Детективное агентство "Штольман и Селезнев". История вторая. Путешествие.

Атмосфера за столом была странной. Ангелина сияла, сверкала и излучала всяческую благожелательность. Она вновь была в белом. Платье в пол, меховая горжетка, искрящиеся украшения и бьющий через край, застилающий всё восторг. Соня некоторое время изучала Булатову, размышляя над тем, возможно ли человеку так долго быть в подобном состоянии просто так. Но нет, никаких признаков дополнительной стимуляции Софья не увидела, женщина и в самом деле безмерно радовалась происходящему. Соня, посматривая в меню и изучая Ангелину, не замечала, что сама является объектом пристального исследования. Пётр, разливая вино, глядел на жену бывшего друга и на самого Павла, не понимая пока, как дальше строить разговор, который увял на первых положенных приличиями приветствиях. — Ты что-нибудь выбрала? — спросил Паша у жены, прекрасно видя взгляды Петра и стараясь не выходить из себя. — Здесь изумительный ризотто с зеленым яблоком и копченой форелью, — сказал Булатов. — Дамы предпочитают заказывать его из-за легкости. — Благодарю за совет! — ответила Соня, откладывая меню. — Только в данный момент легкость — это не то, что я ищу. Я буду утиную ножку конфи, странголапрети, штрудель из местного лосося и Пуццоне ди Моена, — сказала она, обращаясь к мужу. Павел легко улыбнулся. Аппетит, утерянный за время войны, вернулся к Соне и радовал его. Худоба его жены перестала быть пугающей, а то, что в горных регионах с питанием было гораздо лучше, чем в столице, должно окончательно исправить ситуацию. — Ох, Петенька, — рассмеялась Ангелина, сверкая глазами. — Как же хорошо, что мы встретили Павла и Софью! Я уже отвыкла от подобной непосредственности! — Что вы имеете в виду? — поинтересовалась Соня. — Дело в том, — наклонилась вперед Булатова, говоря заговорщически, подсмеиваясь над собой, — что я заказала как раз ризотто. Именно потому, что дамы здесь привыкли брать именно его и оттого, что оно не вредит фигуре. Она заливисто рассмеялась, заставляя всех за столом улыбнуться. Ангелина была человеком, по отношению к которому невозможно было остаться равнодушным. — В Париже у нас не было возможности наслаждаться деликатесами, — пояснила Софья, и Ангелина немедленно перестала смеяться. Говорила Соня с легкой улыбкой, но всем сразу становилось понятно, что шутить здесь особо не о чем. — И сейчас там все еще большие перебои с поставками продуктов. Поэтому тут меня преследует большой соблазн перепробовать всё меню и, пожалуй, растолстеть. — Было бы неплохо, — заметил Павел, который расслабился, увидев, что беседа за столом протекает в мирном русле. Обострять он ничего не будет. Пусть всё идет, как идет. Соня улыбнулась. Стремление Паши накормить её при любом удобном случае становилось его идеей фикс. Подошёл официант, и пока Селезнев делал заказ, Ангелина рассматривала его и его жену со странным щемящим чувством. Между Павлом и Соней была гармония, явная, очень заметная. Почему-то это отзывалось в Булатовой чувством сожаления. — Война никого не пощадила, — покачал головой Пётр. Лицо у него стало суровое и жесткое. — Но то, что она сделала с нашей Родиной, не снилось ни одной стране Европы! Все четверо погрузились в молчание, думая о том, что сейчас творится с Российской империей. Кровь, братоубийственная война, смута и весьма туманные перспективы. Невозможность помочь, вот что терзало Павла, Штольманов и Мироновых. Их малая толика ничего не значит для бездонной бочки того, что требовалось. — Я увез Ангелину, как только понял, к чему всё идет, — проговорил Пётр. — И сделал правильный выбор. Ей не пришлось переживать лишения и нужду. — А Дмитрий Фёдорович и Ирина Борисовна? — тут же спросил Павел, который питал к родителям Булатова тёплые чувства. — Предпочли остаться в России, — сжал зубы Пётр. — Сумели выехать в последний момент к родным на Сицилию. Сейчас они там. Ты ведь знаешь отца, ему бы только шашкой махать против мнимых и реальных врагов. — Понятно, — ответил Селезнев, радуясь, что Булатовым удалось избежать репрессий новой власти. Комментарий Булатова он оставил без ответа. — Твой отец поступил гораздо прозорливей, — произнес Пётр. Соня вскинула на него взгляд, зная, что сейчас будет. — Он сохранил не только жизнь, но и состояние, предвидев, что в конечном итоге будет с Россией. — Мой отец, — проговорил Павел сквозь зубы, — предал свою страну, перейдя на сторону врага и дорого продав ему пару-тройку государственных секретов, которые возможно послужили той самой соломинкой, которая сломала хребет некогда великой империи. Я не считаю его поступок прозорливым. И полагаю, что это подлость и вероломность. Булатов поднял брови, а Ангелина растерянно смотрела на Павла. Она совершенно не понимала, что он такое говорит.