Амено

Модная тема       Такой восторг испытывала Алиса, плотно прижавшись к спине Антона и мчась по улицам на его квадроцикле! У него настоящий «Хантер» на двести кубиков, и пусть на самом деле скорость на дороге невысока, она ощущается совершенно не так, как в автомобиле, и они именно мчатся! В Хосту, папин район, Алиса сама решила отвезти отцу на подпись разрешение на свой выезд с клубной командой в турецкий Эрджиес, куда они собираются через месяц.       Конечно, это не срочно, и гораздо ближе доставить документ к папе на работу, но это отличный шанс прокатиться лишний раз по побережью! С самим Антоном Литвиным, победителем последнего этапа Кубка России по скоростному спуску! Они были вместе на зимних сборах, и именно Антон довез Алису на своем «Хантере» до базы после того, как застрял в горах снегоход.       Они здорово проводили время на тренировках и даже пробовали соревноваться в параллельном спуске, и совсем не много Алиса ему проигрывала! Ей было грустно, когда сборы закончились... Как вдруг Антон предложил ей увидеться! Уже в городе, вечером в кафе. И теперь они официально встречаются, все ребята об этом знают, и, конечно, родителей нужно с ним познакомить, чтобы им не докладывал кто-нибудь другой. Тем более сам Антон совсем не возражает, его мама уже подвозила их с Алисой до базы, и Алисе просто нужно решить, кому первому своего парня представить.       Она все больше склоняется к тому, чтобы сначала познакомить Антона с папой. Алиса не сомневается, что с мамой тоже никаких проблем не будет, но эти вечные шуточки Никиты... К ним нужно еще привыкнуть. А в папе своем Алиса всегда уверена! С ним, как с лучшим другом, можно чем угодно поделиться: он ни за что не станет подшучивать, и даже если что-то ему не понравится, сумеет сказать об этом так, что будет совсем не обидно. И маме он потом правильно все преподнесет.       Алиса уже приезжала с Антоном к папиному дому, когда тот был в Египте со своей секретаршей. Она тогда сказала, что ей нужно полить вазоны у папы в квартире, а на самом деле хотела просто показать, в каком доме ее отец живет, и как запросто Алиса может зайти к нему в любой момент. Сегодня она, пожалуй, пригласит Антона с ней подняться, чтобы оставить документы. Квартира у папы в стиле хай-тек, прямо на Шоссейной улице — большая студия с отдельной спальней и мансардой, а из окон его нового высотного дома видно море. Можно ни за что не переживать, приглашая в квартиру посторонних: у папы всегда идеальный порядок, его подруги стараются на славу. И Аня — точно не исключение!       Как и все женщины, которые мечтают отца заполучить, Аня всегда заигрывала с Алисой, стоило той на минутку зайти к папе в офис. Конечно, все они знают, что дочка для Германа Венского — всегда на первом месте, и Алисе их иногда бывает даже жаль. Так легко своих подруг папа меняет, и все старания оказываются напрасными.       Правда, вчера, вернувшись из Египта, папа был явно чем-то обеспокоен, он так переживал, что не может кому-то дозвониться. Алисе показалось, что это не с работой связано. Она даже передумала рассказывать об Антоне, чувствуя, что это было бы совсем не ко времени. Не хватало еще, чтобы секретарша нервы папе портила! Если понадобится, Алиса ее быстро отсюда отвадит, видала она и не таких охотниц!       — Поднимешься со мной? — равнодушным тоном сказала Алиса, спрыгнув на асфальт с высокой ступеньки квадроцикла и снимая яркий шлем. — Дэддик в офисе сейчас, дома нет никого.       — А если бы кто-то был? Нельзя было бы подняться? — криво улыбнулся Антон, блокируя квадроцикл.       — Чего это? Я просто так сказала.       Антон с интересом осматривался в скоростном лифте, поднимающем их на последний этаж в квартиру, которую Алиса так хотела ему показать. Его-то дом хоть и находится в центральном районе, однако ничем особенным не выделяется.       — О, ничего себе, как здесь хайпово! — разглядывал Антон обстановку, оказавшись в небольшой прихожей, откуда открывался вид на просторную студию, но Алиса его восторг проигнорировала, обратив внимание на висящую у входа куртку.       Она осторожно потянула ее за рукав: молодежный принт в виде картинки аниме был явно не в папином стиле. Это секретарша его, что ли, такое носит? Или отец решил поиграть перед ней в продвинутого парня? Этого еще не хватало!       Антон увлекся разглядыванием минималистических полок на стене, а Алиса, держа в руках конверт, проследовала к рабочему столу, в ужасе глядя по пути в сторону барной стойки. Папа ни за что на свете не разрешил бы Алисе оставить после себя такой свинарник, и уж тем более не оставил бы его сам! А милой Анечке, значит, можно? Какие-то вскрытые упаковки, остатки еды и хлебные крошки… Не обнаглела ли эта секретарша?! Перед Антоном даже неудобно!       