***
Прекрасный все же климат в их городе, защищенном горами от сильных ветров, и даже холодный зимний бриз со стороны моря не кажется сегодня слишком пронизывающим. Выйдя из машины, Алиса приветственно помахала группе подростков в ярких лыжных костюмах — своим товарищам по команде, собравшимся на тротуаре у входа в парк «Ривьера», откуда должен забрать их клубный автобус. До отправления есть еще время, и Герман тоже никуда не спешит, легко соглашаясь пройтись до знакомых ворот. Кажется, он знает наизусть все эти кипарисы и агавы, скамейки и детские аттракционы, на которых маленькая Алиска могла застревать на целый день. И сколько бы раз парк ни реконструировали с тех пор, сколько ни обновляли, в том числе при участии их строительной фирмы, а он все равно хранит на себе печать чего-то старого, родного и запущенного. А может, это просто впечатление от зимнего понурого вида тропических деревьев вдоль серых парковых аллей... Но Алисе некогда предаваться детским воспоминаниям, она охвачена энтузиазмом по поводу предстоящих сборов и, конечно, мыслью о том, что впервые будет встречать Новый год в отрыве от родителей. — Так, дочь, еще раз! — старался Герман напоследок сконцентрировать ее внимание на главных вещах. — Я абсолютно уверен, что могу тебе полностью доверять. Да, Алиса? — Да, папа, сколько уже можно? — возмутилась она, но видя, что легко Герман не отстанет, решила бегло повторить вслух выученные наизусть инструкции: — Никакого алкоголя не пробовать, никуда не уходить с базы, быть на связи круглые сутки. Если хочется «попробовать в жизни всего» — лучше начать с прыжков с парашютом, а не с наркотиков, правильно, папа? А, да, никаких таблеток не принимать, кроме тех, что у меня в аптечке, после танцев из того же самого бокала не пить. Каких танцев, какого бокала?.. — риторически спросила она у самой себя, закатив глаза, и после небольшой паузы умоляюще посмотрела на Германа: — Можно я хотя бы про презервативы повторять не буду, не хватало, чтобы кто-то из ребят услышал. Где вы с мамой этого треша только набрались! — Алиса! — Папа! Мы на спортивные сборы едем, у нас в команде никто не пьет, там же каждый шаг контролируют! Вау!.. — вдруг изменилась она в лице, уставившись Герману через плечо округлившимися от изумления глазами. — Смотри, пап! Герман повернулся, но ничего необыкновенного на тротуаре не увидел. Несколько машин стояли вдоль обочины, молодая женщина катила в направлении парковых ворот детскую коляску, которую обгонял какой-то любитель утренних пробежек. — Это же тот самый парень! — восторженным шепотом произнесла Алиса. — Тот, что на спортивном вечере выступал, помнишь? Герман помнил. Но если бы Алиса не обратила внимание, он ни за что бы не узнал в субтильном невзрачном пареньке, бегущем ко входу в парковую зону, того невероятного циркового артиста. Как она вообще могла его идентифицировать с такого расстояния? Теперь и Герман угадывал знакомые черты в сосредоточенном лице и хрупком силуэте, но этого просто не могло быть... Да он же совсем ребенок! Он казался гораздо выше и атлетичнее на сцене, и такой взрослой, зрелой была его пластика во время того фантастического номера... Алиса вдруг шагнула в сторону, выйдя из-за спины Германа, и когда парень поравнялся с ними, помахала в знак приветствия. И тот улыбнулся ей мимолетно, сделав ответный жест, и исчез за воротами, свернув на парковую аллею. — Такой мимишный, правда? — улыбаясь, вздохнула Алиса и уже в следующее мгновенье вернулась в действительность, увидев подъехавший к воротам автобус. — Ну все, я пошла? Все будет со мной хорошо, не переживай! Я позвоню, когда мы приедем!***
