Два минус один равняется... Нулю?

      -Что же нам теперь делать? — я чувствую себя совершенно растерянной.       -В первую очередь, Вам нужно найти второй дух. Мне кажется, он где-то близко. Вот только, я не могу сказать, где именно, — говорит Лоран.       Как мы сможем найти его?       -Гермиона сможет почувствовать его, Госпожа, — я бы поспорила с его словами, но не решаюсь сделать это сейчас, находясь в таком шоке.       Почувствовать? То есть нам просто нужно ждать, когда он решит объявиться?       -Думаю, иного выхода нет, — качает головой дракон.       Но что же делать сейчас? Может стоит пока вернуться в своё время? Грейнджер, что…       Хватаюсь за ворот рубашки и шарю рукой по груди, понимаю, что маховика там нет.       -Он украл маховик, — констатирую, ощущая опустошающую безысходность.       Черт.       -Что ж, Вам придется пока быть тут и научиться выживать, полагаясь только на себя. Палочка Госпожи всё ещё у него. Вам нужно овладеть своей новой силой, чтобы противостоять ему, — говорит Лоран.       Беллатриса разочарованно рычит и я понимаю, что она надеялась разделаться со всем этим гораздо быстрее.       -А сейчас настало время воссоединиться, — продолжает дракон.       Что ты имеешь в виду?       -Мы станем одним целым, как и должно было быть с самого начала. Вы готовы, госпожа? — спрашивает Лоран, склонившись надо мной.       Ей… Это будет больно?       -Не могу сказать точно, но вероятность есть, — качает он головой. Лестрейндж берет контроль над телом, и прежде чем я успеваю спросить, зачем она это делает, она отвечает уже моим голосом.       -Начинай, я готова, — говорит Беллатриса необычайно твердым голосом. Лоран склоняется в поклоне, а затем происходит нечто странное. Пол под драконом словно начинает гореть. Пламя поднимается ввысь, окутывая Лорана своими горячими языками. Дракон рычит, словно сливаясь с пламенем в одно единое целое. Огромный огненный сгусток проходит через моё тело. Боль такая невыносимая, что я уже не понимаю, кто из нас кричит, Беллатриса или я. Тело словно сгорает заживо. Руки хватаются за голову, которая готова расколоться на две части от пламени, что охватило нас и кружит в диком танце, сводя с ума. Всё прекращается в один момент, и я сама не понимая, падаю в обморок, успев только подставить ладонь, чтобы не разбить голову о каменный пол.       Прихожу в сознание спустя какое-то время. Сколько прошло часов или минут? А может быть дней? Спросить не у кого. Аккуратно пытаюсь подняться на ноги. Вроде слушаются.       -Ну и куда мы теперь? — спрашиваю тихо, уставившись на яркий факел.       Понятия не имею. Есть предложение для начала выйти на воздух.       — Отличная идея, думаю, так и сделаем, — говорю в пустоту. Найти выход оказывается не так то просто. Приходится какое-то время плутать в темных коридорах и лестницах. А их оказывается здесь не так то и мало. Наконец-то находится лестница, которая ведет наружу. Холодный зимний горный воздух почти обжигает легкие. Вдыхаю полной грудью, закрыв глаза и раскинув руки в стороны. Мерлин, как я скучала по этому чувству свободы и легкости. Снегопад застилает глаза и в этот самый момент я чувствую себя совершенно потерянной, но и в какой-то мере, не знаю… счастливой? Снежинки падают на грязные свалявшиеся волосы, глаза наполняются влагой, не знаю, слезы это или снег. Как оказывается мало нужно для ощущения вот такого маленького счастья. Открываю глаза и иду к краю обрыва. Ветер едва не сдувает моё исхудавшее тело. Опускаю взгляд на ровную темную гладь воды и наполняюсь непонятным абсурдным спокойствием и равнодушием. Чего только не было в моей жизни. Всего лишь очередное испытание. Всё будет хорошо, вдруг думается мне. Сажусь на край, свешивая ноги над бездной, и почему-то дико хочется курить. Мало кто знает, но после войны я пристрастилась к этой маггловской заразе, и никак не могу бросить. Иногда бывает так трудно расслабиться после изнуряющей умственной работы по двенадцать часов в сутки.       И однажды я выходила с работы и увидела Тэрри из отдела обеспечения магического правопорядка. Она выглядела ничуть не лучше меня, учитывая, что было двенадцать часов ночи, а мы обе только вышли с работы. Она, глядя на меня молча протянула сигарету, а я отчего-то не стала отказываться. Так и повелось, что с тех пор мы стали выкраивать для себя маленькие перерывы среди рабочего дня, чтобы выйти на улицу и просто молча покурить. Сейчас мне кажется удивительным, что мы даже ни разу не заговорили во время этих странных минут единения.       