Оставив конверт на столе, Алиса повернулась и только сейчас заметила, что дверь в ванную распахнута настежь. Проветривают они так, что ли? А лужу на полу вытереть перед этим не пробовали? Или лишнюю влагу должны впитать брошенные на кафель джинсы? Недаром папа был такой дерганый вчера, его от подобной картины должно было просто плющить! Интересно, в душевой, которая возле спальни, тоже так? И, может быть, там находится все Анечкино косметическое хозяйство, а то что-то ни одной ее вещи, кроме тинейджерской курточки и джинсов неизвестного происхождения, Алиса до сих пор в квартире не увидела.       Дверь в спальню была закрыта, и Алиса сама не знает, почему остановилась перед тем, как туда войти. И на ручку надавила осторожно, будто бы предчувствуя что-то... Что угодно, но только не спящего на папиной постели парня в цветастом женском халатике!       Сердце чуть не выпрыгнуло от испуга, Алиса замерла в оцепенении и узнала его практически сразу. Его прическу и его сексапильное тело ни с какими другими не спутаешь. Алиса подписалась на него еще тогда, после увиденного в Доме культуры выступления, по ссылке от одноклассниц, которые таскаются по клубам, где он выступает. Вот бы они сейчас потекли...       Задравшийся халат приоткрывал его миниатюрный круглый зад и загорелые стройные ноги, которые обнимали во сне скатанную из одеяла колбаску. На ней же он лежал щекой и спал, похоже, крепко, дыша глубоко и размеренно, а светлые пряди его волос на висках были влажными от пота.       — О-фи-геть... — тихо произнесла Алиса, понимая, что стоит, как истукан, и не знает, что ей дальше делать.       Крадучись, она приблизилась к изголовью кровати и наклонилась над парнем:       — Эй...       — Лис, ты где? — вдруг позвал ее из гостиной Антон, судя по звуку, подходивший к спальне, и Алиса бросилась из комнаты.       — Чего ты орешь? — тихо произнесла она, плотно закрывая за собой дверь и оттесняя его обратно в гостиную.— Иди заводи квадрик, я сейчас спущусь.       — А что его заводить? — спокойно спросил Антон, не понимая причины ее внезапного шепота. — Вместе спустимся и сразу поедем.       — Хорошо, выходи. Я сейчас!       Она быстро вернулась к столу и забрала конверт, не придумав, что ответить Антону на вопрос о так и не оставленных отцу документах. Не до выдумывания каких-то отговорок Алисе было, не до бумаг и не до Антона. Куда деваться ей сейчас, и что ей вообще теперь делать?..       — Отвези меня домой, Антон! — перешла она на бег, выскочив на улицу из дверей подъезда. — Пожалуйста, поехали быстрее!       — Нам же на тренировку! Ну ладно, — он покорно уселся на квадроцикл, чувствуя ее нервное состояние. — У нас что-то случилось?       — У тебя точно ничего! — неожиданно резко ответила Алиса, поспешив надвинуть на лицо шлем, чтобы не было видно, как потекли по щекам слезы.       Она больше не смотрела по сторонам и, обхватив Антона, уперевшись в него головой, старалась сдерживать громкие всхлипывания. Так часто и с особенным интересом они обсуждали с девчонками тему отношений между парнями, это популярно сейчас и очень крутым считалось! Да только ничего интересного в увиденном только что гимнасте у папы в кровати Алиса для себя не находила. Разве можно было представить на месте любого из обсуждаемых парней хотя бы кого-то из своих реальных знакомых! А уж собственного отца... Да еще и с кем! С тем самым иностранцем из ночного клуба, от которого самые продвинутые старшеклассницы визжат! Ничего себе выбрал мальчика папуля! Еще и деньги за это, наверное, платит... Чтобы клубный танцор спал днем в его кровати, что ли? О, нет, от этого точно может съехать крыша, ну как переварить это Алисе, как можно ей дальше с этим жить... Хорошо, что ревет мотор! И плохо, потому что Антон ее не слышит.       — В центр! — кричала она ему в ухо. — Поверни в центр, сначала заедем в офис!       Антон кивнул наконец, и пока они мчались до офисного здания строительной организации, Алиса успела немного успокоиться. Она должна выяснить все до конца. Ну, вдруг это совсем не то, о чем она сразу же подумала...       — У Германа Владимировича сейчас совещание, — сухо сказала Аня, едва взглянув на стоящую прямо перед ней Алису. А где же счастливая улыбка, где предложение выпить чайку с конфеткой, пока дорогой папочка освободится?       — Мне в приемной посидеть?       — Как хочешь, — равнодушно дернула Аня плечами, уставившись в монитор.       — Скажите, а как вы отдохнули в Египте? Сильный был ветер? — едва сдерживала эмоции Алиса. — Когда мы были с папой там зимой, было даже холодно!       — Знаешь, что? — неожиданно откинулась Аня на спинку своего кресла, с подчеркнуто издевательской улыбкой на Алису глядя. — Если ты ревнуешь, то правильно делаешь. Только это не по адресу, милый ребенок! Немного не там ты ищешь!       — Я поняла, — опустила Алиса глаза, не в состоянии больше что-либо изображать. — Передайте, пожалуйста, папе конверт. Там документы. Разрешение на выезд...       — Непременно. Всего хорошего!