Прошло не меньше получаса с того момента, когда отправилась на сборы Алиса, скорчив напоследок смешную рожицу в окно отъезжающего автобуса, а Герман все сидит в машине напротив ворот парка «Ривьера» и все отчетливее понимает, что ничего не дождется. Из парковой зоны есть много других выходов, почему он решил, что утренняя пробежка должна заканчиваться там же, где начиналась? Да и чего он хотел дождаться? Ничего. Просто взглянуть еще раз на это удивительное явление, снова сбившее дыхание своим появлением в совершенно новом и таком неожиданном образе… В темно-сером теплом худи, узких спортивных брюках и плохо зашнурованных кроссовках на ногах, так легко, почти невесомо касающихся асфальта. И в смешных пушистых наушниках, ободок которых скрывался во взъерошенных светлых волосах. Герман еще думал, что эта демократичная прическа — часть сценического образа, призванная подчеркнуть вызов существующим условностям и создать эффект космического ветра. А это, оказывается, ее обычный вид, в котором нет ничего космического, как и в юном лице со вздернутой треугольником верхней губой. И так по-ребячески обнажились его два передних зуба, когда он улыбнулся Алисе… Это закон парных случаев или шутка высших сил, вынесших мальчишку прямо на Германа через день после безрезультатных поисков сведений о нем? И что дальше, интересно? Зачем Герману было этого паренька видеть? Чтобы окончательно успокоиться, убедившись, что его необыкновенный цирковой номер — лишь иллюзия, созданная обычным человеком? Обычным... С диковатым ежом на голове и четкими жилками, закрытыми от мира мешковатым худи… Герман ведь даже имени его не узнал! А если бы узнал? Он смог бы найти парня в соцсетях и окончательно развеять магию таинственности и странного, необъяснимого интереса... Да хотя бы лицо его как следует рассмотреть! «Вилликор!» — Герман криво улыбался, заводя машину. Из него такой же Вилликор, как из Алиски Дженнифер Лопес! Надо же, какой дисциплинированный мелкий циркачонок: бегает в парке по утрам. Герману кроссы никогда не нравились. И не только из-за того, что он терпеть не мог изображать физкультурника у всех на глазах. В конце концов, кому до этого дело? У него просто никогда не хватало времени и терпения на возню с переодеваниями перед началом рабочего дня, особенно зимой, когда нет никакого желания месить грязь на мокрых тротуарах. Куда рациональнее было поддерживать себя в нормальной форме, проводя полчаса в день на компактной тренажерной станции с велоэргометром прямо в мансарде собственной квартиры, чем Герман и занимался вот уже несколько лет. С дисциплиной у Венского тоже проблем нет — он как раз из тех редких людей, кому никакой дополнительной мотивации, кроме необходимости следить за собственным здоровьем, для тренировок не требуется. Но сейчас на улице сухо и достаточно тепло, и завтра по прогнозу тоже дождя не предвидится. В офис ехать в воскресенье не нужно, он целый день свободен, так почему бы не развлечь себя знакомством с талантливым артистом цирка? В конце концов, парень действительно зацепил своим выступлением, и наверняка ему будет приятно услышать комплимент от впечатленного зрителя, случайно встреченного на беговой дорожке...***
Таким простым и естественным все казалось вечером, когда Герман, придумав план на выходной, спокойно отправлялся спать, и таким дурацким выглядел этот план утром, когда он действительно начал на пробежку собираться, придирчиво рассматривая себя в зеркале и сменив уже третий комплект спортивной формы. Как же глупо он выглядит в очках и тренировочной куртке... Впрочем, так же глупо, как все, что сейчас происходит. Солидный и успешный адвокат волнуется, как школьница перед свиданием, тщательно побрившись и придумывая способы заговорить с лохматым мальчишкой. И тем не менее, что он должен сказать, догнав его и пристроившись рядом, что само по себе уже за рамками приличий? «Прекрасная погода