Рон однажды застал меня в спальне за этим занятием и скорчился так, словно это самое настоящее преступление. С тех пор я старалась прятаться или вовсе не делать этого дома, но сейчас вдруг понимаю, как сильно мне это всё надоело. Прилежный работник, заботливая жена, верный друг, старательная отличница и ещё много-много масок, но была ли я когда-то по-настоящему счастлива? Так чтобы просто закрыв глаза, наполниться теплом и ощущением радости и беззаботности? Бесконечная борьба за место под солнцем, попытки доказать свою значимость в этом жестоком магическом мире, который казался когда-то сказкой, а на деле оказался всего лишь очередной сверкающей блестящими боками мышеловкой для таких доверчивых наивных дурачков и дурочек, как я.       Ну вот, теперь это точно слезы. Текут по горячим щекам, и я даже не чувствую холодного обжигающего ветра, норовящего сбросить меня с обрыва прямо в темную воду, которая отчего-то не пугает, а наоборот притягивает меня. Лестрейндж молчит, и я благодарна ей за это. Сейчас тот самый момент, когда жизнь вдруг сходит с прежних рельс, и никак не может встать на новый правильный путь, потеряв последние ориентиры. Что теперь будет с нами? Поднимаю голову к небу, ловлю снежинки на пересохшие губы.       Не знаю сколько проходит времени, когда в голове раздается её тихий, непривычно спокойный голос.       Грейнджер, нам нужно двигаться дальше, пока нас не нашли. Палочка у него, но скорее всего он захочет избавиться от свидетелей. Мы слишком много знаем. К тому же, кажется мы ненароком убили его сторонника.       -Куда же мы пойдем? — спрашиваю, вглядываясь в темное небо.       Мы можем на какое-то время осесть во Франции. Там есть неплохой отель. Мы сможем спрятаться там на время. Нужно научиться управлять новой силой, чтобы получить хоть какой-то шанс на продолжение твоей привычной жизни и окончание моей агонии.       Её слова вызывают у меня тревогу и какое-то смутное непонятное чувство, когда я вдруг вспоминаю свою «привычную» жизнь.       -Хорошо, тогда можем переместиться прямо сейчас, — говорю безразличным тоном.       Приготовься, зайка.       Её обращение уже не вызывает во мне злости или возмущения. Я чувствую себя так словно окончательно потеряла опору под ногами и совершенно не понимаю, как идти дальше. Просто киваю, закрыв глаза. Беллатриса берет контроль над телом и мы аппарируем.       Темная улица, пара ажурных фонарей, и абсолютно никого. Где-то вдалеке загадочными огнями светит Эйфелева башня.       Это здесь.       Большая переливающаяся золотом вывеска, высокие стеклянные двери в фойе. На автомате прохожу к стойке регистрации. Вежливая, открыто улыбающаяся девушка спрашивает, забронирован ли у меня номер. Как она умудряется оставаться бодрой в такое время суток? Кидаю взгляд на часы над её головой. Час ночи.       -Мы… Я проездом тут, у вас есть свободные номера? — спрашиваю на корявом французском. Девушка морщится, на её холёном личике отражается активная работа мысли, пока она пытается понять смысл моего вопроса. Беллатриса не скрываясь вздыхает и берет контроль над телом. На безупречном французском они продолжают разговор. Выясняется, что сейчас как раз свободен люкс под номером 217.       -Да, нам как раз подходит, — отвечает Беллатриса, и когда я уже собираюсь спросить, чем мы будем расплачиваться, она накладывает на девушку Конфундус. Сделав глупое, абсолютно ничего не выражающее лицо, девушка за стойкой тянется к ящику с ключами и протягивает ключ от номера.       -Приятного проживания, — говорит она напоследок, а Беллатриса уходит в холл, где слышен шум лифта. Пока мы ждем лифт, тело снова подчиняется моей воле. Я удивленно осознаю, что не расстроена обманом магглы так сильно, как должна бы. Что же случилось со мной в последнее время? Холодный голос объявляет этажи, и наконец открывает двери на последнем.       Большой светлый номер, невероятно огромная двуспальная кровать, застеленная мягким, пахнущим свежестью бельем. Сначала я думала, что хочу есть, но теперь, глядя на эту уютную чистую кровать, я вдруг понимаю, как сильно хочу спать. Просто лечь и закрыть глаза, хотя бы на пару часов забыть обо всём, что произошло.       Давай, зайка, нам ещё нужно сходить в магазин, иначе твоё тело совсем испарится.       -Но я хочу спать, — говорю устало, приближаясь к кровати, словно меня к ней тянет огромный магнит.       Нет, сначала есть.       -Да, конечно, мамочка, — иронизирую и отворачиваюсь от манящей кровати. Беллатриса рычит, но видя моё послушание, отчего-то решает промолчать.       