***

      Войдя в квартиру с бумажным пакетом продуктов для ужина, Герман все же надеялся, что застанет относительный порядок. По крайней мере, хоть пакет можно будет на чистую столешницу поставить. Но нет, сгрести со стола следы предыдущей трапезы Филя не соизволил, что новостью для Германа не оказалось. Венский достаточно времени провел с ним в одном доме, чтобы понять, насколько это беспомощное в быту создание. В бунгало это даже веселило: не предполагал же тогда Герман, что будет делить с Филей жилплощадь на постоянной основе! Придется, однако, мальчику привыкать к самообслуживанию, у Венского достаточно нагрузки, чтобы еще полностью взять на себя функции Филечкиной прислуги!       Герман все больше раздражался, замечая по всей квартире следы активной жизнедеятельности Филиппа, и уже злобно сжимал зубы, когда решительно распахнул дверь спальни, собираясь поднять его с постели и провести познавательный инструктаж по быстрому наведению порядка.       А впрочем, это такие мелочи... Филипп лежал на спине, вяло разбросав совершенно расслабленные руки, и даже не думал окончательно присвоенным халатиком прикрываться. Полусогнув на постели ногу, он смотрел на Германа с мечтательной, счастливой улыбкой. Томный греческий бог с пятнышками веснушек, едва заметными на фоне ровного медового загара, и торчащим в бесстыдно распахнутом халате полнокровным стояком. По всем признакам уже горя нетерпением, Филя сократил низ живота, качнув своим крепеньким членом, уронил возле пупка капельку смазки, и Герман не помнит, как стаскивал с себя пиджак.       Пускай его нечесаный лентяй еще немного здесь поваляется... Пусть проведет еще время в роли послушной постельной принадлежности, Герман уже несколько дней с ним не был... Сегодня Венский все равно не повез его в аэропорт. Они доставят чемодан Филиппа только завтра, вот тогда и начнет он своего разгильдяя воспитывать, чтоб хоть чуточку приспособить его к реалиям обычной жизни...       Однако оптимизм Венского по поводу перевоспитания Филиппа стал быстро иссякать, и уже на следующий день, увидев последствия пребывания Фили взаперти в состоянии бодрствования, Герман стал склоняться к мысли о его принудительной изоляции до полного восстановления. Например, на втором этаже, где ему так сильно понравилось, что от велоэргометра, безотказно служившего Венскому два года, в течение первого же дня знакомства с Филиппом мало что осталось. Филя, по его честному признанию, репетировал на нем «курбеты», «спичаки» и «крокодилы» до тех пор, пока несчастный тренажер не свалился на пол, утратив все электронные функции. Хорошо хоть сам Филя вовремя со стойки на руках спрыгнул. И, внезапно вспомнив наставления Германа, спустился вниз, чтобы заняться хозяйством.       Что толку было его упрекать, он же честно старался, вылив полфлакона жидкого мыла в небольшое пластиковое ведерко с отжимом швабры и равномерно распределив плотную пену по всему ламинату.       — Я не знаю, Герман... Мне кажется, я уже очень долго все тут мою, — заканчивал Филипп свое повествование о содержательно проведенном времени. — Я думал, я еще обед сделать успею...       — Даже не пробуй! — испуганно оборвал его Герман, все еще стоя в прихожей и пытаясь оценить размер ущерба. — Здесь только пожара не хватает. В дополнение к потопу. С уборкой мне ясно, а почему ты сам весь мокрый? Ты одежду, что ли, прямо на себе стирал?       Именно такое создавалось впечатление. Выданная Филиппу накануне майка Германа была промокшей насквозь, как и облегающие боксерки. Филя весь блестел от непросохшей на нем мыльной влаги, и немного пены виднелось на прилипших к шее волосах.       — Нет, я же не совсем дурак! — искренне заверил он Германа. — Просто я хотел попробовать кое-что, — таинственно улыбнулся Филипп и отбросил надоевшую швабру. — Смотри!       Он в секунду оказался в центре комнаты, въехав туда по скользкому полу, словно по льду. На мгновенье вытянувшись в струну, он рухнул вниз на разъехавшихся в шпагат ногах и тут же, словно подвешенный за нити, оказался на ногах снова, повторив трюк, который выполнял обычно на скользком круге.       — Ты видишь, Герман?! — восторженно сказал Филипп. — Это вообще новая идея! Ты представляешь, номер в пене... Нужно только придумать, как быстро ее сделать!       — А главное — как потом убрать, — обреченно вздохнул Венский, снимая в прихожей пиджак, закатывая рукава рубашки и уже понимая, чем именно занимался Филя основную часть прошедшего дня. И так ясно вдруг стало, что нет никакой надежды на то, что Филипп возьмет на себя хоть какую-то часть общего хозяйства. Похоже, лучшее, что можно придумать для сохранения своего имущества — обеспечить Филе занятость на целый день, причем за пределами своей жилплощади. Без родной стихии с аренами, сценами и зрителями этот циркач, похоже, пропадет. Погибнет в неволе, как не поддающееся одомашниванию дикое животное. Это ж надо было Герману так вляпаться...       Помощь пришла уже на следующее утро. Внезапно и очень своевременно, когда Герман, сидя перед офисным компьютером и пытаясь готовиться к слушаниям, постоянно отвлекался на мысли о том, чем Филя сейчас занят и насколько безнадежна вся ситуация. Еще и Алиска какого-то черта не отвечала на звонки, а у Германа были серьезные вопросы по ее поездке в Турцию на очередные сборы. Она даже в известность его не поставила, подкинув в приемную документы, что само по себе уже сильно настораживает! Он как раз собрался позвонить по этому поводу Томке, как вдруг Аня включила связь:       — Герман Владимирович, к вам пришли по личному вопросу.       — Кто именно? — подчеркнуто безразлично спросил Герман, у которого похолодело внутри: он был уверен, что Филя, заскучав или что-то снова натворив, решил лично явиться к нему в офис.       — Маргарита Львовна.       — Еще раз. Кто?       — Маргарита Львовна Корф. Она на главной рецепции, просит срочно ее принять.       — Пусть пропустят! И проведут до приемной, — ответил Герман, которому стало еще страшнее.       Выглядела бабушка Филиппа безукоризненно. В неброском шелковом шарфе поверх белоснежной блузы, с элегантно переброшенным через руку, аккуратно сложенным пальто, она с достоинством кивнула поднявшемуся навстречу Герману, который, согласно этикету, тут же застегнул среднюю пуговицу пиджака.       Венский прекрасно помнил, какими словами она его называла всего два дня назад, но никакой обиды на нее не чувствовал, наоборот — было ощущение, что именно он перед ней провинился. Впрочем, если задуматься, это довольно близко к истине...       — Я ни в коем случае не хочу занимать ваше время какими-либо объяснениями, господин Венский. Их не будет, — категоричным тоном сказала строгая дама, сидя перед Германом с ровной спиной. — Мое мнение лично о вас никоим образом не изменилось. Но я хочу вас попросить, — она на секунду опустила взгляд, и ее тон стал заметно мягче. — Могу ли я видеть своего внука? Вы знаете, что он потерял телефон...       — Его телефон уже работает, — постарался улыбнуться Герман, изображая легкий поклон и иронично имитируя ее высокопарный тон. — Я имел честь доставить чемодан Филиппа из аэропорта в свою скромную квартиру, куда с удовольствием вас приглашаю. Мало того, несмотря на наши с вами непростые отношения, и учитывая, что Филипп пока чувствует себя лучше именно в моем доме, я хотел бы попросить вас об услуге. Не могли бы вы хоть в общих чертах объяснить внуку, как функционируют простейшие бытовые приборы. В целях его же безопасности.       — В целях его безопасности, господин Венский, я предпочла бы оградить его от вашего общества, — не моргнув глазом, парировала Маргарита Львовна ядовитый выпад Германа. — Однако я рада, что вы начинаете понимать, насколько далеки от того мира, в котором живет Филипп. Вам не удастся сделать из него прислугу, господин адвокат, и не будь Филя так мне дорог, я бы с удовольствием за вашим фиаско понаблюдала. Но я волнуюсь за Филиппа. Мальчик по крайней мере должен хорошо питаться! Поэтому я готова взять на себя помощь вам по хозяйству.       — Простите, но в помощи я пока не нуждаюсь!       — Перестаньте, господин Венский, — почти примирительно перебила она Германа. — Я прекрасно знаю своего внука. И даже при моем к вам отношении мне хватает ума понять, насколько вы занятой человек. Я откажусь от утренних классов и буду приезжать к Филиппу в первой половине дня до того, как начинаются его репетиции. Удовольствие наблюдать рядом с ним лично вас для меня весьма сомнительно, поэтому будьте уверены, вечером вы меня не увидите.       — Ну что ж, — задумался Венский, оценив явные плюсы такого предложения. — Я готов заехать за вами завтра с утра и в дальнейшем нести расходы на услуги такси: я живу в Хосте.       — Туда прекрасно ходит транспорт, господин Венский.       — И все же. Тем более, это ненадолго, — любезно улыбнулся ей Герман. — Как только Филипп получит права, он будет подвозить вас сам.       — Филипп никогда не садился за руль!       — Вы ошибаетесь, Маргарита Львовна, — с явным удовольствием сказал Венский, отмечая свою пусть небольшую, но первую победу. — Филипп прекрасно водит машину! Он уже зарегистрировался в автошколе, и мы даже обсуждали автомобиль, который ему бы подошел. Это в любом случае будет джип. Марку мы с ним еще выберем.

***

      Сколько же вопросов решила эта нежданная помощь, которой так обрадовался Филипп! Услышав, что их будет регулярно посещать бабушка, он с таким восторгом на Германа смотрел и с такой искренней благодарностью! Скучал, видимо, по своей заботливой опекунше...       Герману казалось, его жизнь никогда раньше не была настолько четко организованной, как в это время, когда Маргарита Львовна взяла на себя большую часть его нехитрого хозяйства, а Филя вернулся наконец к своим репетициям и концертам. Даже его работу в ночном клубе Герман молча терпел, сумев изобрести для себя совершенно новый, довольно оригинальный для человека с его профессией, распорядок. Ну так и личные предпочтения у Венского, как-никак, весьма далеки от традиционных!       Обессиленный Филипп падал на постель и отключался мгновенно, отпущенный после полноценного утреннего сеанса их горячего общения, когда Венский уходил в душ, чувствуя себя прекрасно перед началом рабочего дня. Этот непродолжительный, но всегда взрывной по ощущениям секс вполне заменял Герману полноценную тренировку, и как ни жаль ему было замученного после ночи Филю, а отказаться от него Венский не мог. Стоило лишь, проснувшись, взглянуть на него, сладко спящего, стоило почувствовать податливость его теплого тела, и процесс становился неуправляемым.       Второй раз Филю будила бабушка, которая появлялась намного позже, уже после отбытия Германа в офис. Кроссы Филя теперь пропускал, совершенно разумно избегая лишний раз встречаться с кем-нибудь из соседей, хотя ни с одним из них Герман никогда не общался, не испытывая в этом никакой потребности. Свою зверскую двухчасовую разминку Филя проводил наверху, благо высокотехнологичного спортивного оборудования там уже не осталось.       Герман не знает, уходила ли Маргарита Львовна вместе с Филиппом, когда тот отправлялся на репетицию в цирк, или оставалась еще на какое-то время в квартире, но каждый раз возвращаясь из офиса, Герман поражался идеальному порядку, потрясающе аппетитному аромату в квартире и уровню исполнения оставленных на ужин блюд. Не зря Филечка был настолько сильно к своей еврейской бабушке привязан! Такие котлетки, отбивные на косточке и мастерски исполненные гарниры умела готовить Герману только мама. Ни Томка, ни уж тем более бывшие подруги и близко к подобным стандартам не приближались.       Венский невольно начинал спешить домой, доставив Анюту до ее квартиры и предвкушая очередное кулинарное чудо. А еще прекрасный тихий вечер, когда, находясь в своей уютной квартире, он имел достаточно времени, чтобы провести его с пользой. Спокойно что-нибудь изучить, почитать новости и, как настоящий представитель делового класса, отправиться спать еще до девяти вечера. Потому что с часу ночи начиналась вторая жизнь: личная, тщательно от чужих глаз скрываемая.       Филипп не появлялся в доме у Германа между цирковой репетицией и выступлением в ночной программе. Он посещал в это время автошколу, а потом отдыхал в квартире бабушки, откуда до клуба было гораздо ближе. Венский заезжал за ним после окончания шоу, по их установившейся традиции.       Истосковавшись по нему за целый день и уже успев отдохнуть, Герман часто выходил из машины, теряя терпение в ожидании Филиппа, а оказавшись с ним в салоне, не сразу заводил двигатель, не в состоянии утолиться коротким приветственным поцелуем. Раздевать его Герман начинал тоже по традиции — едва переступив порог квартиры, и лишь быстро, иногда прямо в прихожей, сняв критическое напряжение, отпускал его в душ. Короткий обмен новостями происходил тоже ночью, во время позднего ужина, после которого Филиппу приходилось еще как следует покричать и поумирать на их большой кровати, и еще несколько часов оставалось у Германа, чтобы полностью восстановиться до наступления следующего дня.       