Два минус один равняется... Нулю?

      Холодный ветер из открытого окна заставляет поежиться и плотнее закутаться в тонкое одеяло. Движение за спиной, теплые руки обнимают меня за талию. Дрожь проходит, и я двигаюсь ещё ближе к горячему телу, прижимающемуся ко мне. Низкий голос шепчет мне на ухо непристойности, её палец между моих бедер, её нога, прижимающая меня к кровати. Между нами, ни миллиметра, воздух вокруг искрится от магии. Я разворачиваюсь в объятиях, смотрю в её темные глаза, в которых горит яркий согревающий огонь. Мои руки гладят мягкие волосы, бережно дотрагиваюсь до её нижней губы.       -Я… — сердце падает куда-то, а в легких заканчивается воздух от чувств, которые я испытываю в это мгновение. Я вот-вот пойму, найду правильные слова.       Резко открываю глаза и с бешено стучащим сердцем понимаю, что проснулась. Черт, снова. Пытаюсь подняться на ноги, но терплю неудачу, практически скатываясь на пол. Голова нещадно кружится, а ноги трясутся словно желе. Сколько я лежала без сознания?       Нашариваю в темноте сигареты и открываю окно. Глубокий вдох. Я в гостевой комнате на Гриммо? Что произошло? Воспоминания, рваными картинами мелькающие перед глазами, придавливают меня к полу тяжелой каменной плитой, лишая способности дышать. Мерлин, я вернулась в своё время… Одна. И снова этот сон. Я уже видела его. Поддаюсь порыву и аппарирую. Падаю со всего маху на колени, теряя равновесие. Не расщепило, уже хорошо. Очередная волна с громким плеском ударяет о берег и накрывает мои пальцы, утонувшие в песке. Дрожащими ладонями зачерпываю ледяную воду и умываюсь, закрыв глаза.       -Я не выдержу этого, — говорю в никуда и не узнаю свой голос. Холодный ветер пронизывает тело до костей. Кажется, аппарировать сюда в одной рубашке и джинсах было плохой идеей. Сил на обратное перемещение у меня явно не хватит. Оглядываюсь вокруг и примерно прикидываю расстояние до поместья. Довольно далеко, но придется идти. Кое-как поднимаюсь на ноги, собрав все силы в кулак. Перебираю босыми ногами по песку, чувствуя, как сильно трясутся губы. Ещё немного и меня просто унесет ветром. Падаю обратно на колени и закрываю глаза. Всхлипы вырываются против моей воли, а слезы, обжигая замерзшие щеки, капают на песок. Остаться здесь и замерзнуть до смерти?       -Она не хотела, чтобы ты погибла, — раздается голос у меня в голове.       -Чертова Лестрейндж, гребаная ведьма, я тебя ненавижу. Ненавижу, слышишь! — кричу я, поднимаясь на ноги, но мне, разумеется, никто не отвечает. Не понимаю, сколько проходит времени, прежде чем я добираюсь до двери поместья.       -Дом не впустит тебя, Грейнджер, даже не мечтай, — вспоминаю я вдруг её слова и опускаю руку, которой уже тянулась к дверной ручке. Разворачиваюсь и иду обратно к берегу. Яркие звезды в ночном небе, лунная дорожка, убегающая вдаль и тихий плеск волн. Зачем я аппарировала сюда? Я и сама не могу ответить себе на этот вопрос.       Делаю в песке небольшую ямку и разжигаю маленький костерок. Грею ладони и курю, глядя на небо, ощущая необыкновенную пустоту в мыслях. Сижу на холодном песке до тех пор, пока в небе не появляются первые предрассветные лучи. Темно-фиолетовый, сиреневый, бледно-розовый и, наконец, оранжевый. Наступает утро, и, если я сейчас не вернусь на Гриммо, друзья объявят тревогу. Опустевшая за несколько часов пачка сигарет отправляется в огонь, а я аппарирую в гостевую комнату и ложусь обратно в кровать, заворачиваясь в одеяло и вдруг ощущаю, как же сильно замерзла. Закрываю глаза и моментально засыпаю.       Движение за спиной, теплые руки обнимают меня. Всё повторяется вновь, и я снова замираю, глядя в её глаза, пытаясь понять, что за слова не могу произнести, что за чувства разрывают мое сердце.       -Герми? — кто-то трясет меня за плечо. Нет, пожалуйста, я должна понять. Настойчивые прикосновения не исчезают, и сон развеивается. Наверное, теперь я навечно обречена на эту муку. Видеть один и тот же сон, который обрывается, как только я начинаю осознавать происходящее. Разочарованно открываю глаза и встречаюсь взглядом с Джинни. Какого черта, хочется мне спросить, но я молчу, потому что просто не хочу ни с кем разговаривать, — Герми, что с тобой? Как ты себя чувствуешь?       -Ты здорово напугала нас, — произносит голос, и я фокусирую взгляд на тех, кто стоит за спиной у Джинни, присевшей на край кровати. Гарри и Рон, у обоих тревога на лицах. Я должна ответить, но не могу найти в себе силы произнести хоть что-то. Джинни кладет мне ладонь на лоб и укоризненно качает головой.       -Ты такая горячая, видимо у тебя температура. Может стоит вызвать колдомедика? — Джинни задумчиво наклоняет голову.       -Нет, — вырывается у меня практически моментально. Одна только мысль о том, что чьи-то руки будут касаться меня, кажется невыносимой. А если врач заподозрит что-то неладное с магией, просто так от меня не отстанут.       -Но, Герми, — пытается возразить Гарри. Рон стоит, опустив плечи и глядя то на меня, то на Гарри.       -Нет, все в порядке, я просто заработалась. Мне нужно отдохнуть пару дней, и все пройдет. Я очень сильно хочу спать, — говорю, надеясь на то, что друзья не станут спорить и оставят меня одну.       -Как скажешь, подруга. Позови, если тебе станет хуже, — заботливо произносит Джинни, накрывая меня одеялом до самого подбородка. Киваю и прикрываю глаза, ожидая, пока за друзьями закроется дверь. Как только комната пустеет, выдыхаю и закрываю ладонями лицо. Мерлин, я вру лучшим друзьям и совершенно не хочу их видеть. Что со мной происходит?       Два часа дня. Занять себя я все равно ничем не смогу, а аппарировать в таком состоянии точно не стоит. Закрываю глаза и снова засыпаю, пытаясь не думать о том, как сильно хочу снова оказаться в поместье, где провела последние несколько недель.       Просыпаюсь уже в полумраке от ощущения, словно в горле насыпано битое стекло. Как же дико хочется пить. Прикладываю дрожащую ладонь ко лбу и понимаю, что Джинни была права. У меня температура. Делаю глубокий вдох и захожусь кашлем. Черт. Ночь, проведенная на холодном ветру, дает о себе знать.       Воспоминание о пустой пачке сигарет навевает тоску. К тому же сил встать и попросить у кого-нибудь воды у меня тоже нет. Поэтому просто лежу, глядя в темный потолок и пытаясь заставить себя встать, чтобы дойти до кухни. Но, как только, рука оказывается вне теплого кокона одеяла, идея вылезти в холодный мир за пределами кровати уже не кажется такой хорошей. Я моментально замерзну и упаду где-нибудь по дороге.       Проваливаюсь в темноту и вдруг слышу какой-то шорох. Кто здесь? Край кровати прогибается под тяжестью чьего-то тела. Я ничего не вижу и пытаюсь подняться на локтях, чтобы дотянуться до выключателя, но ничего не выходит. Неизвестный ночной гость настойчиво укладывает меня обратно, прижимая плечи к постели. Пытаюсь сказать, что хочу пить, но голоса отчего-то нет. Получается только бесшумно открывать и закрывать рот, словно я рыба, выброшенная на берег.       Ледяная ладонь ложится мне на лоб, почти мгновенно исчезает, и её место занимают теплые мягкие губы, бережно прижимающиеся к распаленной коже.       -У тебя температура, — доносится до меня словно сквозь толщу воды. Я знаю этот голос. Холодные пальцы убирают со лба прилипшие волосы, проводят дорожку вдоль виска и замирают на щеке, слегка царапая её длинными ногтями. Тянусь дрожащей рукой, которая, судя по тому, сколько усилий приходится прикладывать для этого простого действия, весит теперь несколько тонн. Осторожно дотрагиваюсь до тонких пальцев.       -Пожалуйста, не уходи, — шепчу едва слышно и чувствую, что глаза наполняются влагой. Прикосновение к щеке исчезает, и я тянусь второй рукой в темноту, но ощущаю под пальцами лишь пустоту. Где ты?       -Герми, — нет, она была тут, я знаю, что она была здесь, — Герми, — кто зовет меня? Я не хочу, — Гарри, кажется, она бредит.       Тело трясется в лихорадке, а из глаз без остановки льются горячие слезы. Всхлипы не дают сделать нормальный вдох. К моим губам прислоняют что-то холодное и мокрое, но я не могу унять дрожь, чтобы сделать глоток. Зубы стучат так, что кажется вот-вот раскрошатся.       -Герми, тебе нужно попить. Давай же, хотя бы пару глотков, — кто-то уговаривает меня, я не узнаю голос.       -Она была здесь, — шепчу я дрожащими потрескавшимися губами.       -Кто был здесь? — как они не понимают. Куда она ушла?       -Б-беллатриса. Беллатриса. Она была здесь, — я пытаюсь подняться, но тело не слушается. Я должна догнать её, она не могла уйти далеко. — Я должна, — голос срывается, и я пытаюсь набрать побольше воздуха, но получается только вызвать очередной приступ режущего горло кашля.       -Герми, её не было здесь, успокойся. Все хорошо, она уже мертва, она больше никогда не придет и не сделает тебе больно, — замираю и давлюсь рыданиями. Больше никогда не придет. Больше не придет…       -Нет! — кричу из последних сил так, что становится больно барабанным перепонкам.       -Сейчас все будет хорошо, ты в безопасности, — чьи-то руки приподнимают меня, удерживая в сидячем положении, к губам прижимается стекло, какая-то вязкая горькая жидкость льется в рот, течет по воспаленному горлу. Мне все равно, что это. Меня опускают обратно на подушку, на лоб ложится что-то холодное и мокрое.       -Спи, скоро станет легче, — и я проваливаюсь в беспамятство, словно по щелчку пальцев.       -Пожалуйста, заверши то, что мы планировали, — её руки крепко удерживают мои.       -Не уходи, не оставляй меня, — мои губы дрожат, а из глаз льются горячие соленые слезы.       -Прости, — она снова растворяется, а я остаюсь одна. Падаю на колени.       -Проклятье действует, ха, — говорит потусторонний голос прямо надо мной. Поднимаю голову, глядя в черные глаза, пугаясь того, что стою перед ним совершенно безоружная и бессильная. Его черный меч возникает прямо из воздуха, а потом пронзает меня в самое сердце. Боль проходит через всё тело, я не могу вдохнуть, утопая в черных глазах, кровь толчками покидает тело.       -Гермиона, — я где-то уже слышала этот голос, — Гермиона, — я не могу ответить. Перед глазами темнота. Я умерла? Мне так холодно.       -Гермиона, — перед глазами появляется небольшое голубое свечение, — Иди за мной, Гермиона, — я не ощущаю ног, но понимаю, что тело куда-то двигается. Ниже и ниже в темноту. Воздуха всё меньше. Куда этот голос ведет меня. Ноги ударяются о твердый камень, и не удержав равновесие я падаю на колени.       -Несси, подсвети, пожалуйста, — помещение окутывает холодное голубое свечение. Кто-то стоит спиной ко мне возле высоких книжных стеллажей. Я уже видела эти непослушные каштановые волосы. Женщина разворачивается ко мне лицом, и меня пронзает воспоминание.       -Геральдина? — в моем голосе сомнение. Женщина пару секунд сверлит меня светло-карими глазами, а потом снова отворачивается и утыкается в книгу, которую удерживает в руках.       -Где же оно? Я точно помню, что оно было здесь, — бормочет она себе под нос, листая страницы, — Может быть, ты могла бы найти его.       Понимаю, что фраза была обращена ко мне.       -Что вы ищете? — спрашиваю тихо, и слышу эхо собственного голоса. Какого же размера эта комната?       -Я думаю, ты знаешь ответ на этот вопрос, — женщина лукаво смотрит на меня из-за густых прядей, а потом захлопывает книгу и берет следующую, — Должно быть, она осталась в той части библиотеки, что была поглощена Адским огнем. Ты сможешь найти её, когда вернешься домой, — продолжает волшебница и поворачивается ко мне.       -Что я смогу найти? — пытаюсь сделать шаг, но ноги словно приросли к полу.       -Ты ведь хочешь одолеть темноту? — без доли сомнения в голосе говорит женщина, делая шаг по направлению ко мне.       -В этом нет смысла, я уже потеряла… — замолкаю, опустив голову и до боли впиваясь ногтями в ладони, пытаюсь не заплакать.       -Все что мы теряем, обязательно к нам вернется, — мягко говорит волшебница и касается моей щеки кончиком указательного пальца.       -Только не всегда так, как мы этого ожидаем? — дрожащим голосом продолжаю я, уставившись в глаза своей дальней родственницы. Я уже слышала эту фразу от Гарри, когда он однажды рассказывал мне про их разговор с Полумной после пятого курса. Но что имеет в виду Геральдина? — Что вы хотите сказать? Разве есть надежда? — мой голос срывается под конец фразы, потому что, если она ответит нет, я не вынесу этого.       -Надежда есть всегда, дорогая. А время — удивительная вещь. Мы не можем сражаться с ним, мы в нём лишь путешественники. Но кто сказал, что, путешествуя, нельзя прихватить с собой небольшой сувенир? — женщина подмигивает и крепко сжимает мои ладони.       -Я сплю? — сон слишком реальный.       -Почти. Наша магия хранит воспоминания всех волшебников, которые когда-то обладали ей, именно поэтому ты можешь видеть меня такой «живой».       Ты так сильно хотела избавиться от боли. Мы не могли смотреть на твои страдания. Наша магия погрузила тебя в состояние, в котором ты не могла проснуться. Но у тебя есть выбор.       -Выбор? Что я должна выбрать? — я не понимаю, о чем идет речь.       -Я вижу в тебе магию, которая не принадлежит нашему роду. А это значит, что мое давнее видение сбылось, и ты сможешь навеки уничтожить исчадие ада.       -Я уже одолела его… — женщина качает головой.       -Пэррон вне времени и его законов. А это значит, что убить его не так легко, как тебе кажется. Ты ранила лишь одно из его воплощений, и на какое-то время это его ослабит. Но он вернется вновь, чтобы мстить. Ты можешь сдаться сейчас и остаться навсегда в том холоде, в который погрузилась, а можешь очнуться и попытаться одолеть зло.       Мерлин, когда это кончится? Я не справлюсь с этим одна.       -Ты не будешь одна, Гермиона, — твердо говорит Геральдина, словно слышит каждую мою мысль, и мягко улыбается.       -Что это значит?       -Ты поймешь, что делать. У тебя есть то, что не даст тебе умереть. То, что удержит тебя на краю, — я не понимаю, о чем она говорит, — тебе только нужно сделать выбор. Здесь и сейчас. Хочешь ли ты идти дальше, Гермиона? Или твой выбор остановиться здесь и сейчас? — её голос такой спокойный, словно она спрашивает, не хочу ли я выпить кружечку чая?       Закрываю глаза и пытаюсь сделать глубокий вдох. Хочу ли я? И о каком сувенире она говорила? Надежда есть всегда… Сколько боли ждет меня впереди, если Пэррон действительно все еще жив? Но хочу ли я сдаться? И неужели я могу вернуть…       -Дай мне руку, родная, — говорит женщина, и я слушаюсь её. Наши пальцы соприкасаются, — Ты справишься. Помни, что тело станет свободным и сможет наполниться силой, как только душа сбросит оковы тьмы. Магия объединится, и у зла не будет шансов. Ты поймешь, когда момент придет. Ты почувствуешь, — долго смотрю в теплые карие глаза, а потом просто киваю. Женщина сжимает мои плечи. Мое тело трясется, словно в лихорадке, становится невыносимо жарко, а волшебница продолжает улыбаться, глядя на меня. Закусываю губу от боли и зажмуриваюсь, женщина резко отталкивает меня, я вскрикиваю от неожиданности и падаю, падаю…       Не знаю, сколько времени проходит, прежде чем я вдруг понимаю, что наконец-то могу открыть глаза. Приподнимаюсь на локтях и смотрю в окно. Светит по-весеннему яркое солнце, сквозь приоткрытую форточку доносится радостное щебетание птиц. Сколько же я спала? Я совсем ничего не помню.       Дверь в комнату открывается, и Джинни, несущая поднос с какими-то флаконами и склянками, глядя на меня меняется в лице и роняет все это богатство на пол.       -Мерлин! Гарри, Рон, она очнулась! — подруга подбегает ко мне, крепко обнимает и я вижу в её глазах блеск от непролитых слез. Что случилось? Повторяю последний вопрос вслух, чувствуя, как тяжело дается такое напряжение голосовым связкам.       -Что случилось? Ты ещё спрашиваешь? Мы думали, ты уже не очнешься. Ты неделю пролежала в состоянии магической комы, — Джинни подкладывает мне под спину подушку, а я в шоке смотрю на неё расширившимися от удивления глазами. Магической комы?       -Но, я ничего не помню, — в комнату заходят Гарри и Рон. Гарри крепко обнимает меня, а Рон, краснея и смущаясь, целует в щеку. У них ужасно обеспокоенные выражения на лицах.       -Давай сначала пообедаем. Ты ведь голодная? Ну, конечно, голодная. Ты не можешь быть не голодной сейчас. Я всё приготовлю, — Джинни суетится и убегает из комнаты. Рон уходит, чтобы помочь сестре. Перевожу на Гарри вопросительный взгляд.       -Не смотри на меня так, Герми, — Гарри качает головой и отводит взгляд. Беру его за руку.       -Гарри, что произошло? Почему вы думали, что я не очнусь? — друг вздыхает, но сжимает мою ладонь и снова смотрит мне в глаза.       -Ты двое суток бредила. Мы не знали, что делать. Ты говорила странные вещи, без конца плакала, звала кого-то. Температура не снижалась, и тогда мы вызвали колдомедика, несмотря на твой отказ. Прости, Герми, мы не могли смотреть, как ты страдаешь. Мы решили, что не стоит давать огласке твое состояние и позвали мадам Помфри. Она, конечно, отругала нас за то, что мы позвали её только два дня спустя, — друг улыбается, и я вдруг в красках представляю, что именно им пришлось выслушать, — В общем, она почти сутки порхала над тобой, пока не объявила, что твое состояние стабилизировалось, но ты находишься в состоянии магической комы.       