Детективное агентство "Штольман и Селезнев". История вторая. Путешествие.

— Конечно иди, — повторила Соня, когда они с мужем вышли из отеля. Шёл мелкий ненавязчивый снежок, холода не чувствовалось совсем. Отличная погода для катания на лыжах. — Мы ведь не знаем, зачем Ангелине понадобилось с тобой встретиться. Вдруг это очень важно! — Мне не нравится, что она попросила о встрече наедине! — покачал головой Павел, поддерживая жену на скользкой ступеньке. Лестница к трассам была длинной и не совсем удобной. — Это неправильно. У него были совершенно точные понятия, что может и что не может делать женатый человек, поэтому сейчас его вновь терзали сомнения. Во-первых, он понимал, что не может оставить просьбу Ангелины без внимания. Письмо было составлено в такой манере, что отказать любому мужчине (если он полагал себя мужчиной, конечно) было бы невозможно, а уж мужчине, которому автор записки была когда-то небезразлична, тем более. Но, во-вторых, годы работы с Яковом Платоновичем сделали своё дело. Павел понимал, что сама ситуация весьма двусмысленна, а мизансцена поставлена так, чтобы между ним и женой пробежала кошка. Ведь не могла же Ангелина не понимать, что переданная на глазах Сони записка однозначно вызвала бы вопросы, и если бы он повел себя так, как просила Булатова, то проблем в браке ему было бы не избежать. Будь Соня истеричной, ревнивой и склонной к драматизации, они бы так спокойно не шли сейчас к лыжным трассам, а ссорились бы в номере. Вопрос: зачем же было так нарочито заявлять о своей просьбе? Ответ: пока ничего не понять, слишком мало данных, но всё очень подозрительно. — Ну, я уже все знаю, — деловито ответила Соня. — Так что совесть твоя может быть чиста. Можем, конечно, рассказать обо всем ещё господину Булатову, но тогда мы сами ничего не поймём. Павел посмотрела на жену, чувствуя себя донельзя странно. — Ты что же, вот ничуточки не ревнуешь? — вдруг спросил он. Учился он быстро. Подначивать свою дражайшую половину могла не только Софья. Ему тоже это нравилось. — Нет, — отвергла Софья подобное предположение, останавливаясь на небольшой обзорной площадке на полпути к спускам. — Я, конечно, обладаю очень хорошим воображением, но представить себе, что вы предаетесь любовной страсти в зарослях рододендрона под влиянием ностальгических воспоминаний, не могу. Ты слишком хорошо для этого воспитан. Павел от изумления открыл рот. Что за дикие предположения? Рододендроны и публичное выражение страсти! Это… Селезнев вдруг пришел в еще большее ошеломление. Мысль о том, что он может, ну допустим, целоваться с Соней где-нибудь под раскидистым папоротником, не вызвала внутреннего сопротивления. Более того, его немедленно потянуло проверить, насколько это вообще возможно устроить. Что он за человек такой? Когда он успел дойти до такого? — К тому же, — вдруг хитро взглянула на мужа Соня, — ты любишь только меня, поэтому беспокоиться я не буду. Она была сама невинность. Глаза сверкали, щеки горели румянцем, припорошённая снегом шапочка была лихо заломлена набок. — Люблю, — безропотно согласился Павел и улыбнулся. — Ну вот видишь, — ещё ярче засияла Софья, весьма и весьма довольная услышанным и тем, что её муж выговорил это, даже не задумавшись. — К тому же, — добавила она, широко улыбаясь, — долгое время работы над распутыванием преступлений дало мне множество вариантов того, как можно незаметно убить и избавиться от трупа. Или двух. Мило улыбнувшись еще раз, Соня продолжила спускаться по лестнице, оставив мужа гадать, какая доля шутки была в её словах и была ли она вообще. Через пару секунд он догнал её, решив, что тему эту пока развивать дальше не будет. От греха. Добравшись до лыжной станции, Селезневы решили, что возможность покататься на лыжах ничуть не хуже посещения купальни. Вокруг было много интересного. — Хорошо, что нам предлагают инструктора, — заметила Соня. — Это Алекс может хоть с обрыва скатиться… — тут она сделала паузу и исправилась, уже печальнее: — Мог скатиться. Я так ловко на лыжах не стою. — Действительно хорошо, — согласился Павел. — Так нам будет гораздо спокойнее. Они отправились внутрь станции, поговорили с управляющим, и спустя минут десять к ним вышел инструктор. На скуле у него был синяк, и Павел, присмотревшись, узнал, того самого мужчину, с которым вчера ночью дрался Фридер Фальк.