Два минус один равняется... Нулю?

      Ярко светит солнце, легкий морской ветер раздувает прозрачные легкие занавески. В воздухе пахнет весной и ещё почему-то едва заметно цветочными духами. Я стою на балконе и курю, глядя на волны, щуря глаза от ярких бликов на воде. Из дома доносится голос, зовущий меня обратно.       -Белла, когда ты уже бросишь свои сигареты, — укоризненно говорит девушка, стоящая вполоборота. На её румяных щеках играют солнечные зайчики. Её волосы собраны маленькой заколкой в форме бабочки, и пара прядей выбились из прически, упав на бледные, не тронутые солнцем веснушчатые плечи.       -Милли, я же просила, не строй из себя мамочку, — отвечаю я недовольно, но на самом деле пытаюсь спрятать своё смущение от её заботы. Сажусь за стол, подогнув под себя одну ногу, и ставлю локти на стол, подперев лицо и завороженно глядя на то, как девушка ловко справляется с готовкой, — Я никогда не пойму, как ты это делаешь.       Девушка смеется в ответ, а я поднимаюсь на ноги и подкрадываюсь сзади, утаскиваю кусочек ароматного тоста.       -Ну Белла, подожди ещё пять минут, и всё будет готово, — шутливо говорит девушка и ласково хлопает меня по протянутой руке, не давая стащить ещё один кусочек тоста.       -Я хочу есть, — шепчу я ей на ухо и бережно обнимаю за талию. Она поворачивается и мягко целует мои губы.       Сон кончается так же внезапно, как начинался, и всё что мне от него остается, это ощущение того, что поцелуй был слишком реальным, слишком похожим на правду. Тянусь пальцами к губам и дотрагиваюсь до них, пытаясь понять, что произошло.       Открываю глаза и смотрю на белый потолок. Я в гостевой спальне, лежу, живая. Поднимаю руки к глазам. Небольшие царапины. Каким образом я осталась относительно невредимой после такого взрыва?       -Мы остались без зелья, да? — говорю тихо, чувствуя вину за произошедшее.       Ты сегодня поразительно наблюдательна.       Лестрейндж здесь, и её сарказм никуда не делся.       -Когда мы начнем заново? — спрашиваю, особо ни на что не надеясь.       После такого взрыва должно пройти минимум двое суток, чтобы магический фон в лаборатории пришел в относительную норму. И сейчас нам остается только ждать.       -Черт, простите меня, я не знаю, как… — женщина перебивает меня на полуслове.       Твои извинения ни к чему. Ничего уже не изменишь. Радуйся, что осталась жива.       -А как я смогла выжить? Я помню только какой-то тёмный силуэт, а потом он откинул меня и всё. Темнота, — я пытаюсь воскресить в памяти всё, что произошло. Мне кажется, что какая-то деталь ускользает от меня, но я никак не могу её поймать. Вдобавок, снова начинает болеть голова.       Тёмный силуэт? Это всё, что ты помнишь?       В её голосе какая-то странная эмоция. У меня появляется ощущение того, что Лестрейндж пытается от меня что-то скрыть.       -Да. А должна помнить что-то ещё? — не может быть, чтобы Беллатриса помнила что-то помимо этого, учитывая, что у нас одно сознание на двоих.       Нет. Я тоже ничего не помню. Видимо, тебе просто повезло.       В её голосе слышно напряжение, но у меня нет сил анализировать это. Я снова засыпаю и просыпаюсь уже под вечер, только для того, чтобы приготовить себе простой перекус, выпить чай и снова лечь спать.       А на следующее утро силы понемногу начинают возвращаться, и я тут же вспоминаю про книги, оставленные в библиотеке пару дней назад.       Ты уверенна, что сейчас способна воспринимать информацию?       -Со мной всё нормально, бывало и хуже, — поднимаюсь с кровати и, позавтракав, иду в библиотеку. Первая книга оказывается очень трудной для чтения, но из всего прочитанного полезным мне кажется только описание одного из способов противостояния Империусу с помощью зелья, которое готовится почти два месяца. Вот только от перечня ингредиентов становится не по себе.       Вторая книга оказывается гораздо интереснее. К тому же, в ней вскользь упоминается существование «первобытной магии». Но никаких подробностей больше не обнаруживается. Как пробудить эту магию или, как говорил Лоран, освободить, ничего не сказано.       