собственном велосипеде. Джинни смеется, уверяя его, что он даже кататься на нём не умеет.       -А я научусь, — возражает Гарри.       -А я бы хотела целую кучу платьев, — мечтательно говорит Джинни, на что Гарри закатывает глаза и получает тычок. Да, Джинни любит модные красивые вещи, и её можно понять. Расти с шестью братьями, за которыми порой приходилось донашивать вещи и мантии, — Ну а ты, Герми? Чего бы тебе хотелось?       -Я… — я замолкаю, потому что по-началу даже не могу придумать, чего бы мне хотелось. А потом вдруг вспоминаю того плюшевого кота с витрины, его теплые карие глаза и шарфик. Но мне отчего-то кажется, что глупо мечтать о такой вещи, и я говорю совсем другое, — Я бы загадала, чтобы Рон научился мыть посуду, — Джинни заливается смехом, Гарри хлопает Рона по плечу и тоже смеется, а Рон обиженно сопит. Смеюсь и оправдываюсь, что пошутила.       Мы уставшие идем спать, а я говорю Рону, что хочу принять ванну. Рыжий сонно зевает и кивает, почти моментально засыпая.       Я закрываю дверь на замок и включаю воду. Залезать в ванну я, конечно, не собираюсь. Если честно, я вообще не представляю, как теперь смогу находиться в душе больше пяти минут после того, как… После того случая в общем.       -Беллатриса, — аккуратно зову я, удивляясь, как она вынесла столько за один вечер. Ей должно быть, было невыносимо смотреть, как мы наряжаем ёлку, подшучиваем друг на другом, говорим о Санта Клаусе. Все эти прогулки по магазинам и романтическое кино. Она молчит какое-то время, и я даже успеваю испугаться, что она успела куда-нибудь деться. Честно, я даже себе не смогла бы объяснить, почему эта мысль скорее приносит волнение, чем радость.       Что тебе нужно?       Она наконец отвечает, и я едва заметно выдыхаю.       -Я, кажется поняла, в какую вещь он спрятал крестраж, — голос мой дрожит от волнения.       Не забывай, что я слышу все твои мысли. Ты и правда думаешь, что это палочка?       То, что она слышит все мои мысли, абсолютно все, и правда пугающая, но я стараюсь лишний раз на этом не сосредотачиваться.       -Да, темный сгусток, собравшийся над теми магглами, он втянулся в вашу палочку, — говорю и чувствую её удивление.       Да? Ты уверенна?       Честно говоря, я не понимаю, как она могла этого не заметить, разве что… Возможно в тот момент она вообще не могла анализировать то, что видела. Возможно, эти воспоминания ранят её, до сир пор причиняя боль.       Не стоит обманываться на мой счет, крошка. Я всего лишь была сосредоточенна на других вещах. Есть ещё что-то интересное, что ты заметила в тех событиях?       -Думаю… Да, мне кое-что показалось странным, в тот первый раз, когда он просил вас доказать ему свою верность. Когда вы закрыли глаза, перед тем, как… Перед тем, как убить того маггла, — я сглатываю и продолжаю, — Вокруг палочки Риддла клубилось какое-то темно-серое облако, и он произносил что-то одними губами. Я не разобрала, что это были за слова. Но, кажется, после этого у вас пропало из глаз сомнение, — я замолкаю и чувствую, как она задумалась над моими словами. А я вдруг думаю, а что если она тогда была под каким-то заклятием, вдруг он подчинил её своей воле? Внушил сделать это? Возможно ли это? Ведь я даже понятия не имею, почему Беллатриса решила стать Пожирательницей, почему решила присоединиться к этому жестокому человеку. Мне много раз говорили, что она безжалостная, жестокая, даже безумная, что она мучает людей в собственное удовольствие, наслаждается этим. Но то, что я видела… Это совсем не соответствует тому, что про неё говорят. Никакого удовольствия в её лице я не видела. Это были осознанные действия, но совсем не ради удовольствия. Какая была причина? Зачем? Ради чего? Или кого? Из-за мужа, который уже в то время был Пожирателем или по иной причине? Если я спрошу, она ответит?       Она сильная ведьма и думаю, Риддл сразу почувствовал это. Не мог не почувствовать ту силу, что всегда восхищала и ужасала тех, кто видел Беллатрису. Магия буквально искрила вокруг неё. Я почувствовала это тогда, в Малфой-мэноре.       