Филя часто выглядел усталым от такого напряженного режима и не на шутку разогнавшихся сексуальных аппетитов Германа, но такое ясное чувство читалось в его светлых глазах, такая откровенная преданность...       И никуда не нужно было с ним выезжать в те редкие общие выходные, когда удивительным образом выстраивались звезды, и не было ни офиса, ни репетиции... Отправив в отгул неутомимую бабушку, они вообще никуда из дому не выходили, весь день валяясь обнявшись, как когда-то на террасе бунгало, и смешивая мартини с апельсиновым соком, так же болтая о пустяках. Филе нужно было совсем немного алкоголя, чтобы его стало клонить в сон, и он периодически отключался, уютно устроившись у Германа в руках, но спать слишком долго Венский ему не давал. Они практически не одевались в такой день, чтобы не терять времени, когда снова накатывало возбуждение, будь то на диване, на полу мансарды, в ванной или прямо возле барной стойки. Лучшего для себя отдыха Герман и придумать не мог!       И хоть чувствовал он уколы совести, а выходной, который можно было провести с Филиппом, на общение с Алисой тратить не хотел.       Тем более, она сама стала какой-то отчужденной в последнее время. Это нормально, наверное, она просто взрослеет. Даже словечки ее жаргонные при общении с Германом стали понемногу исчезать.       — Не бери в голову, папа, эта поездка уже отменилась! — сказала она Герману, когда он наконец дозвонился, чтобы поговорить о тренировках в Турции.       Он пригласил ее к себе, чтобы вместе поужинать после работы, и не совсем понял ее ответный тон.       — Правда, что ли? — то ли удивленно, то ли насмешливо переспросила она. — Ты хочешь, чтобы я к тебе пришла?       — А что странного, я не понял?       — Да просто... Ничего. Ну ладно.

***

      Алиса осматривалась в квартире так, будто оказалась здесь впервые, опасливо кося глазами по углам и ничего, кроме сверкающей чистоты и привычного порядка, не находя.       В ванной — лишь блеск современного интерьера и знакомый женский халатик на крючке. Помыв руки, Алиса проследовала на кухню, по пути отметив распахнутую дверь в пустую папину спальню.       — Это что, Аня такое готовит? — изумленно уставилась Алиса на исходящий чесночным ароматом золотистый кусочек курицы с воздушным картофельным пюре у себя в тарелке. — Или кто?!       — Или что! — улыбаясь, автоматически воспроизвел Герман знакомое выражение. — Аня, конечно. Кто ж еще? Ты лучше не жди, пока пюре остынет, ешь.       — А когда она готовит? — резко подняла она на Германа взгляд и добавила, принимаясь за курицу: — Вы же вместе на работе, а сейчас ее здесь нет.       — Так это сегодня нет, сегодня ты у меня в гостях. Иногда она до работы кое-что успевает, иногда я отпускаю ее раньше, — самозабвенно врал Венский, не чувствуя ничего подозрительного. — Справляется, как видишь.       — Да, она у тебя просто айс! — согласилась Алиса, с удовольствием набивая рот. — Кстати, ты так суперово выглядишь!       — Спасибо, ты тоже в порядке, чемпион, — улыбался ей Герман, который и в самом деле всем своим видом излучал здоровье и благополучие. — Как в школе, расскажи лучше. Нечего здесь на комплименты внимание переключать.       Дочь весьма сдержанно проинформировала о своих школьных делах и, сославшись на необходимость пораньше лечь спать, вскоре попросила доставить ее домой. А Герман, конечно, не возражал, ведь согласно новому режиму, время его первого отбоя тоже приближалось.       Алиса долго смотрела в окно, уже пожелав маме с Никитой спокойной ночи и закрывшись у себя в комнате. Еще совсем недавно ей казалось, она что-то понимает в этой их путаной взрослой жизни. Но в ней ни черта не поймешь, сколько ни ломай себе голову! А после сегодняшнего вечера она может смело записываться к психиатру с жалобами на галлюцинации. Да только Алиса вовсе не сумасшедшая! К сожалению... Она ни на минуту не может забыть то, что увидела однажды у папы в квартире и что сразу поняла. Просто кожей почувствовала! И та издевательская гримаса развалившейся в кресле Ани и ее слова тоже Алисе не померещились...