На следующий день я вновь иду между стеллажей в поисках новой книги и останавливаюсь возле полки с названием «разделение сознания». Беллатриса как-то слишком поспешно реагирует на мои попытки взять оттуда какую-нибудь книгу.       Ты не найдешь здесь ничего интересного.       -Но здесь сказано про разделение сознания. Может это сможет как-то помочь нам? — говорю я с сомнением и беру одну из книг, которая отчего-то выглядит менее пыльной, чем остальные. Я ощущаю, что Беллатрисе не нравится то, что я делаю, но от этого становится еще интереснее.       В книге описываются различные заклинания и зелья, способные дать магу временное пристанище, если «душа отделилась от тела». Разве такое случалось и раньше? Неужели крестражи когда-то были популярнее, чем сейчас и маги часто сталкивались с проблемой существования без тела? Жутко даже думать о таком.       На одной из страниц находится и описание того самого способа, которым, судя по всему, пользовалась Беллатриса, подселяясь в другие тела, в том числе, в моё. Далее идет описание, как можно подчинять тело своей воле. Заклинание, обнаруженное несколькими страницами дальше пробуждает во мне какие-то смутные воспоминания и ощущения, словно я где-то уже слышала его. А вот то, для чего оно используется…       -Libera animam tuam… Почему эти слова кажутся мне такими знакомыми? — Беллатриса молчит, но отчего мне кажется, что она знает это заклинание и намеренно не отвечает? — Послушайте, тут написано, что заклинание дает магу, заточенному в чужом сознании возможность на несколько часов вернуться в свое тело. Как это? — заклинание создает тело из пустоты? Разве такое возможно?       В том то и дело. Невозможно создать тело из ничего. При произнесении заклинания колоссальная часть магии и физических сил мага расходуется на создание фантома. При этом маг, произносящий заклинание, испытывает нечеловеческую боль, так как при создании фантома часть его души отделяется от тела. По сути, это раздвоение в прямом смысле этого слова.       -То есть, вы знали об этом заклинании? — даже не сомневаюсь в положительном ответе, раз она так хорошо знает принцип действия и последствия этого заклинания.       И что с того? Что в этом необычного? Я знаю большинство заклинаний из книг, находящихся в этой библиотеке.       -Тогда почему… — не понимаю. Всё это время мы могли решать вопрос с тренировками с помощью этого заклинания, вместо того, чтобы переселять её душу от одного волшебника к другому. Просто создавать её фантом.       Что, почему? Почему мы не использовали это заклинание? Ты, вероятно отупела или оглохла? Ведь я пару минут назад рассказала тебе, что происходит после произнесения этого заклинания.       Словно душа отделяется от тела. Закрываю глаза и воскрешаю в памяти, как теряла сознание после взрыва зелья. Тогда мне казалось, что я умираю и больно мне было от того, что зелье взорвалось прямо на меня. Но, что, если всё было совсем не так? Libera animam tuam! Я вспомнила! Эти слова шептали мои губы, перед тем, как тело взорвалось болью, и в голове стало непривычно тихо. Вот в чем дело. Лестрейндж отделила своё сознание от моего, чтобы… Спасти меня? Это она была тем самым темным силуэтом, который отбросил меня на пол и накрыл собой. Какую же боль пришлось испытать ей?       -Но, зачем? — в моем голосе шок и неверие.       А мне следовало смотреть, как тебя размазывает по стенке? По причине твоей тупости, мы оказались в таком положении, когда у меня не было другого выхода, кроме как использовать это заклинание. И будь уверена, если бы я не знала его, для тебя всё бы закончилось в ту самую минуту, когда зелье выплеснулось из котла.       -Как вы сами выжили после этого? Ведь я помню, как после этого, я снова видела вас, придя в сознание, — прикосновения к лицу, к рукам. Выходит, мне не показалось.       Фантом не может умереть. Он живет, пока не закончится действие заклинания. Боль ощущается как обычно, но не имеет каких-либо физических последствий. К тому же… Есть один нюанс. В книге описано, что в большинстве случаев фантом представляет собой нечто, вроде призрака и не имеет способности воздействовать на предметы. Лишь в единичных случаях удавалось создать фантом, который ощущался как физически реальное тело. И, видимо, нам повезло. Возможно, дело в новых силах, которыми так щедро наделил нас Лоран.       