Твое сознание заблокировала какая-то незнакомая магия. Мадам Помфри сказала, что такое бывает только после пережитого сильного стресса. Таким образом магия помогает своему носителю справиться с эмоциональным шоком и восстановить магическое ядро после истощения. Знаешь, Помфри даже сказала, что перед тем, как ты перестала бредить, твое тело окутали какие-то ярко-голубые нити, а потом температура тела опустилась до двадцати пяти градусов. И так ты пролежала почти четыре дня. Вот почему мы думали, что ты не очнешься. Помфри сказала, что нам остается только ждать, — Гарри замолкает, а я не могу поверить в то, что услышала. Двадцать пять градусов и голубое свечение? Выходит, это Несси помог мне справиться с непрекращающейся чередой снов и галлюцинаций? Помог спрятаться в темной подводной пещере…       Гарри упоминал, что я говорила странные вещи. Интересно, какие именно. И почему при этих словах щеки Гарри покрылись румянцем. Что такого я могла сказать, находясь в бреду?       -Гарри, что я говорила, пока бредила? — друг упорно отводит взгляд и мнется, прежде чем ответить.       -Я не знаю, должен ли я говорить об этом… — в комнату очень невовремя влетает радостный Рон.       -Эй, давайте скорее, у нас все готово, — Гарри кивает и улыбается, видимо радуясь, что рыжий спас его от дальнейших объяснений.       -Давай, Герми, пойдем. У нас ещё будет время поговорить обо всем, — друг тянет ко мне ладонь, и мне ничего не остается, как согласиться. Поднимаюсь на ноги, ощущая слабость, и беру Гарри под руку. Мы спускаемся в столовую, в которой ароматно пахнет запеченным мясом и картошкой.       Рон садится рядом со мной, накладывает мне огромную порцию в тарелку и увлеченно принимается за еду. Накалываю картофель на вилку и застываю.       Как будто ты сама умеешь готовить.       -Представьте себе, да, — чищу картофель, нарезаю его отточенными движениями, обжариваю небольшие ломтики, запекаю небольшой кусок мяса, найдя в шкафу необходимые специи.       Где ты научилась так готовить?       Как давно это было. И было ли?       -Герми, все в порядке? — Гарри обеспокоенно смотрит мне в глаза. Как объяснить другу, что со мной происходит? Как рассказать, что я успела прожить ещё одну жизнь за несколько недель, пока была в прошлом?       -Да, все нормально, — отвечаю твердым голосом и делаю вид, что наслаждаюсь едой, на самом деле даже не чувствуя вкуса того, что жую. Друзья болтают о чем-то, но я почти мгновенно теряю нить разговора и не могу сосредоточиться на их словах.       Закончив обедать, Джинни говорит о том, что нам просто необходимо провести время вместе. Спорить не хочется, но и участвовать в каких-то развлечениях мне не хватит ни моральных сил, ни физических. Друзья усаживают меня в кресло у камина, а сами располагаются кто на диване, кто на полу и по очереди играют в шахматы. Джинни проигрывает и Гарри, и Рону. Интеллектуальные игры никогда не были её сильной стороной. А вот между рыжим и Гарри завязывается настоящая битва за победу.       -Эй, так нечестно, — сопит Рон, глядя на доску.       -Ты совершенно не умеешь проигрывать, Ронни, — дразнит его Джинни и пихает ухмыляющегося Гарри в бок.       -Дело не в этом, ты видела, он… — рыжий хмурится и краснеет словно рак.       -Брось, Рон, просто признай, что Гарри умнее тебя, — перебивает его сестра. Гарри уже в открытую смеется над словами девушки. Джинни кидает на меня взгляд, и я вижу в её глазах странное понимание. Что она увидела в моих глазах? Что могла понять?       -Слушай, Гарри, как на счет того, чтобы дать ему шанс на реванш? — Джинни продолжает смотреть мне в глаза, пока говорит, и мне начинает казаться, что она на самом деле более проницательная, чем я привыкла думать.       -Что ж, Рон, если ты не покалечишь никого после второго проигрыша, то я готов, — шутливо говорит Гарри.       -Мечтай, друг. Я больше не допущу такой глупой ошибки, — задиристо отвечает рыжий, глядя на друга с вызовом.       Джинни поднимается с пола и подходит ко мне, садится на подлокотник кресла.       -Герми, ты не против, если мы поговорим наедине, пока мальчики тешат свое самолюбие? — шепчет мне на ухо подруга. Мотаю головой, пытаясь унять дрожь в руках от её вопроса.       -Парни, нам с Герми надо посекретничать, а вы тут пока разберитесь, кто из вас настоящий гроссмейстер, — Рон отмахивается от сестры, сосредоточенно глядя на доску, а Гарри, обернувшись на девушку и кинув вопросительный взгляд, дожидается от неё утвердительного кивка и снова возвращается к игре.       -Пойдем, Герми, — подруга протягивает мне руку. Берусь за неё холодной ладонью, и мы вместе поднимаемся в гостевую комнату. Джинни плотно закрывает дверь и зачем-то накладывает заклинание, чтобы никто не мог услышать, о чем мы будем говорить. Сажусь на кровать и опускаю голову, разглядывая свои ладони.       -Ты хотела поговорить со мной? — спрашиваю, уже зная ответ.       -Да, — тихо говорит подруга и садится рядом со мной на кровать. Её руки бережно берут мои ладони. Я чувствую, что она смотрит на меня, но не могу заставить себя посмотреть на неё в ответ.       -Что произошло, Герми? — её голос такой тихий и обеспокоенный, но я не могу выдавить из себя ни одного слова, — Знаешь, в магическую кому просто так не впадают, — продолжает она. Наблюдаю за тем, как её бледные веснушчатые пальцы гладят мои запястья, — Я просто… Ты должна знать, что действительно дорога мне. Ты мне как сестра, о которой я всегда мечтала. Жить с шестью братьями совсем не сахар, — она смеется, и я бы так хотела улыбнуться ей, но словно разучилась это делать.       За окном начинается то ли снег, то ли дождь, и я завороженно смотрю на буйство погоды, вспоминая вдруг, когда последний раз стояла под дождем и внезапно даже для себя начинаю говорить. Голос хрипит и срывается, пока я рассказываю подруге невероятную историю своей встречи с Лестрейндж, о том, как мы отправились в прошлое, как нас схватили, о наших бесконечных мучениях в плену, даже о том, как мне приходилось целовать незнакомых людей, а потом и её…       -Что стало с… — Джинни замолкает и наверняка видит, как моё лицо, всё еще повернутое в сторону бушующей стихии, меняется. На глаза наворачиваются слезы. Пытаюсь сдержать их, но сейчас я слишком слаба, чтобы справиться с эмоциями. Подруга осторожно кладет пальцы на мой подбородок и поворачивает моё лицо в свою сторону.       -Что бы ни случилось, я всегда с тобой, ты же знаешь это, да? — теперь я уже не пытаюсь сдерживать слезы и просто падаю в объятия. Подруга крепко обнимает меня, гладит по волосам, по вздрагивающей от всхлипов спине. Хватаюсь за Джинни, как за спасательный круг. Подруга молча дает мне выплакаться, и даже когда я затихаю, продолжает успокаивающе гладить мою голову.       -Я купила тебе сигарет, — внезапно говорит Джинни и улыбается, глядя на то, как я удивленно поднимаю голову от её мокрой футболки, — Ой, только не думай, что я не знала. Ты совершенно не умеешь врать, подруга, — она вынимает из кармана пачку сигарет и протягивает её мне. Всё еще дрожащими руками беру бесценный груз и срываю язычок упаковки. Тяну сигарету и по привычке поджигаю с помощью магии огня, а потом сталкиваюсь с шокированным выражением лица Джинни. Черт, я и забыла…       -Подожди, что это… Как ты это сделала? — подруга вытягивает себе сигарету из пачки, на что я вопросительно поднимаю бровь, — Перестань, мне необходимо это сейчас. Давай, сделай так ещё раз, — девушка наклоняется к моим пальцам, а я, закатив глаза, все же повторяю действие и поджигаю её сигарету, — Вау, — только и говорит подруга, глядя на небольшой огонек.       Мы какое-то время молча курим. За окном сгущаются сумерки, и в комнате становится темно.       -Ты ведь не всё рассказала, да? — вдруг говорит Джинни и кладет ладонь на моё колено, привлекая внимание. Смотрю её в глаза долго, а потом просто мотаю головой, понимая, что скрыть правду не получится, — Что произошло между вами? Она сделала тебе больно?       -Нет, Джинни, — говорю я спешно, а потом задумываюсь. Сделала больно? Как описать то, что было со мной, когда она просто растворилась, стоя прямо передо мной и удерживая мои дрожащие ладони, глядя в мои глаза прощальным взглядом за секунду до того, как… — Да. Она сделала больно, когда… Когда не вернулась, — заканчиваю я шепотом, ощущая, что снова плачу. Джинни молчит слишком долго. И мне уже кажется, что сейчас она просто поднимется на ноги, посмотрит на меня осуждающим взглядом и скажет, что я сошла с ума. Но подруга продолжает удерживать мои вмиг вспотевшие ладони и молчит.       -Я бы подумала, что ты сошла с ума, — говорит подруга, подтверждая мои опасения, — но, знаешь, по-моему, это было бы странно. Ты не можешь просто в один прекрасный день потерять свой рассудок, после всего, через что нам пришлось пройти, — продолжает она, и мы встречаемся взглядами, — Ты звала её, — вдруг переводит тему девушка и лукаво смотрит на меня. Мои щеки покрываются румянцем, и я опускаю взгляд на свои колени.       -Звала? — переспрашиваю, хотя прекрасно услышала.       -Да, именно. Первую ночь, когда ты бредила. Ты говорила, что она была тут, что ты должна её найти. Ты так кричала, когда я сказала, что она… — Джинни замолкает, а потом прижимает мою голову к себе, — Прости меня, Герми. Если бы я знала, — её слова такие нереальные, но такие правильные. Утыкаюсь носом в её теплое плечо и обнимаю, — А ещё ты говорила о том, что больше никогда её не отпустишь, что ты победила, смогла одолеть зло, и больше вам ничего не угрожает. Ты шарила руками перед собой, словно пытаясь дотянуться. Ты все время плакала. Черт возьми, Герми, я бы убила её ещё раз только за то, сколько боли она принесла тебе своей… — перебиваю подругу на полуслове, пугаясь её слов.       -Нет, Джинни, не надо, — голос дрожит.       -Прости, Герм, прости меня, — торопливо извиняется девушка, крепче прижимая меня к себе. Мы сидим так долго, слушая стук капель о стекло.       -Я должна попробовать всё исправить, — шепчу я едва слышно. Джинни не сможет понять меня, но я не могу иначе. Она молчит, а потом громко вздыхает.       -Знаю, — говорит она обреченно, и слегка отодвигается, чтобы видеть мое сосредоточенное лицо, — Что ты собираешься делать?       -Честно, понятия не имею, но не могу просто сдаться. Ты, наверняка, думаешь, что я окончательно чокнулась, раз вообще согласилась помогать ей. И теперь не могу просто отпустить её, — я наконец-то озвучиваю вслух свои опасения, но у меня нет слов, чтобы объяснить, что произошло со мной, пока мы жили в одном теле, пока делили на двоих одно сознание. Может быть, я и правда сумасшедшая?       Джинни наблюдает за переменой эмоций на моей лице, а потом немного грустно улыбается.       -Ты что-то чувствуешь к ней да? — распахиваю глаза, глядя на подругу. Она смеется и легко толкает меня локтем в бок, — Да брось ты, я всегда знала, что ты не по мальчикам, — ещё несколько секунд нахожусь в полнейшем шоке, пока не натыкаюсь на сверкающие озорством глаза Джинни. Мы начинаем смеяться одновременно, — Слава Мерлину, а то я уже думала, что ты никогда больше не улыбнешься, — говорит сквозь смех подруга и прижимает меня за плечи.       -Я… — смогу ли я объяснить Джинни, почему всё произошло именно так, — Она была такой…уязвимой? Я видела её прошлое, могла чувствовать её боль от того, что Воландеморт заставлял её делать. В тот самый первый раз, когда он ждал от неё проявления готовности присоединиться к рядам пожирателей, он применил к ней какое-то заклинание… Я видела, как раскололась её душа, как она падала всё ниже в темноту, как её разум с каждым годом всё больше подчинялся этому психу. Она просто хотела… — вытираю слезы и глядя Джинни прямо в глаза продолжаю, — хотела жить, как все мы. Хотела защитить свою семью, — мне страшно, что Джинни не поймет.       -Ты хочешь сказать, что после его смерти, на неё больше ничего не влияло, и она стала паинькой? — с сомнением говорит Джинни, покусывая губу от напряжения.       -Ну паинькой это уж слишком, — нервно смеюсь я, вспоминая… некоторые моменты.       -Так-так, — Джинни замечает перемены в моем голосе и прищуривается.       -Ничего не было, — поднимаю руки в протестующем жесте, но мои щеки предательски краснеют.       -Ты слишком быстро начала возражать, при том, что я даже ничего еще не спросила, — слегка шокировано говорит подруга, — Кажется, нам придется отказаться от подарка, который мы с Гарри присмотрели на вашу с Роном годовщину свадьбы.       -Что? — озадаченно смотрю на девушку и ловлю её взгляд.       -Только не говори, что после секса с женщиной сможешь вернуться к моему черствому братцу-ханже? — моя челюсть падает, и я остаюсь с открытым ртом, не зная, что на это ответить, — И не отрицай. Я столько времени провела рядом с тобой, пока ты бредила, так что совершенно точно могу сказать, что вы не были просто «подружками» по разуму, — о, Мерлин, что я могла сказать? Что такого Джинни услышала?       -Я что, я как-то… — кажется, я потеряла способность ясно выражать мысли.       -Черт подери, Герми, ты стонала во сне, звала её по имени и кричала, чтобы она не уходила, потому что ты… — Джинни замолкает на полуслове, словно передумала говорить, — Впрочем, ты и сама всё знаешь, какой мне смысл тебе всё это повторять.       