Больше смерти

Через пару минут мы уже сидели за столом с кружками остывшего кофе. Акудама чайной ложкой двигал зефир в напитке, выстраивая толи схемы, толи рисунки. Я тоже к кофе не притрагивалась. Просто сидела и осознавала, насколько же влипла. Закончив нервно теребить кружку в руках, решилась спросить: - Как вы оказались здесь? Акудама прекратил своё увлекательное занятие, посмотрев на меня. - Ты про блок? Я кивнула, тогда он продолжил: - Ах, после того, как моя птичка упорхнула от меня, оставив лежать в луже из собственной крови, - тут он обиженно глянул в мою сторону, по детски надув губки, - одна подпольная организация идиотов вызволила меня, пытаясь проверить какой-то пакет программ для лечения… Прошлые тесты прошли прекрасно, но.., - тут он усмехнулся. - На вас они не подействовали? – спросила я, стараясь не думать о том, скольких людей он перебил тогда. - Не совсем.., - уклончиво отозвался акудама, -Они просто не успели их активировать. - Мистер Маньяк.., - начала я, до конца неуверенная в том, хочу ли услышать ответ на свой вопрос, но всё же решилась: - Неужели вы сами не хотите быть здоровым? Зачем вы это сделали! – выпалила я, чуть пристав с места. - Мой ангел… Как я могу, - прошептал он, -Их препараты всегда делают мой мир серым, всё кажется таким мрачным и холодным… После них, я даже убивая, не получаю тепла.., - он говорил это так страдальчески, что я бы посочувствовала бы ему, если бы он не был убийцей. - Лишь твой прекрасный ангельский нимб всегда придаёт моему миру краски.., - с придыханием произнёс он, задрав голову. - Он настолько большой, что я найду тебя, где бы ты не была,- завороженно шептал он. А я молча глотала остывший напиток, молясь, что акудаме не придёт в голову навредить мне. К счастью, всё обошлось, и, выпив кофе, я предложила мужчине отстирать его одежду от крови, на что услышала согласие. Как итог: акудама выложил из карманов плаща все ножи, и уселся у меня за спиной, пристально наблюдая за моими действиями. Я потратила пол банки моющего средства на то, чтобы отмыть багровые отпечатки старой крови с плаща. А перед глазами всё стоял образ отпечатка ладони акудамы и его творений. От таких мыслей мне стало дурно, и я, повесив сушиться плащ, сразу легла обратно в кровать, не раздеваясь. Сквозь сон ощутила, как чья-то рука коснулась моей щеки, но проснуться не получалось. Тогда пальцы сползли ниже, очерчивая контур губ. Когда рука уже спускалась к ключице, я очнулась и обеими руками вцепилась в исследующую моё лицо ладонь. Заглянула в глаза сидевшего на краю кровати акудамы и испугалась, заметив его затуманенный желанием взгляд. Уже не в силах сдерживаться, он в один миг оказался нависающим надо мной, полностью игнорируя моё сопротивление. «Задушит?»- обречённо подумала я: «Или найдёт другой способ, ещё более болезненный?» Я упёрлась ладонями ему в плечи, в надежде, что если его это не остановит, то хотя бы задержит. Акудама перехватил мои руки и мягко опустил их по обе стороны от девичьего лица. Его палец поглаживал жилку на запястье, ощущая быструю пульсацию. Он потянулся к моим губам, на что я попыталась вжаться в матрас как можно сильнее. В следующий миг ощутила, как его дыхание опаляет кожу, и тогда попыталась скользнуть под акудаму, чтобы наградить его отрезвляющем ударом в живот или по ступням. Но только мои руки начали выпрямляться в локтях, как он, опережая мои действия, поставил ногу меж моих, разрушая последние надежды на побег. Всё, чего добилась – смятая простынь и отдаление неизбежного на пару ударов сердца. Затем ощутила его губы на своих. Его – потрескавшиеся, тонкие, холодные и жёсткие против моих – мягких, влажных и