Фантом может существовать столько времени, на сколько хватит сил мага, из которого он черпает магию. В книге лишь сказано, что это время не должно составлять больше шести часов, иначе маг рискует сам потерять свою физическую оболочку и отделиться от тела, то есть по сути потерять частицу своей души, отданную фантому. Повторное произнесение заклинания возможно только после полного магического восстановления, которое обычно составляет около двенадцати часов.       -Как же душа попадает обратно в тело мага? — прокручиваю в голове те минуты, когда видела сон, который закончился поцелуем, показавшимся мне настолько реальным. Но он был слишком осторожным, я бы даже сказала, нежным, чтобы я поверила, что он принадлежал Лестрейндж.       Тем же способом, как с теми, к кому мы подселяли мою душу.       -Я считаю, мы должны попробовать, — говорю я твердо и поднимаюсь на ноги, откладывая книгу на стол.       Что? Ты с ума сошла? Грязнокровка, беру назад все свои слова, про то, что ты не такая уж тупая. Ты полная тупица и явно потеряла разум, если хочешь повторить это.       -Это решит наши проблемы с тренировками. К тому же, нам будет гораздо проще приготовить зелье. Ведь я тупица, а таким не место в лаборатории. Если взрыв повторится, нам всё равно придется использовать это заклинание, так? Не проще ли исключить такую вероятность и вам самой приготовить заклинание, чтобы избежать ошибок, — возвращаю ей её же слова и чувствую, как сильно она злится, но не может найти способ отговорить меня.       Я против.       -А я за. Плюс, это все-таки мои силы и мое тело. Это отличная возможность почувствовать себя нормальным человеком хотя бы на пару часов в день, — представляю, что она хотя бы какое-то время не сможет читать каждую мою мысль. Идея кажется мне всё более хорошей.       Чертова упрямая девчонка.       Она закипает от злости, но я не намеренна отступать теперь. Лучше испытывать боль, чем каждый раз страдать от мук совести после очередного переселения души Лестрейндж в тело незнакомого человека. Я пока не знаю, какими силами заставлю себя поцеловать Беллатрису, находящуюся в своем обличье, после того, как силы поддерживать фантом закончатся. Но это уже второй вопрос. Подумаю об этом потом, когда придет время.       Так, Libera animam tuam. В книге сказано, что нужно очертить в воздухе знак бесконечности, а затем произнести заклинание, направив палочку себе на висок. Итак, палочки у меня нет. Смогу ли я справиться с таким сложным заклинанием без неё? Лестрейндж смогла, значит и у меня получится, да?       Встаю поближе к креслу в случае, если задумаю упасть в обморок от боли. Хотя бы не размозжу себе голову об пол. Глубокий вдох, как перед прыжком в воду. Я готова.       Вычерчиваю рукой знак бесконечности и подношу руку к виску.       -Libera animam tuam, — зажмуриваюсь и… Не происходит ровным счетом ничего. Черт.       Ха, а ты думала это так просто.       Лестрейндж радуется моей неудаче. Но не зря же меня распределили на Гриффиндор. Я не привыкла отступать. Сосредотачиваюсь на том, как сильно хочу отделить ее сознание от своего. Знак бесконечности, заклинание. И снова неудача. Беллатриса откровенно смеется над моими попытками.       Как же сильно она меня достала! Чертова невыносимая женщина!       -Libera animam tuam! — кричу изо всех сил, а потом мир закручивается тугим узлом, и я не понимаю, в каком направлении меня выкидывает этот круговорот. Колени ударяются обо что-то твердое, потолок несколько раз меняется местами с полом, пытаюсь ухватиться руками за что-нибудь, чтобы понять в каком положении относительно этого мира я нахожусь. Головокружение резко заканчивается, а новый виток боли заставляет ухватиться руками за голову. Я кричу так, что мне кажется, даже стены трясутся от силы, которая клубится вокруг моего тела. Яркая оранжевая вспышка, боль резко заканчивается, и я падаю в долгожданный обморок, попутно кажется задев что-то своей многострадальной головой.       -Чертова идиотка. Сумасшедшая девчонка. Кажется, твой мозг окончательно вытек, когда ты ударилась головой после взрыва зелья. Тупица, как можно быть такой тупицей? — наверное, она думает, что я ее не слышу. В голосе равное количество злости и тревоги. Вопреки ситуации, мне становится смешно, и я невольно улыбаюсь, а затем открываю глаза. Лестрейндж отшатывается от меня, резко отдергивая руку с зажатой в ней белой марлей, которой она до этого делала что-то на моем лбу. Шок, написанный на её лице, заставляет меня засмеяться по-настоящему. Это того стоило. Кажется, она и правда думает, что я сошла с ума.       -А вот и я, — говорю я самое глупое, что можно было придумать в данной ситуации. Но я ведь вроде как опять ударилась. Это оправдывает моё глупое поведение? Интересно, у меня нет сотрясения мозга? Повторяю вслух последнюю мысль. Лестрейндж справляется с шоком и скрещивает руки на груди, глядя на меня, как на человека, который сморозил абсолютную глупость.       -Сотрясение мозга? Ты действительно считаешь, что у тебя там есть, что сотрясать? Поверь мне, я была у тебя в голове, и там определенно нет ничего похожего на мозг, — она хмыкает, а я закатываю глаза на её уже ставший привычным сарказм.       -Выходит, не о чем беспокоиться, — отвечаю я и вдруг понимаю, что каким-то образом оказалась в кресле. Замечаю, что марля, которой она вытирала мой лоб, испачкана чем-то красным. Провожу пальцами по лбу и разглядываю свежие яркие капли. Так и есть. Кровь. Странно, когда я успела удариться?       -Откуда у меня на лбу кровь? — спрашиваю у женщины, которая молча наблюдает за моими действиями. Перевожу взгляд со своей руки на Лестрейндж, и только теперь замечаю, что она уже облачилась в один из своих любимых корсетов. Где она его нашла? Неужели у неё в каждом доме хранится такая одежда? Видеть перед собой человека, который столько дней провел в моем сознании, и слышать голос не внутри, а извне оказывается настолько странно, что становится не по себе. Она несколько бледнее, чем я когда-то запомнила, но в остальном, это, несомненно, та самая Беллатриса Лестрейндж, чокнутая сторонница Воландеморта, Пожирательница смерти.       Я долго рассматриваю её, а она в ответ разглядывает меня, словно это наша первая встреча. Её темные глаза сверлят меня, а тонкие пальцы, которыми она обхватила плечи медленно постукивают по ткани платья. Её корсет такой же откровенный, как и всегда, подчеркивает пышную грудь женщины, и я отчего-то думаю о том, как бы Лестрейндж повела себя, если бы я не потеряла сознание сразу после отделения её фантома. Она материализовалась абсолютно обнаженной? Стала бы она смущаться, если бы я увидела её совсем без одежды, или точно так же, как сейчас, скрестила бы руки на груди и смотрела на меня со своим обыкновенным выражением превосходства на лице? Есть ли у этой женщины способность смущаться? Представляю голую Лестрейндж, стоящую передо мной, и мне становится ужасно неловко и стыдно за свои глупые и абсолютно ненужные сейчас мысли. Щеки покрываются румянцем, и я первая отвожу взгляд, слыша, как женщина весьма предсказуемо хмыкает, а затем все же отвечает на мой вопрос.       -Похоже ты ударилась головой об угол стола, пока падала в обморок, — говорит она тихо и резко вкладывает в мою руку марлю. Прикосновение холодных пальцев отчего-то пугает меня, и я вздрагиваю, надеясь, что Лестрейндж этого не заметила. Женщина отворачивается от меня и уходит куда-то. А я остаюсь сидеть в кресле наедине с собой. Да уж, судя по мыслям и образам, которые возникли, как только я очнулась, я и правда ударилась головой, пока падала, причем довольно сильно… Хорошо, что сейчас наши сознания разделены, и Беллатриса не может слышать весь этот бред. Я действительно тупица, если еще десять минут назад могла представить, как целую эту женщину. Даже когда я мысленно представляю это, вдоль спины пробегает крупная дрожь, а внизу живота что-то неприятно сжимается от… страха? Черт, Гермиона, надо было сто раз подумать, прежде чем делать это. Обхватываю голову руками и несколько минут просто смотрю перед собой, пытаясь понять, что теперь со всем этим делать.       