Думаю, она ошибается, что в тот день Риддл хотел убить её. Нет, он знал, что ему понадобится такой сильный союзник, а когда в ней появилось сомнение, он быстро избавился от него. Только вот как? Что это было за заклинание?       Спрашивай уже.       В её голосе какая-то непонятная эмоция. И она даже не прокомментирует все то, что я успела придумать? Ладно.       -Почему вы присоединились к Пожирателям? Что толкнуло вас на это? — говорю опасливо, хотя и понимаю, что она не может мне сейчас причинить вред. По-крайней мере, физический.       Не думаю, что тебе понравится то, что я расскажу. Боюсь, образ одного из членов вашего чертового ордена очернится для тебя навсегда. Потом невозможно будет что-то изменить. Но раз тебе так любопытно, чтобы у тебя больше не было сомнений на мой счет.       Это было в тысяча девятьсот семьдесят пятом, весной. Нарциссе только исполнилось двадцать. После пышного приема в её честь мать сказала, что вскоре ей предстоит выйти замуж за Малфоя. К тому времени Цисси уже успела влюбиться в этого прилизанного индюка, отчего я была, конечно, не в восторге, но пришлось смириться. До свадьбы оставалось пара недель и об этом написали в Ежедневном Пророке, черт бы побрал всех этих писак.       Только ленивый не обсуждал это событие. И в один из дней я возвращалась домой после похода по магазинам, наслушавшись поздравлений и каких-то бесполезных комментариев от совершенно чужих людей. Цисси отказалась идти со мной, сказав, что хочет побыть дома.        Я сразу почувствовала что-то неладное, как только вошла в дом. Я позвала Цисси, но она не отвечала.       Краем сознания я понимаю, что Беллатриса даже сейчас испытывает очень сильные, отрицательные эмоции, вспоминая об этом.       Я побежала вверх по лестнице, в её комнату. Оттуда были слышны какие-то странные звуки, но дверь была заперта. Кто-то наложил заклятие. Не помню, как именно я его сняла. Страх парализовал моё сознание. Мне казалось, еще немного, и будет поздно.       Едва я открыла дверь и увидела, что происходит, у меня не осталось никаких сомнений, что делать. Это был первый раз, когда я применила Круцио. Я была вне себя от ярости.       Она на пару секунд замолкает, словно собирается с духом, и потом продолжает. Мне становится не по себе от смеси эмоций, её и моих.       Он упал на пол и корчился, словно жалкий таракан. Цисси держалась за горло, на её бледной коже расцветал красный след от захвата грубых пальцев. Он начал кричать. Цисси просила, умоляла меня остановиться. Но едва я вспоминала, что он кричал, когда я только открыла дверь, злость ослепляла меня снова.       -Я убью тебя, — кричал он, — Если ты не будешь со мной, то не будешь ни с кем другим. Ты не достанешься этому уроду Малфою, — снова и снова крутилось у меня в голове. Я не могла остановиться. Думаю, я тогда убила бы его, если бы не Цисси. Она схватила меня за руку и дернула вниз, а потом начала вдруг заваливаться, словно падает в обморок. Я отвлекалась на пару секунд. И этого хватило, чтобы он успел аппарировать. Цисси хрипло дышала и лежала на полу. Она просила меня не говорить никому, но я не могла. Я хотела, чтобы его уничтожили, чтобы он сгнил где-нибудь в яме далеко от дома. Вальбурга была вне себя от ярости, она выжгла сына с семейного гобелена и выгнала из дома. А я поклялась, что однажды найду его и отомщу, я знала, что никогда не прощу и не забуду. Я едва не опоздала…       Она молчит, и я вдруг понимаю, что она говорит о… Сириусе? Черт, сколько раз в моей жизни мир переворачивался с ног на голову. Но я так и не привыкла к этому. Неужели он и правда собирался убить Нарциссу?       Он больше не попадался мне на глаза, этот жалкий трус прятался за спинами своих друзей и прочих выродков, которые поддерживали его. Я бы не справилась с ними в одиночку. Я тогда знала, что он уже успел присоединиться к этому чертовому ордену. И единственным способом добраться до него было присоединиться к его врагам. Мне нужны были сильные и могущественные союзники. И тогда я решила, что сделаю всё, чтобы отомстить, и ничто не остановит меня.       