Больше смерти

Выждав момент, одним резким движением слетела с кровати и в прыжке потянула на себя ящик комода, отчего тот чуть ли не съехал с рельс и не приземлился мне на ногу. Уверенное, стремительное, выточенное движение, и в моей руке оказался зажат ствол, а я круто развернулась на носках к кровати, где ещё пару мгновений назад сидел Маньяк. Ключевые слова «пару мгновений назад», но где он, черт его побери, сейчас?! От акудамы и след простыл – остались лишь смятая простынь и испачканная в крови подушка. Одеяло валялось на полу, впрочем, как и моя футболка, которую я нечаянно смела вслед за собой. Быстро обернулась – пусто. «Ну не в самом же деле он испарился», - подумала я, впрочем думая, что и такой вариант развития событий возможен. Только акудама непременно конденсирует. У меня за спиной и с огромным ножом в руках. Позволить подобного ( а от страха я и не понимала, насколько абсурден этот вариант) я не могла, потому совершала резкие полуобороты то в одну, то в другую сторону. И вскоре мой танец крутящегося волчка принёс пользу, когда я успела различить ускользающие из поля зрения полы рубашки. Остановилась, рвано дыша и понимая суть этой игры. Маньяк просто стоял за моей спиной и перемещался в такт моим поворотам назад. И осознание этого, мягко говоря, ужасало. Насколько должна быть быстрая реакция у человека, чтобы так ловко перемещаться за моей спиной? Даже не представляю. - Кого-то ищешь, Цветочек? – выдохнул мне в ухо. Резко сдав назад, я упёрлась спиной в Маньяка, на миг ощутив и пуговицы белоснежной рубашки, и каждую клеточку его тела, которая, казалось, была отлита из стали. Макушкой же ударилась о заострённый подбородок. Ну а в следующую секунду мы уже летели вниз. Полёт был коротким и неприятным до свиста в ушах, до тошноты и до ряби перед глазами. Акудама едва не задел головой ножку кровати и со всего размаху рухнул на холодный твёрдый пол. Мне повезло чуть больше – я тоже приземлилась на нечто холодное и отчасти твёрдое, но не на пол. - Кх, - лишь выдал прибывающий в глубоком офонарении Маньяк, на грудную клетку которого я упала, выбивая из лёгких воздух. Я же, не теряя времени даром, направила на акудаму оружие. Уже чуть придавила курок, как властная рука мягко, но напористо легла на мою ладонь, пальцем блокируя возможность выстрелить. При этом он так невинно улыбался и радостно скалился, что у меня зачесались руки пробить ему череп. Этот подонок чуть не сотворил непоправимое, не сломал, нет, разбил в дребезги мою жизнь, и после этого смеет так улыбаться? Убью. Я лежала сверху на акудаме. Взъерошенная, без футболки – хорошо, что хоть бюстгальтер остался, с окровавленными губами и шеей, со следами его зубов на плечах. Униженная, слабая, никчёмная. Это неимоверно злило. Я невольно оскалилась акудаме в ответ – только не дружелюбно, как он, а скорее хищно. - Ты сердишься на меня? – враз погрустнев, спросил он. Причём произнёс эти слова так, будто на ногу мне наступил и сожалел об этом. Но, ясно дело, считал, что его проступок незначителен. И да. Я блядь очень сердилась, если так можно назвать кипевшую ярость, которая вместе с кровью бежала по венам. Я откровенно зверела, о чем и решила сообщить акудаме: - Ты не представляешь, насколько. - Люблю тебя, - игнорируя мою ярость, лишь вновь заулыбался он. – Ты даже в гневе прекрасна, мой анге.., - договорить я ему не дала, попытавшись кулаком врезать нахалу под дых. Но в том то и дело, что только попыталась. Даже прикрытые в наслаждении глаза не помешали Маньяку поймать мое запястье и предотвратить удар. Акудама открыл глаза. Глаза, цвета камня-аметиста и такие же холодные. Увидела в его зрачках себя – напуганную, злую, похожую на попавшую под дождь птицу. И я знала, что в моих глазах, тёплого розового цвета, он видит себя. Это было так странно, и в то же время так правильно. Вышла я из транса, когда ладонь акудамы легла на мой затылок и притянула к себе. Секунда здравомыслия, и в следующий миг всё поплыло. Растеклось краской на чьём-то рисунке, враз потеряло смысл. В голове был туман, а мой пыл охлаждали бледные губы акудамы. Вечно холодные, всегда ненасытные. Я ходила по тонкому льду, один неверный шаг на котором грозил мне расплату кровью. Но вдруг захотелось самой переступить эту грань. Попасть в руки кровожадного зверя, и будь что будет. Сейчас я была слабой, податливой, и меня ломали, получая от этого небывалое наслаждение. Только вот и мне надоело быть правильной. Спасать жизни, какими бы чудовищными они бы не были, соблюдать закон, чтобы навсегда смыть клеймо Мошенницы, пытаться влюбиться в правильного человека и стать его любимой. Надоело. Я хочу уже забыться, просто свернуться калачиком и закрыть лицо руками, чтобы не видеть эту надвигающуюся огромную волну из обязанностей и запретов, которая накроет меня с головой. Надоело. Хочу нарушить. Поддаться. Просто забыться. Неосознанно обняла акудаму, желая стать ещё ближе, как поцелуй оборвался, так и не успев толком начаться. Вновь заныли раны на нижней губе, вернулся липкий, пронизывающий до костей страх. Страх оттого, что я только что ответила на поцелуй. По своей воле. Просто наплевала на то, что правильно, а что нет, и поступила, как хотела. По инерции накрыв рот ладонью, ощутила кровь, оставшийся от его губ холод. Быстро вскочила на ноги под лукавую улыбку Маньяка. - Черт, черт, черт! Как я вообще.., - оборвала саму себя, понимая, что уже не могу сдерживать эмоции и говорю это вслух. - Мой ангел, видишь, ты тоже любишь меня, - радостно воскликнул он, тоже поднимаясь на ноги и оглядывая себя с ног до головы. «Ненавижу!»- прошипела про себя, так и не понимая, к кому именно испытываю подобные «тёплые» чувства.