Из транса меня выводит голос Беллатрисы, которая вернулась в библиотеку и теперь стоит в дверном проеме и в ожидании смотрит на меня.       -Ты так и будешь сидеть здесь? У нас мало времени. Начнем с тренировки, а потом нужно будет подготовить основу зелья. У тебя будет двенадцать часов на восстановление, а зелье успеет настояться. Если ты, конечно, захочешь снова повторить это, — она делает неопределенный взмах рукой. Поднимаюсь из кресла и просто киваю, не находя слов, чтобы ответить. Беллатриса удивленно поднимает бровь на моё молчаливое послушание.       -Ты и правда сильно стукнулась головой, если так быстро соглашаешься с моими словами, — она смотрит на меня, как на жалкого червя.       -Со мной всё нормально, — встряхиваю волосами и придаю голосу уверенности, — не будем терять времени, — прохожу мимо, едва не задев её плечо локтем в узком проходе. Женщина следует за мной по пятам, и мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, что она сверлит меня тяжелым взглядом, я чувствую это кожей.       В тренировочном зале она берет меч и умело им поигрывает, глядя на меня. Её тёмные глаза загораются опасным блеском. Следую её примеру, беру меч и тут же пропускаю первый удар. Предплечье покрывается кровью, кидаю на Лестрейндж яростный взгляд. Никакой разминки, никаких предупреждений. В её глазах такой азарт, какого я не видела у тех бедолаг, в чьи тела она переселялась. В своем теле женщина кажется мне ещё более быстрой и опасной, чем обычно. Её кривая усмешка подливает масло в огонь, разжигая во мне настоящую злость.       -Давай, грязнокровка, что за танцы? С теми никчемными парнями ты дралась намного лучше. Сражайся, разве не ты хотела видеть меня здесь? Вот она я, та самая, которую ты так сильно ненавидишь. Сделай мне больно, сделай так, чтобы я кричала, отомсти мне, — она кружит вокруг зала, нисколько не запыхавшись, а я не могу даже просто приблизиться к ней, чтобы попытаться нанести удар.       -Огонь в твоих глазах говорит о настоящей ярости, но двигаешься ты не быстрее жалкой улитки. Твои силы не подвластны тебе, потому что ты всего лишь грязнокровка. Ты не достойна этой магии, — мне хочется закричать от злости. — Или проблема действительно во мне… — она останавливается и начинает громко заливисто смеяться. -А может я просто слишком прекрасна, и ты не можешь справиться со своими чувствами? — между нами сгущается воздух. — О, малышка, признайся, ты очарованна моей красотой? Ты бы хотела, чтобы тогда в душе я оказалась рядом с тобой, а не в твоей голове? Ты бы хотела на месте своих рук почувствовать мои? Увидеть меня обнаженной и мокрой? — она мерзко улыбается, а потом делает невероятное. Пальцами левой руки она стирает с лезвия капли моей крови и медленно слизывает их языком. Она абсолютно безумна.       -Горячая и такая сладкая, — хрипло произносит женщина и делает новый замах мечом, едва не ранив мою, покрытую кровью, руку второй раз. Пытаюсь понять, о чем были её слова, а в голове против моей воли снова рождается образ обнаженной Беллатрисы, стоящей передо мной, только теперь уже в душе. Её руки тянутся ко мне…       Как же я её ненавижу, мне так хочется стереть с её лица это самодовольное выражение, лишить её уверенности, сделать ей больно, чтобы она перестала смешивать меня с грязью, перестала вызывать во мне эти противоречивые неправильные чувства. Кричу от злости смешанной со стыдом от своих мыслей. Моя магия подчиняется мне, и я вижу, как женщину охватывает огонь, она кричит от боли. Опускаю руки, пугаясь силы, струящейся по венам. Кидаюсь к Беллатрисе, не понимая, что теперь делать с этой агонией, в которой она сгорает. Делаю первое, что приходит в голову, и хватаю женщину за плечи. Нет, нет, остановись, я не хочу делать ей больно. Огонь нехотя, словно не верит мне, втягивается в мои ладони, течет по рукам, но совсем не обжигает. Пламя сходит на нет, и Лестрейндж обмякает в моих руках.       -Я так и знала, что ты от меня без ума, — говорит она из-под полуопущенных век и смеется, словно не она пару секунд назад горела в огне. Резко отпускаю её, отходя на пару шагов и отворачиваюсь.       -Хватит на сегодня, — говорю, поднимая с пола меч, пытаясь сделать так, чтобы голос не дрожал.       -Как скажешь, зайка, — отвечает женщина и кладет меч на место, — У нас осталось мало времени, нужно успеть подготовить основу для зелья.       Мы идем в лабораторию, и пока Беллатриса умело готовит основу, я, немного успокоившись, почему-то начинаю размышлять о том, что она говорила мне во время поединка. Откуда, черт возьми, в её голове возникла мысль, что я могу захотеть увидеть её обнаженной? Что за ерунда? Она, конечно, чокнутая, но говорила с такой уверенностью, словно знала обо мне что-то такое, словно слышала мои мысли, когда я пришла в себя. Но ведь это невозможно, так? И я не думала о ней в таком… смысле. Я лишь проявила любопытство, не больше. Чисто научный интерес. И уж, совершенно точно, не думала о том, чтобы оказаться с ней в душе. Встряхиваю головой, прогоняя ненужные мысли.       -Пора поужинать, — говорю я спустя полчаса, глядя на готовую основу для зелья. Лестрейндж кивает, и мы идем в столовую. Признаться, всё это время в моей голове, как навязчивая мысль, крутится только то, что времени всё меньше, и, рано или поздно, мне придется её поцеловать.       Начинаю готовить, а Лестрейндж, к моему огромному удивлению, берет мои сигареты, даже не спрашивая, словно все мои вещи стали нашими общими, и идёт на балкон. Я не могу удержаться и поворачиваю голову в сторону окна, глядя на её прямую спину, узкую талию и разметавшиеся на ветру непослушные локоны. Её тонкие пальцы, удерживающие сигарету, исчезают из поля зрения, и я отчего-то легко представляю, как она сейчас мягко обхватывает красными губами сигарету, как медленно делает вдох, а потом легко выпускает дым в ночное небо. Отворачиваюсь и возвращаюсь к готовке, ругая себя за неуместные разглядывания.       Я чувствую на себе её пристальный взгляд, когда она, принося с собой поток холодного ветра, заходит обратно на кухню. Мне кажется, я слышу, как время отсчитывает секунды, пока мы стоим вот так. Прядь выбивается из высокого хвостика и разрезает пространство, падая на моё плечо, отчего-то покрывшееся мурашками. Кожей ощущаю, как Лестрейндж едва заметно вздрагивает. Я вдруг вижу нас словно со стороны, и понимаю, что сейчас всё в точности так же, как в том сне. Вот только я не похожа на ту маленькую наивную девушку, плетущую венки из цветов, да и Беллатриса уже не та светлая нимфа, а, скорее, принцесса тьмы. Ночь за окном кажется мне логичным фоном для нашего абсурдно повторившегося эпизода из прошлого.       Лестрейндж уходит куда-то за мою спину, а потом уже оттуда говорит.       -Время вышло, малыш, — произносит она тихо, и я чувствую на шее её горячее дыхание.       -Что? — я оборачиваюсь и мои щеки попадают в крепкий захват её пальцев.       -Закрой глаза, — шепчет она, её ногти царапают кожу. Я отчего-то послушно закрываю глаза, — Restitue animam meam, — её губы касаются моих, я не успеваю ничего понять, холодный ветер бросает мне в лицо мягкую, пахнущую вишней и табаком, темную прядь, и когда я открываю глаза, на кухне уже нет никого, кроме меня.       Накрываю на стол и не могу избавиться от чувства, что теперь чего-то не хватает. Лестрейндж молчит, и я чувствую себя как никогда одинокой в этом огромном пустом доме. Ужинаю, не ощущая вкуса, и торопливо иду спать, надеясь на то, что сегодня сознание даст мне спокойно уснуть. Закрываю глаза и почти моментально проваливаюсь в сон.       Я так устала после тренировки. По спине текут струйки пота, и я, скидывая мокрую одежду, забираюсь в душ. Теплые струи приятно успокаивают разгоряченную кожу и напряженные мышцы.       -Тебе не помешает массаж, — произносит низкий голос у меня за спиной, а губы касаются мочки уха. Вздрагиваю, когда на плечи опускаются влажные руки и начинают уверенно разминать мышцы, — ты так напряжена. Это из-за тренировки? Или… — руки перемещаются ниже и властно сжимают грудь, прижимая мою спину к горячему мокрому телу, — из-за меня? — мочка уха оказывается во власти острых зубов, и я вскрикиваю, просыпаясь.       