сегодня, не правда ли?» или легендарное «Как пройти в библиотеку?», «Не вы ли случайно выступали на торжественном вечере в четверг? Я совсем не так представлял артистов цирка!» К тому же парень в наушниках — и что, делать ему знаки, чтобы привлечь внимание, а в итоге сообщить о погоде? Или налететь, выскочив из кустов и двигаясь навстречу, чтобы принести извинения по примеру красоток из мелодрам? И самое главное — что дальше, какие у Германа с ним могут быть общие темы для разговора? Можно предложить свои услуги, например, протянув визитку... Но до чего же по-идиотски будет достать свою пафосную карточку из кармана спортивных штанов, будто он, собираясь на дежурную пробежку, предполагает раздавать прохожим свои телефоны! И прекрасно ведь понимал Венский, что наилучшим решением было бы просто остаться дома и самого себя не смешить поисками приключений в духе преданного фаната, подстерегающего за углом своего кумира, но пару визиток все же в карман положил и к воротам парка приехал даже раньше, чем планировал. В конце концов, Герман хочет просто узнать имя артиста, чтобы спокойно познакомиться с его творчеством, что в этом неприличного? Так почему бы прямо об этом ему не сказать, зачем усложнять предельно ясную ситуацию? А парк, похоже, пользуется в зимнее время популярностью... Знакомый служебный «Мерседес» припарковался прямо за машиной Венского, и, что характерно, из него тоже никто не выходил. Трудно было не узнать внушительную фигуру заместителя главы города, расположившуюся на переднем сиденье рядом с водителем. Рассматривая в зеркале заднего вида пассажиров «Мерседеса», Герман заметил их явное оживление и только сейчас, посмотрев в боковое окно, обнаружил, что одетый в теплое худи паренек в пушистых наушниках приближается к воротам. Венский уже взялся за ручку дверцы, чтобы выйти из машины, как вдруг водитель «Мерседеса», своей комплекцией напоминающий скорее бодигарда, вышел тоже и, совершенно не скрывая намерений, быстрым шагом устремился через дорогу наперерез бегущему парню. Мальчишка этого не ожидал, шарахнувшись в сторону и попытавшись обойти решительного водилу, но тот перегородил ему маршрут, что-то эмоционально растолковывая и активными жестами явно приглашая проследовать к «Мерседесу». Парень, по всей видимости, не соглашался. Отрицательно закачав головой, он набросил капюшон, собираясь продолжить кросс, но здоровенный бодигард вдруг схватил его за плечо, и Герман не заметил, как выскочил из машины, в три секунды оказавшись на другой стороне улицы. — Проблемы какие-то? — взглянул он в румяное лицо водилы «Мерседеса», и тот разжал пальцы, отпуская мягкую ткань серого худи, тем не менее продолжая загораживать мальчику путь. — Слушай, спортсмен, ты куда-то бежал? — спросил водитель у Германа в стиле «распальцованных» решал из далеких девяностых. — Вот и беги, ты понял меня? У нас деловой разговор. — Да я уже, в общем-то, прибежал, — спокойно среагировал Венский, доставая из кармана визитку от городской коллегии адвокатов и протягивая ее самоуверенному собеседнику. — Этот молодой человек мой клиент, и я хотел бы знать, что именно здесь происходит. Опешивший водила посмотрел на карточку, потом вопросительно — в сторону «Мерседеса» и, уловив, по всей видимости, нужную команду, снова уставился на Германа. — Ладно, извини, здесь это... ошибка, наверное, какая-то... — Да-да, похоже на то! — поспешил согласиться с ним Венский. — Всего доброго, — проводил он взглядом уходящего водилу и посмотрел наконец в лицо парня: явно удивленное, с округлившимися глазами, сложенным треугольничком приоткрытым ртом и точками темных веснушек, редко натыканных на скулах и немного вздернутом носу. Мальчик уже снял капюшон, и мохнатые наушники висели у него на шее. Взгляд Германа