тёплых. Параллельно с поцелуем, его коленка поднялась чуть выше, касаясь самого сокровенного места. Я рефлекторно сжала ноги вместе и безуспешно в очередной раз попробовала высвободить руки. А тем временем акудама углублял поцелуй. До крови прикусив нижнюю губу, он вторгся в мой рот. На глазах навернулись слезы, но ему было всё равно. Пройдясь языком по ровному ряду зубов, попытался пройти дальше, но я больно укусила того за язык. Я ожидала, что он отстранится, но он, что-то гневно прорычав, с новой силой впился в мои губы, кусая и оставляя на них кровь. Её кисловатый привкус во рту. Измазанные нашей кровью губы акудамы. Мои запястья под его лапами. Я знала, что это кончится плохо, но ничего не могла с этим поделать. Даже когда он оторвался от моего рта, наши губы соединяла ярко-красная кровавая нить. Облизнув губы, отстранился, будто рассматривая картину, и прошептал: - Как же ты прекрасна, мой ангел… Я так рад, что смог подарить тебе ещё больше красного.., - сказав это, он потянулся к моей шее, покрывая нежную кожу алыми пятнами и следами от зубов. Я искусала губы, подавляя вскрики. Ноющая боль окутала лицо и шею, заставляя слезы крупными жемчужинами скатываться по щекам. Маньяк торопливо исцеловал их, и, наконец, остановившись и взглянув на меня расширенными зрачками, нетерпеливо прошептал: - Больше… Хочу больше..! – с этими словами он переместил мои руки, скрестив их над головой и накрыл запястья одной своей ладонью. Другой рукой потянулся к краю футболки, и я ощутила обжигающий холод от его пальцев на впалом животе. Я не могла понять, что со мной происходит: отчасти мне было хорошо, ведь раньше никто не находился ко мне так близко. Да, только поэтому. Не потому, что я впервые почувствовала себя по-настоящему нужной кому-то. Ни как оружие. Я будто заменяла воздух этому человеку, он с небывалым наслаждением вдыхал мой запах. Нет, это сумасшествие. Он бы не был так близко, если бы не мой «нимб». Я просто кукла, которой наиграются и выбросят. Тут я ощутила, как край футболки задирается всё выше, и как оголились мои рёбра. Я глухо выдохнула, уже понимая, что ещё не готова. Слишком рано… Я хочу, чтобы тот, кто впервые сделает это, был любим мною. Но это же маньяк, черт его подери. Ему плевать на мои чувства и желания, и если он чего-то хочет, он этого добьётся, не заботясь о цене. Колено акудамы поднялось ещё чуть выше, заставляя меня выгнуться дугой. Я стиснула зубы в зверином оскале, на что Маньяк лишь улыбнулся. - Отпусти меня сейчас же, - прошипела я, за показной яростью скрывая страх. - Мой Аленький цветочек, как я могу.., - ласково прошептал он, наклонившись к самому моему уху. - Я лишь хочу, чтобы ты полюбила меня так же сильно, как я тебя, - мечтательно проворковал он, возведя глаза к небу. - Такими темпами я лишь возненавижу тебя, - прохрипела в ответ, с досадой отмечая, что жалостливые нотки всё же проскальзывают в голосе. Он ничего не ответил. Хотя по его глазам было видно, что ему всё равно. От досады я попыталась спихнуть удобно устроившегося акудаму ударом согнутой ноги. Никакого эффекта не последовало – как головой о стену биться. Маньяк продолжил стягивать с меня футболку, обнажая чёрное бельё. Аккуратно дотянув ткань до запястий, акудама несколькими простыми движениями завязал узел, связав мне руки. После этого он наконец отнял ладонь от самодельной верёвки и завороженно взглянул на меня. Связанные руки. Растрёпанные волосы. Растекшаяся по щекам дешёвая тушь, перемешанная со слезами. Чуть подрагивающие опухшие губы, измазанные кровью. Я ненавидела себя за то, что была слаба. Такая жалкая и беспомощная. А Маньяк лишь взбудоражено шептал: - Как же ты прекрасна, мой