Цисси долго не могла прийти в себя. Я сидела у её постели по ночам, чтобы она могла хотя бы пару часов поспать, варила ей сонные зелья, делала все, чтобы страх ушел из её жизни. Но я знала, что есть только один способ.       Тогда я присоединилась к Пожирателям, к Темному Лорду.       Устанавливается тишина, и я не знаю, что говорить или думать по поводу этой истории. Это невероятно.       Что ж, надеюсь я удовлетворила твоё неуёмное любопытство.       Она злится, и я начинаю жалеть о том, что из-за меня ей пришлось вспоминать такое.       -Простите меня, я не знала… Не хотела, чтобы… — она перебивает меня.       Мне плевать на твои чувства, ты спросила, я рассказала. Я больше не хочу говорить об этом.       Мне остается только молча принять её эмоции. Печаль, которая сковала моё сердце после её рассказа невозможно выразить словами, и я стараюсь хотя бы просто больше не думать обо всем этом, чтобы не причинять женщине ещё большую боль. И ещё я вдруг осознаю, что моё отношение к ней уже второй день подряд едва уловимо меняется. Она уже не кажется мне такой однозначной, как я привыкла думать.       -Я думаю мы многого уже достигли, узнав, что крестраж собой представляет, вот только… — она вновь перебивает меня.       Где палочка? Да, это хороший вопрос. Потому как после исчезновения моей физической оболочки, я больше её не видела, и даже не представляю кому и зачем она могла понадобиться. Хватит на сегодня обсуждений, мне нужно все обдумать.       Её голос звучит устало и как-то… Словно у неё вдруг вынули стержень, и она совершенно не знает, как справиться с такой ситуацией. И я иду спать, совершенно не понимая, как дальше действовать, куда идти и как не вызвать подозрений своим интересом к палочке Беллатрисы.       А ночью мне снится череда ужасающих картин из чужой жизни.       Маггл корчится от боли, пытается расцарапать себе лицо, хватается пальцами за пол в попытках унять страдания. И моя собственная боль, кончик палочки, втыкающийся в моё запястье, почти протыкающий кожу. Чёрная метка, все четче проступающая на бледной коже. И осознание того, что пути обратно нет и не будет.       Подземелье, я лежу на полу, рядом жалкая горстка магглов, и какое-то новое чувство, словно темнота поселилась в самом центре груди, а сердце сковала жажда чего-то мрачного и непостижимого.       И наконец, парализующий тело и сковывающий разум ледяной страх. Закрытая дверь, за которой неизвестность. Заклинания, одно за другим. Черт, ничего не помогает. Руки трясутся, и дверь поддается неизвестно с какого раза. Сердце падает куда-то вниз а затем подпрыгивает и начинает биться в горле.       Чертов Блэк, сукин сын. Его грязные руки крепко сжимают горло молодой Нарциссы, в её глазах непонимание и ужас. Круцио! Блэк корчится и умоляет о пощаде. Но я чувствую эту неиссякаемую ярость, это желание уничтожить, причинить боль, отомстить, тьму, впервые охватившую моё сознание. В запястье цепляются ослабевшие холодные пальцы Нарциссы, я вижу её умоляющее лицо, которое приобретает неестественную бледность. Нет! Хлопок аппарации, и этот отброс исчезает прямо у меня из-под носа.       Я сижу на коленях у кровати, в моей ладони бережно зажато тонкое бледное запястье. Светлые волосы разметались по подушке, на лице застыло выражение безмятежности. Пока я тут, она в безопасности. Пока я тут, она может спать спокойно. Сердце щемит, но я не должна расслабляться, я должна быть готова. Каждую секунду.       -Выпей это, Цисси, тебе станет лучше, — говорю я и приподнимаю её голову от подушки, бережно придерживаю, пока она пьет зелье. Я смотрю в её серо-голубые глаза, в которых все ещё живет тень страха, — Всё будет хорошо, сестренка, я всегда буду рядом, чтобы защитить тебя, — я провожу рукой по её волосам и мягко целую в щеку. Она закрывает глаза, зелье действует.       -Я люблю тебя, Белла, — говорит она едва слышным шепотом и засыпает. Длинные ресницы рисуют причудливые тени на её щеках, а лицо наконец приобретает выражение спокойствия.       -Я тоже люблю тебя… — тихо отвечаю я голосом Беллатрисы, глядя в её лицо.       