зацепился за родинку прямо на мочке левого уха, будто бы крошечная серьга там была, но пауза становилась слишком затянутой, и Венский поспешил начать общение: — Простите, что пришлось вмешаться, но мне показалось, вам не хотелось с этим человеком уезжать. Плотно сжав губы, парень окинул Германа подозрительным взглядом, и Венский достал очередную визитку: — Да, я действительно адвокат, — передал он молчаливому собеседнику карточку, — и раз уж так получилось, вы можете обращаться ко мне при любой необходимости. — Гер-ман... — совсем тихо, по слогам и, казалось, очень старательно произнес парнишка, сосредоточенно вчитываясь в три слова на визитке, и вдруг, оживленно вскинув светлые глаза, радостно и звонко, явно с аутентичным произношением сказал: — Дойчер аус Виен! Он негромко засмеялся, открывая свои верхние зубы в ответ на растерянное молчание Венского, и уже по-русски объяснил: — У тебя имя такое... Ты немец? — Нет, почему? Просто созвучно, — улыбнулся в ответ Венский, разглядывая зеленоватые глаза с темным ободком вокруг радужки и торчащими вперед прямыми ресницами, заодно отмечая, как смело этот глазастик перешел на «ты» с незнакомым человеком. — Итак? —протянул он парню руку, представляясь уже официально: — Герман. — Я Фил. Филипп, то есть. Корф. — Филипп Корф?.. — переспросил потрясенный открытием Герман, задержав в руке теплую ладонь. Не было никакого сценического псевдонима! И где только находят таких дикторов, как в их Доме культуры? Вилликор... Это ж надо было так произнести его имя! — Эксакт! — подтвердил новый знакомый Германа, убирая руку, и Венский успел заметить намотанный вокруг запястья эластичный бинт. Собираясь продолжить кросс, Филипп внезапно сообщил: — Если что, у меня нет денег на адвоката. — В таком случае, могу ли я попросить составить мне компанию во время пробежки? В качестве компенсации за услуги, — шутливо предложил Герман, первым начиная движение. — Не каждый день удается побегать рядом с победителем международного конкурса! Я видел твой номер в Доме культуры, — поспешил продолжить Венский, уловив рядом некоторое замешательство, — и, честно говоря, сам хотел подойти. Просто чтобы сказать: это было что-то фантастическое! До сих пор не верится, что такое возможно. — А, это версия для сцены, — спокойно ответил поравнявшийся с ним Филипп. — Я вообще-то в клубе здесь работаю, но не каждый день. И в цирке тоже буду, после ремонта уже, с мая только. Моя бабушка говорит мне выступать перед разными начальниками, чтобы лучше узнали меня здесь. Чтобы свою студию потом можно было открыть. А в цирке скоро новая программа будет, я хочу там один номер сделать под песню французскую. В аранжировке хорошей. Я уже начал там репетировать кое-что. Только для этого несколько человек нужно, это будет больше на театр похоже... ...И еще минут десять подобной каши из описания творческих задумок, отсылок к каким-то неведомым иностранным цирковым номерам, постановкам и бесценному мнению бабушки пришлось переслушать Венскому во время этой совместной пробежки. Он еще беспокоился о том, что темы для разговора не найдется? Да этот конопатый циркач, похоже, только и ждал, когда появятся свободные уши! Герман лишь вначале честно пытался вникнуть во все профессиональные детали, но метров через пятьсот, окончательно потеряв логику излагаемых мыслей, просто время от времени вставлял междометия, дабы продемонстрировать вовлеченность в разговор. Оставалось только развлекаться наблюдением за тем, как легко и свободно парень двигается, ни разу не сбившись с ритма, и как спокойно он на бегу говорит, не обнаруживая никаких признаков учащенного дыхания. А говорил Филипп весьма занимательно. Не в плане содержания, конечно, а по манере построения фраз. И вроде бы родным был для него русский, судя по отсутствию акцента, разве только слово «бабушка» он произносил особо старательно, будто бы с удовольствием и едва уловимым странным ударением на второй слог. Но предложения он строил подобно тому, как делают это иностранцы: прямо и коротко, без всяких сложных оборотов, иногда с довольно забавным порядком слов, ни разу не употребив ни одного характерного для нынешней молодежи жаргонного выражения. Алиске бы русскому языку у него подучиться! — ...