ангел… На эти слова я лишь гневно уставилась на него. Впрочем, в следующий миг попыталась соблазнительно облизнуть губы, с ужасом заметив, что кровь их покрывает, как помада. У акудамы дёрнулся кадык, и в следующий миг он снова впился в мой рот. Именно такой реакции и ожидая, я со всей дури боднула его. Перед глазами всё поплыло, а голова была готова разорваться на части. Затем я уловила детское хныканье и болезненные стоны. Но только я попыталась прищурится, чтобы разглядеть акудаму, как из лёгких враз выбило воздух, а на шее я ощутила сомкнутые ледяные пальцы: - Злая… Почему ты такая злая?! – проревел Маньяк с такой злостью и обидой, что я вжалась в матрас. Его пальцы душили и больно сдавливали горло, и я закашлялась. Жар прилил к щекам, лицо побагровело. Когда ко мне вернулось зрение, я вгляделась в лицо напротив меня, и увидела, как струится кровь из ноздри акудамы. Он прибывал в бешенстве, но покусываемые губы выдавали и предвкушение приближаемого наслаждения. Чуть ослабив хватку, он сместил руки, обхватывая ладонями моё лицо: - Ну почему ты не можешь просто поддаться? – страдальчески спросил он, - Почему твои шипы за два года нашей разлуки стали настолько острыми, что мне не подобраться к прекрасному бутону, не изорвав его в клочья? – он так досадливо прохныкал последние слова, что на краткий миг действительно выглядел, как маленький ребёнок. Вот только его желания отличались от тех, что как правило канючат дети. - Ты думаешь, что я люблю тебя лишь потому, что над тобой нависает столь прекрасный нимб? – вдруг отбросив нытьё, серьёзно спросил он. - Нет… Нимб лишь выделяет истинного ангела. Выделяет его светлую душу, - восхищённо шептал акудама. - Ты несёшь добро в этот серый мир, жертвуешь собой ради высшего блага и караешь неугодных, знаешь, почему твой нимб такого прекрасно-красного цвета?.. Да потому что это цвет жизни. В этом мире много ангелов, но ты – воистину особенная. Но несмотря на твою внутреннюю силу ты такая хрупкая.., - с этими словами он провёл тыльной стороной ладони от моей груди до впалого живота. – Это… Так будоражит. Нежные крылья под моими руками такие податливые – чуть сильнее надави, и они сломаются. И я никак не могу понять, чего же хочу больше.., - коснулся моего горла, чуть сжав: - греться о твой красный всю оставшуюся жизнь, или убить тебя. Я нервно сглотнула. Ну, по крайней мере, теперь мотив акудамы был на лицо. Если мне повезёт, он даже не убьёт меня. Пока что. Но что взамен? Нестабильная жизнь, боль, равнодушное отношение к моим желаниям и чувствам, кроме этого, я буду сообщницей самого опасного акудамы, раз не смогу сдать его в полицию или помешать его убийствам. И такие условия для той, что всегда боролась за справедливость? Безусловно, я вряд ли смогу полюбить Маньяка в ответ. Потому что прошлая я его ненавидела. Зато он теперь никогда меня не разлюбит, если только можно назвать его нездоровое обожание «любовью». - Ты ошибаешься, - грустно усмехнулась, -Я ведь людей убивала до того, как в первый раз умереть. Я не желала спасать тех акудам, что вылавливала на протяжении года – хотела, чтобы с ними сталось тоже самое, что и с их жертвами. И ты после этого считаешь меня святой? – спросила, не особо волнуясь о реакции Маньяка. Он лишь наклонился так близко, что я ощутила на лице его дыхание. - А кто сказал, что ангел несмотря ни на что не может убить? – странно улыбаясь, выдохнул он: - было бы странно, если бы ты читала наёмникам проповеди, странно и абсолютно бесполезно. Я озадаченно уставилась на акудаму. Отчасти он был прав, но его слова никак не вязались со стереотипом о том, как должны выглядеть святые. - Плохие люди существуют, и они