Иду по улице, круглосуточный маленький магазинчик, к счастью, оказывается совсем рядом.       Беру себе бутылочку местного пива, порекомендованного консультантом, небольшой багет, моцареллу и пачку сигарет с вишневым ароматом. Рассчитываюсь наколдованными из пары пуговиц с рубашки деньгами. На сегодня мне этого точно хватит.       Возвращаюсь в номер, скидываю обувь и выхожу на балкон. Холодный воздух пробирает до мурашек, но я почти не чувствую этого. Отрываю язычок упаковки на сигаретной пачке. Толстая сигарета в благородной коричневой бумаге с золотым ободком вокруг фильтра. Вдыхаю насыщенный сладковатый аромат вишни и горького табака. Поднимаю руку ладонью вверх.       -Не окажите честь поджечь мне сигарету? — шутливо спрашиваю. Женщина вздыхает, однако на ладони появляется маленький, совсем не обжигающий огонёк. Надо же, как быстро она поняла, как пользоваться этой силой. Поджигаю сигарету с удовольствием затягиваясь и выдыхая дым в ночной Парижский воздух. Облокачиваюсь на перила и вглядываюсь вдаль. В голове невероятно пусто.       Никогда бы не подумала, что ты куришь, крошка. Сколько ещё в тебе секретов? Кто-то ещё знает об этом?       -К сожалению, да, — усмехаюсь, снова вспомнив лицо Рона, когда он застал меня за курением.       Знаешь, Париж по-настоящему красив. И я всегда любила бывать здесь с Цисси на летних каникулах. Мы проводили время у нашей бабки в её летнем поместье на Лазурном берегу, утром купались в море, а потом аппарировали в Париж, чтобы побродить по магазинам и просто погулять.       Беллатриса замолкает, и мне сейчас кажется, будто дверь в её внутренний мир слегка приоткрылась на пару секунд. Я чувствую, как ей стало неуютно от того, что она рассказала мне об этом. С другой стороны, она столько знает обо мне, а всё, что я знаю о ней, это то, что писали газеты и говорили люди. Психопатка и чокнутая сторонница Воландеморта. А кем она была когда-то? До этого ненормального и того, что он сделал с ней? Кого она любила? С кем и где проводила время?       Тебе и не нужно ничего знать обо мне. Как только всё это закончится, ты сможешь наконец-то забыть обо мне и всех этих днях. Так что не забивай свою маленькую голову такими глупыми идеями. Всё, что писали обо мне в газетах, абсолютная правда. Так что не нужно искать мне оправданий или делать из меня святошу. Я действительно чокнутая, и кому, как не тебе знать об этом.       -Да, наверное, вы правы, — отвечаю тихо, чувствуя укол разочарования от её слов. Однако, ловлю себя на мысли, что больше не могу ненавидеть её так же, как прежде. После всего, что я увидела, путешествуя в прошлом. На этом наши разговоры заканчиваются.       Эйфелева башня переливается яркими огоньками, и я какое-то время просто курю, глядя на её причудливые мигания гирлянд. Скоро новый год, а я застряла здесь и понятия не имею, что будет дальше. Сигарета заканчивается слишком быстро и я сажусь за столик на балконе. Помня слова Лестрейндж, все-таки открываю упаковку моцареллы и ем вприкуску с невероятно ароматным багетом, запивая всё это пивом. Кто бы мог подумать, что это так невероятно вкусно. А может быть я просто слишком долго не ела вот такой простой еды. Беллатриса молчит и я, как ни странно, впервые в жизни чувствую себя по-настоящему свободной. Как странно, учитывая, что сейчас мне угрожает такая опасность. А мне будто совершенно все равно. Может быть я просто устала, и завтра всё это окажется для меня в совсем другом свете, но сейчас я просто хочу запомнить это ощущение.       Допиваю пиво, едва не уснув на балкончике.       Эй, грязнокровка, пора ложиться. Хватит торчать на улице. Мне совсем не хочется замерзнуть тут до смерти. К тому же, умрешь в таком случае только ты. Нельзя быть такой эгоисткой. Иди уже в кровать.       Я просто киваю и захожу в комнату. Приняв душ, заворачиваюсь в теплый пушистый белый халат прямо в нем падая на кровать. От подушки пахнет чем-то едва уловимым, и я полной грудью вдыхаю этот неповторимый аромат свежести, обхватив мягкое облако руками. На секунду мне кажется, будто я оказалась в раю, так хорошо становится телу и душе. Так и засыпаю, даже не найдя в себе сил выключить прикроватную лампу.       Утро наступает слишком быстро. Мне кажется, что я могла бы проспать ещё как минимум двенадцать часов. Выхожу на балкон и вдыхаю утренний свежий воздух. Здесь не так снежно, как в горах, но всё равно ощущается, что наступила зима.       Тебе не кажется, что это неразумно, выскакивать на балкон зимой в одном халате? Ещё и с мокрой головой.       -Это что, забота? — смеюсь я в ответ, мечтая сейчас о небольшой чашечке горячего ароматного кофе с карамельным сиропом.       Ещё чего. Просто не хочется лишний раз слушать твоё нытье, когда ты заболеешь.       -Ну хорошо, пусть будет так, — возвращаюсь в комнату, чтобы переодеться и сталкиваюсь с проблемой. Чистой одежды у меня нет, а ходить по Парижу, как клошар, тоже не очень хочется.       Вот и первая задача на день.       Вздыхаю, предвкушая долгий день в поисках одежды. Не сказала бы, что так уж люблю это занятие, но что делать, придется идти. Надеюсь, меня впустят хотя бы в один приличный магазин в моем виде.       -Вы не могли бы… — замолкаю на полу слове, поднимая грязную одежду с кресла. Беллатриса произносит заклинание и рубашка становится намного чище, а пара пуговиц возвращается на место, — Когда вы научились пользоваться беспалочковой магией? — я действительно не понимаю, ведь если все так, как говорил Лоран, очень маленькое количество магов могут осуществлять заклинания без проводника.       Меня обучали ей с детства. Ты даже не представляешь, какое внимание уделялось обучению юных волшебников в моем семействе. Временами доходило до того, что дед устраивал поединки, чтобы проверить, на сколько хорошо мы усвоили материал.       -Поединки? — я в шоке распахиваю глаза, натягивая джинсы, — Вас обучали боевой магии? До поступления в школу? Как это возможно? Ведь палочку получают в одиннадцать.       Именно так, зайка. Поэтому нас муштровали до тех пор, пока мы не начинали падать с ног. Нас готовили к борьбе. Может быть ты не в курсе, но мои предки всегда поддерживали идеи Грин-де-Вальда.       Магия развивалась медленно, было тяжело, но у нас просто не было выбора. Беспалочковые заклинания отнимают намного больше энергии и гораздо труднее даются. Без палочки тебе сложнее сконцентрироваться, будто у твоей силы нет точки фокуса. И одно дело, когда идет речь о простых заклинаниях, вроде трансфигурации пуговиц, и совсем другое, когда тебе нужно сражаться и использовать по-настоящему сильные заклинания.       Именно поэтому, наши тренировки мало чем будут отличаться от тех, что проходили в моем детстве. Не думай, что получится научиться этому спустя рукава. При овладении беспалочковой магии тебе не помогут книги. Здесь нужны долгие, изнуряющие тренировки. Только так мы сможем добиться хоть какого-то результата.       -Но как же мы будем тренироваться? Мы же не можем разнести в щепки этот номер? — оглядываю просторную уютную комнату. Не хотелось бы испортить обстановку.       Придумаем что-нибудь. А теперь марш за вещами.       -Так точно, капитан, — шутливо говорю и иду на выход.       Чего? Что еще за капитан? Что ты несешь? Это какое-то маггловское ругательное слово? Не забывай, крошка, что за это я могу замучить тебя тренировками гораздо сильнее, чем ты сможешь выдержать.       Я смеюсь и качаю головой. Пожилая пара, проходящая мимо по коридору этажа, шарахается от меня в сторону, вытаращив глаза и видимо решив, что я сумасшедшая.       -Это вовсе не ругательство, — говорю, заходя в лифт, — это такое маггловское звание.       Мне наплевать, что это. Не смей использовать по отношению ко мне маггловские штучки!       Улыбаюсь и больше ничего не говорю. Не ожидала такой странной реакции. В лифт на втором этаже заходит молодой человек и увидев меня, отчего-то улыбается.       -Bonjour madame, — говорит он на безупречном французском.       -Доброе утро, сэр, — отвечаю на английском, потому что не хочу снова опозориться. По реакции Беллатрисы на мою речь у стойки регистрации прошлой ночью, я поняла, что мой французский так же далек от идеала, как Амбридж от доброй феи.       -О, так вы англичанка, — вдруг на прекрасном английском отвечает мужчина, — я тоже родом из Англии, только вот переехал сюда много лет назад.       Ой надо же, как интересно.       В голосе Беллатрисы сквозит издевка, я чувствую, что она ужасно недовольна, тем, что с нами заговорил этот парень. Я раньше и представить не могла, что можно настолько не любить людей.       -Вы из Лондона? — уточняю.       -Да, район Белсайз парк, думаю, если вы хоть раз бывали там, то были так же очарованы его атмосферой, как и я, — мечтательно произносит мужчина. Его глаза, к слову необычайно голубые, как летнее безоблачное небо, блестят, пока он рассказывает про родные места.       Двери лифта открываются на первом этаже, мужчина вежливо пропускает меня первой и идет следом. Мной завладевает раздражение, исходящее из глубин сознания. И я понимаю, что это вовсе не мои эмоции. Всеми силами пытаюсь их игнорировать.       -Конечно, Белсайз, потрясающее место. Архитектура там производит необыкновенное ощущение спокойствия и уюта. Я любила бывать в парке Хампстед-хит со своими родителями. Мы часто устраивали там пикник возле большого дерева. Это место многое значит для меня, — искренен отвечаю. Молодой человек кивает на мои слова и радостно улыбается открытой, в чем-то даже детской улыбкой.       -Да да, вы правы. Хампстед, безусловно, лучший парк Лондона, — восхищенно продолжает он, и я смеюсь в ответ на его слова. Никогда не думала, что кто-то кроме меня будет считать Хампстед лучшим парком в Лондоне. Обычно лондонцы и туристы склонны проводить время в более популярных парках города. Удивительно, — я кстати Джон, — парень протягивает руку, глядя мне в глаза.       Грязнокровка, не вздумай.       Голос у Беллатрисы совсем не добрый, более похожий сейчас на звериное рычание. Что за странное отношение? В конце концов, я все ещё самостоятельная личность, и могу общаться, с кем и когда захочу!       -А я Гермиона, — протягиваю ладонь и пожимаю руку парня. Пальцы у него теплые и довольно мягкие, и я отчего-то вдруг вспоминаю совсем другие руки, прижимающие мою голову к каменному полу поместья, удерживающие мое тело. Холодные тонкие пальцы с длинными, угрожающими разорвать кожу ногтями. Встряхиваю головой, разрывая рукопожатие. Парень недоуменно смотрит на меня. Улыбаюсь, пытаясь замять неловкость. Не понимаю, отчего вдруг именно эти воспоминания, и почему именно сейчас.       -Очень приятно, Гермиона, а вы давно здесь, в Париже? — спрашивает парень, пока мы идем к выходу из отеля.       -Нет, всего лишь второй день, — отвечаю, начиная получать от разговора некое подобие удовольствия. Может быть дело в том, что я просто соскучилась по нормальному человеческому общению, без угроз и оскорблений, когда человеку действительно интересно слушать меня без каких-либо корыстных целей.       -О, так вы еще ничего не видели, если вы не против, может быть я стану вашим гидом? Я много успел увидеть и узнать об этой стране, а особенно о Париже. Поверьте мне, этот город никого не оставит равнодушным, — Джон так восторженно рассказывает, что в этот момент я просто не могу сказать ему нет.       -С большим удовольствием. Вот только на сегодня у меня уж есть планы. Мне просто необходимо пополнить свой гардероб, — смущенно указываю рукой на свои джинсы и чувствую, как щеки заливаются румянцем.       -Конечно, быть в Париже и не купить что-то из вещей это просто преступление, — смеется в ответ молодой человек. Смеюсь в ответ, пока Джон галантно открывает передо мной дверь. На улице немного ветрено и идёт снег, и я чувствую, что одета совсем не по погоде. Мокрые снежинки моментально залетают за ворот тонкой рубашки. Я невольно съеживаюсь и поднимаю воротник, сжимая его края руками, чтобы закрыть шею.       -Мадам, вы одеты совсем неподходяще, и я не могу просто оставить вас в таком виде, — шутливо говорит парень и снимает с шеи длинный вязанный шарф насыщенного шоколадного оттенка, а затем оборачивает его вокруг моей шеи. Я не успеваю ничего возразить, а он уже продолжает, — надеюсь, этот день шоппинга станет для вас незабываемым. Я живу в номере 115, заходите, когда надумаете погулять с лучшим гидом в этом городе, — парень улыбается и уходит куда-то в сторону заполненных людьми улиц.       -Спасибо, — только и успеваю я крикнуть в ответ, находясь от его действий в некотором шоке. Джон оборачивается и машет рукой, улыбаясь.       Я стою посреди улицы и кутаюсь в мягкий, уютный шарф, совершенно не понимая, куда идти. Зачем он отдал мне его? Неужели можно вот так отдать свою вещь первому встречному человеку? Может быть, он просто очень богат, и этот шарф для него ничего не значит? Бессмысленно гадать.       Ты что совсем чокнутая?       -Простите? — непонимающе отвечаю я на явное оскорбление.       Ты понимаешь, что это мог быть кто угодно? Это может быть Пэррон или один из заколдованных им слуг. Тебе когда-нибудь говорили, что нельзя доверять первому встречному? Этот шарф может быть зачарован, чтобы отслеживать наши перемещения. Тупая грязнокровка! Не понимаю, как я могла доверить свою участь столь глупой девчонке!       -Вот как? А я не понимаю, как могла согласиться помогать столь злой и жестокой женщине, как вы. Человеку, который ненавидит всё и всех, который не доверяет абсолютно никому. Может поэтому, вы были такой одинокой? Такой одинокой, что вам даже не у кого попросить помощи, кроме недостойной глупой грязнокровки? — говорю я в сердцах. Руки сжимаются от обиды, от её слов. Я чувствую, что снова хочу заплакать. А ведь утро так хорошо начиналось. Почему ей всё время надо все испортить?       Она молчит, и я тоже не знаю, что ещё сказать. Бреду по улице, пытаясь отыскать хоть один приличный магазин одежды. Захожу в небольшой бутик, пара рубашек и брюк, ботинки, шарф, небольшая вместительная сумка. Меряю десятки пальто, но ловлю себя на мысли, ни одно из них, кроме строгого приталенного черного мне не нравится. Может это ЕЁ сущность успела так повлиять на мои вкусы. Но делать нечего. Все остальные вещи кажутся мне несуразными и слишком легкомысленными. Оглядываю себя в зеркале. Вроде бы я всё та же, но что-то неуловимо изменилось. Возможно, взгляд стал другим? Но сейчас, мне кажется, будто я стала старше лет на десять с тех пор, как смотрела на себя в зеркало с спальне на Гриммо, когда мы с Джинни выбирали платье, чтобы пойти в клуб. Вздыхаю и отхожу от зеркала, чтобы рассчитаться за вещи.       Шарф кладу в сумку, чтобы вечером вернуть Джону. И отчего-то новый шарф не кажется мне столь же теплым, как тот. Лестрейндж молчит, а я просто бесцельно гуляю по улицам, не понимая, чем себя занять. На площади возле большого торгового центра уж стоит, радостно переливаясь рождественскими огоньками большая ель. Рядом сидит переодетый Сантой актер, и мне вдруг так хочется снова, как в детстве, поверить в чудо, подойти и прошептать на ухо ему своё желание. На пару секунд останавливаюсь возле очереди выстроившихся к нему маленьких детишек и их родителей. Нет, глупости какие-то. Встряхиваю головой и отхожу подальше от соблазна, все же обернувшись на всю эту праздничную суету. Забудь, Гермиона, в мире взрослых Санта Клаус не решает проблемы и не возвращает волшебников домой через время и пространство. На улице темнеет, и постепенно загораются гирлянды. Покупаю себе горячий ароматный глинтвейн, и раз уж я сегодня предоставлена самой себе, просто сажусь на скамейку возле катка и смотрю на беззаботно катающихся людей. Возможно, созерцание их счастливых лиц и меня сможет осчастливить хотя бы на эти несколько мгновений.       Через какое-то время даже теплое пальто и горячий глинтвейн перестают согревать, а это значит, что пора возвращаться в отель. И ещё, неплохо было бы поесть.       Возвращаюсь в номер и по телефону заказываю столик в ресторане отеля.       Хоть одна разумная мысль за день.       Хмыкаю, и ничего не отвечаю, всё ещё чувствуя обиду на Лестрейндж за её слова. Конечно, деться от неё я никуда не смогу, но вот игнорировать вполне могу.       Спускаюсь в ресторан, меня провожают за небольшой свободный столик у окна. В меню много непонятных блюд с замысловатыми названиями. Официантка терпеливо ждет, пока я сделаю заказ, когда откуда-то сбоку раздается знакомый голос.       -Добрый вечер, Гермиона, если вы не против, я помогу вам сделать заказ, — поднимаю взгляд от меню и наблюдаю за тем, как Джон говорит официантке что-то на французском. Общий смысл я понимаю, но не успеваю понять все слова. Девушка, записав заказ уходит, а парень улыбается, глядя на меня, — если вы не возражаете, я присяду с вами? Сегодня тут очень много людей, и я был рад узнать, что единственное свободное место оказалось за вашим столиком, — без всякого смущения говорит Джон. И я почему-то совсем не против провести время за приятным общением с кем-то, кроме вечно недовольной Беллатрисы.       -Конечно, Джон, присаживайтесь, я буду только рада, — отвечаю и указываю ему на место напротив.       -Как вам шоппинг в Париже? — спрашивает мужчина и уверенно разливает по бокалам шампанское, принесенное официанткой.       -Почему вы решили, что мне нравится шампанское? — спрашиваю я в ответ, совершенно не понимая, почему меня не раздражает его самоуверенность и некоторая наглость.       -А разве оно вам не нравится? — смеется Джон и поднимает бокал. Беру бокал в руки и чокаюсь с мужчиной, решив сегодня, вопреки своим принципам, не задумываться ни о чем и просто брать то, что предлагает жизнь. Всё равно не угадаешь, что будет завтра. В этом я убеждалась уже множество раз.       -Что ж, возможно стоит попробовать, — улыбаюсь в ответ и делаю глоток. Я плохо разбираюсь в винах, но это кажется довольно сладким и в меру терпким. Пузырьки приятно щекочут нёбо, а в желудке разливается тепло. Я и не заметила, как сильно успела замерзнуть сегодня во время прогулки.       -Уже решили, что будете делать завтра? — спрашивает мужчина, глядя на меня с неподдельным интересом.       -Эм… Ну, я думала… Честно говоря, понятия не имею, — всё же честно отвечаю я.       -Отлично, тогда у меня есть к вам предложение. Завтра в Гранд-Опере будет премьера балета «Щелкунчик». Возможно, вы хотели бы посмотреть его вместе со мной? — Джон делает еще глоток шампанского. Балет? Как давно я не была в таких местах? Уже и не вспомнить. Рона такие вещи никогда не интересовали. Он всегда говорил, что не понимает, как можно называть «вопли»оперных певиц пением и восхищаться, когда по сцене прыгают мужчины в трико и пуантах. Я не злилась на него, прекрасно понимая, что сама выбрала его своим мужем. Но временами мне бывало грустно от его приземленности. Джон кажется совершенной его противоположностью. Однако, как можно судить о человеке, зная его один день? Но ничего ведь плохого не будет, если я просто схожу с ним в театр. Это не преступление, правда?       -Знаете, я уже давно не была в театре, и с удовольствием схожу туда с вами, — улыбаюсь и тоже делаю глоток шампанского, пытаясь скрыть своё смущение.       -Потрясающе! Тогда выпьем за ваш приезд, Гермиона, — мы снова чокаемся. Официантка приносит заказ, — это Тартифлет и луковый суп. Попробуйте, вам обязательно понравится. И это действительно оказывается вкусно.       Джон рассказывает истории из своей жизни в Англии. Оказывается, сюда его отправили учиться, а потом он просто решил остаться тут, очарованный Парижем и его атмосферой. Его родители действительно довольно богатые, как я и думала, поэтому парень не задерживается ни в одном месте дольше, чем на пару месяцев.       -Мне нравится менять обстановку, именно поэтому я живу в отелях. Мне хочется увидеть Париж разным, — говорит он, а я не устаю ему удивляться. Я всегда считала, что у человека должно быть место, куда было бы приятно вернуться поздним холодным вечером, чтобы просто отдохнуть от всего и расслабиться. Дом, где ты будешь чувствовать себя в безопасности, где тебя любят и ждут.       -Вы удивительный человек, Джон, — вдруг неожиданно даже для самой себя говорю я. Неужели причиной моей болтливости стало шампанское? Кажется, пора идти в свой номер, пока я не сказала что-нибудь лишнего.       -Знаете, Гермиона, я столько всего рассказал вам о себе, а о вас я совсем ничего не знаю, — говорит мужчина, а я поднимаюсь со стула.       -Простите, Джон, не сегодня. Я устала и, наверное, пойду к себе, — мне неудобно бросать его вот так, но и рассказывать о себе мне совсем не хочется. К тому же, даже если бы мне и захотелось, после первых пяти минут рассказа, Джон однозначно решил бы, что я сошла с ума.       -Что ж, тогда разрешите мне вас проводить, — отвечает молодой человек и тоже встает со стула. Официантка приносит счет и Джон категорически пресекает все мои попытки заплатить счет пополам, — я позволил себе сделать заказ за вас, а значит и платить буду сам.       Мне не хочется спорить, и я покорно жду, пока он оплатит счет. Мы выходим из ресторана и заходим в лифт, молча едем на мой этаж, Джон следует за мной до самого номера и мне становится неуютно, когда приходится обернуться, чтобы попрощаться. Джон молча смотрит на меня, ожидая чего-то. Расстояние между нами сокращается, и я испуганно дергаюсь, вспомнив про шарф, до сих пор лежащий в моей сумке.       -Джон! Я совсем забыла. Ваш шарф, — мужчина вздрагивает от моего громкого восклицания и потерянно смотрит на протянутый мной шарф.       -Что вы, Гермиона. Не стоит. Давайте будем считать, что это мой вам подарок в честь нашего знакомства, — отвечает он и отодвигает ладонью мою руку, а потом резко сокращает расстояние и быстро мимолетно целует меня в щеку, — доброй ночи, мадам, — он улыбается и уходит, а я так и стою столбом посреди коридора, не находя в себе силы двигаться. Что это сейчас было?       Да, грязнокровка, что это было? Я с самого начала догадывалась, что ты та ещё шлюха, но не думала, что ты станешь кидаться на шею первому встречному мужику. Твои мозги превратились в кашу или ты действительно забыла, где мы находимся? Я весь день терпела твои выходки, но это уже слишком. Если ты ещё способна воспринимать слова трезво, то послушай меня, идиотка. Мы в чужом времени, в чужом городе. Более того, мы находимся в смертельной опасности. Пэррон вот-вот может напасть на наш след, если уже не сделал этого. И сейчас не время для твоих сопливых чувств. Тем более с этим подозрительным типом. Если тебе так не терпится, то просто скажи, и мы повторим наш чудесный опыт в душе. Только не нужно в угоду своим инстинктам подвергать опасности свою жизнь и мою смерть.       