Черт, черт, черт. Подскакиваю на ноги и выхожу на балкон, закуривая.       Какого лысого Мерлина ты так подскакиваешь? Тебе приснился кошмар?       -Э… Да, ужасный, — говорю я дрожащим голосом, делая затяжку и ощущая, что тело всё еще под впечатлением от «кошмара» и было бы не против его продолжения. Беллатриса хмыкает и больше ничего не говорит. Хорошо бы ещё не возникало ощущения, что она всё про меня знает. Может черт с ним, с этим заклинанием?       Докуриваю и возвращаюсь в постель, но уснуть больше не получается, так и ворочаюсь до утра, боясь мыслями выдать себя и своё взвинченное состояние.       Утром тоскливо гоняю по полупустой пачке печенье, совершенно не чувствуя аппетита. Двойная порция черного кофе без сахара повергает в шок даже Беллатрису.       Неужели кошмар был настолько ужасен?       -Так и есть, — отвечаю на автомате, с ужасом представляя, как трудно сегодня будет выдержать новый раунд тренировок. Стрелка часов неумолимо приближает ту минуту, когда мне снова придется произнести заклинание. Самое ужасное, что меня пугает совсем не физическая боль.       -Думаю, мне не стоит произносить заклинание в комнате, где есть острые углы. Моя голова больше не выдержит ударов, — и так уже мозги в кашу превратились.       Постели в тренировочном зале пару матов. Хотя после стольких дней, проведенных в твоем теле, мне кажется, с твоим везением, ты даже там сможешь найти, обо что удариться.       -Очень смешно, — иду в зал и расстилаю маты, на всякий случай заранее вставая на колени. По-крайней мере, будет не так далеко лететь до пола.       О, грязнокровка при моем явлении будет стоять передо мной на коленях. Как это правильно.       -И не надейтесь, я все равно упаду в обморок, так что вам предстоит отскребать меня от пола, как и вчера, — отвечаю в такой же манере и закрываю глаза, сосредотачиваясь на заклинании.       -Libera animam tuam, — на этот раз заклинание получается с первого раза. Боль ломает тело и пронзает сознание. Спустя вечность, падаю в обморок, радуясь, что в этот раз, кажется, даже умудрилась не удариться головой.       Открываю глаза. Сижу, опираясь спиной на холодную стену. Судя по всему Беллатриса подняла меня с пола, а сама куда-то ушла. Интересно. Спустя пару минут женщина появляется в дверях и удивленно наблюдает за тем, как я бодро делаю разминку.       -Сегодня ты очнулась гораздо быстрее, чем вчера. А как же твое вечное любопытство и желание сунуть нос везде, где надо и не надо? — женщина прислоняется к косяку и смотрит на меня с неподдельным интересом, словно долго изучала мои повадки, а я вот взяла, да и выкинула что-то совершенно нетипичное для представителей своего вида.       -Я решила, что разминка даст мне дополнительное преимущество, — говорю так, словно сама в это верю. На самом деле, первой моей мыслью, конечно же, было бежать и искать Беллатрису. Я уже двинулась в сторону выхода из зала, когда перед моими глазами внезапно возникла картина. Вот я вбегаю в комнату. Лестрейндж стоит спиной к двери и молча одевается, а я застываю на месте и не могу заставить себя уйти. Беллатриса натягивает чулки, медленно наклоняется, прогибаясь в пояснице, чтобы надеть юбку, шнурует корсет, утягивая тонкую талию в черную кожу, а потом оборачивается ко мне и с понимающей улыбкой спрашивает: «Нравится?». Мне моментально расхотелось куда-то бежать и искать приключения на свою пятую точку.       -Что ж, посмотрим, на сколько тебе это поможет, — Лестрейндж усмехается и тянется за мечом, а потом её лицо озаряет хитрая улыбка. Она отходит от стойки с мечами и протягивает руку за длинной плетью из мелко свитых веревок. Мои глаза расширяются от удивления, — К такому ты не была готова да, зайка? — говорит женщина, поигрывая бичом, а потом без предупреждения бьет туда, где пару секунд назад были мои ноги. Едва успеваю подпрыгнуть и зло сверлю Лестрейндж взглядом.       -Но вы не учили меня пользоваться этим, — говорю, хоть и понимаю, что её это не остановит, но во мне кипит возмущение.       -Ты можешь использовать меч или попытаться одолеть меня врукопашную, еще у тебя есть вариант использовать против меня магию. Ты не можешь знать, какое оружие выберет твой противник и должна быть готова ко всему, — женщина делает новый взмах, и я не успеваю отскочить, получив болезненный хлесткий удар по левой стопе. Вскрикиваю, потому что это действительно больно, черт возьми. Хватаю меч и пытаюсь отбивать атаки. Траектория, которую описывает плеть, совершенно невозможно предсказать, и я не знаю, каким-то чудом мне удается избегать новых ударов.       Спустя час я чувствую себя совершенно измотанной, и усталость, в конечном итоге, играет со мной злую шутку. Рука надламывается, и я уже не успеваю отпрыгнуть от удара плети. Свитые веревки с громким свистом разрезают воздух и ударяют меня по левому плечу. Ткань рубашки с треском рвется, а следом за ней и моя кожа. Горячая пульсирующая рана заставляет меня обессилено опуститься на колени. Тянусь рукой, чтобы зажать рану, но Лестрейндж оказывается быстрее. Женщина крепко перехватывает моё запястье, опустившись на колени рядом со мной.       -Ничего не трогай, я сейчас вернусь, — говорит она, поднимаясь на ноги, и уходит из зала. Плеть так и остается лежать брошенной на полу в окружении капель моей крови.       Не могу думать ни о чем, кроме рваной раны, из которой толчками продолжает вытекать кровь. Плечо словно в огне.       Беллатриса возвращается через пять минут и опускается на колени рядом со мной, держа в руках несколько маленьких склянок и что-то белое. Голова начинает кружиться от потери крови и резкого металлического запаха от пропитавшегося кровью рукава. Женщина начинает расстегивать мою рубашку, мои щеки покрываются горячим румянцем, когда я остаюсь в одном лифчике. Беллатриса, словно не замечая мою реакцию, продолжает возиться с раной. Несколько капель бадьяна и рана будто вскипает, сжимаю зубы, чтобы не кричать, но не удерживаюсь и издаю едва слышный стон. Женщина крепко удерживает мою руку на месте, сжав предплечье холодными пальцами.       -Не дергайся, — говорит она тихо. Я подчиняюсь и замираю, наблюдая из-под полуопущенных век за отточенными движениями изящных рук. Лестрейндж обрабатывает края раны, и делает это так бережно и аккуратно, словно действительно боится сделать больно… Перевожу взгляд с тонких бледных пальцев на её лицо, которое сейчас оказалось так близко ко мне. Сосредоточенно сдвинутые брови, небольшая складка на лбу, плотно сжатые губы, впалые бледные щеки без намека на румянец, густые длинные ресницы, и почему-то только сейчас я впервые замечаю вокруг её век лучики морщин. Она совсем не молода, вдруг думается мне, но красота не покинула её даже после стольких лет мучительного пребывания в Азкабане. Её слегка растрепанные волосы сейчас так близко от моей обнажённой кожи. Ещё пара миллиметров, и я почувствую их прикосновение к моей груди.       Беллатриса удовлетворенно хмыкает, и я вижу, как морщинка между её бровями разглаживается, когда женщина поднимает голову и переводит взгляд с раненого плеча на моё лицо. Она молчит, а её рука продолжает удерживать моё предплечье, и сейчас, когда боль отступила, мне кажется, что в месте, где её рука касается моей, останется ожог. Убери руку, прошу. Не нужно так смотреть на меня. У меня всё ещё кружится голова, и я не могу контролировать выражение лица. Не знаю, что она видит там, но её глаза будто становятся ещё темнее, чем обычно. Я падаю в них, теряю опору.       -Ты так напряжена, — говорит она, повторяя фразу из моего сна. Вздрагиваю и выдергиваю руку из её захвата, чувствуя, как резкое движение отзывается острой болью в поврежденном плече. Резко поднимаюсь на ноги и стряхиваю с себя гипноз. Приходится тут же опереться ладонью на стену, потому что перед глазами темнеет, а в ушах звенит. Справляюсь с обморочным состоянием, и, когда перед глазами перестают мигать разноцветные мошки, вижу, что Лестрейндж уже отошла на приличное расстояние, и лицо её приняло обычное высокомерное выражение.       -Мне пора вернуться к зелью, а тебе следует привести себя в порядок, — говорит она презрительно и уходит, оставляя меня одну.