безнадёжно испорчены. Только вот нет той силы, что заставит их измениться без их непосредственного желания. Всё, что есть у ангела – это его тело и разум. Всё, что говорил акудама, было вполне правильно и логично. И в то же время, с этим отчаянно хотелось поспорить. В эту реальность не хотелось верить, и тем не менее она была. А ещё больше смущало то, что я соглашаюсь со взглядами убийцы. Считаю их единственно верными и не могу предложить иных вариантов. Нет, ангел из меня однозначно никудышный. В следующее мгновение цепкие пальцы уже сместились на чашечки бюстгальтера, плавным движением приподнимая их. Чуть впивавшиеся в нежную кожу ногти. Обжигающий холод ладоней акудамы, которые, казалось, растают на моей груди. Мозолистые пальцы на чувствительной розоватой коже заставляли прочувствовать каждую мозоль и шершавость огрубевшей кожи, которые так ярко контрастировала с ней. Вскоре к рукам присоединился и рот: зубы, покусывающие затвердевшую плоть, исследующий кожу язык, дразнящие губы. Разум желал прекращения этой пытки, а тело изгибалось под натиском акудамы. Я громко негодовала, но мои слова разбавляли сами собой вырывающиеся стоны и вздохи, на что Маньяк смотрел на меня снизу вверх, лукаво улыбаясь. Обессилев видеть происходящее, я отвернулась. Прикусывала до крови губу, подавляя судорожные вздохи. Только это дело оказалось не из лёгких – на моём рту красовалось множество укусов. Его пальцы, насильно поворачивающие моё лицо к себе. Шёпот о том, как же я красива, сродни шипению Змея-искусителя. Перешедшие грань между страстью и грубостью прикосновения, которые заставляли слезиться глаза. И вот его пальцы уже спускались по рёбрам, дойдя до живота. Сильные руки проникли под изгиб позвоночника в районе поясницы и чуть приподняли моё тело. Как же было противно. Липко. Грязно. Мерзко. С шумом пропустив воздух через зубы, я судорожно стала соображать, как не стать банально изнасилованной. Действовало на нервы буквально всё: запах крови, её горький привкус во рту, окутавшая боль и вымораживающий до костей холод от бледных пальцев и губ. Мурашки по коже, трупный холод, на который походило дыхание Маньяка. А так же собственная бесполезность. Я была абсолютно беспомощна, загнана в угол одержимым хищником. Связанные руки дрожали от страха и ярости, а больше всего мешала простенькая детская песня, которую мурлыкал себе под нос мужчина. Эта мелодия напоминала этикетку, что прилипала к коже, клочками бумаги попадала под ногти и так же успешно впечатывалась в мозг навсегда. Да, точно такую же песню он мычал в пол голоса, пока разделывал один за другим отряды ГБА. Стараясь держать голову холодной, я аккуратно попыталась высвободить руки. «А эта зараза умеет связывать..,»- невольно пронеслось в голове. Времени оставалось в запасе не больше минуты. Дальше будет некого спасать. Сосредоточившись, чуть согнула руки в локтях, центр «веревки» упирая о голову. Ткань чуть съехала с запястьев, и у меня появилась некоторая надежда. Руки акудамы уже добрались до резинки свободных штанов, о чем старалась не думать. Напрягшись и сложив ладони лодочкой, я буквально выдавливала макушкой верёвку. Со лба крупными градинами катился пот, а спина и вовсе затекла. Спустя пару мгновений томительного ожидания ткань прошлась по фаланге большого пальца и наконец сползла с моих рук. Заметив направленный на меня взгляд аметистовых глаз я запрокинула голову, скрывая и своё творение и триумфальную улыбку. Ни о чем не подозревая, мужчина вновь вернулся к своему увлекательному занятию. «Ну держись,»- только и успела подумать, прежде чем успел активироваться мой персональный режим берсерка, или же, режим «оперативник ГБА».