Суетливое утро, Гарри и Рон собираются на работу, толкаясь возле кухонных столиков, Джинни красится у зеркала, а я сижу за столом, пытаясь взбодриться при помощи кофе после ночи, наполненной странными и даже страшными снами. А ещё в моей голове без остановки крутится та последняя фраза, те чувства. Беллатриса с утра молчит, и я ей за это благодарна. Мне нужно собраться с мыслями.       -Пока, Герми, — Рон целует меня в щеку и добавляет, — Давай не задерживайся вечером, — киваю, машу рукой Гарри и на автомате иду мыть чашку.       На работе всё по-прежнему. Хэти снова забыла подготовить нужные документы, и как только она выходит из кабинета, я опускаю голову на сложенные замком руки, а Беллатриса решает обнаружить своё присутствие в моей жизни.       Скажи мне, зачем ты держишь на работе это жалкое существо? Я, конечно, никогда не работала в Министерстве, но, на сколько я знаю, секретарь это вроде как тот, кто помогает, а не выводит из себя своей тупостью.       -Я не теряю надежды, что однажды она исправится, — говорю я обреченно, хотя, если честно, уже сама в это мало верю.       Боюсь, тебе придется ждать вечно.       -Возможно, так и есть, — говорю и понимаю, что впервые меня не бесит ни её манера говорить, ни то, что именно она говорит. Я соглашаюсь с Беллатрисой Лестрейндж? Мерлин, эта жизнь никогда не станет прежней.       Ладно, хватит на сегодня сентиментальных размышлений. Как мы будем искать палочку? Есть варианты?       -Честно говоря, пока никаких, — встаю со стула и задумчиво вглядываюсь в заколдованное окно, — Хотя, вообще, есть один вариант. Мы уже делали это, и можем сделать снова.       Вернуться в прошлое?        — Да. Вернуться в тот самый день, к моменту, когда битва за Хогвартс была в самом разгаре. Беллатриса из того времени падает, палочка выпадает из рук, и тут появляемся мы, забираем её и исчезаем, — вроде бы ничего сложного.       Ты права, пока ничего сложного. Главное, чтобы никто тебя не заметил, иначе нам обеим конец.       -Все будет нормально, мы уже были в прошлом, и ничего плохого не случилось, — сомнения, все же есть, но я же гриффиндорка. Бросаться в авантюры, не раздумывая, это то, чем я занималась всю свою жизнь. Все получится. Иначе и быть не может, — Остается только решить, когда отправляться. Можем прямо сейчас.       Что ж, раз ты уверенна, что у нас всё получится, тогда вперёд.       -Только вот придется напроситься в гости, иначе у нас не будет шансов оказаться в самой гуще битвы, — говорю и думаю, как бы оправдать перед Макгонагалл своё появление в замке. Может быть, тоска по школе? Бред, но может сработать.       Да, ты права, лучше оказаться на нужном месте в замке в этом времени.       -Тогда идем в гости, — говорю и подхожу к камину.       Макгонагалл встречает меня удивленным взглядом.       -Добрый день, профессор, можно? — спрашиваю, вежливо улыбаясь. Женщина кивает и улыбается в ответ.       -Конечно, конечно, Гермиона, заходи, я как раз думала выпить чаю, — говорит она и откладывает в сторону свитки и перо.       Захожу в кабинет, отчего-то чувствуя, как по коже бегут мурашки. Странное ощущение присутствия чего-то неизвестного, или кого-то…       Мы пьем чай, обсуждаем какую-то ерунду, а потом я говорю, что хотела бы пройтись по замку, в надежде, что это поможет мне проанализировать одну ситуацию.       -Знаете, профессор, в замке лучше думается, — говорю, ругая себя за откровенную ложь. Однако, Макгонагалл понимающе кивает и соглашается, что замок в этом смысле весьма подходящее место, если нужно, чтобы тебя никто не отвлекал.       Я выхожу из кабинета, меня не покидает ощущение слежки, но я отмахиваюсь от него и накладываю дезиллюминационное заклинание. На всякий случай прошу Беллатрису спрятать нас ещё и магией иллюзий. Путь до нижних ярусов замка мы проводим в тишине, каждая думая о своем.       Прячусь за одной из колонн.       -Пора? — руки, слегка мокрые от волнения, удерживают маховик.       Пора.       Её голос твердый и спокойный, что придает мне уверенности. Я раскручиваю маховик, Беллатриса произносит заклинание, и нас вновь затягивает в водоворот времени.