***

      Вернувшись наконец в кабинет после очередных арбитражный слушаний, Венский просто свалился в кресло, расстегивая верхние пуговицы рубашки. Вот это сюрприз... Вот это итоги рассмотрения иска о строительстве заурядной дорожной развязки, о котором Герман уже и думать перестал, занимаясь новыми договорами!       Слушания все переносились и переносились по каким-то совершенно несерьезным заявлениям истца, дело это для фирмы было заведомо выигрышное, и вот сегодня — как ведро ледяной воды на голову самоуверенного Венского: новое обвинение в составлении контракта, заведомо ущемляющего права подрядчика. Абсолютно бредовое, абсурдное, никак не доказуемое обвинение, которое гарантированно развалится еще на этапе изучения, но шум по поводу возможной нечестной игры с подрядчиками — совсем другой уровень репутационных потерь, чем обычный спор по поводу недоплаченных издержек. А главное, Герман прекрасно помнит тот единственный разговор у себя в кабинете в первый же день после возвращения с каникул, когда он в порыве раздражения решил просветить Максима Волкова, своего фактического заместителя, о нюансах составления контрактов!       Про новый перенос процесса руководству компании, конечно, уже донесено, и наверняка ничего для себя экстремального там пока не видят, полностью доверяя Венскому разбираться в юридических хитросплетениях. Однако нечто неординарное все же случилось, и Герману придется лично об этом доложить. В его отделе завелась крыса, которую Венский сам рекомендовал сюда назначить.       Или молодое дарованье в лице Макса Волкова думает, что такие фокусы закончатся для него рядовой выволочкой от начальника, перед которым он будет клясться в своей кристальной честности? Герман даже разговаривать с ним не будет, слишком уж много чести! Впрочем, факт игры Максима на две стороны на сегодня не доказан, и ради чистоты процесса Венский пойдет самым правильным путем, признав перед руководством свои серьезные кадровые просчеты.       — Я полностью понимаю меру своей ответственности и прошу поручить службе безопасности проверить моих сотрудников на предмет контактов с бывшим подрядчиком. С любыми его представителями: начальниками служб, секретарями, юристами, — ровным тоном говорил Герман, сидя в кресле перед генеральным директором, который выслушал его внимательно и спокойно, ни разу не перебив и не задав ни одного вопроса.       — Ты подозреваешь кого-то конкретного, Герман? — как всегда, по-дружески произнес владелец многомиллионного состояния, который ни в честности, ни в компетенции Германа усомниться за годы сотрудничества не имел ни малейшего повода.       — Да, подозреваю, — уверенно ответил Венский. — У меня есть основания предполагать, что это может быть Максим Волков, наш новый сотрудник...       — Я помню. Ты просил за него.       — Именно так. Но это лишь мои предположения. Я прошу проверить каждого.       — Как скажешь. Не нервничай так, Герман. Через предательство рано или поздно проходят все.       Герман надеется, много времени их спецам не понадобится, у него прямо руки чешутся оторваться за свое безграничное доверие и глупость, допущенную на фоне чрезмерных эмоций. Это Филя тогда вывел Германа из равновесия своим дурацким молчанием после возвращения в Сочи! Впрочем, трудно Филиппа в чем-либо обвинять, кроме его полной неспособности мыслить логически, хоть сколько-нибудь разумными категориями...       И будто специально именно в эту ночь Филипп решил усугубить раздраженное состояние Германа, лишний раз доказав ему свою оторванность от реальных жизненных проблем.       Филя пытался делать вид, что так же, как всегда, счастлив, когда садился возле клуба в машину и подставлял левое ухо под традиционный поцелуй, но Венский прекрасно видел его угнетенное состояние. Козырьки его ресниц грустно торчали вперед, и голос, отвечавший на вопросы Германа о прошедшем дне, был каким-то упавшим. А может, просто слишком усталым... Можно подумать, кто-то заставляет его надрываться по ночам на сцене вместо того, чтобы спокойно спать, как все нормальные люди!       — Пожалуйста, Герман... Можно мне сегодня сразу в душ? — вяло уворачивался от него Филипп, прижатый к стене в прихожей. — Мне так плохо сейчас...       — Что-то случилось? — перестал активно тискать его Венский, просто обняв за плечи, но так и не оторвавшись от нежной пахучей шеи. — Или устал просто? Расскажешь?       — Да... Случилось, Герман! Расскажу на кухне, хорошо?       Венский дождался его за баром, сервировав ужин, и приготовился послушать о причинах новой печали.       — Нашего номера в цирке, наверное, не будет... — сообщил Филя дрогнувшим тоном, явно собираясь пустить слезу. — Двое ребят нижних... тех, что на поддержках, уехали. Их в армию забрали.       — Мобилизовали, что ли? — сощурился Герман, пытаясь вникнуть в суть трагедии.       — Да, такое слово... Они будут в какой-то специальной команде перед военными выступать. Меня туда не возьмут, у меня же вид на жительство только...       — Что?! — ошарашенно переспросил Герман и резко поднял его голову за подбородок, заставив посмотреть в глаза. — Что ты сказал сейчас, повтори, пожалуйста. Ты куда-то собрался?!       — Конечно нет, Герман! Но мы... три месяца репетировали, это так обидно! — полились по его веснушчатым скулам неудержимые слезы. — В мае нужно было уже выступать!       — С ума сойти! — отпустил, будто отбросил от себя, его лицо Венский, вставая и поворачиваясь спиной, чтобы налить своему артисту воды. — Это серьезно, по-твоему?! Не будет одних клоунов — будут другие! Незаменимых нет, ты слышал о таком? Мне бы подобными вопросами мучиться... Филипп!       Герман повернулся, лишь услышав звук босых ног и щелчок замка в захлопнувшейся двери ванной. Окончательно взбесившись, он бросился следом:       — Филя, открой! Открой, я сказал, я сейчас вышибу эту гребаную дверь! — с яростью ударил Герман по толстому матовому стеклу, и почувствовав боль в ладони, стал быстро приходить в себя, снова будто бы глядя на происходящее со стороны. Что он, собственно, делает?.. — Ну все, Филеныш, давай мы оба успокоимся, — глубоко дыша, почти касался Герман губами полоски плотного стыка в дверном проеме. — У нас обоих был трудный день, извини. Просто поверь, мои проблемы гораздо серьезнее! Открой мне, Филипп, ты мне сейчас нужен, слышишь?       Мягко щелкнул замок, и зареванный Филя, успевший вытереть слезы, обеспокоенно посмотрел на Венского снизу вверх:       — У тебя проблемы, Герман? Это из-за меня?       — Конечно, циркачонок, — улыбаясь, взял его Венский за лохматый затылок. — Все из-за тебя. Все процессы вокруг тебя одного крутятся, — склонившись, начал целовать Герман соленые отзывчивые губы, чувствуя, как нежно обнимает его Филипп. А ведь тогда Венскому казалось, он просто пошутил...       Совсем о другом уже были мысли. Герман видел их отражение в большом зеркале ванной комнаты и, подтолкнув к нему Филю, развернул к себе спиной. Прислонившись сзади, он накрыл горло Филиппа ладонью и, уложив затылком себе на плечо, захватил зубами кожу нежной шеи.       — Приходи, Герман... — прерывисто дышал Филипп от активных ласк Венского, прижатый возбужденной плотью к искусственному камню большой раковины, и тоже не отрывая взгляда от их отражения. — Я сейчас уже могу, не надо руками... Йа-а! — он впился зубами в палец Германа в момент, когда тот жестко, едва смазав себя гелем, вклинился сразу на всю длину, тоже не сдерживая крика от своего слишком резкого движения.         Видеть перед собой всю геометрию его спины и одновременно с этим — сладостное страдание на отраженном в зеркале лице, еще и вместе с собственным диким оскалом во время неуправляемых толчков — сумасшедшее, почти невыносимое для Германа удовольствие, он не кричит, подобно Филиппу, о том, что умирает, лишь потому, что не в состоянии произносить связных слов от захлестнувшей его полностью страсти. Мыслимо ли было выпустить Филиппа из рук, возможно ли хоть на миг потерять его из виду?       В тот момент на чем угодно мог поклясться Венский, что никогда больше его не обидит, ведь нет никого для Германа дороже, ничего нет сильнее в жизни... Но так быстротечны минуты абсолютного счастья, так скоро наступает следующий день, и суета повседневных дел затягивает снова, и такими сложными оказываются внезапно возникающие проблемы...