Мне очень нравится, что они делают. Там ты целый год репетируешь в команде перед тем, как в программе выступать. Но отсюда в Монреаль сейчас как попадешь?.. — В Монреаль? — переспросил Герман, отвлекшийся на рассматривание профиля с заметно порозовевшими скулами и пропустивший переход к очередной теме в этом увлеченном монологе. — Да, у них там главная база. Но резюме еще подготовить нужно, и рекординг послать. И чтоб еще потом на просмотр пригласили... Герман так до конца и не понял, о чем именно речь, но Филипп заметно загрустил, рассуждая о шансах попасть в далекий Монреаль, и даже умолк, задумавшись о чем-то. — Мне кажется, ты сильно недооцениваешь свой уровень, — поспешил приободрить его Венский. — Я абсолютно уверен в том, что на твой номер ходили бы смотреть в любой стране мира. — О, бабушка тоже так говорит! — сразу повеселел Филипп, постепенно сбавляя темп и останавливаясь у одного из выходов за парковую зону. Он повернулся к Герману и посмотрел прямо в лицо с открытой широкой улыбкой: — Ты завтра тоже придешь? — Не думаю, — честно сказал Венский. — В рабочие дни я в это время уже в офисе. — А-а... — разочарованно опустил Филипп глаза. — Ты здесь в выходные только? — Да, но у тебя есть мои телефоны для связи, если вдруг необходимость возникнет. И я хотел спросить, у тебя какие-то проблемы с городской администрацией? — Нет, почему ты так думаешь? — Я так не думаю, я это сегодня видел! — немного повысил Венский тон. — Заместитель мэра хотел, чтобы ты сел к нему в машину. Это довольно серьезно, насколько я понимаю. Чего они от тебя хотят? — А, это? — сказал Филипп так, будто вспомнил о чем-то незначительном. — Так это уже не в первый раз, он после клуба начал за мной ездить. Но я же приваты не работаю! — В каком смысле приваты? — переспросил Венский, хотя прекрасно понял суть сказанного, почувствовав, как кровь приливает к вискам. — Это только так называется, ты же понимаешь. Я пойду, хорошо? Я здесь недалеко, на Виноградной улице живу. Мне на репетицию скоро. Ты в субботу придешь? — Не уверен... — Я понял, — печально опустил Филипп глаза. — Ты не придешь... Он просто пожал плечами и, не попрощавшись, пошел к выходу, а Герман сам не знал, почему так долго стоит и смотрит ему вслед. Но серое худи скрылось за поворотом, и пришлось возвращаться к центральным воротам. Какого черта он увязался за этим мальчишкой и притащился на другую сторону парка? Теперь еще столько же бежать обратно!***
Маргарита Львовна, постучавшись, приоткрыла дверь в комнату внука, который, вернувшись с утреннего кросса, сразу отправился к себе и, как ей показалось, слишком резко захлопнул за собой дверь. Он не выходил уже довольно долго, чтобы принять душ и позавтракать, и, очевидно, рисковал опоздать на сегодняшнюю репетицию. — Что-то случилось, Филя? — без привычной иронии произнесла она, глядя, как Филипп сидит на полу возле кровати, поджав ноги и отвернувшись в сторону окна. Он не отвечал и, судя по закрытой позе, причиной очередного приступа меланхолии делиться не собирался. — Твоя мама снова звонила узнать, как ты. — И как я? — не поворачиваясь, безразлично произнес Филипп. — Считаю, ты прекрасно со всем справляешься. Или я не права? — Я не знаю, бабушка, — тяжело вздохнул он в ответ и уткнулся лицом в сложенные ладони. — Я такой дурак!..