Захожу в номер и яростно хлопаю дверью.       -Я не шлюха, черт возьми! — кричу, скидывая обувь и как никогда желая сейчас посмотреть в глаза этой женщине, увидеть её перед собой, чтобы ударить её, сделать больно в ответ, увидеть хоть тень настоящих эмоций и чувств, — Почему вы всё время оскорбляете меня? Я согласилась помочь вам только потому, что мне стало вас жалко, а теперь я жалею об этом! Если бы я могла вернуться в тот день и отказаться, я была бы счастлива, — сама не замечаю, как начинаю плакать. Меня трясет от неё, сейчас во мне снова проснулась та ненависть, которую я испытывала к ней после событий в поместье Малфоев.       Наша ненависть взаимна, крошка, даже не сомневайся.       -Тогда заткнитесь и не вмешивайтесь в мою жизнь больше, чем уже сделали это. Джон первый человек, которому интересна я сама, а не мой ум, чтобы использовать его в своих корыстных целях. Он первый, кто заботился обо мне, не ожидая ничего в ответ. И мне, черт возьми, просто приятно с ним общаться, приятно, когда меня не кроют оскорблениями каждые две минуты и пытаются унизить любым способом, — вот теперь это натуральный срыв. Я знаю, что мне не стоит ничего больше говорить, но не могу остановиться, — и вы правы, наша ненависть взаимна. Как только представится возможность, я закончу всё это, чтобы больше никогда не вспоминать.       Тогда приступай к тренировкам, черт тебя побери!       Ярость клокочет внутри меня. Наша взаимная ненависть поглощает меня, заставляя практически до крови впиваться ногтями в ладони. Эмоции практически рвут меня на части, и я слишком поздно понимаю, что уже не могу сдерживать их. Кричу и выбрасываю руки вперед. Из ладоней вырывается пламя, поджигая шторы. Пугаюсь и опускаю руки, в шоке наблюдая за огнем, жалостно пожирающим дорогую ткань.       -Черт! Что я наделала? — бросаюсь к окну, но совершенно не понимаю, что делать. Так, думай, Гермиона. Может быть, здесь есть огнетушитель. Давай, подумай, где он может быть? Шарю по углам и шкафам, но ничего похожего не нахожу. Беллатриса молчит, видимо наслаждаясь моим провалом и беспомощностью. А я слишком гордая, чтобы просить её помочь мне. Останавливаюсь возле штор и потерянно опускаю руки. Если сейчас сработает пожарная тревога, мне придется съезжать.       Я помогу Вам.       -Что? — я в шоке распахиваю глаза и оборачиваюсь, но за спиной никого нет.       Поднимите руки и освободите свой разум, позвольте мне помочь.       Я не понимаю, кто говорит со мной, но подчиняюсь. Закрываю глаза, пытаясь успокоиться. Никаких эмоций. За закрытыми веками я вдруг представляю темные спокойные воды Лох-Несского озера. Разум остывает и я вдруг ощущаю, как из рук вырываются струи холодной воды. Распахиваю глаза и вижу, как огонь сдается под напором воды. Что это? Кто помог мне? Я не умела делать ничего подобного прежде. И никогда не слышала, чтобы кто-то обладал такой магией.       Выхожу на балкон и нервно закуриваю, на этот раз воспользовавшись обычной зажигалкой. Хватит с меня огня на сегодня. Боязливо кидаю взгляд на свои ладони.       -Что это такое? Опять какая-то древняя магия? Кто это сделал? — спрашиваю, глядя в ночную тишину.       Я не знаю, но теперь ты наконец понимаешь, почему я настаиваю на тренировках? Без должного контроля мы может однажды спалить что-нибудь без шансов на восстановление, а может и кого-нибудь… Хотя я была бы не против поджечь этому уроду его холеные прилизанные волосы.       -Чем вам так не нравится Джон? С чего вы взяли, что ему нельзя доверять? — устало спрашиваю я, чувствуя себя опустошенной после выброса магии.       С чего ты решила, что ему можно доверять?       Мы ходим по кругу и пора это прекращать.       -Хорошо, где вы предлагаете тренироваться? — спрашиваю, не желая больше идти на поводу её подозрительности.       В нашем летнем поместье. Но нам нельзя оставаться там надолго. Слишком большая вероятность обнаружения. Там сильный магический фон.       -Разве сейчас там никто не живет? — спрашиваю удивленно.       После того, как мы выросли, а бабка стала слишком старой, чтобы жить одной, там никого не было.       -Но неужели вам никогда не хотелось вернуться туда? — разве люди не возвращаются в места, где были счастливы когда-то?       Это не твоё дело, грязнокровка.       -Ладно, тогда завтра утром мы аппарируем туда, — подытоживаю я наше обсуждение. Лестрейндж больше ничего не говорит, и я в непонятном смятении иду спать.