Мне хочется выпытать у девушки, какие именно слова я говорила, но, думаю, подруга и так сильно шокирована тем, что я успела рассказать, и с неё достаточно на сегодня.       -Что ж, мне придется признать, что ты права. Боюсь, я не смогу больше жить с Роном, — рассказываю часть о проклятии, которую упустила до этого. Рот Джинни округляется.       -Вот это поворот. Так получается, ты наследница целого замка и магии стихий? — в её словах звучит восхищение.       -Ну от замка там остались только руины, — говорю с сожалением.       -Знаешь, мама однажды рассказывала про какого-то дальнего родственника. У того тоже что-то случилось с родовым поместьем задолго до его рождения. А когда он стал совершеннолетним и вступил в права наследника, из любопытства он отправился в тот дом и обнаружил, что по его прибытии поместье стало восстанавливаться. Что-то вроде чар сохранения, которые черпают свою силу в наследнике. Такие раньше накладывались на все родовые дома. Смысл был в том, чтобы в случае смерти владельца, богатства и знания не достались кому-то чужому, но остались невредимыми для тех наследников, кто ещё слишком молод, чтобы ими завладеть, — внимательно слушаю Джинни, и мне в голову вдруг приходит мысль. Черт возьми, а ведь это может сработать.       -Джинни, ты гений, — восклицаю громко и подскакиваю на ноги. Подруга вскакивает вместе со мной и хватает за запястье.       -Так, подожди, ты же не собралась туда прямо сейчас, да? — Джинни с сомнением смотрит в мои горящие глаза, а потом резко выпускает руку и бледнеет.       -Что такое, Джинни? — в глазах подруги настоящий испуг.       -Мерлин… Теперь я понимаю, почему Помфри была так напугана. Ты знала? Знала, что так умеешь? — я не совсем понимаю, о чем говорит девушка. Джинни жестом указывает мне на зеркало и тяжело сглатывает. Иду, чтобы посмотреть на свое отражение и застываю на месте. Яркие светящиеся голубые глаза в точности как у Несси, когда я впервые увидела его в воде. Выглядит, признаться, жутковато. И я криво улыбаюсь, глядя на свое лицо.       -Нет, Джин, я не знала, — подруга встает рядом со мной и отводит глаза.       -Знаешь, это, ну, немного жутко, — она нервно смеется и хлопает меня по плечу, — не знаю, смогу ли когда-то снова просто спокойно смотреть тебе в глаза, — мы смеемся, и глыба, давившая мне на плечи, словно становится немного меньше.       Подруга, крепко обняв напоследок, оставляет меня одну. Открываю окно и закуриваю, вдыхая свежий ночной воздух. Комнату заполняет запах дождя и вишневого дыма. Решительно смотрю в темное небо, затянутое тучами, и размышляю о том, что сказала Джинни. Может ли замок восстановиться? Что, если попробовать? Как это поможет мне? Смогу ли я найти там способ спасти Беллатрису?       Ложусь в постель и долго смотрю в потолок. Нетерпеливо ерзаю на горячих простынях, пытаясь заставить себя поспать.       На грани сна и реальности вдруг слышу голос, словно человек стоит прямо возле моей кровати.       -Надежда есть всегда, дорогая. А время — удивительная вещь. Мы не можем сражаться с ним, мы в нём лишь путешественники. Но кто сказал, что, путешествуя, нельзя прихватить с собой небольшой сувенир?       Черт! Подскакиваю на кровати и смотрю в темноту. Вот оно! Вспоминаю сон, в котором видела Геральдину. Время, маховик! Как же я раньше не догадалась. Голос Джинни снова раздается в моей голове.       -Все хорошо, она уже мертва, она больше никогда не придет и не сделает тебе больно.       Все думают, что Лестрейндж мертва. Никто не будет искать её. Я, наверное, схожу с ума, но чувствую, что готова прямо сейчас отправиться в прошлое и выкрасть её у времени. Забрать свой «сувенир» из этого долгого мучительного путешествия.       -Черт, ты бы убила меня, если бы услышала мои мысли сейчас, — тихо говорю я в пустоту, улыбаясь, словно безумная. Есть только одна проблема. Где сейчас маховик? Я не видела его с тех пор, как упала в обморок, когда переместилась обратно. Кидаю взгляд на часы, и разочарованно осознаю, что придется ждать до утра, чтобы расспросить друзей, где сейчас артефакт. Как я собираюсь объяснить Гарри и Рону, для чего он мне нужен, я пока думать не хочу.       Усилием воли заставляю себя уснуть, желая только того, чтобы поскорее наступило утро.